Князь Мышкин и граф Кошкин

Мне стало стыдно, от злости же ляпнула. А на кого злиться–то? Он же не просил меня помогать.

В коридоре хрипло затренькал телефон.

–Здравствуй, Машусь,–поприветствовал меня Олег Андреевич,–Как дела у вас?

–Не очень. Вот думаем, где взять недостающие триста долларов.

–Ну, это не проблема. Завтра утром, часов в одиннадцать я пришлю машину. Сначала к нам, еще раз все обсудим, а уже от нас на встречу.

–А триста долларов как же?

–Я же сказал, не проблема.

Только трубку положила, опять звонок.

–Привет,–голос у Котова был усталый?

–Ты чего такой умученный?

–Работы полно, домой еле живой приползаю, даже за мобильник заплатить некогда, скоро телефон отключат.

–Давай я заплачу.

–Еще чего! Свои проблемы я сам решу. А ты как?

–У меня не лучше.

–Серьезное что–нибудь?

–Да фигня всякая. Ладно, потом.

–А мне Кузина звонила. Все по полной программе, солнце, море, в Барселону ездила. Довольна–а–а–а–я.

–Надо думать.

–Не переживай, Майкин, скоро и мы счастливые будем. Давай завтра пересечемся где–нибудь? На часик–полтора?

До чего врать не хотелось, и правду сказать нельзя.

–Ой, Сереж, не знаю. Как дела пойдут,–знал бы, что за дела….,–Я тебе позвоню. Хорошо?

***

Позвонить–то я позвонила, а вот увидится, мы не смогли….

Машина прибыла точно в одиннадцать. Шофер оказался человеком солидным, хотя лет ему было немногим больше, чем Князеву. Малый был не из болтливых, сказал, что зовут его Михаилом, и потом всю дорогу молчал.

Машину Михаил вел классно. Москву с севера на юг мы пересекли за сорок минут. Фантастика!

Олег Андреевич встретил нас в прихожей.

–Только что разговаривал с Жорой. С Георгием Николаевичем то бишь. Встреча назначена на четыре. Давай–ка, дружок, «повторим пройденное». Машин рассказ я уже слышал, теперь твоя очередь.

Макс потупился, немного помешкал и начал говорить. Он поминутно сбивался, перескакивал с одного на другое, забегал вперед.

–Стоп, стоп,–остановил его Олег Андреевич,–Успокойся и начни сначала. Старайся говорить не торопясь, тщательно слова подбирай. Ты же ни в чем не виноват,–Князев утвердительно кивнул,–вот и держись соответственно.

Макс пересказал свою историю дважды. Потом Олег Андреевич составил план, подчеркнул, что следует упомянуть обязательно, а о чем ни в коем случае не следует заикаться, и снова заставил Князева повторить «легенду». Результат двухчасовых тренировок ему понравился.

–Вот это другое дело. И запомни, держись уверенно, но скромно. Всем своим видом выражай, что ты очень надеешься на помощь Георгия Николаевича, только не пережми. Жора не дурак, он хоть и обожает «почтительность», но людей видит лучше любого рентгена.

«Отчим» достал из бумажника три новеньких купюры достоинством по тысячи долларов каждая и протянул Князеву,–Деньги в конверт, конверт в газету, а газету отдашь Жоре, когда я тебе скажу.

Лицо у Макса стало пунцовым,–А как же….

–Будешь должен мне триста долларов. Рубли оставь здесь.

На встречу меня не взяли, а торчать в квартире на пару с матушкой перспектива не из лучших, покрутившись пару минут в тоске, я выскользнула на улицу.

До Сережки дозвонилась только с третьего раза. Разговор вышел короткий, встретиться не сможем, ночью вырубалось электричество, все накрылось, не бери в голову, наверстаем, пока, ту–ту–ту……… С одной стороны, вроде и неплохо. Ну, был бы он свободен, больше двух часов не урвешь, пришлось бы врать, выкручиваться, а с другой стороны сейчас бы уткнуться носом в Котовскую диафрагму и больше ничего не надо.

