4. Кроме того, интересен труд Зибеля (Sybel) «Die Entstehung des deutschen Königthums», появившийся в 1881 году вторым изданием в переработанном виде. Зибель доказывает существование родового быта у древних германцев и сильным движущим началом признает влияние римского права; доказывает, что королевская власть образовалась и развилась не внутри германского народа, а вследствие внешнего римского воздействия.

Взгляды Зибеля во многом противоположны со взглядами Вайтца, и еще в 40-х годах между ними возникла горячая и резкая полемика по вопросу о степени культуры древних германцев, причем Зибель, как сторонник родовой теории, доказывал, что предки немцев во времена Тацита стояли на очень низкой ступени развития. Вайтц же утверждал, что они достигли уже довольно высокого государственного и общественного развития и дошел в пылу ученого спора до того, что стал обвинять Зибеля в отсутствии патриотизма. Но потом ученые примирились, о чем сам Вайтц заявляет в первом томе своего труда (издание 1880 года). Родовая теория Зибеля отличается некоторой искусственностью в построении. В русской литературе она отразилась в известной статье Т. Грановского «О родовом быте у древних германцев», помещенной в первом томе его сочинений, а применена была к русской истории в труде профессора Варшавского университета А. И. Никитского «Очерк внутренней истории Пскова» (С.-Петербург, 1873 г.).

5. Затем, очень интересно и важно сочинение Баумштарка (Baumstark) «Ausführliche Erläuterung der Germania des Tacitus». Он много занимался изучением и объяснением тацитовской «Германии» и издал обширное сочинение, критически рассматривающее все сообщаемые Тацитом сведения, причем он не следует порядку изложения Тацита, а располагает данные в своей системе. Это сочинение важное и замечательное, хотя некоторые ученые очень упрекают Баумштарка за неумеренно резкую полемику. После его смерти труд был издан в измененном виде, в виде последовательного объяснения «Германии», по порядку – одной главы за другой, как общей, так и этнографическо-географической части.

6. Лучшее издание Тацитовой «Германии» принадлежит Мюлленгофу, который поместил также выдержки из других древних авторов, сообщающих известия о древних германцах, могущие служить дополнениями и комментариями к Тациту.

7. Из французских сочинений по этому вопросу назовем только Gef-froy: «Rome et les barbares. Études sur la Germanie de Tacite» – ряд хороших лекций, читанных в «Collège de France».3

Перейдем теперь к описанию главных черт германского социального быта, каким его рисует нам Тацит. При изучении «Германии» Тацита мы пойдем сверху вниз: рассмотрим сначала, что связывало германцев в одну общую нацию, затем спустимся к меньшим подразделениям нации, потом к сельскому общинному быту и, наконец, к личному положению отдельного человека.

При описании германских племен Тацит различает:

1) нацию;

2) племена и колена;

3) политические единицы государства, которые он подобно Цезарю называет civitates.

