Полная версия
Пятна на солнце
– Так точно, – произнес Александр.
– Как твое здоровье? – поинтересовался у него военный, на петлицах которого на темно-синем фоне сверкнули две шпалы, что соответствовало званию капитана.
«Сотрудник НКВД, – подумал Сорокин. – Ведь только они могут ставить вопрос ребром. Попробуй не ответь на этот вопрос положительно».
– Готов к выписке, – отчеканил Сорокин. – Все в руках докторов.
Сотрудник НКВД усмехнулся и посмотрел на врачей, видимо, ожидая от них решения. Те заулыбались в ответ, боясь возразить и тем самым испортить настроение чекиста. Он встал из-за стола и, расправив гимнастерку, сделал несколько шагов в сторону Александра.
– Я приехал, чтобы вручить тебе от лица Главного управления НКВД медаль «За отвагу». Вы знаете, товарищи, – произнес он и повернулся к врачам, – капитан Сорокин лично уничтожил четверых немецких диверсантов, а затем и всю фашистскую диверсионную группу, подготовленную в Германии.
Он обнял его за плечи, а затем приколол к его пижаме медаль.
– Служу трудовому народу, – произнес Александр. – Разрешите идти?
– Далеко не уходи, мне нужно с тобой поговорить, – произнес капитан НКВД.
Александр вышел из кабинета главврача и присел на кушетку. Ждать пришлось недолго: из кабинета вышел капитан и направился к нему. Присев рядом, он сообщил ему о цели своего приезда в госпиталь.
– Сейчас у нас в Главке формируется специальная группа НКВД для борьбы с немецкими диверсантами. Мне поручено передать, что ты назначен командиром этого подразделения.
Это было столь неожиданно, что Сорокин немного растерялся. Заметив это, капитан ободряюще похлопал его по плечу.
– Готов воевать там, куда меня пошлют руководство НКВД и партия, – ответил Александр, стараясь встать с кушетки.
– Да ты сиди, сиди, Сорокин. Другого ответа я от тебя и не ожидал. Долечивайся, а в понедельник мы тебя ждем в Главке. Запомни, моя фамилия Громов. Итак, до понедельника.
Капитан встал и направился обратно в кабинет главврача. А Сорокин еще никак не мог понять, доволен ли он был этим назначением или нет. Проходя по коридору, он зашел в курилку, где среди группы раненых бойцов сидел Степан. Тот вскочил на ноги и попросил курящих солдат, немного потесниться, чтобы усадить его на лавочку.
– Ну и зачем тебя дергали к главному врачу? Надеюсь, они тебя не выписали из госпиталя?
– Пока не выписали, но в понедельник приказали приступить к службе. Кстати, вот посмотри…
Сорокин протянул руку и раскрыл ладонь, на которой лежала медаль. Она моментально пошла по рукам. Каждый хотел не только внимательно рассмотреть ее, но и приложить к своей груди.
– Поздравляем, Сорокин, – слышалось со всех сторон. – Ты теперь у нас большой человек, орденоносец.
Тогда, в 1941 году, вручение правительственных наград было большой редкостью, и многие солдаты еще ни разу не видели подобной медали.
– Слушай, Сорокин, – произнес Степан, – нужно обязательно обмыть награду. Ты посиди здесь, покури, а я мигом слетаю в одно место.
Вскоре он вернулся и, остановившись в дверях, махнул ему рукой. Александр загасил цигарку и направился вслед за ним. Они спустились в подвал и, пройдя лабиринтами, оказались в небольшой комнатке. В ней работал старик-плотник, который изготавливал гробы. В комнате пахло смолой и свежим деревом.
– Давай, доставай, тезка, – обратился Степан к плотнику. – Вот этот хороший человек сегодня получил медаль «За отвагу». Одно слово – герой.
Старик, кряхтя от напряжения, нагнулся и достал откуда-то из-за ящиков бутылку с мутной жидкостью. Разлив по кружкам самогон, он посмотрел на Степана.
– Ну что, мужики, вздрогнем, – произнес он. – Чтобы на нас не надели в ближайшее время вот такие деревянные саваны. Чтобы жили мы до глубокой старости назло всяким там фашистам.