Я побродила вокруг дома и вернулась. Часы показывали всего лишь без десяти пять, малость, помаявшись, сграбастала с полки кипу журналов и устроилась в кресле. «Пляжная мода», «Как выглядеть сексуально в любом возрасте», «Соевая диета. Десять килограммов за месяц», «Олвейс ультра–путь к совершенству»…… Полный отстой. А это что? На глянцевой обложке красовался белозубый чел с теннисной ракеткой подмышкой, внизу огромными буквами название журнала–«ДеловойЪ». Первые две страницы реклама, оглавление, так, так, так…… Раздел «Музыкальная жизнь», страница пятьдесят четыре. Сейчас найдем……. Вот….. «Ричи Самбора музыкант уникальный. Когда он с гитарой наперевес подходит к краю сцены, зал сначала взрывается бешеным криком, а потом замирает в предвкушении желанного кайфа. Многотысячная толпа смиренно ждет первых аккордов, чтобы с наслаждением забиться в конвульсиях и забыть обо всем, кроме музыки.»…. Круто…… «…… Под его пальцами инструмент поет и плачет, ругается и стонет, просит пощады и, подобно страстной женщине в момент оргазма, требует продолжения»…… Супер!…… В конце подпись Денис Мирников и фотография, очкастый блондинчик в дорогом костюме. Специалист, блин! Рокер хренов! И так на душе фигня, а тут еще это……

Они вернулись в половине девятого. На Макса было больно смотреть, а Олег Андреевич, наоборот, выглядел довольным.

–Ну, вот и все. Через пару недель дело спустят в архив, а оттуда оно уже не всплывет. Но до этого времени тебе, Максим, надо где–нибудь отсидеться. Лучше вообще из Москвы уехать. Это возможно?

–А?…,–Князев, похоже, плохо понимал, что происходит.

–Уехать из города можешь?

–Да. У меня билет в Сочи. Послезавтра вечером самолет.

–Замечательно. Надолго?

–Что?

–В Сочи, спрашиваю, надолго?

Макс ресницами хлоп, хлоп,–В Сочи? – а взгляд у него прямо–таки потусторонний, –На двадцать дней. Кажется….

–Ну, ладно, ладно,–Олег Андреевич дружески похлопал Князева по плечу,–Жизнь, парень, штука жестокая. Она тебя еще не раз лягнет. Привыкай. Вот что, Маш, пусть он пока у тебя побудет. Послезавтра пришлю Мишаню, он его прямо к самолету доставит. А до отъезда из квартиры ни шагу. Береженого, как говорится, бог бережет.

……Мотора совсем не слышно. Машина словно и не едет вовсе, а волну рассекает. В зеркало глянула, никого. Но он там. На заднем сидении. Лежит лицом вниз, чтобы глазами ни с кем не встречаться.

–Вот черт,–Михаил в сердцах даже сплюнул,–Когда они успели? Днем еще ничего не было.

Прямо по курсу красовался огромный щит с надписью: «Осторожно, дорожные работы», а под ним указатель: «Объезд. Скорость 40 километров».

–Национальная русская забава: рой глыбже, перекрывай ширше. Минут пятнадцать потеряем.

–Да мы никуда не спешим.

–Вы, может, и нет, а я спешу,–огрызнулся Михаил,–Думал, хоть сегодня пораньше домой приду,–он вздохнул и добавил с сожалением,–Мелкий меня скоро совсем забудет.

Мне стало неловко.

–Мы можем и на метро доехать.

–Не можете. Раз босс сказал доставить к подъезду, значит, дело серьезное.

–А ты давно его знаешь?

–Дядю Олега–то? С рождения.

–Он, правда, тебе дядя?

–Правда. И не только, он еще и крестный моих детей.

–У тебя, что их много?

– Двое. Дочка в школу пошла, а сынишке два годика.

Весь остаток пути Мишаня взахлеб рассказывал про своих ребятишек.

Надо же, а я думала, что за баранкой у нас фантом.

