Жестокий принц

Я мечтала о своем триумфе на нем. Никакие угрозы Кардана меня бы не остановили. Я бы сражалась во всю силу. Теперь же его угрозы и есть единственная причина, обязывающая меня драться. Не отступить, не сдаться – в этом своя, особая гордость.

В перерыве мы с Тарин забираемся на дерево и едим сыр и овсяные лепешки, намазанные черемуховым вареньем. Потом меня подзывает Фанд. Спрашивает, почему меня не было на репетиции.

– Забыла, – отвечаю я. Поверить в это нелегко, но мне наплевать.

– Но ты же будешь драться завтра?

Если откажусь, Фанд придется перетасовывать команды.

Тарин с надеждой смотрит на меня, словно ожидая, что я опомнюсь.

– Буду, – отвечаю я, поворачивая туда, куда толкает гордость.

Занятия уже заканчиваются, когда я замечаю Тарин и Кардана, стоящих у кустов боярышника. Моя сестра плачет. Мне бы отвернуться и заняться книжками, сложить их в сумку. Я даже не видела, что там случилось и как Кардан отвел Тарин в сторону. Но я знаю, что она пошла бы независимо от повода. Тарин еще верит, что если мы будем делать все так, как они хотят, то рано или поздно им это надоест, и нас оставят в покое. Может, она и права, но мне наплевать.

По ее щекам текут слезы.

А в моей груди открывается бездонный колодец ярости.

«Ты не убийца».

Откладываю книги и иду через лужайку к ним. Кардан не успевает повернуться, как я толкаю его плечом с такой силой, что он ударяется спиной о дерево и удивленно смотрит на меня.

– Не знаю, что ты сказал моей сестре, но никогда больше к ней не приближайся, – говорю я, держа руку на лацкане бархатного камзола. – Ты дал ей слово.

Все ученики наблюдают за нами, затаив дыхание.

Секунду-другую Кардан смотрит на меня глупыми, черными, как у вороны, глазами. Потом его губы кривятся в ухмылке.

– Ты пожалеешь об этом.

Думаю, он не понимает, насколько я зла и как приятно, когда в кои-то веки ты ни о чем не сожалеешь.

Глава 9

Тарин отказывается говорить, что сказал ей принц Кардан. Твердит, что меня это никак не касается, что он не нарушил свое обещание, что мне надо оставить ее в покое и беспокоиться о себе.

– Джуд, сдайся. – Она сидит перед камином в своей спальне, пьет крапивный чай из глиняной чашки в форме змеи, закрученный хвост которой служит ручкой. На ней домашний халат алого цвета под стать пламени в очаге. Иногда, глядя на нее, я не могу поверить, что ее лицо также и мое. Она такая мягкая, милая, как девушка со старинной картины.

– Ты просто скажи мне, что такого он тебе сказал, – не отстаю я.

– Нечего говорить, – упирается Тарин. – Я знаю, что делаю.

– И что же ты делаешь? – допытываюсь я, вскинув брови, но она только вздыхает.

Я вспоминаю о Кардане, его длинных ресницах над блестящими, как уголь, глазами. Принц улыбался и злорадствовал, словно только и мечтал о том, чтобы мой кулак смял его рубашку. Словно если бы я ударила его, то лишь потому, что он заставил меня это сделать.

– Я все равно от тебя не отстану, – толкаю ее в бок. – По всем трем островам буду за тобой гоняться, пока не скажешь.

– Думаю, нам обеим было бы легче, если бы никому другому не приходилось это видеть, – говорит она и делает долгий глоток.

– Что? – Я так удивлена, что не знаю, чем ответить. – Что ты имеешь в в виду?

– Я имею в виду, что пережила бы и издевки, и обиды, если бы ты об этом не знала. – Она твердо смотрит мне в глаза, словно прикидывая, сколько правды я смогу вынести. – Я просто не могу делать вид, будто все прекрасно, когда ты собственными глазами видела, что на самом деле случилось. Из-за этого ты иногда меня просто бесила.

