Наблюдения жизни. Рассказы с картинками

– Как относится Церковь к тем «верующим», которые занимаются гаданием и ходят к экстрасенсам? – так сформулировал свой вопрос Букин. А Иван Иваныч начал рассказывать, отвечая на вопрос.

– В самом вопросе, слово «верующие» надо взять в кавычки. Можно усомниться в их верности Церкви. Отсюда и становится ясным и ответ. Но чтобы основать всё на четких доводах, нужно рассказать о колдунах и гадателях и прочих, и тогда всё будет вразумительным и понятным.

Все виды колдовства, чародейства и подобных, типа, магии и суеверий, строятся на вере древних народов и некоторых современных людей (в джунглях Африки, например, или индейцев на Амазонке) в то, что природные силы можно направлять к достижению своих желанных целей.

Магией и колдовством занимаются люди (чаще женщины – ведьмы) обладающие некими личными способностями навязывать свою волю. Им известны магические формулы призывания нечистых духов и обряды и действия. Они передают из поколения в поколение, подыскивая людей склонных к общению с духами.

В любом случае, магия настолько же стара, насколько стар сам мир. Она наблюдалась в самых разных видах в истории всех народов с глубокой древности. Но ничего общего с религией у магии нет.

Магия употреблялась как во благо, так и на зло людям. Религия выражает свободное стремление человека в почитании Бога. Магия есть человеческое изобретение, в то время как религия имеет характер Откровения. Цели и методы религии и магии – разные.

Магические цели – не имеют благоприятное действие для всех людей, – они всегда служат для чьих-то личных корыстных интересов.

В магии содержатся строгие правила, которые изучаются как научные дисциплины, и религиозных понятий в них нет. Таких как Любовь, например. Эти правила магии ближе всего к бесовским явлениям. Существуют два вида магии: белая и черная. У них разные методы, но источник один, все от бесов. «Если бес всё время будет обманывать, ему верить не будут», – так говорили святые отцы. И бесы тоже говорят правду, и бесы исполняют желания людей, вылечивают болезни, чтобы заманить в свои сети.

Истинная вера не терпит и не сочувствует никаким проявлениям магии, гадания и суеверия, всё это – грех. Христианство исключает всякую связь с магией. Колдуны используют священные предметы: кресты, иконы, святую воду, свечи и т. д. Только верующие должны твердо знать: ни Бога и ничего божественного в магии нет.

Глубина кризиса как экономического, так и политического напрямую соответствует степени развития отдельных видов магии: предсказаний судеб, гаданий, появление «спасателей» и всего того, что с легкостью влияет на сознание доверчивых людей. Разные колдуны, «целители», биоэнергетические умельцы появляются ныне в необычайном множестве. А народ, не наставленный как следует в своей вере, становится легкой добычей лжецов.

Человеку вообще присуща такая особенность: чем вещь таинственней, тем она притягательней. Оттого люди начинают восхищаться некоторыми фокусами колдунов и безоглядно им доверяют. Им интереснее послушать какую-нибудь деревенскую бабку (типа Ванги), а не священника в Церкви, Епископа или Патриарха. К сожалению, за свое легковерие приходится дорого платить и не столько материальными потерями, но, чаще всего, непоправимым вредом, нанесенным душе.

И в Ветхом Завете написано осуждение всякой магии: суд был строгим: «Ворожеи не оставляй в живых» – (Исход 22: 18), так написано.

По канонам Церкви тоже предусматривается наказание за обращение с магией и с гадалками: правило 83 святого Василия Великого осуждает на шестилетнее отлучение от Причастия и покаяние ежедневное. А приверженцев, самих магов – полное отлучение от Церкви и покаяние на протяжении всей жизни, а Причастие таковым дозволено только перед смертью (61-й канон Лаодикийского Собора).

Такова позиция Церкви. Но сегодня, к сожалению, царит недопустимая толерантность. Это свидетельствует о недостаточном понимании сути и опасности магии со стороны самого некоторого священства, а также и со стороны паствы, верующих. Ослабла ревность за чистоту веры Православной!

– Вот и вот, – согласился Букин. – Может поэтому я еще всё неверующий. А то – по закону все правильно всегда. А как у нас законы соблюдают. Все нарушают.

– Да. Конечно, – и Иван Иваныч чем-то расстроился.

Уснули они в эту ночь под серым небом теплой летней ночи, обдуваемые легким ветерком, освещенные небольшими язычками пламени потухающего костра.

Конец.