Они стукнулись кружками, и выпили вонючую жидкость. Закуски ни у кого не оказалось и они, достав из карманов кисеты с табаком, быстро скрутили цигарки и закурили. Поблагодарив товарищей за угощение, Сорокин направился в палату.
* * *Генерал-майор Андрей Андреевич Власов, несмотря на внешнее спокойствие, был сильно взволнован. Он сидел в приемной Сталина и гадал, что его ожидает за дверью кабинета верховного главнокомандующего. Он то и дело бросал взгляд на секретаря, сидевшего за столом, но тот молчал. Генерал взглянул на часы: он около двух часов уже находился в приемной. Наконец, на столе секретаря зазвонил телефон. Тот встал по стойке смирно и снял трубку.
– Да, товарищ Сталин, ждет… – коротко отвечал секретарь, бросая взгляд на окаменевшее лицо Власова.
Положив трубку, он подошел к двери и открыл ее.
– Товарищ Сталин ждет вас, – произнес он, пропуская генерала в кабинет. – Проходите, пожалуйста.
– Здравствуйте, товарищ Власов, – с небольшим грузинским акцентом произнес верховный главнокомандующий, сидя за столом. – Как ваше здоровье? Мне здесь докладывали, что вы заболели во время выхода из окружения. Насколько я знаю, у вас было что-то с ушами?
Власов был в шоке. Ему не верилось, что сам товарищ Сталин знает, что у него было воспаление среднего уха.
– Спасибо, товарищ Сталин, я здоров и готов выполнить любое поручение партии и нашего правительства.
– Другого ответа я от вас и не ожидал. Скажу честно, я за вами наблюдаю уже давно, с момента назначения вас на должность командира стрелковой дивизии. Вы хорошо там поработали. Сделать из отстающей дивизии лучшую часть в РККА может не каждый. Да и 37-ой армией вы командовали вполне уверенно и грамотно.
Власов слушал молча, он не знал, как себя вести с этим человеком. Он не только уважал его, но и боялся. По воле Сталина люди взлетали по карьерной лестнице или бесследно исчезали навсегда. Сейчас, слушая Верховного главнокомандующего, он боялся только одного, что тот вдруг вспомнит о его дружбу с Блюхером.
«Если вспомнит, значит, это конец», – решил он про себя.
Сталин достал из коробки папиросу «Герцеговина Флор» и, размяв ее, высыпал табак в трубку. Он раскурил ее.
– Как чувствует себя ваша супруга? – поинтересовался он у Власова. – Надеюсь, она здорова? Я имею в виду здоровье вашей второй супруги Агнессы Павловны?
Генерал покраснел, словно, был застигнут за чем-то плохим. Дело в том, что он разошелся со своей прежней супругой Анной Михайловной и совсем недавно зарегистрировал новый брак.
– Спасибо, товарищ Сталин, у нее все хорошо.
– Тогда перейдем к делу, Андрей Андреевич. Вы не стойте, присаживайтесь. У нас с вами будет серьезный разговор.
Власов присел на стул и посмотрел на вождя. Тот выпустил клуб дыма и, разогнав его рукой, задал вопрос:
– Как вы смотрите на то, чтобы возглавить новую армию? Вчера мы на Комитете обороны приняли решение о формировании новой 20-ой армии. Я почему-то сразу подумал о вас. Вы знаете, что немцы под Москвой, и мне нужны полководцы, которые умеют воевать с врагом, держа удар.
Он сделал паузу и посмотрел на генерала. Тот сидел и не спускал глаз с хозяина кабинета.
– Не буду скрывать, что мнения членов Комитета обороны были разные, в том числе и диаметрально противоположные, но я смог убедить их в вашем назначении. Я знал, что у вас столько врагов.
Он замолчал и стал выбивать остатки табака в стоявшую на столе пепельницу. Закончив это делать, он посмотрел на Власова, ожидая от него ответа.
– Я не знаю, что ответить, товарищ Сталин, – произнес генерал. – Могу сказать лишь одно: спасибо. Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие, а враги…
– Хорошо, я понял вас, Андрей Андреевич. Будем считать, что вы получили назначение на должность командующего 20-ой армии. Можете идти, товарищ Власов.
Андрей Андреевич встал со стула и направился к двери. Ему было трудно идти, ноги стали, какими деревянными и не хотели слушаться. Выйдя из кабинета, он облегченно вздохнул.
