Марго

Она положила веер обратно и вынула из коробки неплохо сохранившийся перочинный нож с несколькими лезвиями и накладкой из натуральной кости на рукояти. Повертев его в руках, Марго разглядела надпись: Robert Klaas Solingen.

Следующим предметом было зеркальце в металлической оправе с фигурной ручкой, чуть потускневшее от старости. Марго посмотрелась в него, и ей показалось, будто она видит себя сквозь пыль ушедших времен… Зато на обороте сохранилась замечательная цветная картинка, на которой была изображена пасторальная сцена свидания барышни с пастушком. Глядя на эту дамскую безделицу, становилось понятно, как раньше относились к подобным вещам: их не делали на конвейере, а изготавливали штучно, с душой – и смотреться на себя в такое зеркальце было настоящим удовольствием.

Внизу, на самом дне коробки, лежала пара офицерских погон, перехваченных суровой нитью. Марго бережно взяла их в руки и вопросительно посмотрела на мать.

– Это полковничьи. После революции прадедушке пришлось их снять, – объяснила она. – Еще были медали и ордена, но их сохранить не удалось: во время блокады бабушка обменяла их на хлеб.

Марго убрала все обратно в коробку и с интересом раскрыла блокнот, а мама, поцеловав ее в макушку, тихонько вышла из комнаты.

Дневник

Мы шли едва заметной тропой, тянувшейся по неширокой долине между скал. Яркое солнце поднялось уже довольно высоко, и пришла пора подыскивать место, где можно спрятаться от дневной жары. Последние капли воды в единственном бурдюке закончились накануне вечером, во рту пересохло, и мы мечтали лишь о том, как утолить мучившую нас жажду. Вчера вечером мы услышали топот копыт и, устремившись на шум, вышли к этой дорожке, на которой увидели удаляющееся в сторону заката стадо джейранов. Предположив, что они могли двигаться на водопой, мы приняли единственно верное в этих условиях решение – отправиться вслед за ними. В конце концов, других вариантов у нас не было: оставшись одни, мы не имели представления, куда идти. Сейчас самым важным было найти источник воды.

Ночью мы немного отдохнули и еще до рассвета, пока на небо не поднялся белый диск жгучего солнца, отправились по тропинке на запад, куда умчались джейраны, подарившие нам эту маленькую надежду.

Воду мы так и не нашли. Зато, лишь выйдя на равнину, справа, у подножия горы, увидели огромный кишлак. Из последних сил мы направились к нему…

Обо всем этом я вспоминала, лежа в прохладной комнате на самой настоящей и невероятно мягкой кровати. Единственное, чего я не могла припомнить, – как здесь оказалась. По всей видимости, в какой-то момент я лишилась чувств.

Раздался стук в дверь.

– Маргарита Сергеевна! Маргарита Сергеевна! – услышала я голос Максима Владимировича…

Отправившись пять дней назад в Туркестан в составе научной экспедиции, организованной Императорской академией наук, мы с Максимом Владимировичем попали в сильнейшую песчаную бурю и отбились от основного отряда. Именно этому человеку я обязана чудесным своим спасением. Именно благодаря его отваге и знаниям, а также тщательной подготовке к путешествию мы остались живы в этой, казалось бы, безнадежной ситуации.

Маменька моя, Елизавета Андреевна, была категорически против моего участия в экспедиции, но батюшка, кадровый офицер, профессиональный военный, посвятивший свою жизнь служению Отчизне, решительно принял мою сторону и выказал полную поддержку. К тому же в экспедиции принимал участие маменькин брат, профессор Чижевский, и матушка после недолгих колебаний все-таки смирилась с моим решением. В конце концов, на пороге двадцатый век! Роль женщины в научной и общественной жизни не может оставаться прежней. Мир стремительно меняется, и мы, женщины, постепенно находим в нем свое достойное место.

Максим Владимирович с самого начала замечательным образом оказался рядом со мной и всегда был крайне любезен и предупредителен. Своим заботливым вниманием и удивительными рассказами о Туркестане, которых у него в запасе было преогромное количество, он помогал мне скрасить скуку и тянущееся однообразие долгого путешествия в поезде. Он рассказывал о необыкновенной природе и диких животных, обитающих в тех краях, о древних обычаях и красивых легендах, и все это казалось мне очень увлекательным. А когда наше бесконечное путешествие по железной дороге закончилось и мы, добравшись до Самарканда, пересели на лошадей, Максим Владимирович ни на минуту не оставлял меня одну, что было весьма любезно с его стороны. Дядя мой, профессор Чижевский, тоже был рад этому обстоятельству, ибо у человека, возглавляющего экспедицию, вдоволь обязанностей и совершенно нет времени приглядывать за юной барышней с нигилистскими взглядами, пусть даже она и приходится ему любимой племянницей.