Очевидно, что в точном значении понятия германская нация во времена Тацита не существовала, так как отдельные колена не имели никакого единства. Самое слово «Germani» не принадлежит немцам. Первоначально этим именем называли их галлы, а потом римляне, и так это слово сохранилось за предками нынешних немцев; сами же германцы не осознавали своего национального единства и не создали на своем языке общего племенного родового названия; это единство раньше приметили их соседи и враги галлы. Они-то сначала и окрестили именем «Germani» соседнее с ними и часто нападавшее на них племя тунгров, с которых это название распространилось на все родственные им племена. Существуют различные толкования слова «Germani». По мнению одних филологов, это слово значит «громкоголосые люди», «хорошие крикуны», другие же переводят его словом «соседи». Нужно думать, что второе толкование гораздо достовернее. Сами германцы, как сказано, не называли себя никаким общеплеменным именем. Слово «Deutsch» позднейшего происхождения; оно входит в употребление не раньше IX века и происходит от прилагательного «theotisc», «theutisc», «diutisk». Первоначально это прилагательное употреблялось только для обозначения языка (diutisca lingua) и только потом стало присоединяться и к слову «народ». Оно, вероятно, находится в связи с готским словом tjod – народ. Что же касается названия «тевтоны», то римляне обозначали им сначала только одну ветвь обширной германской расы, а именно тот не особенно многочисленный народ, который вместе с кимврами навел некогда еще во времена Мария такой страх на Италию. Впоследствии имя это сделалось в римской литературе книжным названием для обозначения всей германской расы. Teutonicus приравнялось к Germanicus, но никогда не было народным, то есть распространенным среди самих германских племен; оно вовсе даже не стоит в связи с прилагательным «thutisc». Что касается теперешнего употребления слов «германский» и немецкий «Deutsch», то нужно заметить, что первое понятие обширнее второго. Под именем «немцев» разумеются только граждане образовавшихся в материковой части срединной Европы государств, в понятие же «германцев» входят, кроме того, и народы скандинавского севера – шведы, норвежцы и датчане, а также англичане. Некоторые из нынешних ученых считают нужным делить всю германскую расу на две больших половины: на германцев восточных, к числу которых они относят скандинавов и готов, и германцев западных, к которым причисляются остальные многочисленные большие и малые племена. Эта новая терминология является совершенно излишней, так как придумана для выражения отношений, не существовавших в действительности.

В сущности, германская нация не имела в древнейшие времена ни федеративного, ни какого-нибудь другого единства. Тацит указывает только на некоторую связь, бывшую между отдельными коленами, связь преимущественно религиозную, выражавшуюся в избрании общих нескольким племенам депутаций для отправления различных религиозных обрядов. Но это не было единство политическое, ибо германская раса в этом отношении представляет только множество разрозненных единиц, отдельных общин, обозначаемых Тацитом римским именем civitates, но гораздо вернее характеризуемых немецким словом Völkerschaft.

Сама территория, которую занимала германская раса, ограждена теми же пределами, какие мы встречаем и в настоящее время: германцы населяли пространство между Рейном, Вислой, Дунаем, Немецким и Балтийским морями. Придунайские земли занимали кельты, а германцы доходили только до реки Майн. Южная гористая часть Германии покрыта была лесами, такими густыми, непрерывными и бесконечными, что по древненемецкой поговорке «белка пробегала по семи миль, перепрыгивая с дерево на дерево». Не такую картину представляла северная Германия. Это была низменная пустыня, покрытая многочисленными и обширными болотами; суровый климат, туманы и облака закрывали солнце большую часть года; все реки замерзали зимой, везде водились дикие звери; пашни было мало, лугов гораздо больше. Стада были многочисленны, но плохой породы. «Боги, – говорит Тацит, – по благосклонности или по гневу отказали германцам в золоте и серебре, хотя и трудно утверждать, чтобы в земле их не было золотых или серебряных жил, но, вероятно, они не умеют извлекать из них драгоценные металлы, да и не имеют в том нужды» (Germ., 5).

Но тем не менее почва была и тогда довольно плодородна и Германия, по свидетельству некоторых древних писателей, должна была быть очень населенной страной. Указания на многочисленность населения существуют еще со времени раньше Тацита. Так, Цезарь4 говорит, что одни свевы (хатты) могли выставить до 200 000, способных носить оружие; цифра эта предполагает общую численность этого племени не менее, как в 800 000 человек. Население тенктеров и узипетов, упоминаемых также у Цезаря, простиралось до 400 000 жителей. Хотя Цезарь, конечно, имел некоторые побуждения преувеличивать, но его показания в данном случае сходятся и с другими известиями. Аммиан Марцеллин решительно приходит в ужас перед не уменьшающейся, несмотря на продолжительные войны и жестокие поражения, массой бургундов, готов и аллеманнов. Из этого делается понятно, почему римляне держали стотысячную армию на рейнской границе для защиты от одних германцев. Варвары одним численным превосходством своего населения, простиравшегося до нескольких миллионов, могли раздавить окончательно даже несравненно лучше вооруженные и дисциплинированные римские легионы.

