Танго со смертью

– Вот как? – удивилась Лина.

– Ну да, вы четвертая пришли с монетами и с памятными медалями. Позавчера одна старушка даже в обморок упала, пришлось ей «скорую» вызывать. Когда ей сказали правду, она вначале не поверила. Стала возмущаться и кричать:

«Как так? Это же из подмосковного клада!».

– Из Сергиева Посада, – подсказала Лина.

– Вот именно, – подтвердила Ольга и еще раз внимательно взглянула на посетительницу, – она как раз-таки Сергиев Посад упоминала. Этим жуликам лень даже более-менее правдоподобные или хотя бы разные легенды придумывать. В общем, скажите вашей тете, пускай она домработниц поаккуратнее выбирает. А то потом серебряные ложечки в доме пропадают.

Лина наскоро распрощалась с Ольгой и другими продавцами, сразу же утратившими к ней всякий интерес, и выбежала на улицу. Сердце бешено колотилось, щеки пылали от унижения и стыда. Никогда не думала, что придется оправдываться за торговлю фальшивым антиквариатом! И как она могла поддаться на этот дешевый «развод»? Нет, без гипноза у таджиков точно не обошлось! Похоже простые с виду дети Памира владеют особым нейролингвистическим программированием.

Свежий ветер слегка охладил пылавшее лицо, и Лина понемногу успокоилась. Однако назойливая мысль уже несколько минут крутилась на краешке сознания и не давала ей покоя.

«Недавно я видела нечто, похожее на эти дешевые подделки… Но где?»

Лина уставилась в витрину дорогого бутика. На женском манекене красовалось изящное платье цвета пудры. Тоже что-то смутно знакомое и недавно виденное.

– Верочка! – осенило Лину – Дочка Иннокентия! Старик велел передать ей старинную медаль с профилем Екатерины Великой. Надо попросить Верочку показать подарок отца в этом же антикварном салоне. Пускай сходит туда одна, а то я уже скоро начну вызывать у тамошних продавцов, а в особенности у Ольги, серьезные подозрения. Еще решат, что я работаю в банде черных торговцев фальшаком «воровкой на доверии» …

Попросить Верочку отнести медаль на экспертизу оказалось делом нетрудным. Буквально на следующий день она позвонила Лине. Дочь Бармина кипела от возмущения:

– Представьте себе, эта медаль – никакой не антиквариат! Фальшивка! Отец что, решил посмеяться надо мной? Почему он передал мне на память эту дешевую подделку? Странное представление о достойном наследстве для родной дочери.

– Думаю, Иннокентию Михайловичу было совершенно не до смеха, – серьезно и тихо сказала Лина.

– Интересно, кто всучил ему эту дешевку? Вы представляете, в антикварном салоне расхохотались мне в лицо, когда я попросила у них оценить отцов подарок. Сказали, что к ним потоком идут владельцы подобного хлама и требуют за него все больших и больших денег. Сообщили, что только вчера одна дама приличного вида приходила и выложила перед ними целую горсть подобных фальшивок…

Лина хмыкнула, вспомнив вытянувшиеся лица антикваров. Потом задумалась, помолчала и наконец спросила:

. – Верочка, вы помните сказку братьев Гримм про «Мальчика – с пальчик?». О том, как мальчик, которого отправили в лес умирать, сыпал на дорогу то зерна, то камешки, чтобы его нашли по этим следам. Мне кажется, Верочка, что ваш отец этой подделкой дал вам какой-то важный знак. Если мы сейчас же не пойдем по следу, который он нам указал, потом, боюсь, может быть слишком поздно.

– Вы думаете, эта мошенница Мухина заставляет моего отца сбывать фальшивые медали? – изумилась Верочка. – Зная его, я вряд ли в это поверю.

– Боюсь, что все намного сложнее, – вздохнула Лина. – А вообще-то в жизни разные повороты случаются…

– В смысле? – не поняла девушка.

– Со вчерашнего дня мне кажется, что дело обстоит с точностью до наоборот, чем мы с вами думали раньше. А что если вашего отца, Верочка, никто не увозил из клиники обманом? Вдруг он сам попросил Марианну Мухину, укрыть его в надежном месте, причем за очень неплохое вознаграждение? Девушка взяла отпуск, понадеявшись на легкий заработок. А когда поняла, что влипла в опасную историю, начала путать следы и перевозить вашего отца с места на место. Друг Башмачкова, он служит в полиции, разузнал, что наша парочка несколько дней жила в гостинице, а потом опять вернулась в квартиру к Мухиной. Похоже, парочка изо всех сил путает следы.

