С уважением, Барристер Джеймс Уолкотт

Невыполнение этого приведет к дисквалификации вашей заявки на тендер письмо банка,

как только мы подтвердим получение эти запросы, то аккаунт будет повторно активирован для немедленной передачи ваш общий унаследованных средств на ваш банковский счет

мы ожидаем, принятие неотложных мер…»

Такого поворота событий Мишка не ожидал, а следовало бы. Он не спал всю ночь, ворочаясь, и теперь его покой нарушали не только вскрики жены, которой часто теперь снились кошмары, но и мысль: «где достать такую сумму?».

Эта мысль не оставляла его и утром и днём. Ещё вчера он отправил письмо Джеймсу, к которому приложил и письма из банка и с нетерпением ждал ответа.

Джеймс ответил так:

«Уважаемые Михаил мой брат,

Я благодарю вас очень много для отправки мне на вопросы от банка, как я посоветовал вам. Я пошел через мой файл office и выяснили, правильные ответы на вопросы от банка.

Прилагаются ответы на вопросник, переадресованный от банка, направлять их немедленно, также попробовать и отправить им деньги через деньги ГРАММ передачи повторной активации / обработки сборов EURO 2,050, как они просили, чтобы они начинают обработку на применении официально и немедленно передать общий фонд на ваш банковский счет в вашей стране ОК? Помните заполнить ваши банковские реквизиты, как они просили ОК?

Мой дорогой брат, как вы можете видеть, мы движемся вперед, и я был сделан понять, что как только вы отправить эти запрос с повторной активации / обработки платежей в банк, как они просили, они будут быстро обработать Ваше письмо претензии и немедленно передать общий фонд на ваш счет в вашей стране.

Пожалуйста, пришлите ответы на банк, как я дал вам, не делать любые изменения или изменения, чтобы избежать ошибок и дайте мне знать, как только вы отправить его с сборов и услышать от них за лучший мой совет на тот момент в времени ОК?

Бог благословит вас и вашей семьи.

Ваш брат,

Уолкотт».

Облегчения это письмо не принесло. И теперь, глядя в небо, и пуская клубы дыма, будто проснувшийся вулкан, Мишка думал, как достать этот взнос, будь он неладен!

– Здорово, одноклассничек! – широколицый мужичок остановился напротив калитки, улыбаясь во все тридцать два.

– И тебе не хворать, Костяш, – Мишка насторожился.

Широколицый подошёл ближе, хлопнув калиткой, протянул руку для рукопожатия. Мишка схватил сухую мозолистую ладонь.

– Ты, я слышал, сокращаешься, – прищурился мужичок.

– Ну, – Мишка выпустил клуб дыма.

– Ко мне пойдёшь на лесовоз?

– Чего же не пойти, – немного подумав, буркнул Мишка и затушил сигарету.

«Это судьба!» – воскликнул он про себя.

Сам Бог послал Костяша Мишке, этот широколицый мужичок был сыном местного предпринимателя, сначала помогал отцу, потом поднатаскался, открыл своё дело. Вот у кого можно занять!

– Ну и хорошо! Ну и хорошо! – Костяш похлопал Мишку по плечу. – А чё мина такая кислая?

– Да тут такое дело, поговорить надо…

– Ну, чего ж не поговорить.

– Ты проходи, посидим, чаю попьём, – засуетился Мишка.

– А покрепче чего есть?

– Есть-есть, найдём!

19

Лера с трудом оторвала голову от стола – так её вымотали ночные кошмары.

– Э, подруга, – Ева бухнулась напротив неё на шаткий стул, – тебя что, ночи любви так?

– Если бы, – выдохнула Лера, – неделю кошмары мучают.

– А?

– Один и тот же сон снится, я уже спать боюсь, – простонала она. – Знаешь, трава сырая такая, потом руки, пальцы в шею впиваются, так, что дышать не могу, зову Мишку, а его нет…

– Э-э, ну ты здорово живёшь! Ты видно забила себе голову этими страстями, вот теперь и мучаешься! Сколько раз тебе говорила – забудь!