– Это нечестно! – восклицаю я.

Она пожимает плечами.

– Знаю. Поэтому и говорю тебе. Неважно, что там сказал мне Кардан. Я хочу притвориться, будто ничего и не было, и мне нужно, чтобы и ты притворилась вместе со мной. Без напоминаний, без расспросов, без предостережений.

Уязвленная, поднимаюсь и подхожу к каминной полке. Прислоняюсь головой к резному камню. Сколько раз она говорила мне, что связываться с Карданом и его приятелями глупо. И все же, учитывая сказанное сестрой сейчас, ко мне ее сегодняшние слезы никакого отношения не имеют. Следовательно, она сама, по собственной воле, вляпалась в какие-то неприятности.

Советов ей можно дать много, да вот только нет уверенности, что она хотя бы какие-то из них примет.

– Так чего ты хочешь от меня? – спрашиваю я.

– Хочу, чтобы ты все с ним уладила. Сила и власть за ним. Победить его невозможно. Ни храбрость, ни жестокость, ни ум здесь не помогут. Остановись и покончи с этим, пока не поздно.

Смотрю на нее непонимающе. Избежать гнева принца Кардана уже невозможно. Корабль ушел – и в гавани сгорел.

– Не могу.

– Ты слышала, что принц Кардан сказал у реки. Он хочет только одного: чтобы ты сдалась. Ты ведешь себя так, словно не боишься его, а это удар по его гордости, подрыв его статуса. – Тарин берет меня за руку, тянет к себе. В ее дыхании я чувствую острый запах трав. – Скажи ему, что он победил, что ты проиграла. Это всего-навсего слова. Ты можешь не придавать им значения.

Я качаю головой.

– Не дерись с ним завтра, – продолжает она.

– Я не выйду из турнира.

– Даже если победа в нем принесет еще большую беду?

– Да.

– Тогда сделай кое-что еще, – не унимается Тарин. – Найди какой-то выход. Уладь все, пока есть время.

О чем она умалчивает? Чего недоговаривает? Хотела бы я знать. Но, поскольку сестричка желает, чтобы я притворилась, будто все замечательно, мне не остается ничего, как только проглотить все свои вопросы и оставить ее наедине с камином.

* * *

Вернувшись в свою комнату, я вижу разложенный на кровати и пахнущий вербеной и лавандой комплект бойцовской экипировки. Во-первых, это туника с легкой подбивкой и прошитая металлической нитью. Узор изображает перевернутый полумесяц, с уголка которого падает красная капля крови. Сам полумесяц покоится на кинжале. Это герб Мадока.

Надеть сегодня эту тунику и проиграть – невозможно, не опозорившись. Да, мое поражение будет неприятно Мадоку и, наоборот, доставит некоторое удовольствие мне, послужит мелкой местью за его отказ разрешить поступить в рыцари, но чем потом смогу гордиться я?

Что мне должно сделать, так это снова опустить голову. Вести себя прилично и не мозолить глаза. Оставаться незамеченной. Позволить Кардану и его дружкам и дальше хвастать и выставляться. Держать свои умения при себе, чтобы удивить ими Двор, когда Мадок даст наконец свое согласие. Если, конечно, это когда-нибудь случится.

Вот так мне должно поступить.

Я сбрасываю тунику на пол, залезаю под одеяло, натягиваю его на голову и дышу своим собственным теплым дыханием. И так вот засыпаю.

Проснувшись после полудня, вижу, одежда помялась, и винить в этом некого, кроме себя самой.

– Глупое дитя, – выговаривает Таттерфелл, заплетая мои волосы в тугие боевые косички. – И память, как у воробья.

Направляясь в кухню, прохожу мимо Мадока в холле. Он во всем зеленом, губы сжаты, рот – твердая линия.