– Зачем? – опешила дочь Иннокентия. Ее голос дрогнул, Лина поняла, что девушка готова заплакать, и поспешила объяснить:

– А затем, что Мухина хочет сохранить жизнь вашему отцу, заодно и себе. Иннокентий Михайлович, как мне кажется, хочет остаться в живых ради своих дочки и внучки. Возможно, еще и для того, чтобы со временем поквитаться кое-с кем.

– Странные планы для недавнего пациента кардио-хирургического отделения. Лучше бы о дочери вспомнил, – с обидой выдохнула Верочка.

– А что, ваш отец не человек, что ли? Мне кажется, я начинаю потихоньку догадываться, почему пациент Бармин лег в клинику, причем, судя по его рассказам, весьма поспешно. Не сомневаюсь, что сердце у него и вправду больное, однако Иннокентий Михайлович спешил всеми силами ускорить ход событий и старался, по его рассказам, получить квоту на операцию и направление в клинику как можно скорее. Большинство анализов и исследований он сделал платно, чтобы не терять драгоценное время. Возможно, вашему отцу было необходимо спрятаться в клинике от посторонних глаз. Когда же дело подошло к выписке, Бармин запаниковал. Выходить «на волю» так быстро, похоже, не входило в его планы. Во всяком случае, его собирались выписать намного раньше, чем он рассчитывал. Такие нынче правила. Теперь у нас, как и у вас во Франции, одним и тем же пациентом койко-место долго не занимают. Иннокентий Бармин – мужчина немолодой, к тому же весьма неглупый. Полагаю, он быстро разгадал планы рыжей авантюристки на его капитал и решил направить ее молодую активность в свою пользу. В общем, не она его прибрала к рукам, а, скорее, он ее. Мне кажется, ваш отец задумал залечь на дно, и без помощи рыжей бестии ему было не обойтись. Мол, пообещаю ей приличную сумму денег за помощь, ну, а потом, дескать, видно будет… Как говорится в старой притче, или ишак сдохнет первым, или шах… Впрочем, чтобы ожидание спасения не слишком затянулось, ваш отец разработал «план Б» – послал вам эту медаль. Иннокентий Михайлович, вероятно, не сомневался, что вы захотите проверить ее подлинность у антиквара. Он знал: если вы узнаете, что медаль фальшивая, то рано или поздно догадаетесь, что отец попал в беду. Потому что дочь любит отца и прекрасно знает: дипломат в отставке Бармин никогда не стал бы передавать ей фальшивую побрякушку.

– И что теперь? Какие наши действия? – растерянно прошептала Верочка. – Вы считаете, что папу надо оставить в лапах этой авантюристки и ждать, пока он сам не объявится?

– А вот этого я не говорила.

Лина так долго молчала в трубку, что Верочка решила, будто связь прервалась. Она отключилась, правда, через некоторое время перезвонила.

– Не-нет, я не просто молчала, я думала, – пояснила Лина. – Понимаете, Верочка, нам неизвестно, кто разыскивает вашего отца так же упорно, как мы с вами. Судя по тому, как тщательно Иннокентий Михайлович прячется и шифруется, этот кто-то очень неглуп и весьма опасен. Не хотелось бы, чтобы он нашел вашего отца раньше нас. Думаю, Элеонора не застала его у Марианны, потому что днем девушка никому не открывает дверь либо увозит вашего отца то в одну. То в другую гостиницу.

– Говорите, что надо делать, – потребовала Верочка, – я готова немедленно поменять обратный билет. Париж подождет, мои родные тоже. Во всяком случае, они в отличие от папы в безопасности. Если же я оставлю отца в лапах этой расчетливой мегеры, никогда себе этого не прощу.

– Надо найти тех, кто стоит за гастарбайтерами, торгующими фальшивкой, – сказала Лина. – Сдается мне, что ваш отец подал нам вполне отчетливый сигнал…

– А что дальше? – прошептала Верочка. – От кого он скрывается?

– Вот это нам и предстоит узнать. Похоже, существует целая сеть криминальных торговцев антикварными фальшивками. Попросту говоря, банда. Однако и нас, сочувствующих вашему отцу, тоже немало: вы, я, Элеонора и Башмачков. То есть уже четверо. Значит, нам надо в ближайшие дни рвануть в разные районы города и постараться найти концы этого «бредня», чтобы в итоге вытащить его за концы и сдать полиции крупную рыбину, а не каких-то там мальков.