И все было хорошо до тех пор, пока мы не попали в эту злосчастную песчаную бурю. Никогда раньше я даже предположить не могла о существовании таковой, а теперь на собственном опыте узнала, какую опасность она представляет.

Перед самой бурей все вокруг будто замерло: исчез дувший до этого приятный теплый ветерок и в одночасье затихли звуки и шорохи – в воздухе повисла тревожная тишина. Сразу стало душно, а на сердце непонятно откуда появилось щемящее чувство беспокойства. Еще ничего не понимая, все как один стали оглядываться по сторонам в ожидании неприятности, которая где-то затаилась и готовила нам свой гнусный сюрприз.

Вскоре на горизонте появилась черно-багровая туча и, на глазах увеличиваясь в размерах, стала быстро приближаться к нам.

– Буря! – крикнул кто-то. – Песчаная буря!

– Ищите укрытие! – громко скомандовал дядя. – Ищите укрытие!

– Я видел слева скалу! – выкрикнул кто-то и указал направление.

Все устремились туда.

Вначале появился слабый ветер, который нарастал с каждой минутой. Я совершенно не умела скакать галопом, и мы с Максимом Владимировичем постепенно отстали от отряда. В небе потемнело, а воздух стал намного горячее. По земле быстро покатились щепки, ветки, сорняки, все набирая скорость, и стало понятно, что добраться до укрытия мы не успеем, тем более что скалу мы так и не увидели. Максим Владимирович резко остановил наших коней и, ловко спрыгнув, помог мне спуститься на землю.

– Быстро закрывайте лицо! – скомандовал он. – Иначе его посечет песок.

– Чем закрывать? – растерянно спросила я.

– Платком, платьем, в конце концов, чем угодно! – прокричал он мне прямо в ухо, ибо ураганный ветер мгновенно уносил его слова.

Сняв с лошади скатанную шинель и вещевой мешок, Максим Владимирович достал из него батистовую сорочку и стал обматывать себе голову, показывая мне, что надо делать. Я тотчас сняла с себя шарф и последовала его примеру.

Огромная коричневая стена песка приближалась к нам с немыслимой скоростью. Максим Владимирович, не церемонясь, схватил меня и повалил наземь. Положив мешок в изголовье, он укрыл нас обоих своей шинелью, подвернул полы и сумел застегнуть на ней несколько пуговиц. Мы оказались тесно прижатыми друг к другу… Было ужасно неловко находиться в такой деликатной ситуации, но обстоятельства, в которых мы пребывали, не оставляли мне выбора, вынудив мириться с таким положением.

Через несколько мгновений неукротимая стихия накрыла нас со всей своей неистовой силою. Шинель стало рвать из стороны в сторону, яростный ветер пытался стащить ее и унести в жуткую коричневую мглу, но каким-то необъяснимым образом она продолжала держаться на нас и защищать от смертоносного песка и пыли. Мое сердце билось как сумасшедшее, пытаясь вырваться из груди, голова раскалывалась, песок пробирался во все щели нашего убежища, и казалось, что поступающего в легкие воздуха совершенно не хватает.

Сколько продолжалось это безумство, понять было решительно невозможно. Полагаю, несколько часов. И когда наконец буря стихла, сознание наше было измотано до крайности. Еле живые, мы долго не могли подняться и оставались недвижимы. В ноздрях, в ушах и даже в глазах чувствовался песок. От жары во рту пересохло, а голова раскалывалась от боли. Очень хотелось пить.

Первым пошевелился Максим Владимирович. Он с трудом высвободил руку из шинели и сумел одну за другой расстегнуть все пуговицы. Отбросив полу, он перевернулся на спину, дав мне возможность вдохнуть полной грудью. Между тем желанного облегчения это не принесло: воздух был густым и горячим. Еще почти четверть часа мы пролежали так, собираясь с силами и приходя в себя.