«Горе». Стилизация

Суровой зимой случилось несчастье. Заболела его старуха-жена. Антон Павлов хороший был мужик, печник, известный на всю округу мастер, и, в то же время, знали его как первого пьяницу во всем нашем районе.

Нужно было ехать в больницу, в посёлок, километров 20. А дорога ужасная, если ехать через лес; полями, в обход, дальше было – 30 -35 километров и метель началась к тому же, но он поехал по ней.

Взял Антон Павлов у местного фермера лошадь с санями еще в обед. И то, – фермер этот пожалел нашего пьяницу после долгих слезных его уговоров. Да и выделил он дряхлую слабосильную кобылку, которая до края деревни, до дома Антонова, что на окраине, плелась еле-еле. «Пока суть да дело», одел Антон старуху свою и вынес из дому, да закутал одеялами в санях, – дело склонилось к вечеру. А метель-то не унималась, и дороги все занесло. Едва выехал Антон на поля вдоль лесного массива, где и была дорога в район, прямо навстречу ему ударил резкий холодный ветер. В воздухе, куда ни глянь, кружились целые облака из снега, и не понять: идет ли снег с неба, или ветром с земли его поднимает и закручивает. И лошаденка пошла медленнее, вся энергия её уходила на вытаскивание ног из глубокого снега занесенной дороги. Антон же торопился. Он и подпрыгивал в санях, и то и дело хлестал по лошадиной спине и бормотал и бормотал, разговаривая с затихшей старухой.

– Ты, Алена, не плач, не горюй сильно… – бормочет Антон – Потерпи немного. В больницу приедем, бог даст, и быстренько там тебя это… Поставит тебе там врач укол, или таблетки дадут или может спиртом разотрут бока-то… Врачи уж постараются. Вот темнеет уже, ну и что… В больнице-то должны быть дежурные врачи. Ну, поругают меня, что поздно привез, выпимши, мол, опять… Там уж все меня знают, сколько раз по пьянке меня возила, сама же знаешь. Но помогут же, не выгонят, чай… —

И Антон хлестал лошадь и, не глядя на старуху, продолжал бормотать себе под нос:

– Кто ж меня, алкаша-то, не знает. И ноги ломал по пьяни и руки… Ну уж, как ругали-то меня всегда и сестры больничные… Даже на лечении умудрялся нажираться. Но все они добрые, медсестры-то… Помогут непременно…

Проехал он, было, и лес стороной, и видны вдали были огоньки поселковские сквозь снежную бурю. Что-то почуяв, Антон опустил вожжи и задумался. Оглянуться на старуху он не решался. Давно уже прекратились стоны её под одеялом. И спрашивать её и не получить ответа тоже страшно. Наконец, чтоб покончить с неизвестностью, он, не оглядываясь на старуху, нащупал под одеялами её холодную руку. Поднятая рука упала как палка жестко.

– Померла стало быть. Вот тебе комиссия! —

Когда работу свою над печами он заканчивал, по молодости, всегда приглашалась «комиссия» для осмотра пригодности и оценки его труда, – вспомнилось ему, вдруг. А тут и осматривать было нечего. Решительно.

– А ведь она по людям ходила! Богатеньким, и по огороду помогала и уборку в их коттеджах делала. Всё денежки зарабатывала: там 500 рублей, там тыщу… —

«А он бездумно пропивал и пенсионные свои деньги, вот был идиот!» – думал Антон – «И заработки свои, часто, не доносил до дома, оставляя в пивной того же райцентра».

Лошадь, между тем, шла себе к поселку.

– Ей бы еще пожить лет с десяток, а то, небось, думает, что конченный я алкаш. Мать пресвятая Богородица! Да куда ж теперь я, к чёрту, еду? Теперь не лечить надо, а хоронить. Поворачивай. —

И Антон дергал поводья, неизвестно куда поворачивая и направляя лошадь. Метель почему-то гуще и гуще закидывала снегом всю округу, но Антону всё уже было нипочем. Слезы застили ему глаза. Никакой видимости вокруг не было. Путь лошади становился с каждой минутой все хуже: то кусты царапали Антона за рукав, цепляя ветками. Он опустил голову и мерз, давно оставив поводья и не шевелясь. «Лошадь сама дорогу найдет, – думал он в дреме – поспать бы теперь… Впереди похороны, поминки там…, отдохнуть надо»

Антон закрыл глаза и задремал. Он слышал, как лошадь остановилась, упершись в кустарники у палисадника крайнего дома поселка. «Немного погодя», как ему показалось, хотя времени прошло много. «Вылезти бы из саней и узнать в чем дело» – но во всём теле стояла такая лень, что лучше замерзнуть, чем двинуться с места… И он безмятежно уснул.