– Подожди-ка.

Я послушно останавливаюсь.

Мадок хмурится.

– Я знаю, каково оно, быть молодым и жаждать славы.

Прикусываю губу и молчу. В конце концов он ведь ни о чем и не спрашивал. Стоим, смотрим друг на друга. Узкие, кошачьи глаза щурятся. Между нами столько несказанного, столько причин, почему мы можем быть только чем-то вроде отца и дочери, но никогда не войдем полностью в эти роли.

– Когда-нибудь ты поймешь, что так для тебя лучше всего, – говорит он наконец. – Иди, удачи тебе в битве.

Отвешиваю низкий поклон и поворачиваю к двери. Тут уж не до кухни. Хочу только одного: убраться из этого дома с его напоминаниями о том, что мне нет места ни при Дворе, ни в Фейриленде вообще.

«То, чего тебе недостает, не зависит от тренировок».

* * *

Летний турнир проводится на отвесной скале Инсуила, Острова скорби. Это довольно далеко, поэтому я беру лошадь серой масти. В соседнем стойле разместилась жаба. Седлаю кобылу, сажусь в седло, а жаба наблюдает за всем этим золотистыми глазами. На площадку прибываю не в духе: с опозданием, голодная и взволнованная. Вокруг крытой трибуны, где предстоит расположиться королю Элдреду с приближенными, уже собирается толпа. Длинные, кремового цвета знамена трепещут на ветру. На полотнищах эмблема Элдреда – дерево, наполовину покрытое белыми цветами и наполовину колючками, со свисающими корнями и короной на вершине. Символ объединения Благого и Неблагого дворов и свободных фейри под одной короной. Мечта рода Зеленого вереска.

Распутный старший сын, принц Балекин, развалился в резном кресле, возле которого суетятся трое слуг. Рядом с ним принцесса Прия, охотница. Она не сводит глаз с готовящихся на площадке потенциальных бойцов.

При виде принцессы меня накрывает волна панического разочарования. Я так хотела попасть в число выбранных ею в рыцари. И хотя сделать это сейчас она уже не может, мною овладевает внезапный страх. А что, если я не сумею произвести на нее нужное впечатление? Может быть, Мадок был прав. Может быть, во мне и впрямь нет инстинкта убийцы.

Если не выложиться сегодня как следует, я и не узнаю, достаточно ли я была хороша.

Моя группа идет первой, потому что мы самые младшие. А поскольку мы еще только учимся, то и сражаемся деревянными мечами в отличие от тех, кто следует за нами. Боевые схватки продлятся весь день, чередуясь с выступлениями бардов, демонстрацией магии, состязаниями лучников и других умельцев. В воздухе чувствуется аромат пряного вина, но, пока еще, нет другого, сопутствующего любому такого рода турниру запаха – свежей крови.

Фанд выстраивает нас в две шеренги и раздает нарукавные повязки – серебряные и золотые. Ее синяя кожа сверкает лазурью под ярким небом. Доспехи тоже отливают разными оттенками синего, от океанского до ягодного, нагрудник рассекает зеленый пояс. Она выделяется везде, где бы ни появилась, и это осознанный риск. Если Фанд делает свое дело хорошо, зрители обязательно ее заметят. Не могут не заметить. Если же нет…

Подходя к другой группе с деревянными мечами, слышу, как кто-то шепотом произносит мое имя. Настороженно оглядываюсь и вдруг понимаю, что смотрят на меня по-другому. Вообще-то нас с Тарин всегда замечают, поскольку мы смертные, но по той же самой причине большого внимания недостойны. Сегодня, однако, это не так. Дети фейри как будто затаили дыхание в ожидании наказания, которое будет вынесено мне за то, что накануне я подняла руку на Кардана. Всем интересно, что же еще я придумаю.

Смотрю через поле на Кардана и его дружков – у всех серебро на руках. У принца серебро также на груди, пластина сверкающей стали, которая выглядит скорее как украшение, чем защита. Валериан ухмыляется.