– Ай, – отмахнулась Лера. – Кстати, какой сегодня день?

– Пятница.

– Пятница, а он не приходил.

– Кто?

– Ну, Анастас, учитель.

– Слушай, а ты позвони ему!

– Как? У меня его телефона нет.

– У меня есть, я летом в школе секретарём подрабатывала, так что все их телефончики знаю, – Ева распахнула сумочку, достала сотовый телефон. – Та-а-ак, Анастаска, вот он, давай записывай.

Лера аккуратно записала номер учителя на плотную корочку старого формуляра.

– Вот, теперь он от тебя никуда не скроется! – улыбнулась Ева. – Чё сидишь-то? Звони ему!

– А?

– Ну, звони-звони! Заодно и узнаешь, где твоя тетрадь!

Лера взяла служебный телефон, набрала номер учителя, застыла с трубкой у уха. Длинные гудки сменились короткими.

– Не взял, скинул, – констатировала факт Лера.

– Ну и хвиг с ним, – махнула рукой Ева, – рабочий день ещё не кончился, глядишь и явится.

Лера кивнула, отложив трубку.

Учитель не явился, мало ли какие у него могли быть дела, да и почему он должен был отчитываться перед Лерой. Но уж очень ей хотелось узнать о пресловутой тетради, и перед самым концом рабочего дня девушка набрала его номер на своём сотовом телефоне.

– Да, – безразличный тон кольнул холодком под самой ложечкой.

– Э-э, Анастас Александрович, здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Э-это Лера-м, Валерия Никитична, из библиотеки вас беспокоит.

– М…

– Вы, вы тетрадь у себя не находили случайно? Такую жёлтую, вы ещё её…

– Нет, случайно не находил.

– Значит-м, вы её по ошибке не уносили с собой?

– Значит, нет.

– Понятно-м, а я найти её не могу, думала у вас…

– Не у меня.

– Ну ладно, извините за беспокойство, вы просто не пришли сегодня и я, – тут Лера поймала себя на мысли, что хорошо бы уже закончить разговор, разве ему интересно, что она там что-то не может найти, да и про то, что его сегодня не было в библиотеке, он и сам знает. – Извините.

– Не беспокойтесь, – кольнул он холодком и повесил трубку.

Лера ещё немного постояла с трубкой у уха – тишина – и правда, разговор окончен. Да и что за разговор? Игра в одни ворота! Вздохнула Лера и принялась собираться домой.

20

Мишка задорно гремел посудой в раковине.

– Привет!!! – крикнул он жене, оглянувшись.

– Привет, – она внимательно рассмотрела его раскрасневшееся лицо. – Пил?

– Пил-пил, – закивал он. – Сегодня такой день, как не выпить!

– Какой день? – она села на табурет.

– Костяш на работу зовёт!

– А, ну это действительно хорошая новость.

– Ну, а я о чём! – он уже вытирал руки вафельным полотенцем. – Дождусь сокращения, и айда к нему! – захохотал громко раскатисто, запрокинув голову.

Лера улыбнулась.

– Жена, а жена, – посмотрел он на неё с прищуром, – может, составишь мужу компанию – выпьешь пару капель?

– Ну если только пару.

– Вот и хорошо, а под картошечку варёную да селёдочку, глядишь, и ещё пару выпьем! – он принялся ставить на стол тарелки и блюдца.

– Да ты у меня настоящий хозяин – с голоду без меня не помрёшь, – улыбнулась Лера, наблюдая за мужем.

Наконец накрыв стол, Мишка сел напротив жены и уставился на неё маслянистыми глазками. Та принялась за ужин, отложив себе пару картофелин и кусочек селёдки.

– И лучка, лучка возьми! – подкинул он ей несколько колечек ароматного лука.

– А обещанные капельки? – приподняла она бровь.

– А! – он бросился к холодильнику, достал бутылку без этикетки, налил ей и себе в пузатые рюмки огненного зелья, сел: – Ну, за нас!

