Малахитовое отчаяние

– Как вы это делаете? – прищурила удивленные глаза красавица.

– У вас сейчас глаза хищницы.

Она молча уставилась на меня.

– Ну ладно, это сантименты, что-то я расслабилась. Лучше скажите, зачем вы меня позвали. Только серьезно.

– Не буду врать. Я хочу быть с вами. Для этого и разыскивал столько времени. И поверьте, это серьезно.

– Будете снова убеждать, что я не я? – усмехнулась она.

– Нет, не буду. Теперь не буду. Я понял свою прошлую ошибку.

– Долго же времени понадобилось, почти жизнь.

– Ну зачем так мрачно? – теперь усмехнулся я. – Мы ведь не старики. Наш возраст называется самым расцветом сил.

– Я примерно понимаю, зачем я вам. Не думаю, что это хорошая идея.

– Уверяю вас, Людмила, – произнес я, хоть мне очень хотелось назвать её Леной. – Идея неплохая. Разрешите хотя бы навещать вас? Вдруг у вас переменится мнение?

– Ну ладно, навещайте, – согласилась она и вдруг подумала такое, от чего у менее опытного мужчины покраснели бы уши. Я понял, что от греха подальше её лучше доставить домой.

Между прочим, это добавило пикантность и таинственность в наших отношениях – всё это я «услышал», пока вёз даму до дома. И то хлеб. Теперь предстояло узнать, как её вылечить.

Часа через два я остановил машину, потому что понял, что начинаю засыпать. Свернув на первый же съезд, я заглушил двигатель, оставив только габаритки и отпустил спинку сиденья. Ночное августовское небо накрыло меня через лобовое стекло, подмигивая отблеском фар редких проезжающих мимо машин. Это была первая осенняя ночь августа и через какое-то время машина остыла, и я сквозь сон чувствовал, как что-то тепленькое подсунулось к моей спине и под бок. Тоненькое и хрупкое…

Глава 5

Там, в царстве сна, я понимал, что салон «Нива» заперт и ничто не может проникнуть вовнутрь. Но сон и-за утренней свежести, перешедший в стадию полуреальности и волосы мои стали приподниматься от ужаса… Я открыл глаза и резко посмотрел на сиденье. Вокруг меня навалилось с полсотни маленьких ящерок. Они были с закрытыми глазами и ровно дышали во сне, согретые моим телом. Я потянулся к замку зажигания, но руки мои не были телескопическими и мне пришлось приподняться. Вся эта стайка кинулась врассыпную. Хорошенькое дельце! Мне что теперь придется стать нянькой этим существам?!

Салон начал наполняться теплым воздухом от двигателя и мои «воспитанники» принялись «прошмыгивать» в пассажирскую нишу для ног, куда была направлена основная струя тепла. Компания была приличная. Их следовало пересчитать. От приятной нагретости струи они стали вялыми и беспомощными. Сонно открывали глаза и закрывали вновь, медленно перебирая лапками. Я легко брал их в руку и счетом они были тридцать семь.

Вернув водительское сидение в рабочее положение, я переключил скорость и надавил на акселератор.

Снова я, на трассе Курган – Петропавловск. Объехав в темноте по объездной этот большой город, я «отмахал» от Шадринска добрые сто семьдесят километров. Теперь через час езды предстояло пройти российско-казахстанскую таможню у станции Петухово. И затем, не въезжая в Петропавловск, трястись еще два часа до Разжиково. Я стремился туда. Мне следовало найти хоть какие-нибудь намеки на решение моей проблемы. А главное, я уже начинал беспокоиться своей свободой. Где ищущая меня контора? Где доктор? Где в конце концов «хозяйка медной горы»? Что-то я уже начал по ним всем скучать! Но прежде предстояло заправиться – мне, машине и моим подопечным. Они, освоившись, не проявляли страха, а начали просыпаться, потягиваясь и поднимая свои ящерные хвосты. Им явно нравилось на коврике в ногах пассажирского сиденья.

На одном из въездов на трассу, на огромном асфальтном плацу, размещалось всё, что нужно путнику: заправка, туалет, шиномонтажная, смотровая яма и венец сервиса, железнодорожный вагон, на брюхе изображавший из себя придорожное кафе «Лесничное». Возле него дымил мангал и протирал глаза от сажи бывший младший братик из Средней Азии. Запах жаренного мяса привел в восторг моих подопечных. Они засуетились, подняли хвосты, забегали, поглядывая на меня. Хороший аппетит был налицо.

Я заказал четыре порции у прищурившегося умельца, покрошил их на мелкую соломку и вместе с хлебом в чашке из фольги поставил в машину. Прищур у умельца исчез, но я пригрозил пальцем, и он снова лениво начал махать фанеркой, раздувая огни.