Но это было уже позднее, а пока, благодаря тому что германцы распадались, как было сказано, на многочисленные группы, политически разъединенные и постоянно враждовавшие между собой и не имевшие ясного представления о племенном единстве и его выгодах, они еще не могли угрожать Риму неминуемой опасностью. Только в песне о Манне (Маны), первом человеке, и его трех сыновьях, рассказанной Тацитом (Germ., 2), родоначальниках трех больших подразделений германских колен или племен – ингевонов (живших вблизи океана), герминонов (в средней Германии) и истевонов (в южной), выражается некоторое смутное представление о единстве происхождения и о том, что известные группы многочисленных народцев более родственны между собой как потомки одного и того же из сыновей Манна. Следует, впрочем, заметить, что это скорее напоминает сагу о происхождении всего рода человеческого от одного лица, чем сознание племенного единства германской расы, и что уже во времена Тацита это тройное деление не имело никакого практического значения и даже римские писатели не в состоянии были сказать ничего определенного о том, какие именно племена принадлежали к тому или другому отделу.

Не менее того остается темным и сомнительным, сколько именно и какие племена следует различать в историческом периоде со времени Тацита. Мы знаем, что визиготы и остготы, гепиды, тайфалы и вандалы были близко родственны друг с другом и представляли отдельную группу. Подобным же образом можно было бы составить еще несколько групп, но, не имея определенных сведений, скоро приходится переходить в область догадок.

Постараемся теперь представить приблизительную картину германского быта, выработать возможно ясную и последовательную схему, в которой выразились бы их взаимные племенные, религиозные, политические, семейные отношения, которые должны были необходимо существовать, выливаясь в ту или другую, конечно, очень несовершенную, форму.

Прежде всего, если мы поставим на очередь вопрос о германской расе, то должны немедленно ответить, что ее в настоящем смысле, в народном самосознании, в смысле организованного социального или политического тела не существовало вовсе во времена Тацита. Единственной связью, объединявшей расу, естественно бессознательно, незаметно для самих германцев, был общий язык.

Затем, если от общего родового понятия германской расы мы спустимся к более частным видовым понятиям племенных колен, то увидим здесь кроме языка еще и другую связь – единство религиозное. Ход немецкой истории не был таков, что старые племена или колена, связь которых основывалась на общности происхождения, превратили свой слабый и неопределенный союз в союз государственный так, чтобы вместо отдельных маленьких народцев носителем политической жизни сделалось племя или нация. В этом отношении они представляют полную аналогию со славянскими племенами, населявшими древнюю Россию. Остготы и вестготы, вандалы долгое время оставались совершенно отдельными государствами, пока не слились с другими, чуждыми племенами. Даже мелкие народности делились, входили в связь и соединение с другими составными частями; на место старых, исчезавших являлись новые племена, новые народности – этот ход немецкой истории содействовал тому, что старое деление на племена было забыто. Но и в первоначальное время почти не было учреждений, в которых племенное родство находило бы более резкое и определенное выражение. Народцы, связанные между собой племенным родством, так же часто боролись между собой, как и с чужими племенами. Единственной объединяющей связью некоторых из этих племен был, как сказано, религиозный культ. От Тацита, например, мы имеем сведения, что марсы имели общий храм в честь богини Тамфаны; в этом храме они собирались вместе для отправления религиозных обрядов и принесения жертв («celeberrimum illis gentibus templum, quod Tamphanae vocabant…» – Тацит, Анн. 1, 51). В других местах своих сочинений Тацит приводит еще три подобных примера.

1) Несколько племен, перечисленных им (Reudigni, Aviones, Anglii, Varini, Eudoses, Nuithones и др.) – имели общий культ богини Нерты, святилище которой находилось на одном из островов Балтийского моря, неподалеку от берегов Дании или Голштинии, вероятно Рюгена.[21]

2) Семноны (Semnones), занимавшие нынешний Лаузиц на реке Шпрее, Бранденбург и Саксонию – и родственные им народности приносили жертвы и отправляли ежегодно торжество в честь Zio или Ziu (Thio) – бога войны (Germ. 39).