– За нас!

Чокнулись, выпили, выдохнули.

– Хорошо, – крякнул Мишка, закусывая луком и картошкой.

– М, – кивнула Лера, впившись зубами в жирный хребет сельди.

– Теперь жизнь у нас пойдёт! – шумно вздохнул Мишка и принялся рисовать перспективы их будущего житья-бытья.

Лера слушала, кивала, улыбалась, а в голове всё вертелась старая народная песня: «Я была у ма-а-аменьки доченька одна-а-а, не-е-е дождавшись ра-а-азума замуж отдана-а-а…»

Печальная такая песня и чего она вспомнилась. Лера пела её, когда было грустно, а сейчас-то вроде всё в порядке. Она смотрела на мужа: тот что-то возбуждённо рассказывал (слова уже не достигали её сознания), жестикулировал, хохотал, смотрел на неё тепло так, ласково, может, звал по имени, как раньше – Лерочка. Всё это провалилось куда-то, исчезло, смылось, заплыло чёрной ваксой. Опять холодная мокрая трава и руки. Пальцы сжали шею, вдавили в землю.

«Мишка!!!»

И это заплыло черной ваксой, осталось дыхание частое, хриплое, где-то под ней, под Лерой и шёпот: «Что же ты наделал! Что же я наделал!». Её несут, но куда – она не видит, только слышит, немного чувствует. Всё тело будто вата смоченная водой – невозможно пошевелиться. Спасибо, что дышать немного легче. Нет, снова тяжело – сверху давит что-то влажное холодное! Все тяжелее и тяжелее! Что-то хрустнуло внутри – боль!

«Мишка!!!»

Рот не открывается!

«Мишка!!! Мишка!!! Мишка!!!»

– Мишка!!! – она сидит за столом – Мишка напротив.

– Что? Что случилось?! – засуетился он.

– Нет, так, пустяк, – махнула рукой Лера, прислушиваясь к себе: что это было сон или видение? Наверно во всём виновата водка – сто лет не пила и не надо было начинать!

21

Лера очнулась, почувствовав прикосновение колючего морозного воздуха, проникающего сквозь пижаму. Огляделась: парк, тот самый парк, на который выходили окна библиотеки! Она стояла в одной пижаме и домашних тапочках под берёзой прямо перед библиотекой, перед тем самым окном, из которого она наблюдала за странным человеком.

«Что я здесь делаю посреди ночи!» – запаниковала Лера, отстранившись от берёзы, выпрыгнув из сугроба на дорогу. Тапочки заскользили по подмёрзшей за ночь колее – девушка неожиданно качнулась вперёд и едва не достала земли ладонями. Выпрямилась. Оглянулась. Что это? Кто-то стоит в тени под берёзой смотрит на неё. Силуэт явно отличается от фигуры странного человека, да и этот, похоже, живой – Лера смогла разглядеть парок – незнакомец судорожно глотал воздух.

– Кто здесь? – полушёпотом спросила Лера.

Вместо того чтобы отвечать, незнакомец вздрогнул и пустился наутёк, то и дело, поскальзываясь и спотыкаясь. Лера, тем не менее, успела уловить что-то очень знакомое, нервное и в силуэте и в походке его.

Проводив взглядом беглеца, Лера опустила взгляд долу – что-то чернело в снегу.

«Его перчатка!» – мелькнуло в голове. Она ринулась туда. Да, это была перчатка, его перчатка. Незнакомец оказался очень даже знаком.

«Анастас, учитель», – прошептала Лера, и тело её забила частая дрожь. Не помня себя, сжав в кулаке перчатку, девушка отправилась домой, неверным пружинящим шагом.