Вскоре Максим Владимирович сел, подтянул к себе вещевой мешок и, с трудом его развязав, достал флягу с водой. Он открутил крышку, приподнял мою голову и прислонил флягу к слипшимся губам. С неимоверным трудом я сделала первый глоток. Во рту оказалось столько песка, что я тут же все выплюнула.

– Прополощите рот и промойте глаза, – посоветовал Максим Владимирович.

Он подал мне руку, и я села. Омыв лицо, я немного пришла в себя и осмотрелась.

Лошадей нигде не было видно, местность изменилась до неузнаваемости, а в воздухе висела серо-коричневая пыль, через которую еле различимо пробивалось темное солнце. Дышать по-прежнему было тяжело из-за сухого раскаленного воздуха и мельчайшей пыли, которая, по всей видимости, еще долго не опустится на землю.

Я передала фляжку проявлявшему чрезвычайную выдержку Максиму Владимировичу, и он, сполоснув рот от песка, с жадностью выпил воды. Так мы посидели еще немного, собираясь с силами, после чего он повернулся ко мне спиной и стал освобождать от песка свои сапоги и одежду. После непродолжительных сомнений я все же решила последовать его примеру, предварительно попросив не поворачиваться до моего разрешения.

Избавившись от песка, мы снова стали осматриваться вокруг, но, к нашему глубокому сожалению, следов отряда не обнаружили. Не понимая, где и как его искать, мы решили оставаться на месте, рассчитывая, что дядя в срочном порядке организует наши поиски и участники экспедиции вскоре нас обнаружат.

Пока я отдыхала, Максим Владимирович устроил ревизию нашего нехитрого скарба, достав из заплечного мешка все содержимое и тщательно его изучив.

Из теплой одежды у него имелась только шинель, роль которой в нашем спасении было невозможно переоценить. В самом мешке находились бритвенные принадлежности, блокнот с ручкой, который я довольно часто видела в его руках, портсигар с папиросами, компас, коробка спичек и прочие личные вещи. Еще я заметила карманный складной нож немецкой компании Robert Klaas и комплект военной формы туркестанского линейного батальона, полученный им неизвестно каким образом, о чем он предпочитал не распространяться. Хотя где и как Максим Владимирович его добыл, я догадывалась, особенно учитывая его приличные запасы сухофруктов, которые он приобрел на местном базаре. В моем же дамском кисете, висевшем на поясе, имелась лишь расческа, небольшое зеркальце и кое-какие женские безделушки. Как ни странно, Максим Владимирович очень обрадовался, увидев содержимое моего мешочка, хотя мне было непонятно, что полезного он в нем обнаружил.

Позже, когда все самое страшное осталось позади, я много размышляла: откуда у него такая основательность и предусмотрительность? Неужто эти качества присущи всем мужчинам? Максим Владимирович много знал о здешних обычаях и нравах, о том, чем занимаются местные жители, как они живут и чем питаются, о туркестанском климате и о многом другом. Он всегда искал и собирал новые сведения, которые могли пригодиться в нашем путешествии. И теперь все это оказалось не напрасным!

Забыв о своих воззрениях, я смотрела на Максима Владимировича как на мужчину, от которого зависит мое спасение и даже жизнь. Наблюдая за тем, как тщательно он раскладывает наши, а точнее свои, вещи, как изучает их и оценивает пригодность в будущем, мне становилось гораздо спокойнее. Я даже подумала, что если бы меня спросили, с кем из членов экспедиции я бы не побоялась оказаться в подобной ситуации, то я совершенно точно выбрала бы Максима Владимировича.

А он, подробно рассмотрев все вещи, снова сложил их в мешок и стал оглядываться по сторонам в поисках чего-то еще. И не напрасно! Раскопав небольшой бугорок неподалеку, Максим Владимирович извлек из него целый бурдюк воды! То ли он нарочно сбросил его перед бурей, то ли бурдюк случайно упал с лошади, когда Максим Владимирович снимал свой заплечный мешок, – мне неизвестно. Главное, что теперь мы не умрем от жажды! В тот момент я поняла, как благосклонна была ко мне судьба, подарив встречу с этим человеком…

Мы обыскали все вокруг, но не нашли ничего подходящего для того, чтобы устроить сигнальный костер. И тогда принялись просто ждать…

***

Марго почувствовала, как глаза начинают слипаться. И хотя ей очень хотелось узнать, что же случилось дальше с ее прапрабабушкой, она отложила дневник в сторону и легла, уставившись в потолок. Совпадение имен было просто удивительным. Но она никак не могла вспомнить отчество Максима. Хотелось встать, взять сумку и найти там его визитку.