Сам же сделал солидный заказ, неторопливо умылся, посмотрел газеты за журнальным столиком, пока накрывала стол крупная женщина в переднике и был приглашен к трапезе. Медленно и с удовольствием поглощал я мясной суп по-молдавски, потом огромный шницель с толченой картошкой, обильно посыпанный зеленым луком, укропом и еще чем-то. Впереди маячили два горячих чебурека и огромный стакан чая с молоком. Между прочим, за последние два года я не ел с таким аппетитом. И надо было обратить внимание на это. Но я был голоден и смотрел в вагонное окно, как на плацу парковался «китаец» и из него выныривали и разминались его пассажиры. Тень от этого автобуса накрыла «Ниву». Я успел подумать, вот гад, места им мало что ли?

Тут кто-то покашлял рядом. Оглядываться я не стал. Звук происходил в моей голове…

– Извините, здравствуйте. Приятного аппетита! – голос транслировался прямо мне в голову. Это было что-то новенькое.

– Ну и как это понимать? – подумал я.

– Мы хотели бы с вами поговорить, просто поговорить.

Тут я догадался, кто сейчас небольшой толпой стояли молча у «двухэтажника». Они густой кучей окружили Братчиковскую «Ниву» и просто прилипли взглядами к его правому переднему стеклу. Ну да! Так лучше было видно, что сейчас происходило перед пассажирским сиденьем. Я глянул с сожалением на чебуреки и чай и двинулся на выход.

Едва я показался в дверях кафе «Лесничное», они все, как по команде, обернули головы в мою сторону. Но самое интересное было в том, что эти красивые хорошо одетые мужчины и женщины, молча смотрящие на меня, были красивыми только для длинного брата из Киргизии с отвисшей челюстью и испытывающего сейчас когнитивный диссонанс. Я видел их теми серыми ушастиками, с маленькими черными глазками и короткими хоботками, которые у них приподнялись и жадно обнюхивали действительность. Однако их объединяло, как я догадался, обреченная усталость в глазах и на лицах.

Есть в анналах волшебного «Голливуда» прикольная вещь, называется она «Однажды на Диком Западе» с Питером Бронсоном. Там означенный Питер выгружается на пустынном полустанке и встречается с молчаливыми «коллегами». У них короткий диалог, в полной тишине и четыре выстрела. Для чего это я? Вот рождены мы русские, чтобы сказку сделать ассиметричной былью. У меня тоже сейчас за спиной стоял железнодорожный вагон без колёс, а по мере моего неторопливого приближения все эти «милашки» молча раздвигались и обступали вокруг меня большой подковой и, не шелохнувшись, смотрели на меня.

Я затылком чувствовал, как повариха и крупная официантка из кафе прилипли к окнам.

Наконец один из них вышел вперед и «сказал», показывая пальцем на «Ниву»:

– Там большое зло, Михаил. Вы знаете об этом?

– Вы для этого приехали сюда всем этим автобусом, чтобы открыть мне глаза?

Не сердитесь, Михаил. Мы здесь для другого. Мы просим у вас помощи и спасения.

– О как! Котировки упали? С чего бы это?

– Вы многое не знаете, молодой человек, но Хозяйка убивает нас… каждый день. – Он оглянулся на своих «соплеменников» и показал пальцем на «Ниву»: – из-за этого.

– Поподробнее, пожалуйста. И почему ко мне претензии?

Хотя я уже догадывался. Их было «человек» стосорок и совместно они могли меня просто нашинковать на мелкой терке. Но они не шинковали, а жалко жались друг к другу. Перепуганные. Дети, всюду дети и у этих были прималенькие малюсенькие хоботки и умные глазки.

– Это просто, Михаил. Вы сейчас сильнее её и мы просим вас. Спасите наших детей хотя бы!

– А где ваши старики?

– О! Они немощны, и она на них плюнула, Михаил.

– Ну, Михаил, Михаил. Что дальше? Не тяните резину. С чего это она озверела?

– Всё просто. Она беспокоится о потомстве и уничтожает конкурентов. Сейчас мы её конкуренты. Но, увы, люди, тоже заблуждаетесь на свой счет. Закончит с нами, потом займется вашими детками.

– Кстати о детках, раз уж вы такие сердобольные. Где моя внучка и дочка? Настоящие!

Возникла пауза.

– Вот что, давайте-ка разговаривать лингвально, а то всех переполошим, – подумал я и сказал вслух: – Вон братело уже шашлык сжег.

Все тут же заулыбались как по команде и заговорили. Получилось, как щелчок тумблера, вернувшего звук.