22

Лера положила перчатку на стол перед собой. Мягкая кожа покорно приняла форму руки хозяина, чем того и выдала. Да, Лера отлично помнила эти руки: тонкие пальцы не раз барабанили у неё под носом по крышке стола, призывая к вниманию. Сомнений быть не могло – это Анастас. Но что он там делал ночью именно под этой берёзой? Стоп, а что делала там она? Как она туда попала? Лунатизм? Лера пожала плечами. Она никогда не страдала лунатизмом. Но как объяснить её появление в парке в пижаме и тапочках? Значит, всё-таки она пришла туда в состоянии сна. Лера вздохнула, взяла перчатку за указательный палец, подняла и принялась раскачивать ею перед глазами…

– Анастас Александрович, я бы хотел, чтобы вы взглянули – это мой новый рассказ.

– Хороший, как и всегда? – испытующе посмотрел на ученика.

– Ну как сказать, – Эрик смутился.

– Да брось, Эрик, я же тебе говорил – ты пишешь хорошо, тебе дорога в литературу. Вот только, этот псевдоним…

– Он вам не нравится?

– Это же прозвище.

– Да, а мне казалось так лучше…

Тонкие пальцы скользнули по мелованной обложке:

– Завтра двадцать восьмое марта – твой день рождения?

– Да, а откуда вы…

– Что ты любишь?

– Я, – Эрик прикрыл пунцовую щёку ладонью, коснулся волос кончиками пальцев, посмотрел в сторону: – клубнику…

Бледные губы учителя дрогнули, уголки поползли вверх.

– Эй, Тамасо! – крикнул кто-то. – Тамас-с-со! Идём, урок начинается!

– Я пошёл, – бросил виноватый взгляд на учителя, тот уже не улыбался.

– Да, иди, – отвернулся к окну…

Всё это мелькало перед глазами Леры, как кадры из кинофильма. Она будто спала и видела сон наяву.

– С днём рождения, – мягкий голос учителя, небольшая корзинка полная спелой крупной клубники, удивлённое восклицание Эрика и запах одуряющий запах ягоды, который он вдохнул, склонившись над ней. Потом вкус нежный медленно тающий на языке, то сладкий, то с кислинкой. Всё это чувствовала Лера, будто сама ела эти ягоды вот сейчас сию минуту.

Внезапно сладость сменилась горечью, тленом, будто горсть земли попала в рот и не вздохнуть!

– Ах! – Лера отбросила перчатку закашлявшись. Поднялась, налила себе стакан воды, сделала большой глоток, подошла к окну и застыла. Там, под той самой берёзой, стояла маленькая корзинка с крупной садовой клубникой!

– Ах! – Лера прикрыла рот рукой, подбежала к столу, заглянула в календарь: – Двадцать восьмое марта!

23

«Здравствуйте, Барристер Уолкотт!

Сделал всё как надо. Жду результата.

С уважением, Михаил».

«Уважаемые Михаил мой брат,

Спасибо так много для вашей почты и для вашей информации.

Не беспокойтесь о деньгах, вы будете тратить довольно вы должны быть счастливы, что мы станем богатыми, немедленно, как только учетная запись активируется банком.

Я уже доказали Ваше родство с моего покойного клиента и это все, что мы должны сделать теперь для того, чтобы получить наш фонд.

Прилагается сертификат Аффидевит о претензии, который я закупил от высокого суда правосудия, здесь в Мадриде вчера. Этот сертификат является то, что я использовал для доказать родство с моего покойного клиента и я должен подтвердить Вам, что банк является полностью убежден, что ты правовой бенефициаром в Фонд.

Не стесняйтесь, дайте мне знать, как только вы слышите от банка, так что я буду давать вам лучшее из моих консультировать в этот конкретный момент времени.

Пусть Бог благословит вас.

Всего хорошего

Барристер Уолкотт».

Мишка разглядывал красочный сертификат – красочный от обильного количества печатей, штампов и подписей. Переводить было лень, да и так всё было понятно – он, Мишка, наследник и ему причитается семь миллионов пятьсот тысяч евро. Мишка оторвался от монитора и посмотрел в самый тёмный угол кухоньки:

– Семь миллионов евро, это сколько же в рублях, – прошептал он одними губами, боясь разбудить жену.