– Товарищ генерал, получите, пожалуйста, приказ о вашем назначении, – произнес секретарь и протянул ему лист бумаги за подписью Сталина и Тимошенко.
Власов молча взял его и поспешил на улицу.
* * *Сорокин, прихрамывая на правую ногу, шел по московской улице, посматривая на нумерацию домов. Он уже около недели командовал группой специального назначения при Главном управлении НКВД СССР. Его подразделение было засекречено, и поэтому они размещались не на Лубянке, а на окраине города. Группа была небольшой, но достаточно мобильной. Единственное, что не радовало Александра – она на восемьдесят процентов состояла из молодежи, не имеющей опыта оперативной работы.
Накануне вечером его пригласили на совещание, которое проводилось на Лубянке. Помимо Лаврентия Берии, там присутствовал и начальник Главного политического управления РККА Мехлис.
– Руководство Ставки обращает ваше внимание на активизацию немецкой агентуры в столице нашей родины, – сказал Берия. – Мы понимаем, что это связано с приближением немецкой армии, однако не могу не отметить неудовлетворительную работу милиции: улицы полны паникеров, распускающих слухи о возможной сдаче Москвы немцам. Распоясались мародеры, которые обворовывают квартиры граждан, выехавших вместе с промышленными предприятиями на восток. Поэтому хочу довести до вас решение Государственного комитета обороны: паникеров, мародеров, воров, задержанных на месте преступлений, расстреливать там без суда и следствия. Думаю, что вы хорошо понимаете, чем продиктованы эти меры.
Берия замолчал. Он взял в руки чашку с холодным чаем, сделал глоток, а затем продолжил:
– Я сегодня разговаривал с товарищем Сталиным. Он поинтересовался, как идет борьба с немецкими агентами, которые каждую ночь ракетами обозначают немецким летчикам объекты для бомбометания. Вы, наверное, уже догадались, какое значение он уделяет этой проблеме. Я еще месяц назад подписал приказ о создании в структуре НКВД, групп специального назначения, которые должны заниматься выявлением и уничтожением диверсионных групп противника. Начальникам отделов принять к исполнению это указание Сталина.
Остальные вопросы совещания обсуждались в узком кругу начальников отделов и управлений. После его окончания Александра пригласил к себе начальник отдела.
– Что скажешь, Сорокин? Вопрос поставлен ребром: или мы с тобой находим эту группу ракетчиков и ликвидируем ее, или руководство наркомата решит этот кадровый вопрос не в нашу пользу. Понял?
– Так точно. Разрешите приступить к работе?
– Конечно. Капитан, найди этих гадов и уничтожь их.
Вернувшись к себе, Сорокин собрал личный состав подразделения. Разбившись группу на пары, они разъехались по местам возможного появления ракетчиков и всю ночь засели на крышах домов, рассчитывая засечь места пуска ракет. Прошло около часа, и в небе загудели немецкие самолеты.
– Александр Михайлович! – громко закричал водитель, сидевший с Сорокиным. – Видите на крыше человека?
– Вижу, – ответил Сорокин и быстро побежал в сторону окна, ведущего на чердак. Вслед за ним бросился и водитель, доставая из кобуры «Наган». Будучи на улице, они увидели, как на крыше соседнего дома что-то хлопнуло, и в небе появилась красная ракета. Через минуту оказались около нужного им подъезда.
– Берем живыми, – приказал Сорокин водителю.
Из подъезда вышел мужчина средних лет. В руках он держал небольшой кожаный портфель. Оглядевшись по сторонам, он что-то крикнул в темноту подъезда и направился по улице.
– Это – твой, – тихо произнес Сорокин.
Водитель с «Наганом» в руке бросился вслед за мужчиной. Прошло несколько томительных секунд, и из подъезда вышел второй человек и направился в противоположную сторону. План задержания возник моментально: Сорокин обогнул дом и вышел ему наперерез. Тот шел, не обращая никакого внимания на одинокого гражданина, который торопливо шел ему навстречу. Когда они поравнялся друг с другом, Александр резко выбросил руку вперед, целясь в лицо диверсанта. Удар получился сильным и неожиданным. Мужчина взмахнул руками и повалился на землю. Пока он приходил в себя, Сорокин сумел «оседлать» его и связать ему руки за спиной.