***

–До скорого!–машина виртуозно развернулась и исчезла.

–Ты иди, я немного воздухом подышу.

Он стоял ко мне не то чтобы спиной, вполоборота, взгляд в сторону.

–Может, лучше на балконе…..

–На воле кайфу больше,–улыбнулся, первый раз за день–Не волнуйся, Маш, я от подъезда никуда.

–Только недолго.

–Недолго,–и губами мне в висок, не поцеловал–коснулся,–Спасибо.

Ну вот. Скоро этот кошмар забудется, а потом отпуск. И Сережка. Господи, как я соскучилась! Послезавтра Князев уедет….. Стоп. Как он меня назвал?…. Маша? Случайно?…А, может, это теперь вроде тайного кода…., «партийная кличка»…. Ой, что–то я опять запуталась….

Бом–бом…, бом–бом…. Часы. Значит, Димка дома был. Наша фамильная рухлядь только его и слушается.

Точно. В холодильнике еда, на столе записка: «Дурында! Во что ты опять влопалась? Что за хрюндель в моей фатере квартирует? Эх, мало я тебя лупил в детстве!»

Ну, это еще вопрос, кто кого лупил.

И тут на улице ка–а–а–к шарахнет!

На балкон вылетела пулей.

–Макс!!!–не крик, вопль раненной пантеры,–Макс!!!!! Ты где?!!

–Тут я, тут–донеслось из коридора,–Ты чего? И дверь не закрыла.

Как уж я рядом оказалась?! Трясу его бедного.

–Слава богу, живой!!!

–Что ты! Что ты!–несчастный растерялся, чего делать не знает,–Да нормально все, не волнуйся….

А я реветь.

Князев и вовсе оторопел. Замер, не шелохнется, а потом вдруг,–Эта неделя была самой трудной в моей жизни,–вдох, словно воздухом запасался,–и самой счастливой,–малость помолчал, и радостно так, – Знаешь, Маш, если бы ее не было, то надо было бы ее придумать.

Слезы мои разом высохли.

–Почему?

–Не знаю почему.

А глазюки его васильковые так и искрятся, как темнота в ужастиках. Знаешь, что опасно, а заглянуть хочется.

–Нет, ты скажи почему?–и давай его щекотать.

Князев щекотки, как огня, боится. Согнулся в три погибели, хохочет, отбивается, а меня черти разбирают, все сильней и сильней.

–Говори немедленно!

–Ой! Ой! Не могу больше! Спасите!!!

–Сейчас я из тебя всю душу вытрясу!

Размечталась! Натыкаюсь на какую–то фигню и с грохотом на пол, а Князев за мной.

Бедный Макс! Мало того, что он чуть не умер от щекотки, он еще получил коленом в живот.

–Все. Я труп. Щас письмо напишу и сдохну окончательно.

–Какое еще письмо?

–Предсмертное. «В моей смерти прошу винить Машку–злодейку и судьбу–индейку». Письмо найдут, тебя арестуют, осудят лет на пятнадцать, и все эти годы каждое утро ты будешь начинать с проклятья в мой адрес. А я там,–и пальцем в потолок, –буду испытывать чувство глубокого удовлетворения.

–Ах ты, гад!–ору я дурным голосом и усаживаюсь верхом ему на ноги,–Танец живота видел?

–Не–е–е–е…

–Сейчас увидишь!–мерзко улыбаюсь, после чего принимаюсь тыкать пальцами в Князевский пресс. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее как будто на пианино играю.

Что тут началось! Макс булькал, хрюкал, тело его извивалось в конвульсиях, несколько раз, собрав силы, он пытался меня сбросить, но все напрасно.

–Это тебе кара за чувство удовлетворения…. Извращенец поганый…

–Все, все! Согласен! Только прекрати!!!

–Признаешь, что садист?

–Полностью. Но прошу учесть смягчающие обстоятельство, по–другому ты обо мне и не вспомнишь.

–А семьсот баксов? Ты, думаешь, у меня бабла немеряно?

–Ну, если…. Только от этого еще хуже.