Для начала имеет смысл прогуляться по оптовым рынкам на окраинах города. Кое-где эти рассадники криминала еще сохранились. В антикварном салоне мне рассказали, что большой поток фальшивых монет и медалей сбывается именно там.

Верочка опять всхлипнула в трубке и прошептала:

– Я согласна.

На следующий день Вера Фелимор-Бармина купила дешевую китайскую куртку, натянула темно-синий свитер, китайские джинсы, простецкие кроссовки и отправилась на рынок возле Окружной на Юго-Востоке города. Никто не узнал бы теперь в скромно одетой молодой москвичке холеную европейскую даму, вслед которой еще недавно мужчины сворачивали шеи и женщины завистливо вздыхали.

Вера полчаса ходила по рынку между прилавками, изумляясь, какими дешевыми могут быть разнообразные хозяйственные мелочи, за которые она привыкла платить в центральных супермаркетах в три раза дороже. Полотенца, кастрюли, клеенки на кухонные столы, домашние тапочки… Все здесь стоило сущие пустяки, а выглядело не хуже, чем такие же товары в каком-нибудь торговом центре возле станции метро.

Воспользовавшись случаем, Вера купила насадку на швабру, жесткую щетку для мытья раковины, коврик в ванную комнату и уже было нацелилась на ершик для унитаза, но в этот миг… Нетрезвая физиономия в бейсболке возникла как из-под земли.

– Девушка, монеты нужны? Старые…– уточнила физиономия и по-свойски подмигнула.

– Монеты? Да зачем они мне? – отозвалась Вера с деланным равнодушием. Сердце ее застучало, как колеса скорого поезда, а горло перехватило спазмом. Однако Вера напустила на себя равнодушный вид и отвернулась.

– Вы хотя бы взгляните на них, – заканючил мужичок неприятным тенорком.

Женщина неохотно оглянулась.

Жестом эксгибициониста мужчина распахнул куртку. К подкладке было пристегнуто что-то типа планшета, в разных отделениях которого виднелись желтые и серые монеты и медали из темного металла.

– Ну-с, и сколько же вы ходите за вашу сомнительную «ценность»? – поинтересовалась Верочка с сарказмом.

– За царские червонцы двадцать тыщ за штуку, за серебро пять, – охотно отозвался барыга.

– Вы что, месье, от водки совсем разум потеряли?

Мадам Филимор с достоинством поправила волосы и уставилась на торгаша фальшивками в упор.

– За двадцать и за пять, молодой человек, я куплю проверенный товар в антикварном магазине. На этом базаре вам таких денег не даст никто, даже какой-нибудь непуганый идиот-иностранец.

– Ладо, твоя последняя цена. Сколько? – не отставал торгаш. От его колючего взгляда не укрылся ни огонек интереса, мелькнувший в глазах девушки, ни изящные колечки, украшавшие ручки покупательницы, ни дорогой маникюр, ни новая модель айфона, который та сжимала в руке.

– Триста рублей, – объявила Вера и двинула в сторону выхода, давая понять. что торг окончен.

– Не гони пургу, лялька! – возмутился барыга. Он догнал ее и цепко схватил за рукав. – За триста ты даже колготки не станешь покупать. А тут царские монеты. Десять тыщ – и целых два желтых кружочка твои.

– Пятьсот – моя последняя цена, – не сдавалась Вера.

– Ладно, давай пять тыщ и добавлю медаль, – пошел на попятную барыга.

Сошлись на тысяче. За эту сумму Вера приобрела у сомнительного типа два «золотых царских червонца», «серебряный» полтинник и две «памятные медали» – «Екатерина Великая» и «Александр III».

– Послушайте. Я могу хотя бы узнать, где вы раздобыли все эти «ценности»? – приступила Вера к цели своего визита.

– Барыга отвел взгляд, буркнул что-то вроде «не умничай» и тут же растворился в толпе.

Лина сравнила свеженькие «сокровища», приобретенные Верой несколько часов назад, со своими бесполезными цацками. Желтые кружочки «монет» и потемневшие блямбы «медалей» оказались похожими, как близнецы.

– Какая вы молодец, Верочка! – похвалила Лина девушку. – По крайней мере, теперь ясен масштаб этой аферы. Когда мы выявим еще несколько подобных «точек», можно будет подключать полицию.