Этот самый бойкий мужчина в кавычках был пожилой с белыми висками человек, в белой рубашке, отглаженных брюках и совершенно девственных туфлях, слепящих блеском. Как потом выяснилось, профессор права Екатеринбургской юридической академии.

– Спасибо, что выслушали, – произнес он.

– Вы не ответили.

– Мы знаем, о чем вы спрашиваете, но примите это как мужчина. У вас не было детей с вашей женой. Никогда. Это были наши женщины и рожали они наших детей.

– Я давно догадываюсь о чем-то таком, но я хочу видеть тех, кто был ими. Они с вами?

– Нет. Увы, они далеко. Они успели убежать.

– А вы?

– А мы собрались в кучу. Почти все, кто живет в России. Нас осталось сорок девять. И мы вместе одновременно ей не по зубам, но у неё есть один козырь.

– Доктор?

– Да. Вы поймите, нам трудно просить человека о помощи. Это нонсенс. Мы несомненно сильнее вас, людей в своё время и вывели как вид для обслуживания таких как мы. Но так случилось, что мы на пороге исчезновения.

Я улыбнулся.

– Не смейтесь. Это касается и человечества. Яйцеклады размножаются в геометрической прогрессии. Они оставят вас столько, сколько необходимо им. Они безжалостны. Они – машины для жизни, этика и мораль не для них. Так решила природа для сохранения баланса. Вы ведь не будете отрицать неизбежность смерти, вот эти наоборот праведники жизни. Они утверждают неизбежность разумной жизни. Увы…

– Увы? Вы ведь для своего существования не один десяток тысяч наших отправили в психушку.

– Да, но мы не убивали. Они оставались жить. Но этот плац это не место для дискуссии. Вы отказываетесь нам помочь?

Ё-моё, этот чемодан без ручки в виде двухэтажного автобуса китайского производства, к тому же наполненный волшебным содержанием, просился быть моим. Вот такие галеры я сейчас мог себе приобрести легко.

– Мы не будем вам в тягость, – буркнул профессор.

– Не пытайтесь читать мои мысли, а то застрянете здесь навсегда.

– Это значит да?

Я посмотрел на них уже человеческим взглядом. Ведь могут же, когда захотят. Прелестные человеческие лица смотрели на меня с любопытством.

– Даю вам час на завтрак, а вы потом сядете ко мне в машину.

Толпа загомонила и ломанулась в кафе. Киргизский товарищ был доволен.

– Вот что, – предупредил я профессора. – Рассчитайтесь нормально. Деньгами! Мне не нужно много шума.

Я уселся в «Ниву», а через несколько минут знакомая «Дюймовочка» в официантском переднике принесла поднос с чаем и моими чебуреками. Как ни странно, они были подозрительно обжигающими. Я посмотрел на девушку. Она покраснела в ответ. Это был наш российский сервис в действии!

Еще через час я гнал «Ниву» по гладкому асфальту в сторону Петропавловска. На пассажирском сиденье сидел профессор и обдувал себя из открытой ветровой форточки. А в зеркале заднего вида маячил огромный сине-белый «двухэтажник».

– Зачем они вам нужны? – показал он на крошки под его ногами?

– Еще не знаю. Но формально они мои дети.

– Они растут медленно, даже медленнее нас раз в пять. Похожими на нас они станут лет через пятьсот.

– Ого! А что вы имеете в виду?

– Хвост отвалится. И они станут прямоходящими. У вас в Красноярских окрестностях они не выживут самостоятельно. Сибирские морозы их прикончат.

– Давно хотел вас кого-нибудь спросить, – улыбнулся я. – Уральские морозы не меньше сибирских. Как вы-то выживали?

– У нас есть готовые природные убежища. Там геотермальность и всё такое.

– И что же мы, я имею в виду люди, до сих пор их не нашли? – спросил я.

– Некоторые нашли. Некоторые нашли, но не дошли. Вы понимаете?

– А с перевалом Дятлова ваших рук дело? – вдруг спросил я.

Ответа не последовало. Профессор вдруг уставился как завороженный на дорогу.

– Ну да, ответа и не надо, – вздохнул я. – Итак всё понятно.

Позади нас начало что-то происходить. Водитель автобуса моргнул фарами и ушёл на обгон…

Глава 6

– Это оно и есть, – медленно произнес профессор.

– Как это понимать? – воскликнул я.

– Вам лучше прислушаться к себе. Вы должны всё чувствовать. Вы один из нас. У вас её детки.

Я последовал советчику. Но увы, мне оставалось только пожать плечами. Нет, конечно я слышал, как кричал ребенок в автобусе, но мне казалось, что это обычный детский кошмарик.