3) Народцы, поименованные Тацитом и входившие в состав лугиев (Harii, Helveconae, Manimi, Helisii, Nahanarvali – Germ., 43), жившие в нынешней Силезии, приносили общую жертву Кастору и Поллуксу, которых называли Aid (отсюда, вероятно, Алкуин).

Судя по этим примерам, некоторые civitates сохраняли между собой некоторую племенную связь, находившую выражение в общности религиозного культа. К какому-нибудь храму какого-нибудь общепочитаемого божества сходились для отправления культа представители от каждого из маленьких народцев; это было нечто вроде греческих амфиктионий, в состав которых входили народные единицы одного племени, имевшие свой круг богов. В этих религиозных союзах не было исключительности: боги одного племени находили доступ и к другим племенам. Но несомненно, что если не существовало замкнутости религиозных союзов, то было противоположное, то есть многие соплеменные народцы не имели общего культа. Постоянной, определенной и прочной связи между всеми племенами и коленами германской расы не было.

Идем далее, все ниже опускаясь к более частным подразделениям германской нации, обратимся к так называемым civitates (Völkerschaften). Носителями политической жизни в первобытной Германии были не племена, которые постоянно изменяли свой объем, то соединяясь, то распадаясь на еще более мелкие подразделения, а их части (civitates, Völkerschaften). Их было очень много, и Тацит перечисляет их во второй части «Германии». Назовем важнейшие, группируя их последовательно по месту жительства.

В Скандинавии жили Suiones (общее название) и Gothi.

На островах Балтийского моря (More Saelicum) и полуострове Ютландия: Dani, Cimbri, Heruli, Anglii, Saxones, Eudoses.

Между Рейном, Эльбой и Салою.

1. По берегам Немецкого моря (Oceanus Germanicus): Batavi населяли страну, называемую Ursula Batavarum, между Рейном и Ваалом, Fri-sii – между реками Рейн и Эмс, Chaud – между Эмсом и Эльбой.

2. На юг от них – Usipii, Tencteri и Sigambri на Рейне, Bructeri – в треугольнике между Эмсом и рекой Липпе; потом Angrivorii и Cherusci по Везеру (граница на востоке с народностями по Эльбе).

3. Еще далее на юг: Mattiaci (ныне – Нассау), Chatti (до Везера, ныне Гессен); к юго-востоку Hermunduri на верхнем Майне, на восток и юг они простирались до Богемского леса, верхнего Дуная и римского пограничного вала.

К востоку от них, в Богемии – Marcomanni, в Моравии – Quadi.

На севере Гермундуры граничили с Semnones, жившими по реке Шпрее, на запад до средней Эльбы, на восток до реки Одер.

В Силезии Lugii и Boio, к которым принадлежали также вандалы.

В Познани и Пруссии – Burgundiones, Gothones и другие. На берегу Балтийского моря – Rugii между Одером и Вислой, по нижней Эльбе Langobardi.

Вот главные civitates, на которые распадалась во времена Тацита германская раса. Кроме того, остаются не упомянутыми еще много имен, которые должны быть причислены к мелким подразделениям вышеназванных. Определить точные границы между областями, занятыми каждым из названных народцев, почти невозможно; можно только сказать, что границами не служили, во всяком случае, реки. Нам известно, например, что херуски жили по обеим сторонам Везера, бруктеры – по обеим сторонам Липпе, лангобарды – по обеим сторонам Эльбы и так далее.

У всех племен развивалась государственная власть, но развивалась отдельно в каждом. Большая часть тех задач, которые исполняет нынешнее государство, или были совсем неизвестны германцам, или же исполнялись не государством, а семьей, фамилией, родом. Потому говорят, что до поселения на римской почве германцы не знали настоящего государства, но жили исключительно в родовом быту, знали только государство родовое, то есть совокупность семей, соединенных в форме одной фамилии. Органом власти в этих отдельных маленьких civitates (Völkerschaften) были веча (concilia).