* * *Александр подвел диверсанта к автомашине и увидел водителя, который с «Наганом» в руке сопровождал мужчину с портфелем.
– Вот, товарищ капитан, принимайте эту сволочь, – произнес водитель. – Вы бы только видели, как он визжал и кусался.
Шофер показал ему руку.
– Что у вас в портфеле? – спросил капитан мужчину.
– Не знаю, это не мои вещи, – ответил тот. – Я учитель геометрии в шестьдесят третьей школе.
Сорокин достал из кобуры пистолет и взвел его.
– Есть приказ наркомата внутренних дел: лиц, застигнутых при совершении диверсии, мародерства, распускающих пораженческие слухи, а также воров, уличенных в совершении преступлений, расстреливать на месте без суда и следствия.
Мужчина вздрогнул и выронил портфель из рук.
– Посмотри, что там? – приказал Сорокин водителю.
Тот открыл портфель и вывалил его содержимое на землю. Вместе с какими-то записями выпала и ракетница.
– Вот тебе и учитель геометрии, – произнес шофер.
– Теперь посмотри, что у этого в карманах, – снова попросил он водителя, стволом пистолета указав на второго мужчину.
У того в кармане оказался «Браунинг».
– Поставь их к стене, расстреляем прямо на месте.
Мужчина, с ракетницей неожиданно схватился за сердце и стал медленно оседать на землю.
– Подними его, – приказал Сорокин шоферу.
«В кого стрелять? – подумал Александр. – Наверное, в того, что с пистолетом. Вряд ли он сразу «развалится»».
Это был старый и не раз проверенный способ «колки», распространенный среди оперативных сотрудников НКВД. Расстрел на глазах соучастника преступления, вид крови, нагоняет столько страха на человека, что он моментально ломается и начинает рассказывать то, что не рассказал бы в обычных условиях. Но для этого нужно обязательно выбрать того, кто слабее духом.
Водитель с трудом поднял мужчину с земли и прислонил к стене дома. Тот стоял белый как мел. Неожиданно из одной его штанины на землю заструилась влага, но он этого не замечал. Второй диверсант молча взирал на своего товарища, по всей вероятности, презирая его за слабость.
– За совершение диверсии в отношении государства я приговариваю вас к смерти, – произнес Сорокин и выстрелил в мужчину, у которого был пистолет. Пуля угодила в голову, разбросав по стене мозги и кровь. Александр тут же подскочил к другому мужчине и сунул ему пистолет в рот.
– Адрес, где ты брал ракеты? – закричал он ему прямо в ухо. – Говори или убью.
– Я все скажу, только не убивайте меня.
– Говори, сволочь, – еще громче закричал Сорокин, дико вращая глазами. – Говори! Не слышу!
– Улица Солидарности, дом шесть.
Сорокин опустил пистолет и посмотрел на мужчину, который упал на землю. Тело его содрогалось от рыданий. Через мгновение у него началась истерика. Он катался по земле, выкрикивая проклятия в чей-то адрес.
– Дай ему воды, пусть успокоится, – сказал Александр водителю, усаживаясь в машину.
В конце улицы показался наряд милиции. Сорокин вышел из машины и, предъявив им документ, велел забрать труп расстрелянного диверсанта. Посадив в машину второго мужчину, они поехали к себе в подразделение.
* * *«Вот и улица Солидарности, – размышлял Александр, двигаясь по ней. – Вон тот, по всей вероятности, и будет домом номер шесть».
Прежде чем брать диверсанта, Сорокин решил посмотреть на дом. Ему нужно было определиться, необходима ли будет дополнительная помощь при задержании немецкого диверсанта.
Дом, в котором проживал интересующий его человек, был небольшим, одноэтажным. Во дворе стояла собачья будка, однако на белом пушистом снегу, выпавшем утром, следов собаки не было видно.
– Вы что здесь делаете? – неожиданно прозвучало у него за спиной. – Вы кого там высматриваете?
Александр, моментально сжал ребристую рукоятку пистолета, который находился у него в кармане, и обернулся. Перед ним стоял мужчина, одетый в синюю милицейскую шинель.
– Ищу родителей своего фронтового друга. А в чем дело, товарищ милиционер?
– Пройдемте со мной – произнес тот.
– Куда я с вами должен пройти?
– В отдел милиции, – настаивал мужчина. – Там и разберемся, кто вы.