– А как же отец? – Вера побледнела и закусила губу. – Если он замешан в этой темной истории, полиции такое вряд ли понравится.

– Думаю, раз Иннокентий так старательно скрывается от преступников, то вряд ли он находится на их стороне.

Лина старалась быть убедительной, хотя никакой уверенности в собственных словах у нее не было. Она помолчала и выдвинула последний, самый серьезный аргумент:

– Будет неплохо, если полиция изловит всю шайку раньше, чем она выйдет на вашего отца. Боюсь. нам надо поторопиться, в противном случае…

– Что вы намерены делать? – перебила Верочка.

– Увы, Верочка, здоровье пока что позволяет мне лишь руководить нашим расследованием. Я с удовольствием сама бы пошла поработать «в поле», но, увы, еще не могу. Приходится с болью в сердце посылать вас, девушки, в самое пекло. Пожалуй, попрошу Элеонору в ближайшее время прогуляться на другой рынок. Этот рассадник криминала располагается на севере столицы, за МКАД. – сказала Лина. – Похоже, жулики раскинули преступную сеть по всему городу. Полагаю, Верочка, чем крупнее эта афера с монетами – тем тщательнее ваш отец должен был спрятаться, если задумал выйти из игры Давайте ненадолго забудем о нем, чтобы не привести к Иннокентию Михайловичу на хвосте тех, кого он сейчас меньше всех хочет видеть.

Опасная затея

Поначалу затея с прогулкой по рынку показалась Элеоноре Березкиной крайне несерьезной и даже глупой. В самом деле, какой смысл общаться с маргинальными спекулянтами в то время, как пожилой человек пропал без вести, исчез из клиники, растворился буквально среди бела дня? Лучше уж продолжать поиски рыжей врачихи, это жидкая, но хотя бы реальная зацепка. К тому же очередной отчет в пенсионный фонд был у Элеоноры на носу и здорово портил настроение. Невзирая на все вопросы и сомнения Березкина решила все-таки завершить начатое, потому что не привыкла бросать дела на половине. Повздыхав для порядка, Элеонора согласилась «буквально на минуточку» заехать на вещевой рынок в районе Химок, хотя налоговая инспекция «Утят» находилась как раз-таки в противоположном направлении.

– Загляну туда, минут десять пошляюсь по рядам – и сразу же поеду по делам, – честно предупредила она Лину. – У меня сейчас сезон бухгалтерского психоза. Отчет в налоговую, отчет в пенсионный фонд, потом отчет по страховым взносам наползает, да и годовой баланс скоро сдавать…

Элеонора очень не любила делать то, во что не верила, хотя сама от этого частенько страдала. Не раз и не два главбух Березкина говорила горькую правду генеральным директорам частных фирм, где она прежде работала, о надвигавшемся банкротстве. Такое правдолюбие всегда шло вразрез с ее личными интересами. Сидела бы себе тихо, не умничала, глядишь, еще полгодика получала бы зарплату на старом месте. А потом – хоть потоп, пусть даже директор получит инфаркт. Однако главбух Березкина привыкла отважно смотреть в лицо опасности, не убаюкивая себя и начальство верой в чудо, которое в финансовых делах случается, увы, крайне редко. Одним словом, Элеонора, как царь Соломон, могла бы начертать десять заповедей главбуха на какой-нибудь картонной папке-скоросшивателе с годовым отчетом.

Первая ее заповедь гласила: если инвесторы до сих пор не явились, то их уже не будет никогда. Вторая заповедь Березкиной: слова «спонсор» и «грант» в наше время надо забыть прочно и навсегда, как почти вышедшие из употребления. Третья: наемные сотрудники улыбаются начальству лишь до первой задержки зарплаты. Потом они начинают хамить, невзирая на прежние, почти родственные отношения, на все премии и льготы. Четвертая: гранты от государства – это серьезные проблемы с их получением, а потом головная боль с отчетностью. В общем, если можешь не брать деньги от государства – не бери их… Ну и остальные заповеди – все в таком же духе.

Короче говоря, главбух Березкина знала жизнь не по учебникам экономического факультета МГУ, который когда-то окончила с отличием. Ее университетами была работа в частных фирмах, схожая с круглосуточным пребыванием в штабе командования на линии фронта. Когда снаряды ложились все ближе, Элеонора меняла дислокацию, то есть увольнялась. Одним словом, за время работы в коммерческих компаниях она успела повидать всякое. Вот и в этот раз Березкина сомневалась в том, что торговцы «старинными», хоть и поддельными монетами запросто разгуливают по столичным рынкам. В общем, Элеонора решила заскочить на рынок «чисто из солидарности и из любопытства», а потом рвануть на машине по своим вечно неотложным и нервным бухгалтерским делам.