– Завтра, – решила Марго и закрыла глаза.

Глава 5

Приехав утром домой, Максим принял душ и улегся в кровать. Заснуть сразу не получилось: он все время думал о Марго, и от мысли, что в его жизни появилась она, сердце приятно ныло. Конечно, у него и до этого были девушки, он заводил небольшие романы и интрижки, но такое, чтобы днем и ночью о ком-то мечтать, – это случилось впервые. Максим вовсе не был закоренелым холостяком, но раньше никогда не задумывался о создании семьи, о том, чтобы жить с кем-то под одной крышей… А после встречи с Марго такая мысль то и дело возникала у него в голове. Он вспоминал слова, сказанные Алексеем в ресторане: «И ты теперь давай догоняй». И чем больше Максим об этом думал, тем сладостнее становилось у него на душе.

Вчера вечером, увидев Марго на вокзале, он вдруг осознал, что вся его жизнь перевернулась. Максим с готовностью признался самому себе, что теперь эта девушка ему просто необходима и он ни за что не хочет ее потерять. Нет, это вовсе не любимая игрушка, отобранная у ребенка. Это гораздо больше…

Приветствуйте, вот и она! Восхитительная распорядительница судеб, всемогущая богиня, имя которой – любовь! Именно она способна необъяснимым образом соединить жизненные пути двух разных людей в один, переплести их мечты, желания, интересы. Благословенен тот, кому повезет быть обласканным этой капризной красавицей!

И Максим уже понимал: он влюблен. Он попал в сладкий плен, и теперь его сердце было наполнено морем беспокойных, волнительных ожиданий.

Наконец он уснул, утомленный своими мечтами, и отсыпался за долгую белую ночь, которой гулял по улицам Петербурга вместе с самой замечательной девушкой на свете, за бессонную ночь в поезде, проведенную в тревогах и переживаниях, – отсыпался до тех пор, пока его не разбудил телефонный звонок.

Спросонья ничего не понимая, Максим тут же схватил телефон. С экрана на него смотрела задумчивая Марго, сидящая на спуске к Неве. Сон как рукой сняло.

– Алло! – раздался из трубки долгожданный голос. – Привет.

– Привет! – возбужденно произнес Максим и заерзал по краю матраса, не находя себе места. Потом успокоился и сказал: – Я так рад тебя слышать!

– Я тоже. Прости, видела все твои пропущенные звонки. Оказывается, в тот вечер я забыла свой телефон в «Террасе». Думала, что уже не найду его и придется сим-карту восстанавливать. А он упал за диванную подушку и лежал там до тех пор, пока вчера какой-то мужчина виброзвонок не почувствовал, – пояснила она и, как показалось Максиму, улыбнулась.

– Хорошо, что нашелся. Ты не представляешь, чего я только вчера не передумал, – сознался он, совершенно не стесняясь своих чувств. – Я ведь, если честно, уже снова собрался к вам ехать.

– Приезжай, – просто сказала Марго.

– Обязательно приеду, – ни секунды не раздумывая, тут же ответил он.

Как же это хорошо – понимать и не стесняться друг друга! Они проговорили целый час. Максим рассказывал Марго, как бродил по городу, как звонил ей и сам ждал ее звонка, как ужинал в ресторане рядом с ее домом, а потом мчался в такси на вокзал. Марго смеялась и рассказывала, как сидела за столом среди родственников, понимая, что он не может ей дозвониться. И уйти оттуда было совершенно невозможно, да и непонятно куда. Рассказывала, что очень хотела его проводить, и сразу, как только вышла от бабушки, взяла такси и поехала на вокзал, вспомнив, что поезд отправляется около десяти… Они говорили и не могли наговориться, будто расстались давным-давно и не виделись целую вечность.

Так теперь проходили их дни, в бесконечных звонках и переписке, которая начиналась с самого утра: «С добрым утром!» – и заканчивалась поздним вечером: «Доброй ночи».

Как-то Марго в беседе обронила, что в конце недели родители собираются в театр, и Максим придумал сделать ей замечательный сюрприз. Он попросил Алексея организовать в этот вечер доставку цветов и шампанского к Марго домой и пригласил ее на интернет-свидание.