Я не отвечаю – такого удовольствия он от меня не дождется.

Фанд вручает мне золотую нарукавную повязку и указывает место в строю. В нашей игре три раунда и два участника. Каждая сторона защищает от противника свой штандарт, в данном случае шкуру: у одних она желтовато-коричневая, оленья, у других – серебристая, лисья. Отпиваю воды из оловянного кувшина, принесенного специально для участников, и начинаю разогреваться. Под ложечкой посасывает, но голода я уж не чувствую. А вот нервы дают о себе знать легкой тошнотой. Стараюсь не обращать ни на что внимания и полностью сосредоточиться на разминке.

Вот и время пришло. Мы выходим на поле и салютуем королевской трибуне, хотя сам Элдред еще не явился. Зрителей пока немного, к закату будет больше. А вот принц Даин здесь. И Мадок рядом с ним. Принцесса Эловин задумчиво перебирает струны лютни. Тарин и Виви тоже пришли посмотреть, хотя ни Орианы, ни Оука не видно.

Виви салютует фруктовым кебабом, и принцесса Прия смеется. Тарин не сводит с меня глаз, словно пытается предупредить взглядом.

«Уладь все мирно».

В первой схватке у меня оборонительная тактика. Я избегаю Кардана и не приближаюсь к Никасии, Валериану и Локку, даже когда Валериан повергает на землю Фанд. Даже когда он же срывает нашу оленью шкуру.

Я остаюсь в стороне.

Объявляют вторую схватку.

Кардан идет на поле позади меня.

– Ты сегодня смирная. Это сестра тебя убедила? Она так жаждет нашего одобрения. – Он подцепляет ногой комок земли. – Думаю, если бы я пожелал, она покаталась бы со мной прямо здесь, на травке, пока ее белое платье не сделалось бы зеленым, а потом еще благодарила бы за оказанную честь. – Он хищно улыбается и наклоняется ко мне, будто бы делясь каким-то секретом. – Хотя я и не был бы первым, кто пачкает ее платье.

Все мои добрые намерения улетучиваются в мгновение ока. Кровь вскипает и мчится по венам. Возможностей у меня немного, но кое-что есть – заставить его раскрыться. Может, Кардан и хочет уколоть меня, но я могу толкнуть его на действия куда более смелые. Мы здесь как бы играем в войну. И когда нас призывают на позиции, я играю. Играю так жестко, как только возможно. Мой меч против нелепого нагрудника принца. Мое плечо врезается в плечо Валериана с такой силой, что он отшатывается и спотыкается. Снова и снова я иду вперед, в атаку, сражая всех, у кого на рукаве серебряная повязка. Бой заканчивается – у меня синяк под глазом и содраны колени, но второй и третий раунды остаются за золотой командой.

«Ты не убийца», – сказал Мадок.

Но сейчас я чувствую, что могу ей стать, могу нести смерть.

Зрители аплодируют, а я как будто просыпаюсь. Я позабыла о них. Пикси осыпает нас лепестками. Виви салютует мне кубком. Принцесса Рия вежливо хлопает в ладони. Мадока в ложе не видно. Балекин тоже ушел. А вот король Элдред остался. Сидит на возвышении и с отсутствующим видом разговаривает с Даином.

Меня трясет – это уходит адреналин. Придворные в ожидании боев более высокого класса изучают мои синяки и оценивают мою доблесть. Похоже, никакого особенного впечатления я не произвела. Сделала все, что смогла, сражалась изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. Мадок даже не стал смотреть до конца.

Понуро опускаю голову.

Что еще хуже, на выходе с поля меня поджидает Кардан, и я лишь теперь замечаю, какой он высокий. Да еще эта самодовольная ухмылка, которую он носит, словно корону. Одень такого в лохмотья, он все равно останется принцем. Кардан хватает меня, сжимает щеки, давит пальцами на шею. Его дыхание касается моего лица. Другой рукой он крутит мои волосы, сматывает их в веревку.