Березкина оставила машину на стоянке и отправилась в разведку. Она тормознула у киоска с кормами для животных. Цена на элитный кошачий корм, который она всегда покупала своему огромному рыжему мэйнкуну, показалась вполне приемлемой. Элеонора полезла в сумку за кошельком и тут…

– Девушка, старинными монетами интересуетесь? – нарисовался перед ней неприятный тип в черной вязаной шапочке, натянутой до бровей.

– Да зачем они мне, – с деланным равнодушием ответила Элеонора. Тип уже собрался отчалить, но девушка внезапно его окликнула. Эля почувствовала, как по спине побежали мелкие мурашки, однако одновременно с ними в душе вспыхнул знакомый огонек азарта.

– Показывайте. – жестко потребовала она.

Тип распахнул куртку, и Эля увидела пришитый к подкладке планшет с ячейками для желтых и серых кружочков и кругов.

– Почем сувенирчики? – поинтересовалась она небрежно.

– Шутишь? – возмутился барыга. – Все настоящее. Отнесешь в ломбард, хороший гешефт сделаешь. Я вижу, ты мадам непростая. Интересно, каким ветром тебя на эту помойку занесло?

– Говори быстрее, почем отдаешь товар, мне некогда, – потребовала Элеонора.

– Десять тыщ за «николашкины червонцы», – объявил барыга. – В антикварном у тебя возьмут по двадцать. Не веришь – сходи и проверь. Ну че тормозишь? Маржа в два конца – это в наше время круто.

– Допустим. – согласилась Эля. – А где гарантии, что эти цацки – настоящие?

– Были бы гарантии, я бы на Арбате бабло ковал, а не в этой дыре – хмыкнул барыга.

– Ладно, хотя бы скажи, у кого брал товар? Если продашь фальшак, дальше вместе со своими хозяевами будешь рассказывать сказочки в СИЗО.

– Не хочешь – не бери, обойдемся без таких шибко умных, – свернул разговор мужичонка и уже двинул прочь, но Эля жестом остановила его. Упускать жулика, который сам шел в руки, было непростительно, да и просто глупо. Березкина решила «дочитать сказки братьев Гримм» и пошла ва-банк:

– Двести рублей – красная цена твоим железякам, парень. Если скажешь, где брал этот фальшак, дам в пять раз больше.

– В десять.

– Хорошо, давай «адреса и явки».

– Океюшки. Вот только щаз с тобой на складик зайдем, там много чего имеется. Что значит – зачем зайдем? Да ты такого добра никогда не видела! Десять минут потеряешь, а приобретешь офигенные вещи.

В другое время главбух Березкина ни за какие коврижки не отправилась бы с незнакомцем ни на какой «складик», но в этот раз азарт и любопытство почему-то победили разумную осторожность, и Элеонора, как заколдованная, поплелась за маргинальным незнакомцем…

Лина не находила себе места. Прошло целых три часа с того времени, как Элеонора обещала сделать контрольный звонок. Лина раз за разом набирала номер ее мобильника… Черт! Черт! «Абонент вне зоны доступа». И так уже десять раз. А ведь это она, Лина, своими руками отправила Элю на проклятый рынок. Если бы знать…

Наконец мобильник зазвонил, Лина схватила его, не взглянув на экран, вскричала «Элеонора, ты где?» и едва не отшвырнула прочь. Башмачков! Только писателя с его пустой болтовней сейчас не хватало.

Башмачков почуял недоброе:

– Доигралась? Случилось то, на что не рассчитывала? Все внезапно пошло не так? – сразу же напустился он на Лину. – Давай не тяни, рассказывай.

– Элеонора исчезла, – тихо сказала Лина и неожиданно разрыдалась в трубку.

Волк показывает клыки

Андрей Корецкий давно понял, что в бизнесе главное – быть уверенным в успехе самого безнадежного дела. Или хотя бы достоверно изображать уверенность, чтобы она телепатическим образом передалась и сотрудникам, и партнерам, и даже налоговым органам и полиции. Сколько раз он ввязывался в сомнительные авантюры, ходил по краю пропасти, безрассудно рисковал, но в итоге каким-то таинственным образом удавалось выходить победителем изо всех передряг. Корецкий верил в собственный фарт и в интуицию, которые всегда выручали в трудные минуты. Он своей широкой задницей чуял опасность так, как чует ее дикий зверь, ловко обходящий силки и ловушки и успевающий скрыться от охотников прежде, чем те вскинут ружья.