Ровно в семь часов Максим включил компьютер и позвонил ей по «Скайпу». Марго тут же ответила и появилась на экране монитора. Ее глаза сияли от удовольствия: было видно, что ей нравится внимание, которое оказывает Максим. На столе рядом с ней стоял огромный букет свежих роз и бутылка шампанского.

– Привет! – Максим помахал ей рукой.

– Привет! – Марго приложила кончики пальцев к губам и послала ему воздушный поцелуй.

Максим показал, что этот поцелуй попал ему прямо в сердце, и зажал его руками. Они рассмеялись, а потом, открыв шампанское каждый у себя, наполнили бокалы и чокнулись через экраны мониторов.

– Со свиданием! – улыбнулся Максим.

– Со свиданием! – ответила Марго.

Они одновременно выпили искрящийся напиток до дна. Марго даже перевернула свой бокал, показав, что в нем не осталось ни капли.

– Вот так вот!

– Оказывается, я так давно тебя не видел…

– Целую тысячу лет, – весело подтвердила она. – Скоро увидимся!

– Это точно. Я уже билеты присмотрел на следующие выходные. Надеюсь, ты ничего на них не запланировала?

– Как – на следующие выходные? Я же в пятницу в командировку уезжаю! – Марго в ужасе прижала к лицу ладони, но, увидев его растерянное лицо, рассмеялась. – Шучу! Приезжай, конечно. Обещаю быть твоим личным гидом по городу.

– Фу-у, – выдохнул Максим. – Второй раз ты меня подловила!

Он безнадежно покупался на ее шутки, но его это совершенно не раздражало.

– Итак, Максим, я впервые у тебя в гостях. Показывай-ка скорее свои владения. Мне ужасно интересно увидеть, где ты живешь. – Облокотившись на стол, Марго подперла подбородок руками и всем видом демонстрировала готовность к обзорной экскурсии. – Начинай.

Максим взял в руки ноутбук и, передвигаясь по квартире, стал рассказывать, подражая ведущему популярной телепередачи:

– Итак, дорогие друзья, сейчас мы с вами находимся в одном из красивейших районов Москвы, так сказать, в самом сердце столицы нашей родины, в квартире среднестатистического жителя, или, как его еще называют, москвича. Как вы можете заметить, «москвич обыкновенный» любит порядок. На кухне, выполненной в элегантном классическом стиле, всегда чистота, посуда аккуратно стоит на полках, а на полу не видно ни единой пылинки. Далее мы с вами перемещаемся в помещение, именуемое гостиной комнатой, в которой москвич иногда смотрит телевизор и выпивает рюмку-другую с такими же, как и он, одинокими москвичами мужского – прошу обратить на это внимание – пола. Классический стиль, доминирующий в убранстве этого помещения, свидетельствует о наличии у москвича, скажем без ложной скромности, хорошего вкуса. Пройдя холл-прихожую, мы оказываемся в святая святых этого жилища – в скрытом от посторонних глаз пристанище, где самец-москвич одиноко коротает долгие зимние вечера в ожидании, когда в его заботливо обустроенное гнездышко прилетит такая же одинокая, как и он, самка. Рассматриваемый нами москвич – однолюб, и, как правило, они с самкой создают крепкую дружную семью и живут вместе до глубокой старости, выращивая таких же красивых и…

– …Шустрых, как их еще называют, малышей-москвичей, – продолжила за него Марго.

– Верно, – согласился Максим. – И для этой цели предусмотрительный и благоразумный самец-москвич подготовил отдельный уголок.

Он отворил прикрытую дверь и направил камеру на одиноко стоящий диван в совершенно пустой комнате.

– Максим, какой же ты молодец! У тебя очень красивая и просторная квартира, – Марго показала ему поднятый вверх большой палец, – и все сделано, на мой взгляд, идеально. Кстати, я видела, у тебя в спальне есть гардеробная комната. Покажешь ее? Или именно там обитает главный беспорядок этого дома?

– Там обитает не беспорядок, а порядок этого дома. На полках лежит чистое постельное белье и полотенца, а на плечиках аккуратно развешаны свежие рубашки. – Максим переводил камеру с одной полки на другую и ехидно комментировал. – Такого результата самец-москвич добивается упорным кропотливым трудом и врожденным чувством прекрасного.