Ой–ей–ей! Чувствую, дальше разговор продолжать нельзя.

–Маш, я……

Сейчас он чего–нибудь ляпнет…..

Спас меня телефонный звонок.

–Д–а–а–рагая, Ырыну па–а–зави!

В тот момент я была согласна на что угодно. Минут десять выясняла у мужика, как и что, словно он не номер перепутал, в тайге заблудился.

А когда положила трубку, Князев уже вовсю гремел посудой на кухне.

***

Странная штука, в последнее время наши разговоры с Котовым скорее напоминали монологи. Большей частью его, реже мои.

Со стороны, наверное, казалось, что сидят люди, беседуют, один внимательно слушает другого, а на самом деле просто ждет, когда тот закончит речь и можно будет начать свою. Выглядело это приблизительно так. Говорящий делает паузу, тут же другой: «Да, да, понимаю (или нет, нет, не думаю), а вот у меня….» и излагает уже свой текст…

Может быть, именно по этой причине мне было так приятно болтать с Максом в ту ночь.

Два надувных матраца встык, балконной площадки только на них и хватило, на одном Князев, на другом я. Лежим к верху пузом, голова к голове, и жуем питтцу, кусаем по очереди от огромного куска.

–Все, дальше есть нельзя, сплошные угли. Из тебя повар еще хуже, чем из меня.

–Я к микроволновке привык, а с духовкой у меня сегодня первое свидание.

–Когда пламя наружу полезло, я решила, все, блин, конец.

–Здорово полыхнуло! Предлагаю считать это праздничным салютом.

–Ни фига себе, салютик! В квартире дымища, как после газовой атаки.

–Наплевать. Зато на природе красота. Глянь, небо–то, как в планетарии.

Стыдно сказать, но в планетарии я не была ни разу, только сомневаюсь, что на этом спец чердаке можно увидеть подобное великолепие. Крошечные серебряные точки покорно тянутся друг за другом, они словно нанизываются на невидимые нити, а те, в свою очередь, вплетаются в гигантское покрывало, создавая таинственный, замысловатый и только им понятный узор.

–Смотри, смотри! Звезда! Загадывай желание!

–Фигня это. Все равно не сбудется.

–Может, оно и так. Скажи, а ты хотела бы узнать свое будущее?

–Не знаю. Наверное, хотела бы.

–А я нет. Если бы неделю назад знал, что мне предстоит, то точно не справился бы ……, даже с твоей помощью, ……, а без тебя тем более……. Ну, ты это….. А вообще мне с девушками не везет.

–Ты же сам говорил, что с девчонками тебе всегда было интереснее, чем с ребятами.

–Общий язык я с ними быстро нахожу, это правда. Вон Сашка, друг мой, пока сообразит, девчонки уже след простыл. А я особо и не заморачиваюсь, как–то само собой выходит. Сначала все вроде путем, а потом начинается, то не так, это не эдак.

–Может, ты хочешь слишком много?

–В постель, что ли сразу тащу? По–твоему, я сексуальный маньяк?

–Да нет, конечно. Только у тебя темперамент просто бешенный, прешь, как танк, а женщина существо нежное. Для нас все в мужчине важно, как одевается, как говорит, как ест, даже какого цвета у него носки. Вы–то все это мурой считаете, а мы нет.

–Правда? А я не знал.

–Запомни, сколько бы ты супермена не изображал, любая сразу тебя раскусит. У женщин на это нюх. Естественным надо быть и деликатным.

–По–твоему, я себя выдаю не за того, кто я есть на самом деле?

–Ну, во–первых, не выдаешь, а пытаешься выдавать, а во–вторых, не всегда. Сейчас, например, нет.

–Это потому что, мне от тебя скрывать нечего.

–У каждого есть, что скрывать. Но, в общем, ты прав, чем больше человеку доверяешь, тем легче общаться. Как в сексе, чем свободнее себя чувствуешь, тем результат качественнее.

–Не люблю я это слово «секс», от него машинным маслом попахивает, вверх–вниз, туда–сюда, гимнастика для роботов. Другое дело, «заниматься любовью»! Чувствуешь?