Операцию «Монеты» Корецкий продумал до мелочей, и все-таки нередко ощущал предательское волнение, а оно в таких делах является серьезной помехой. Одно дело, когда все делаешь сам, и совсем другое, когда масштаб задуманного требует участия многих людей, это всегда чревато неожиданностями.

Иннокентию казалось, что получить на таможне контейнер с «сувенирами» дело непростое и канительное, однако конверт, ловко переданный его однокашником отечественному инспектору, сотворил чудо. Российский таможенник, как и его китайский коллега, не стал особо вникать в содержание сопровождающих документов и уж тем более выяснять, почему дешевые китайские «сувениры» подозрительно похожи на антикварные монеты и медали. Впрочем, в контейнер он все же заглянул, но мельком, так сказать, для проформы. Понятно, что после таможенных формальностей, которые Корецкий и Бармин прошли на удивление легко, отвезти товар в Подмосковье не составило особого труда. Ну, а на следующий день началась, так сказать, рутина, то бишь, обычные рабочие моменты. Найти барыг, торгующих на рынках по-черному, для Корецкого оказалось сущим пустяком. С этими вертлявыми жучками, конечно, общался не сам антиквар, а знакомые ему по мятежной молодости криминальные личности. Столичные гангстеры быстро и внятно объяснили барыгам, что они могут нехило наварить на этих цацках, если найдут лохов, падких на дешевый антиквариат, в особенности, если скупят у шефа товар оптовыми партиями. Одно условие: никто не должен знать, откуда на базаре взялись эти «сувениры». Если кто-то не выдержит и проболтается – может в ту же минуту писать завещание. О каждом подозрительном разговоре необходимо сразу сообщать «бригадиру». Распродать всю партию следует быстро, а потом необходимо исчезнуть с рынка, желательно на несколько месяцев. Следует поторопиться, пока в городе не пошли слухи о фальшаке. Ясное дело. что тогда ни один дурак на их удочку не попадется и денежек в клюве не принесет, а принесет, напротив, одни неприятности.

Чем глубже влезал Иннокентий в эту историю, тем больше ему становилось не по себе. Все чаще Бармин чувствовал, что его сердце не справляется с переживаниями, и он начинает задыхаться. Проведя очередную бессонную ночь, Иннокентий решил не тянуть с неприятным разговором и наутро нагрянул к Корецкому при полном параде и с бутылкой французского коньяка.

– В честь чего такой прикид? – удивился приятель. – Ты же, вроде, еще не получил гонорар?

– Вот потому я и пришел. Андрей, тебе пора со мной рассчитаться. Давай сегодня поставим точку в нашей совместной работе, а заодно и обмоем это дело.

– К чему такая спешка, мы же еще не закончили операцию века под кодовым названием «Монеты»? – тихо спросил Андрей.

Глаза Корецкого сузились и стали желтыми и холодными, какими-то волчьими. Иннокентий подумал, что еще не видел его таким, и невольно поежился. Знакомый холодок пробежал по спине Бармина. Он подозревал, что разговор с начальником будет непростым, но чтобы настолько…

– Видишь ли, Андрюха… – Бармин решил снизить пафос разговора и внезапно назвал приятеля школьным именем. Он присел на стул и ослабил узел галстука прежде, чем приступить к главному. – Давай, как нынче говорит молодняк, «по чесноку». Я благодарен тебе и за интересную поездку в Китай, и за возможность подзаработать деньжат к пенсии и вообще за трогательную память о нашей школьной дружбе. Однако всему есть предел. Я, дружище, человек пожилой, и подобные стрессы уже мне не в кассу. Здоровье, понимаешь ли, не то. Ты же слышал, как я задыхаюсь при быстрой ходьбе. Сердчишко прихватывает. В общем, предлагаю поступить так. Ты со мной рассчитаешься за работу в командировке, и мы на этом закончим наши деловые отношения. Расстанемся, как говорится, на теплой дружеской ноте. Обещаю обо всем, что видел и слышал, хранить молчание. Наши отношения, Андрюха, разумеется, останутся прежними. Будем встречаться и выпивать как старые школьные друзья, а не как начальник и подчиненный.