– Ладно, самец-москвич, теперь я убедилась, что ты действительно обитаешь в своем гнездышке в одиночестве. Женских вещей нигде не наблюдается, – выдала заключение Марго, – фотографий тоже.

– Ну ты и Штирлиц! С тобой только в разведку ходить, – рассмеялся Максим, снова ставя ноутбук на стол. – Значит, тебе понравилось?

– Очень. Ты хорошо потрудился, – искренне ответила она. – И давно ты живешь в этих хоромах?

– Совсем недавно, еще и двух месяцев нет. Въехал перед самой поездкой в Питер. Ты не представляешь, Марго, что пришлось пережить за это время! Строительные рынки и магазины, снова строительные рынки и снова магазины. И так повторялось каждую неделю, каждый день, – поделился Максим и шутливо продолжил: – Не каждый самец-москвич доживает до середины ремонта.

– Зато теперь у тебя есть собственная квартира, – одобрительно сказала Марго. – Ты нарочно такую большую покупал?

– В принципе, да. Сейчас, конечно, мне столько комнат не нужно, но рано или поздно все может измениться – не буду же я все время жить один, – многозначительно закатывая глаза, заключил он.

– Ох и самец ты, москвич Шубин! – с притворным возмущением воскликнула Марго.

– Думаешь? Моя мама с тобой бы не согласилась, – парировал он и спросил: – А ты сейчас в своей комнате? Выглядит уютно.

– Да, это мой уголок, – подтвердила Марго и медленно провела камерой из стороны в сторону.

В центре стояла кровать с двумя тумбочками. На них, помимо светильников, оказалось множество всякой всячины: часы, фоторамки, шкатулки, какие-то безделушки. Слева от кровати высился огромный шкаф-купе. Оно и понятно – женщина! А вот справа, у стены, стояло высоченное, совершенно из другой эпохи, зеркало в тяжелой старинной раме, перед которым на полу валялась пара прелестных туфелек. Вещь эта настолько естественно сюда вписывалась, приковывая внимание, что не просто дополняла и украшала интерьер, а непроизвольно переносила во времена других столетий.

Между двух окон примостился туалетный столик, заставленный баночками, скляночками, пузырьками, флакончиками и прочими женскими штучками. На соседней стене, напротив кровати, висел телевизор, а справа находился книжный шкаф. Гнездышко Марго выглядело обжитым и уютным, и в нем чувствовалось присутствие женской руки, чего так не хватало квартире Максима. К тому же полки и стены комнаты украшали семейные фотографии, портреты, натюрморты и пейзажи акварелью, которые придавали комнате особую прелесть.

– Марго, как же здорово! Вот так должна выглядеть настоящая жилая квартира: у меня дома просто аккуратно и чисто, а у тебя уютно – каждая вещь на своем месте. Сразу чувствуется, что здесь все подбиралось годами, – заключил Максим.

Ему было приятно увидеть кусочек места, где каждый день засыпает и просыпается Марго, словно он прикоснулся к чему-то личному, что доверяют и показывают далеко не всем, а лишь очень близким людям. Он взял шампанское и провозгласил:

– Предлагаю выпить за замечательную хозяйку этой комнаты. За тебя!

– А давай, – согласилась она.

Они снова налили в бокалы и чокнулись через экраны компьютеров. В этот раз Марго едва пригубила напиток и поставила бокал на стол. Вверх потянулись тонкие ниточки пузырьков.

– Зато, Максим, ты внес в интерьер моей комнаты чудесное дополнение, которого здесь не хватало! – Она придвинула к себе вазу с розами и вдохнула их аромат. – Спасибо, ты очень внимательный. Правда, когда все это увидели мои родители, то чуть не передумали идти в театр: маме очень хотелось узнать, что же тут происходит. Представляешь, сколько будет вопросов, когда она вернется!

– И что ты ей скажешь?

– Расскажу все как есть, конечно, – безапелляционно заявила Марго и направила в его сторону палец. – Ты сам виноват, что устроил такую интригу.

– Ты расскажешь ей про меня? – удивился Максим, хотя на самом деле ему это было приятно.

– Мне кажется, что обо всем всегда надо говорить честно, тогда будет гораздо меньше проблем. Тем более что я и так собираюсь рассказать маме о том, что у меня появился замечательный друг, – совершенно искренне произнесла Марго, и вдруг глаза ее хитро заблестели.