Так его и нашли утром в поселковом парке замерзшим.

Проснулся он в светлой больничной палате реанимации. Из окна лился яркий солнечный свет. Антон видел перед собой людей и первым делом хотел показать себя, что он всё понимает….

– Хоронить надо, похороны организовать старухе моей-

– Ладно, ладно. Успокойся и лежи тихо! – обрывает его голос врача.

Антон хотел встать и поблагодарить врачей и медсестер, но почувствовал, что руки и ноги его не слушаются.

– Доктор! Ноги мои,… где ноги мои? Где руки мои?

– Всё! Прощайся с руками и ногами, милый мой! Отморозил ты их! – Ну, ну… чего же ты плачешь теперь-то? Пожил уже, и Слава Богу! Небось, седьмой десяток прожил – вот, и будет с тебя! – говорил доктор, зная исход.

– Зачем? – сквозь слезы промолвил Антон – Лошадь чужая, отдать надо… Старуху хоронить… Как быстро всё решается на этом свете! Доктор! Я еще… сколько печек мог бы поставить… И вам бы помог… —

Доктор махнул рукой и вышел из палаты. Вышли за ним и медсестры. Вечером, дежурная медсестра позвала сонного врача из ординаторской, – констатировали смерть Антона Павлова!

От автора пояснение.

Изменяется время. И было, когда «укрупняли» хозяйства колхозов, организуя Совхозы. Мелкие деревни выселялись, и свозили людей в поселки, где строились трехэтажные многоквартирные дома, с центральным отоплением, с канализацией, с ванной и душем в квартирах. «Поселки городского типа», так называемые. Фермы маленькие тоже убирались, а скот переводили в огромные, на 500 голов, «комплексы КРС».

Нового ничего пока не придумали в наши времена. А придумали вернуться к прошлому, к маленьким хозяйствам. Землю продают гектарами и организуют фермерские хозяйства.

Обожглись видимо, что ли? Но, однако. «Нет добра без худа» – и наоборот. Ибо у нас всегда всё делалось через «зад».

Вот и медицина переживает очередной «заскок» укрупнения! «Нерентабельные», маленькие фельдшерские пункты, «санчасти» в деревнях, где работали двое или трое медработников, закрывают. А жителям оставшихся деревень нужно ехать сегодня за десять и двадцать километров в райцентры, в больницы «крупного» масштаба, в «рентабельные» видимо!

На селе, на деревне уже нет обычной медсестры, фельдшера. А уж до врача добраться: надо по бездорожью преодолеть огромные трудности пути.

Был опыт царского времени, от 19 века, когда организовали «Земство». И наоборот, медпункты приходили на село, ближе к народу. Земским врачом работал писатель Чехов.

Почему-то мы забыли опыты прошлого и делаем всё наоборот, бросаем свой народ на произвол судьбы: заболеет, – так пусть, как Богу угодно, – выживет не выживет.

В этой связи актуально смотрится рассказ известного писателя. Неужели мы к этому пришли?

Конец.

Хитрая лисица

Есть огромная разница между жизнью в повседневной суете города и жизнью на природе. Вот и тянет людей, хоть на день, в выходные, приобщиться, посетить и увидеть мир живой природы. Люди едут во множестве, толпами, принося с собой блага цивилизации, от которых не могут отказаться. А оставляют – мусор.

Может, и я поддаюсь этому общему движению. Но я стремлюсь найти место, где еще «отдыхающие» не успели намусорить. Где с природой можно побыть наедине.

И вот я узнал, в очередной раз, тихую маленькую речку, где отдыхающие еще не бывали во множестве. И как только выдался выходной – я уже трясся в автобусе по дороге, где асфальта не было никогда и еще может долго не быть.

Приехал в райцентр. А от него в поход, как всегда, через лес. Больших снастей и снаряжения с собой никогда не беру. Не люблю и палатки туристические. Так, от дождя, в рюкзаке лежит кусок целлофана 3 метра на три метра, квадратный. Я ставлю две рогатины, на них кладу толстую палку, а через палку закрепляю целлофан, пригибая к земле с обеих сторон. Получается треугольная палатка, в которую можно забраться только на четвереньках. А мне этого бывает достаточно.