Укажем еще низшую единицу приводимой здесь схемы, подразделение civitates на так называемую сотню, pagus, по-немецки Gau, по-русски – волость. Это подразделение имело значение не политическое, а только судебное.

Таким образом, последовательная схема форм германского быта представляется в следующем виде:

1) германская раса – сознательного единства не существует, естественное единство – язык;

2) племена или колена – связь неопределенная, непостоянная и только религиозная (общие культы);

3) народцы (civitates) – связь и жизнь политическая, орган власти – вече;

4) волости или сотни (pagi, gaue) – судебные сходы.

Далее идут: 5) села и 6) дворы.

Если мы сопоставим германский быт с бытом славянским, то понятие германцев будет соответствовать понятию «славян вообще», понятие племен и колен будет соответствовать таким делениям, как «славяне русские», «славяне ляхитские» и так далее. Название civitates можно было бы применить к полянам, древлянам и другим, а название pagus – к русским волостям.

Теперь посмотрим, что же представляло собою древнее германское государство (ставя этот вопрос, мы имеем в виду только civitates, так как они одни были носительницами политической жизни). Рассмотрим несколько подробнее, можно ли убедительно доказывать существование родового государства в отдельных мелких германских племенах.

Сторонники теории родового быта доказывают, что государство в Германии имело очень ограниченное число функций, большую часть государственных задач исполнял род. «Древнегерманская община есть не что иное, как род, – говорит Грановский, популяризируя в своей статье “О родовом быте у древних германцев” взгляды Зибеля, – члены рода живут соседями в деревнях, или отдельными дворами на общей земле, марке, обнесенной со всех сторон лесом, болотом или другой природной границей. Это граница рода: на нее положено заклятие. Ее охраняют языческие боги (являющиеся демонами после введения христианства) и бесчеловечно жестокие постановления исключительно родовой общины.

Смерть ожидает инородца, самовольно переступающего рубеж… Не собственность, а происхождение, принадлежность к роду определяли значение лица в такой общине. Инородцу не было в ней места. Но родовые связи заключались не в одном кровном родстве: род увеличивался не через нарождение только. В состав его можно было вступить извне, посредством усыновления или брака. Вообще женщины служили часто посредницами и примирительницами родов, смягчая их начальную исключительность. Англосаксонская поэзия недаром называет женщину fre-odowebbe, то есть ткущая мир. Этот превосходный эпитет показывает ее значение в основанном на родовых отношениях обществе. Приобщенный посредством брака или другим образом к чуждой ему дотоле общине, инородец становится ее родичем, потомком ее родоначальника. Вымышленное искусственное родство (родовая фикция) заступало место кровного» (стр. 140, 141, 142).5

С отдельным человеком родовое государство также не имеет никакого дела; оно знает его только в совокупности членов того или другого рода, то есть группы фамилий, соединенных в одно целое в форме рода. Всякий член рода ближайшей, или, лучше сказать, единственной властью над собой признает родоначальника; к этому последнему обращается с приказаниями, требованиями и государство, перед которым он несет всю ответственность за членов своей фамилии. Таков общий характер родового государства.

Теперь, если обратимся к Германии Тацитовских времен, то увидим, что она к тому времени уже вышла из подобного строя общественной жизни, пережила пору исключительно родового быта. Доказательств только что высказанной нами мысли немало можно найти у самого Тацита. Укажем на некоторые из них. Во-первых, самое подразделение государства (civitas) на сотни (pagus) основывается не на родстве, а на числе (Germ., 12). Во-вторых, principes – старшины, жупаны, главы пагов избираются на народном вече не из какой-нибудь одной фамилии, а свободно, и по некоторым данным можно думать, что члены одного и того же рода делались по избрании в одно время главами над различными волостями-сотнями. Они – представители волостей, но избираются на общем вече, а не на родовых сходках, не вырастают из родовых отношений (ibidem). Уже один этот факт может служить веским доказательством того, что родовое начало не преобладало в быте древних германцев в историческое время. Но есть еще указания и на то, что германцы уже вышли из тесных рамок родовых отношений еще до столкновения с римлянами. Тацит прямо говорит, например, что юноша, достигнувший известного возраста, способный носить оружие, делается собственностью государства – «pars rei publicae» (Germ., 13). Также, когда являлась необходимость в важных делах собрать на совещание войско или вообще весь народ, государство передавало требования всем своим совершеннолетним людям не через родоначальников и князей, а прямо и непосредственно. Не явившийся на собрание или не ставший в ряды войска был ответственен за себя и сам терпел наказание. Эта очень важная черта доказывает, что отдельное лицо имело тогда уже прямое отношение к государству.