Конечно, нужно будет и адвокату этому сколько-нибудь отвалить за труды, но и того, что останется, Мишке хватит до конца дней.

– Да… – Мишка завёл руки за голову и слегка откинулся назад, прикрыв глаза. – Да… – повторил он, рисуя в уме картинки безбедной жизни. Представляя как купит, наконец, дом, да что там дом – квартиру где-нибудь подальше от этой «дыры»! Машину, да получше, чем у Адамова! А Лерочку так оденет – ни в чём ей отказа не будет! А дети, их будущие дети, пойдут в лучшие детские сады, школы, секции!..

За его спиной скрипнула половица. Мишка вздрогнул, оглянулся – Лера стояла и смотрела большими невидящими глазами прямо на него.

– Лера, – голос застрял где-то в горле, – ты чего, а?

Жена молча сделала ещё два шага и протянула к нему руки.

Мурашки побежали по спине Мишки, так поразил его этот жест.

– Мишка… – позвала она, и он вздрогнул, приподнявшись с табурета не узнав голос жены. Низкий, грудной – он скорее был похож на голос мужчины или парня. Парня… Крупные капли пота выступили на лбу Мишки, когда Лера позвала его снова.

– Тамасо… – прошептал он, чувствуя, между тем, как волосы на его голове встают дыбом.

– Мишка, – Лера всё ещё ждала его объятий.

– Тамасо, – Мишка подошёл ближе, с тревогой глядя в лицо жены, освещённое неверным светом монитора, та стояла неподвижно всё в той же позе глядя перед собой большими глазами.

– Мишка! – воскликнула внезапно она так громко, что Мишка присел на корточки. Сколько боли было в этом крике, сколько беспомощности!

– Тамасо, – Мишка, не помня себя, бросился к ней и заключил её в объятьях. – Друг, друг, – шептал он, дрожащими руками касаясь волос жены, та медленно обняла его, и тело её обмякло.

24

Неловкое молчание нависло над супругами как грозовая туча. Мишка искоса поглядывал на жену, желая и боясь спросить, что было с ней вчера ночью.

Леру несколько смущало поведение Мишки: его нарочито вежливое обращение с ней, повышенное внимание. Она гадала и никак не могла объяснить себе причину такой перемены в муже.

Каждый замер, склонившись над своей кружкой, думая, усиленно подбирая слова, которые должны были разорвать сгусток молчания, давно уже постылого обоим.

– Ты сегодня дома? – спросила, наконец, Лера, постукивая ложечкой.

– Да, выходной, – как можно развязнее отвечал Мишка.

– Воскресенье, – кивнула она.

– Ты…

– Я?..

– Пойду дров наколю, что ли, – Мишка поднялся.

– Я… хочешь пирогов с капустой? – Лера брякнула ложечкой.

– Да-да, – кивнул он, уже выходя.

Разговора не получилось – каждый остался при своём. Мишка зашёл за угол дома, огляделся, закурил. Впервые спустя десять лет он вспомнил, явственно вспомнил ту ночь, ночь перед рассветом новой взрослой жизни, который собрал их, выпускников, на берегу реки. Пили много, кричали громко, целовались взасос, пели под гитару у костра, танцевали. И он был там, Тамасо. Да был, тоже весёлый, раскрасневшийся от шампанского (он любил шампанское) и от всеобщего веселья. Он сидел рядом с Мишкой и громко смеялся над шутками, которые прежде не вызывали у него даже подобие улыбки – Эрик терпеть не мог сальных анекдотов. А в ту ночь (Мишка хорошо помнит это) он сам пытался шутить и был очень болтлив, что на него совсем не похоже.

– Эй, Тамасо, Тамасо! Расскажи ещё что-нибудь! – дразнили его, и он многозначительно прикрыв глаза и таинственно улыбаясь, принимался за рассказ о чём-нибудь только что придуманном им самим. Потом, когда интерес к нему поутих, принялись петь. Тамасо подпевал громко невпопад, то и дело, посмеиваясь и улыбаясь Мишке во весь рот, чувствуя, что фальшивит.