– Знаешь, что означает смертный? Оно значит рожденный умереть. Оно значит заслуживающий смерти. Вот ты какая. Вот что определяет тебя. Вот твоя суть. Смерть. И, однако ж, ты здесь. Стоишь на моем пути, противишься мне, а сама гниешь изнутри, порочная смертная тварь. Скажи мне, каково оно. Неужели ты и впрямь думаешь, что сможешь победить меня? Меня, принца фейри?

С усилием сглатываю.

– Нет.

В черных глазах закипает ярость.

– Похоже, в тебе еще осталась капля животного коварства и хитрости. Хорошо. А теперь проси у меня прощения.

Я отступаю на шаг, тяну голову в сторону, пытаюсь высвободить волосы. Он держит меня за косичку и смотрит в лицо сверху вниз жадными глазами и с этой своей противной ухмылочкой. Потом разжимает пальцы, и я отшатываюсь.

В воздухе трепещут, разлетаясь, тонкие прядки. Краем глаза замечаю Тарин, стоящую рядом с Локком поблизости от того места, где надевают доспехи другие рыцари. Сестра смотрит на меня умоляюще, как будто это ее нужно спасать.

– Встань на колени. – Кардан так доволен собой, что смотреть противно. Ярость каким-то странным образом перетекла в нескрываемое злорадство. – Проси прощения. Сделай как на сцене. Чтобы было достойно меня.

Другие дети знати, все в своих подбитых туниках и с мечами в руках, окружили нас и смотрят, надеясь повеселиться над моим унижением. Этого шоу они и ждали с того момента, когда я подошла к нему. Это уже не игра в войнушку, это – по-настоящему.

– Просить прощения? – эхом повторяю я.

В его глазах мелькает удивление, но его тут же стирает волна злобы.

– Ты посмела бросить мне вызов. Уже не в первый раз. Твоя единственная надежда – молить меня о милосердии на виду у всех. Проси пощады, или я каждый день буду делать тебе больно, и так до тех пор, пока на тебе живого места не останется.

Вспоминаю темные тени никси в воде и воющего мальчишку с оборванными крыльями. Вижу мокрое от слез лицо Тарин. Думаю о Рие, равнодушно хлопающей в ладоши. О Мадоке, ушедшем, не дождавшись окончания представления.

Капитулировать не стыдно. Как сказала Тарин, это всего лишь слова. Я могу не придавать им значения. Могу солгать.

Начинаю опускаться на колени. Все закончится быстро. Я выплюну эти слова, как желчь, а потом все закончится.

Открываю рот и… ничего.

Не могу.

Качаю головой, и меня пронзает дрожь при мысли о том, что я чуть не сделала. Это же чистое безумие. Все равно что прыгнуть, не видя под собой земли, в никуда, не успев еще осознать, что это и называется падением.

– Думаешь, унизив, сможешь контролировать меня? – Я смотрю в черные глаза. – Так вот, ты – идиот. С тех пор как мы стали учиться вместе, ты из кожи вон лезешь, чтобы унизить меня, ущемить мою гордость. Я потворствовала твоему самолюбию, старалась не высовываться, ни во что не вмешивалась. Но тебе было мало, ты не оставлял нас с Тарин в покое, так что больше такого не будет. Ты не отделаешься от меня. Я и дальше буду бросать тебе вызов и позорить своей дерзостью и непокорством. Ты постоянно напоминаешь мне, что я простая смертная, а ты – принц Фейри. Ладно, позволь напомнить, что это значит: ты можешь потерять многое, а мне терять нечего. В конце концов ты можешь победить, можешь околдовывать меня, делать мне больно и унижать, но я позабочусь о том, чтобы ты потерял все, что я смогу отнять у тебя. Это я тебе обещаю, и это… – я бросаю ему его собственные слова, – это меньшее из того, что я могу сделать.