Мы кинулись к «китайскому чуду» и среди вещевых баулов, перепуганных лиц «путешественников» выделялись стоны маленькой девочки при всеобщем молчании.

Вдруг один из стариков выпрыгнул в проход и, тыча в меня пальцем, закричал:

– Смотрите, он зашел вовнутрь по собственному выбору. Он не боится нас!

Все присутствующие загудели и не только голосом.

– Что это значит? – спросил я у профессора.

– Они поражены вашим доверием к ним. Это много стоит. Вы сейчас без предусловий доверили им свою жизнь. И этим покорили их сердца.

– Пафос?

– Нет, здесь в замкнутом помещении мы все вместе очень сильны и, пожалуй бы, даже смогли убить вас.

– За что? – возмутился я.

– Вот-вот, это и поражает нас в людях… наивность! – вздохнул он.

– Вы же сами попросили о помощи!

– Да, но здесь наше личное пространство.

Я махнул рукой от досады и склонился над девушкой. У нее были красные глаза, ими она меня уже не видела и слышалось прерывистое дыхание. И тут меня осенило! Я схватил её на руки и под молчаливый вздох, похожий на удивление, бегом бросился к себе в машину. Знай наших! Пусть попробует кто-нибудь в присутствии своих деток! И ведь помогло!

Пришедший следом профессор уже улыбался. А девочка стала дышать ровнее. На руках я держал… ровесницу своей Ба. С ума сойти с человеко-ящером!

– Почему мы её не чувствуем? – спросил я у него.

– Она коварна. Умеет маскироваться так, что не заметишь. Наверное, во время обеда.

– Да! Кошмар! Эта громадная официанточка! – Мне стало жутко, что она могла натворить.

Ничего, – вяло ответил профессор. Вам ничего. Вы ей даже нужны, если не ошибаюсь…

– Нет, наверное, не ошибаетесь. Но зачем весь этот цирк с многочисленными убийствами вокруг меня.

– Это она искала правильное решение.

– В каком смысле?

– Ну вы люди сомневаетесь, расстраиваетесь, гадаете и принимаете решения. Она сперва делает, потом оценивает. Путем подбора.

– Ну это же страшно. Столько жизней за ошибку.

– Иначе не умеет. Они и вас, людей, изобрели, чтобы решить проблему. Но оставили возможность переиграть.

– Как это?

– У вас короткая жизнь, вы быстрее реализуетесь как цивилизация и быстрее выходите к цели. Она в это время в нирване дожидается времени пробуждения. Будим её мы, для этого они культивировали и нас как вид. Теперь мы не нужны ей, потом вы.

– Ну а цель-то? Цель? В чем смысл?

– Искусственный интеллект. Разве не понятно? Вы строите все эти компьютеры и программы. Как только появиться возможность и будут достигнуты характеристики, способные сохранять в памяти полный психотип личности, они выйдут на первые роли. И вы им будете не нужны.

– Совсем?

– Совсем. Они сами не могут изобрести даже табуретки, потому что всю мощность своего мозга тратят на общение. Я ведь не шучу, – вяло улыбнулся он. – мы тоже, увы, бездари, правда с хорошей памятью.

– Зачем им всё это?

– Вечность! Даже их, почти десятка тысячи лет жизни, мало для общения с другими космическими цивилизациями. Таково было условие тех, когда они сюда прилетели много раз.

– Вы их видели сами.

– Конечно. Перед войной в сороковом году. Я был на летней практике в поле. Эти сами ко мне подошли, и мы мило так побеседовали. Искали они как раз эту даму.

– Как они хоть её называли?

– Это не секрет. Сами такие, как наша дама себя называют хамейцы, а её зовут Зулатра. Даже знаю, как звали её папу, Химттр. Знаете, при произношении много раз надо произносить букву «т», они это любят. Это их отличие. Чем больше «т», тем почетнее обращение. Да вы сами заметили, нам легче управлять людьми, если им надо что-то трудное, твердое, решительное.

– Да, – покивал я головой.

– Ну вот видите. Я не вру и максимально с вами откровенен после вашего поступка.

Он ласково взглянул на спящего ребенка, щечки которого порозовели.

– Ей лет сто? – шепнул я.

– Восемьдесят девять.

– А как её зовут по вашему?

– Никак, мы не употребляем своих имен, только ваши. Да и вообще мы очень похожи по мышлению.

– Еще бы, – вздохнул я.

– Нет, нет. Вы не думайте, агрессивных среди нас почти нет. Вы в своё время столкнулись с последними. Все мы городские жители, интеллигентны в нескольких поколениях. Физическим трудом не занимаемся, много читаем и контролируем общину. Ваш случай уникален, по сути нас в вашем случае расшифровали и попытались использовать.