Мишка не помнит, как потерял его из виду, Ева ли была тому причиной, или ещё кто – так или иначе, Тамасо исчез. И теперь, спустя столько лет Мишка почувствовал вину, да, вину, хотя в чём она была, не понимал, не знал. Может в том, что не услышал зова друга? Оставил его одного у костра? Так легко забыл о нём? Прошедшая ночь жестоко напомнила Мишке всё в лице жены. Этот голос, крик отчаяния, неужели Тамасо и правда звал его в свой последний час? Хотя кто сказал, что друг мёртв? Родители вон его до сих пор не верят в это, всё ждут. Ждут… а он, Мишка, забыл…

Щёлкнул шпингалет, отворилась форточка кухонного окна, запахло пирогами.

А если Лера действительно ничего не помнит. Что же это было? Что?

– Опять куришь.

Мишка вздрогнул, оглянулся. Лера, улыбаясь, подступила к нему.

Одной рукой она обвилась вокруг шеи мужа, другою отвела его руку с сигаретой за спину и крепко поцеловала в губы. Отстранилась. Присела на краешек пня, из которого торчал топор.

– Мне опять снился тот сон.

– Который? – Мишка почувствовал, что близок к разгадке.

– Ну тот, помнишь, я тебе его рассказывала?

Мишка всегда слушал сны, которые рассказывала ему Лера, невнимательно и даже тот, мучивший её каждую ночь, пропустил мимо ушей. Но сейчас его живо интересовало всё, что было связано с прошедшей ночью, поэтому он попросил Леру рассказать подробнее о том, что ей приснилось.

– Чьи-то руки клешнями вцепились в моё горло, кто-то повалил меня на землю, я задыхалась, звала тебя, – Лера захлёбывалась воздухом, румянец покрывал её щёки, руки, беспрестанно жестикулирующие, дрожали: видно было, что этот сон волнует и пугает её даже сейчас. – Потом какой-то человек нёс меня куда-то на своей спине, а может и зверь, нет, человек, потому что он говорил…

– Что говорил?

– Ну, вроде того: «Что же я наделал? Что же ты наделал?». Но я не могу ответить и шевелиться не могу, думаю, я почти мертва. Потом земля, земля, земля… зову тебя… – она захлебнулась, часто дыша, всхлипнула и замолчала.

Мишка присел перед ней на корточки, схватил её ладони, поднёс к губам.

– Не надо, не думай об этом, – шептал он.

– Я кричала во сне, да?

– Нет, нет.

– Ходила?

– Нет.

– Но я помню, как ты обнял меня…

– Может быть, наверное, я не помню, – Мишка спрятал лицо в её ладонях. Он не знал, как объяснить то, что происходило с ними, не знал чем помочь жене. Впервые он чувствовал себя беспомощным ребёнком.

– Хоз-з-зя-а-айка-а-а! Хоз-з-я-а-айка-а-а! – стукнула калитка.

Мишка вздрогнул, вскочил и зашёл за спину Леры, отвернувшись от ожидаемого гостя.

– А! Вот ты где! – Ева улыбалась, размахивая узким конвертом. – А я письмо принесла. Ящик-то видать со среды не проверяли. О, Миша, привет, – заметила она Мишку, тот кивнул ей, едва обернувшись. – Э, да я вам помешала, поди?!

– Нет, нет, всё нормально, – засуетилась Лера. – Ты пирожки будешь?

– Буду, чего ж не поесть, если угощают, – засмеялась Ева, протянула конверт Мишке: – Миш, это тебе, письмо-то возьми что ли?

– Угу, – буркнул тот, забирая письмо, невольно обратив внимание на ухоженные ноготки Евы.

– Ладно, Миша, ты читай и приходи к нам чай пить, – Лера видела нетерпение мужа остаться наедине с посланием. – Идём, Ева, идём.

– Да, да, приходи к нам обязательно – я страсть как хочу узнать, кто и что тебе написал! – захихикала Ева, поднимаясь на крыльцо.