Между тем я, вскорости, вышел из леса на широкое поле, в котором разбросанно стояли невысокие деревья. В этом месте речка делала поворот. И пологая излучина поросла черемухой. С десятка два черемух стояли на песчаном этом поле. И ягоды поспели к тому времени. Приехал я уже к обеденному времени. На утренний клев опоздал уже точно, а в жаркий полдень рыба, наверное, не клюет. Поэтому переключился я, вместо рыбалки, поедать черемуху. Рыбачить решил по настоящему завтра, если только вечером сегодня чуть-чуть, место найти и прикормить, под завтрашнюю рыбалку.

Переходя от дерева к дереву, я нашел, что разные – и на вкус и по размеру были ягоды черемухи. На одном дереве находил крупную водянистую, но на гроздьях было меньше ягод. А была черемуха мелковата сама, – но ягоды на ветке-кисточке толпились во множестве, и на вкус были сладкие.

Сначала я обходил все деревья, – пробовал черемуху с каждого. А потом нашел, стоящие поближе к берегу речки, сразу три дерева рядом. Тут я остановился и полез на дерево, на толстую ветку повыше, где черемухи, ягод было больше.

Напротив меня я видел всю реку и уже определял, где мне встать на рыбалку. Противоположный берег был высокий, песчаный и обвальный. Он весь был утыкан дырочками-пещерками и береговые стрижи кружились и летали вокруг. Стрижи кормили своих птенцов. Река, хоть и маленькая, не очень широкая, но глубокая, сверху я видел все темные ямы и светлые перекаты, и песчаные мели у берегов. И я уже заприметил себе хороший заливчик около кустиков ивы, растущих над водой.

И когда я вдоволь наелся черемухи – хотел уже спускаться с дерева. Но тут заметил необычное скопление птиц на том берегу. Беспокойство их, кружащих над землей, над берегом, над травой, – заставило меня присмотреться. Передо мной ясно открылась вся картина происходящего. Я был на дереве высоко и мне хорошо открывался обзор на всю окрестность, видел я со своей высоты далеко. От крутого берега к близкому лесу удирала рыжая лиса, а над ней кружилась стая стрижей, нападая на нее один за одним. Лиса быстро скрылась в лесу за деревьями. Стрижи покружились немного около леса и разлетелись. Но я решил понаблюдать еще и не ошибся, увидел хитрую лисиную охоту.

Не прошло много времени, рыжая лисица снова показалась из-за дерева в лесу. Оглядевшись, она опустилась, легла на землю, и ползком стала пробираться к крутому берегу реки. Приблизившись настолько, когда кружившие над берегом стрижи могли ее заметить, лисица замерла и прижалась, в траве ее почти не было видно. И так, рывками – то ползком, а то замирая, лиса добралась-таки до самого края крутого берега. Тут она долго лежала без движений. Она притворилась мертвой, и стрижи ее не замечали, – неподвижную рыжую хитрюгу. Оказывается, не просто так лежала лисица. Мне стало видно не сразу, как и стрижи ни о чем не подозревали. А лисица копала передними лапами песок у самого края крутизны. Берег был песчаный, и легко лиса докопалась до гнезда стрижей. Пострадали сразу несколько самых верхних гнезд на крутом берегу. Лисица, вдруг, резко поднялась и выхватывала из стрижиных гнезд маленьких птенчиков. Поднялась паника в стрижиной стае. Стрижи стали нападать на лисицу, резко падали и клевали рыжую в спину и в голову. А она же уворачивалась, но хватала и ела птенчиков из раскопанных гнезд. Все прошло быстро: или птенцы кончились или лисица не вытерпела, как стрижи клевали ее, один за одним нападая все чаще и быстрее. Она побежала к лесу, а за ней стая кружилась и нападала. Эта охота не окончилась. Минут через 15 – 20 лисица снова объявилась. Видимо, зализала раны и опять захотела есть.

К тому времени я успел уже слезть с дерева и подошел к берегу реки напротив стрижиных гнезд. Увидел я, что снова на другом берегу лисица рыла и тут же хватала птенцов. Тогда я стал кричать, схватил палку, валявшуюся у куста ивы, и кинул в ту сторону. Палка не долетела и до середины реки, но лиса, увидев меня, испугалась и тут же быстро убежала.

Еще долго я сторожил напротив стрижиных гнезд, но больше лисица не появилась. Тогда я решил не менять место рыбалки, вдруг опять лиса придет. Расположился напротив стрижей для рыбалки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.