Кардан смотрит на меня так, словно видит впервые. Словно никто и никогда так с ним не разговаривал. Может быть.

Поворачиваюсь и иду прочь. Что, если Кардан схватит меня за плечо и швырнет на землю? Что, если найдет рябиновый оберег у меня на шее, сорвет его и произнесет слова заклинания, заставив после всех моих громких речей приползти к нему на коленях с униженными просьбами о пощаде? Он смотрит мне в спину, и я чувствую его взгляд, чувствую, как шевелятся волоски на шее. Только бы не побежать. На Тарин и Локка не смею даже посмотреть, но краем глаза вижу застывшую с открытым ртом Никасию. Валериан замер, сжимая в немой ярости кулаки.

Прохожу мимо палаток к каменному фонтану, умываю лицо. Наклоняюсь, смахиваю песок с колен. Ноги одеревенели, меня трясет.

– Ты в порядке? – спрашивает Локк, глядя сверху своими рыжевато-коричневыми лисьими глазами. Я даже не слышала, как он подошел.

В порядке? Нет.

Я не в порядке, но он этого не знает и спрашивать не должен.

– А тебе какое дело? – Слова вылетают как плевок. Под его жалостливым взглядом я чувствую себя совсем несчастной.

Локк прислоняется к фонтану, неторопливо растягивая губы в ленивую улыбку.

– Забавно, вот и все.

– Забавно? – вскипаю я. – Тебе забавно?

Он качает головой.

– Нет. Забавно, как ты задела его за живое.

Уж не ослышалась ли я? Хочу даже спросить, о ком это он. Не могу представить, что кто-то задел за живое всемогущего принца Кардана.

– Типа загнала занозу?

– Железную. Никто другой так его не донимает. – Локк подбирает полотенце, смачивает в струе воды, опускается на колени и заботливо вытирает мое лицо. Холодная ткань касается чувствительной кожи под глазами, и я задерживаю дыхание, но Локк обходится со мной гораздо мягче, чем обошлась бы я сама. Лицо у него серьезное, и он полностью сосредоточен на том, что делает. Даже не замечает, что я изучающе наблюдаю за ним. Лицо у него вытянутое, подбородок острый, волнистые каштановые с рыжинкой волосы…

Потом все-таки замечает. Смотрит на меня, и я смотрю на него, и это самое странное, ведь я подумать не могла, что Локк удостоит меня взглядом. И тем не менее это случилось. Он улыбается, как в тот вечер при Дворе, будто у нас с ним какой-то общий секрет.

– Держись.

Интересно. Он это серьезно?

Возвращаясь к турнирному полю, где остались мои сестры, невольно вспоминаю шокированное лицо Кардана и улыбку на губах Локка. Не уверена, что волнительнее, а что опаснее.

Глава 10

Оставшаяся часть Летнего турнира проходит для меня как в тумане. Мечники сражаются один на один, стараясь произвести впечатление на короля и Двор. Огры и фокскины, гоблины и гвиллионы – все участвуют в смертельном танце сражения.

После нескольких раундов Виви ведет нас сквозь толпу зрителей за фруктовыми шашлыками. Пытаюсь встретиться взглядом с Тарин, но та упорно отводит глаза. Мне надо знать, сердится ли она. Хочу спросить, что сказал ей Локк, когда они стояли вместе, хотя, возможно, это один из тех вопросов, отвечать на который она не станет.

Но вряд ли Локк ее унизил, ведь он ясно выразил удовольствие тем, как я осадила Кардана. А раз так, то возникает еще один вопрос, задать который Тарин я не могу.

«Хотя я и не был бы первым, кто пачкает ее платье».

Фейри не могут лгать. Кардан не сказал бы этого, если бы не верил, что это правда. И тогда какие у него основания для подобного заявления? От раздумий меня отвлекает Виви – стукает своим шашлыком о мой.