25

– Ну, не дождусь я видно твоего-то, – сказала Ева, когда третья кружка чая была выпита за пустой болтовнёй. – Ладно, сама мне потом расскажешь, что за письмо, – она поднялась и добавила усмехнувшись: – Если позволит.

– Не понимаю, что у тебя за интерес такой? – возмутилась Лера, ей не понравился тон подруги.

– Да так, видно, что официальное – хотелось узнать, что да как. Мы ведь подруги.

– Мы-то подруги, а вот мужние дела, думаю, тебя мало касаются.

– Ну-ну, – кивнула лукаво Ева, застёгивая шубку. – Пошла я что ли.

– Я провожу, – Лера накинула пуховик и подруги вышли во двор, спустились с крыльца, не говоря друг другу ни слова.

– Ну, пока, – оглянулась у калитки Ева, всё ещё лукаво улыбаясь. – Спасибо за пироги.

– Давай, до встречи, – кивнула Лера не глядя на подругу, её немного раздражала эта странная улыбка на губах Евы.

Закрыв калитку, немного помедлив, Лера пошла искать мужа и застала его на том месте, где и оставила час назад. Мишка ходил, взад-вперёд останавливаясь только за тем, чтобы бросить окурок и закурить новую сигарету. Лера глянула ему под ноги и насчитала двенадцать штук окурков.

– Миш, – прошептала она в ужасе. – Миш, ты чего?

Он, казалось, совсем её не слышал – продолжал дымить как паровоз и мерить шагами узкое пространство.

«Письмо!» – вспомнила Лера и принялась искать его взглядом. Оно лежало на том самом пне, где час назад сидела девушка. Лера проворно проскользнула мимо мужа, завладела письмом и принялась читать. Сначала строчки прыгали перед глазами, и смысл их был неясен, потом дыхание Леры стало ровнее, шрифт письма – чётче.

– Они благодарят тебя за… – она удивлённо уставилась на мужа, расслышав только: «Идиот, какой же я идиот!».

– Почему? Ты же спас его.

– Я?! – Мишка внезапно остановился, повернувшись к ней лицом. Боже, что это было за лицо! Лера вздрогнула. Разбейся Икар – у него не было бы такого страшного лица как это!

– Я?! – повторил он. – Да чёрта с два, я!!!

– Но они благодарят тебя…

– Я не знаю, кто это такие! – он грубо выругался, растоптав дымящийся окурок.

– Но здесь написано, что ты перевёл этой семье деньги на операцию сыну, которая завершилась успешно. Ты совершил благородный поступок. Видишь, – она старалась говорить как можно спокойнее, – я не спрашиваю у тебя о деньгах, откуда они. Не стоит так переживать, ты же знаешь, я до денег не жадная.

– Не жадная, – буркнул он, – она не жадная, – тихо-тихо захихикал снова закуривая. – Да если бы у меня и были деньги, я бы этого никогда не сделал! Это всё он!

– Он? Кто он?

– Барристер! Барристер Уолкотт! Чёрт бы его побрал!

– Что за Барри?.. – Лера с ужасом воззрилась на мужа.

– Уолкотт, Уолкотт! Ну, погоди! Ну, погоди! – он снова выругался, затушив окурок, и бросился в дом. – Сейчас! Где он?!

Лера, дрожа и спотыкаясь, последовала за ним.

Мишка схватил телефон, сел на табурет так резко и внезапно, что тот едва не развалился, пронзительно заскрипев; рывком открыл ноутбук и принялся искать первое электронное письмо Уолкотта беспрестанно ругая последнего самыми грязными выражениями. Лера стояла в уголке, боясь подойти ближе, и с беспокойством наблюдала за мужем, теребя злополучное письмо.

– Где же этот чёртов телефон?! Где?! А! – Мишка, наконец, нашёл нужный номер. – Ну, держись… – ругательства с новой силой посыпались на голову несчастного Барристера, однако молчание, последовавшее за ними, было куда зловещее.