–Любить надо, а не заниматься любовью. С детства только и слышу, надо заниматься. Музыкой, языками, внешностью, карьерой, теперь еще и любовью. Бизнес–план. Нам про него в институте один препод гнал. У меня с ним роман когда–то был, зашибись. Правда, тогда он еще в аспирантах ходил, а теперь этот чел даже не здоровается.

–Вот, гад. Боится что ли?

–Вряд ли. Скорее вспоминать не хочет.

–А ты?

Огромный свод, расписанный таинственными письменами, воздух, насквозь пропитанный чем–то необычайно вкусным, вползающий через балконные прутья скрип листвы………. Слово….. Одно, второе, много слов, караван, водопад, извержение…..

Сначала я без пауз, на одном вдохе…… Об аспиранте, о сумасшествии по имени Шурик, о матери, о мальчике с которым училась в третьем классе, он постоянно отбирал у меня портфель и закидывал его на шкаф, а на восьмое марта вдруг взял и подарил симпатичного хомячка ….

Потом он …….. О том, что первый раз влюбился еще в детском саду, и это пока единственный случай, когда ему ответили полной взаимностью, о том, что каждый учебный год он начинал с безумного увлечения новым объектом, но «прежние любови» никогда за это на него не обижались, о том, как на втором курсе влюбился в девушку гораздо старше себя, как она его бросила, заявив, что не намерена тратить свою жизнь на воспитание малолетних…..

Опять я, опять он, ……, перебивая, и дополняя друг друга …., про поцелуй, как это было в первый раз и потом, эрогенные зоны, фантазии ……., и так далее, и так далее……

***

Странно, но когда раздался звонок в дверь, я ничего не почувствовала. А должна была, уж больно гладко всё складывалось…..

В полдень Князев позвонил сестре и сказал, что вечером улетает в Сочи, та, в свою очередь, доложила, что машина с двумя типами, которая три дня торчала под ее окнами, исчезла. Это был хороший знак. Потом был звонок от Олега Андреевича. Тот сообщил, что события развиваются, как и предполагалось, он де справлялся у Георгия Николаевича. А еще через какое–то время был звонок от Михаила, этот заявил, что приедет в двадцать три пятнадцать, и велел Максу ждать его в полной боевой готовности.

Дальше пошла всяческая суета, собирали по квартире Князевские вещи, упаковывали их в стильную, но страшно неудобную спортивную сумку с пижонским лейблом «Nike», жарили пельмени, готовили салат, кидая туда помидоры, сыр, яблоки, консервированную кукурузу, оливки, крабовые палочки, с хохотом поедали эту странную стряпню, стирали, а потом сушили феном Князевскую футболку, залитую кетчупом, и, в довершении всего, искали билеты на самолет, которые Макс, по своему обыкновению, неизвестно куда засунул.

–Сил больше нет,–я с размаху плюхнулась в старенькое бабкино кресло,–если я еще один день в твоем обществе протяну, то жить буду вечно.

–Окей. В смысле, ур–а–а–а–а!!!

–Ой, замолчи! Только возмущенных соседей мне не хватало.

–Ждешь, когда я слезу с твоей шеи?

–Не обольщайся. У меня слишком тонкая шея, чтобы держать на ней такого бугая.

–Маш, я тебе так благодарен …… и ….. не только ….. Я тебя….тебе….. ну, ты знаешь, наверное,….., то есть догадываешься…. Нет, потом …… Ты не помнишь, куда я дел свой телефон?

И…. нет его.

А на кухне вода зашумела. За эти три дня я уже была знакома с его привычкой, пить прямо из–под крана. Отпустит струю посильнее, наклонится над раковиной и жадно–жадно холодную воду ртом глотает. Я раз до крана дотронулась, а он ледяной, испариной весь покрылся. «Что же ты делаешь?–говорю,–Горло застудишь, да и зубам вредно». «Наплевать,–отвечает,–зато чувство, как будто из альпийского родника пьешь, даже запах хлорки не мешает».