В известиях позднейшего времени (V и VI веков) мы видим, что государственная власть простирается уже и на тех, кто до тех пор состоял исключительно под властью главы рода, то есть на женщин. Так, Теодорих Великий в указе об одной знатной женщине, нанесшей тяжкое оскорбление другой, повелевает, чтобы ее наказал род, семья; если же это не будет исполнено, то государство возьмет на себя эту обязанность. Далее, в одном лангобардском законе (в лангобардском праве Ротари) говорится, что женщина, вступившая в связь с рабом, должна быть казнена смертью или же продана в рабство и исполнение этого закона лежит на ее роде; если же род уклоняется от этого, то королевский чиновник исполняет приговор и зачисляет ее в число невольниц короля.6

Во время Тацита несовершеннолетние и женщины состояли еще под властью старшины рода, что доказывает обычай наказания за нарушение супружеской верности (Germ., 19).

Таким образом, из всего вышесказанного следует, что в Германии хотя и сохранились остатки древнего родового быта, но государственное устройство уже существовало в отдельных племенах; во время Тацита государственной власти подчинена значительная часть населения – все совершеннолетние свободные люди. Органами государственной власти были: вече (concilium) всегда и князья (principes) – у некоторых народов.

Прежде чем приступить к характеристике этих двух органов государственной власти, остановимся на вопросе о сословиях, на которые разделялись древнегерманские общины.

Сословия

Германская нация, какой она является в описании Тацита, не была соединением равноправных, различающихся друг от друга только личными качествами индивидуумов. В ней существовало разделение на сословия. Но эти сословия не были тесно замкнутыми кастами и не задерживали свободного течения жизни; они не основывались также на разнице происхождения, национальности, а выработались внутри народа, или это были чуждые элементы, принятые в народ и слившиеся с ним так, что не осталось никакого воспоминания о различии.

Настоящих сословий было три.

1. Благородные (эделинги, Adeliche) – nobiles.

2. Свободные люди низшего сословия (fraie, фралинги – курлы или керлы (ceorl)).

3. Зависимые (Hörige, liberti, liti); к ним нужно еще присоединить рабов (Servi, Knechti), положение которых было таково, что они представляют собой не столько сословие, сколько противоположность настоящим сословиям.

В Германии не было особенного жреческого сословия, и это составляет важную отличительную черту их быта.

Зерно народа, естественно, составляли свободные простолюдины, они получили впоследствии у различных племен различные названия (friling – y саксов, ceorl – y англов и т. д.). Рождение от свободных родителей давало свободу. Свободная женщина только от свободного мужа могла иметь свободных детей.

Это разделение сословий мы выводим из сличения слов Тацита с немецкими источниками. Указания же Тацита не совсем точны. Он говорит, например, что у германцев существовали рабы, но германцы обращались с ними не сурово; что они хотя и не имели собственной земли, но получали от хозяина, как римские колоны, участки, которые они обрабатывали, и за это обязаны были платить господам ежегодный оброк, состоящий из хлеба, скота и одежды. В этом и состоит вся их служба. Весьма редко рабов заковывали в цепи, били или принуждали работать через силу («verberare servum ас vinculis et opere coercere rarum» – Germ., 25).

<1 2 3 4 5...8 >

На страницу:

Перейти

3 из 8