– За нашу умницу Джуд, напомнившую этому народцу, почему они до сих пор прячутся в своих курганах да холмах из страха перед свирепостью смертных.

Высокий мужчина с обвислыми кроличьими ушами и гривой каштановых волос поворачивается и награждает Виви неприязненным взглядом. В ответ получает ухмылку. Я качаю головой – сестра, конечно, преувеличивает, но все равно приятно. Даже если я произвела впечатление всего лишь на нее одну.

– Джуд не помешало бы чуточку умерить свой пыл, – бурчит под нос Тарин.

Я поворачиваюсь к ней, но она уже ушла.

Возвращаемся на арену. К выступлению готовится принцесса Рия. В руке у нее тонкий меч, напоминающий длинную булавку, и им она, пока нет противника, пронзает воздух. Два ее возлюбленных поддерживают принцессу ободряющими криками.

В королевской ложе снова появляется принц Кардан, теперь уже в свободном белом наряде с короной из роз на голове. Пройдя, как будто они пустое место, мимо короля Элдреда и принца Даина, он плюхается в кресло возле принца Балекина, с которым обменивается несколькими резкими словами. Жаль, я нахожусь не настолько близко, чтобы услышать, о чем речь. Посмотреть на выступление сестры пожаловала и принцесса Кейлия. Выходящую на поле Рию она приветствует шумными аплодисментами.

Мадок так и не вернулся.

* * *

Домой еду одна. Виви, после победы Рии в своей схватке, отправляется с принцессой поохотиться в ближайшем лесу. Тарин соглашается составить им компанию, а я слишком устала и вся еще на нервах.

На кухне в доме Мадока плавлю сыр над огнем и делаю себе тост. Потом сижу с тостом и чашкой чая на веранде, ем и смотрю на скользящее к горизонту солнце.

Повар, трау по имени Уоттл, меня как будто не замечает, следит за тем, чтобы пастернак нарезал себя сам.

Перекусив, смахиваю со щеки крошки и иду в свою комнату.

Гнарбон, слуга с длинными ушами и волочащимся по полу хвостом, останавливается, завидев меня в холле. В больших, напоминающих клещи руках – поднос с крохотными чашечками из желудей и серебристый графин с чем-то, пахнущим как ежевичное вино. Ливрея плотно затянута на груди, из прорезей торчат волоски меха.

– О, так вы дома. – Голос у него рычащий, и потому все, что бы он ни говорил и в каком бы настроении ни был, звучит угрожающе. Невольно вспоминаю стража, откусившего мне кончик пальца. С такими, как у Гнарбона, зубами откусить можно целую руку.

Я киваю.

– Принц просит вас спуститься вниз.

Кардан? Здесь? Сердце пускается вскачь. Мысли разбегаются.

– Где?

Гнарбон смотрит на меня удивленно.

– В кабинете Мадока. Я как раз собирался отнести ему вот это и…

Забираю у него поднос и спускаюсь вниз, твердо настроенная избавиться от Кардана как можно быстрее любым способом. Меньше всего надо, чтобы Мадок услышал, как неуважительно я разговариваю с принцем, и решил, что при Дворе мне определенно делать нечего. Он верой и правдой служит династии Зеленого вереска, и ему точно не понравится, что я не в ладах с одним из принцев, пусть даже и не самым старшим.

Слетаю вниз по ступенькам и пинком распахиваю дверь в кабинет Мадока. Дверная ручка бьет по книжной полке. Я вхожу и только что не швыряю поднос. Чашки подпрыгивают.

На библиотечном столе перед принцем Даином лежат раскрытыми несколько книг. Золотистые кудри падают на глаза, ворот блекло-голубого камзола расстегнут, и я вижу тяжелое серебряное ожерелье на шее. Я останавливаюсь, сознавая, что совершила колоссальную ошибку.