Я сидела и напряженно ждала, когда вернется Макс.

Он вернулся. В правой руке телефон, а левой мокрую физиономию трет,–Десять минут одиннадцатого, через час Михаил приедет.

Нескладный какой–то, суетится, даже ямочки со щек исчезли, а мне досадно, вчера боялась, что скажет чего–нибудь лишнее, а сегодня жалко, что не сказал.

–Макс, я тебе не из жалости помогала, а потому что очень хо–те–ла помочь.

Только это произнесла, тут он и заверещал….. Звонок. Чтоб ему провалиться!

Потом по ночам мне постоянно снился один и тот же кошмар, долго снился, он и сейчас ко мне иногда приходит.

Вот я вскакиваю, мчусь в коридор, натыкаюсь на Макса, кричу что–то вроде «черт неуклюжий», получаю в ответ «сама такая», протягиваю руку к замку (в этом месте все происходит ужасно медленно, пальцы приближаются, приближаются и никак не могут до него достать), наконец, распахиваю дверь и вижу одновременно: в дверном проеме глаза цвета гречишного меда, а в зеркале свое отражение и полуодетого Князева в мятых шортах…..

Теперь это выглядит нелепо, но в тот момент я безумно обрадовалась Сережкиному приходу, все казалось таким естественным. Сейчас он войдет, мы втроем будем пить чай, потом Макс уедет, и тогда я все ему подробно расскажу. Мне, конечно же, влетит, но это уже неважно. Первый раз что ли?!!

–Ой, Сережка!

Я напоролась на взгляд, как на нож. Острый, безжалостный.

–Шлюха……,–прошипел Котов, и букет ромашек мне в глаза, я только потом поняла, что меня ударили,–Шлюха!–на этот раз громко и четко. Ни секунды не ждал, развернулся и вниз кинулся.

–Сережа, пожалуйста……. Сереж–а–а–а–а–а–а…….,– не помню, чтобы я когда–то так бегала, да еще по лестнице,–Подожди! Я тебе все объясню……. это совсем не так….

Но в ответ (где–то там, двумя этажами ниже) топ–топ, топ–топ….., шаги удаляются стремительно так, безнадежно….

Когда из подъезда выскочила, на улице уже было пусто, никого, разве что фонарь. Щурится паразит ехидно, типа «доигралась?…..». На ноги посмотрела, одна босая, на другой тапок ободранный, да еще комар, здоровый, отожравшийся, цап за лодыжку. Тут–то из меня все наружу и полезло, обида, страх, усталость…. Как прорвало. Вою, аж в голос, и остановиться не могу, а сама думаю, только бы Макс за мной сюда не пришел.

А он и не пришел.

***

…..Когда неожиданно падаешь в пропасть, еще не факт, что разобьешься. И, если после ужасающего удара, невыносимой боли и забытья, больше похожего на бесконечный глюк, открываешь глаза, то самое страшное в этой ситуации, что наступит завтра и придется встретиться с теми же людьми, смотреть из того же окна, пользоваться той же зубной щеткой. Мир не изменился, а ты–да. И понимаешь, что выхода нет, надо как–то жить, надо существовать в предложенных обстоятельствах.

Спокойно, господа! Пристегните ремни! Мы взлетаем! А, если кому–то хочется блевать, то это его личное дело. Эй, ты?! Засунь свое поганое рыло в спец пакет и не мешай наслаждаться комфортом. Ключ на старт, ключ на дренаж, первая пуск!……

***

Светлая футболка, джинсы, кроссовки, в руках сумка спортивная, за спиной рюкзак. Именно таким я увидела Князева, когда вернулась.

–Уже готов?

–Да. Сейчас Михаил подъедет. Звонил.

–Ты ел?

–Нет. Соку выпил. Жарко.

Тик…тик…тик… Зараза стрелка! До чего же медленно ползет.

–Ничего не забыл?

–Нет.

Тик…тик….тик…. Где же машина–то? ….. Чего бы еще сказать?

–Точно?

–Проверил.

Тик…тик…тик….Дзи–и–и–нь….Дзи–и–и–и–нь… Ну, наконец–то.

–Пора.

–Да, пора.

Руку мне потряс, потом быстренько, быстренько за дверь.

Я за мобильник, слышу скрип. Обернулась, опять Князев.

–Забыл чего?

–Нет. То есть да. Сказать,–а сам на телефон кивает,–Напрасно это. Как вышло, так вышло. Потом поймешь, что к лучшему.

Снова скрип.

Все. Тихо.

***

Конечно, я сделала по–своему.

Всю ночь звонила Сережке.

Бесполезно.

По мобиле «…абонент временно недоступен….», а обычный постоянно «занято». Коню понятно, что все телефоны поотключал.

Ни свет, ни заря помчалась к метро. Караулить. Не дождалась.

На работу прибежала, и сразу давай в филиал названивать. В ответ–не ждем, потому, как все сделано.

Я с наводящими вопросами к Зойке табельщице, теперь не скоро, говорит, отгулы взял, а потом отпуск у него.

Целый день никакая, окно, телефон, коридор, и опять по кругу. Уже вечером из квартиры домашний набрала, а трубка мне: «Алло!–сестренка его,–Ой, привет! А Сережка уехал. Ты что не знала? В Белоруссию к родственникам,–и вроде как извиняется,–Дед там хворает. Старенький он уже, больше восьмидесяти».

Все. Круг замкнулся. Меня бросили.

***

Я плохо помню, что было дальше, все как в тумане. Но самое ужасное, куда ни глянешь, моментально в голове: вот тут это….., здесь мы….., тогда было…., больше не будет….., ты виновата…., ты виновата….., ты виновата…. Просто пытка.

Хорошо еще, что из молодежи в отделе остались только я и Ленка Фонарева, ну эта всегда жила своей жизнью, поэтому и не поняла ни фига. Но я–то поняла! Очень хорошо поняла! А что толку? Когда–никогда лето закончится, и народ вернется в Москву. А главное, ОНИ вернутся! Только при одной мысли, меня охватывал панический ужас. И еще боль! Постоянная! С левой стороны, за ребрами. Никогда раньше мне не было так плохо. На работе я чуть ли ни носом зарывалась в компьютер и ждала, ждала, когда же, наконец, можно будет смотаться, и при малейшей возможности срывалась с места, но не домой, нет, в город. Кружила по бульварам, мерила шмотки в магазинах, торчала на набережной…. Просто так, чтобы чем–то заняться.

Как–то зашла в ГУМ, без всякой цели естественно. Покрутилась пару минут, купила мороженное и пристроилась у фонтана. Стою, жую, на воду поглядываю, народу никого. Напротив меня дядька, явно приезжий, тоже мороженное ест, у дверей ювелирного охранник скучает. Вдруг люди! Отовсюду, справа, слева, спереди, сзади. Вокруг фонтана в момент огромная толпа образовалась. И у всех в руках голубые таблички, а на них надпись «Катерина Ивановна». Они ими машут, словно ждут кого–то. Минут пять помахали, потом толпа рассосалась, да так быстро, что охранник у ювелирного даже испугаться не успел. Ну, думаю, и мне отсюда подаваться надо.

–Хай, пипл!–оборачиваюсь, Чопор,–Геноссинг, ты че здесь делаешь?

–Мороженное ем, а ты?

–Да вот зашел на моберов поприкалываться.

–На кого?

–На моберов. Это чуваки такие. Они собираются толпой, молча чего–нибудь изображают, а потом быстро разбегаются.

–А где они узнают чего делать–то надо?

–В Нете. У них это акцией называется.

–Ты тоже участвуешь?

–Не–е–е. Это у нас Финик любитель. Он меня сюда и притащил.

Я покрутила головой в надежде увидеть таинственного Финика.

–Не парься, нет его. У моберов так принято, быстро собрать толпу, потусоваться малость, и быстро исчезнуть.

–А ты чего не ушел?