Чтобы не привлекать к себе особого внимания, Сорокин направился вслед за ним.
– Вы не отставайте, гражданин, – стал поторапливать его сопровождающий, – не вздумайте бежать.
– Я после ранения и поэтому не могу так быстро следовать за вами, вы уж простите меня.
Сотрудник милиции остановился и, дождавшись, когда Александр поравняется с ним, продолжил путь. Наконец они остановились около двухэтажного здания. Над входной дверью висел выгоревший на солнце красный флаг. Неподалеку стояли два милиционера с винтовками в руках и о чем-то громко спорили.
– Проходите, – предложил Сорокину милиционер и, пропустив его вперед, вошел вслед за ним.
Они оказались в небольшой комнате, в которой стояли два стола. Сотрудник милиции снял шапку и положил ее на стол.
– Садитесь, – предложил он и грузно опустился на стул.
Под тяжестью его тела стул жалобно заскрипел.
– Ну что, служивый, давай, показывай свои документы. Кто ты и зачем здесь оказался?
– А вы, кто такой?
– Я заместитель начальника районного отдела милиции Говоров.
Сорокин достал из кармана документы и положил на стол. Милиционер осторожно взял их в руки и прочитал название подразделения.
– Виноват, товарищ капитан государственной безопасности. Чем могу помочь? – обратился он к Александру, возвращая ему документы.
– Меня интересуют жильцы дома, около которого вы меня задержали.
– В нем уже три месяца никто не живет, товарищ капитан. Может, вы что-то напутали? Там раньше жила семья Ивлевых, но они эвакуировались куда-то на Урал, сейчас дом пустует. Я это знаю, потому что живу недалеко. Не могли ваши люди что-то напутать?
Ответ Говорова заставил Сорокина задуматься.
– Скажите, а нет ли на этой улице дома с таким же номером?
– Есть, товарищ капитан. Он расположен за этим домом, но вход в него с другой улицы, – радостно произнес Говоров. – Я думаю, что именно тот дом вам и нужен.
– А кто там живет?
– Хозяйка – одинокая дамочка: сама живет по другому адресу, а дом сдает квартирантам.
– А сейчас там кто квартирует?
– Не знаю. Я пошлю участкового уполномоченного, он мигом узнает.
– Не нужно, – ответил Сорокин, – мы сами проверим.
– Все понял, товарищ капитан.
Сорокин попрощался и снова направился к нужному дому.
* * *Дом, а скорее пристрой к нему, оказался довольно старым строением. Он стоял, как-то нелепо покосившись на левую сторону.
«Ему, наверное, лет сто, не меньше» – подумал Сорокин, осматривая его со всех сторон. Двор был пуст. Однако стоило ему подойти чуть ближе к дому, как залаяла большая лохматая собака, выбежавшая из открытых дверей сарая. Занавеска на одном из окон отодвинулась, и в проеме показалось мужское лицо. Через мгновение дверь дома открылась и появилась могучая фигура мужчины. Он чем-то напоминал былинного богатыря – высокий, косая сажень в плечах, крепкая шея.
– Что надо? – спросил он Александра басом. – Что ты здесь трешься с утра?
«Выходит, срисовал он меня еще до того, как меня задержал сотрудник милиции, – сделал вывод Сорокин. – А я так хотел все это провернуть без свидетелей, без лишних глаз».
– Здравствуйте, товарищ. Извините, но мне сказали, что тут сдается комната. Это правда?
– Нет. Здесь ничего не сдается, – со злостью в голосе произнес мужчина. – Кто вам об этом сказал?
– Заместитель начальника милиции. Он посоветовал мне обратиться к хозяевам дома.
– Он ошибся, – повторил мужчина. – Уходите отсюда, мне не нравится, когда около моего дома трутся незнакомые люди.
За его спиной показался еще один мужчина. Он выглянул из-за его плеча и быстро скрылся в доме.
– Извините, – произнес Александр и, развернувшись, направился дальше по улице. Мужчина, проводив его взглядом и закричав на лаявшего пса, закрыл дверь дома.
«Выходит, он не один. Интересно, сколько их? – думал Александр, шагая по заметенной снегом улице. – Входить в адрес опасно, диверсантов необходимо брать по одиночке, при выходе на улицу».
Вчера, когда по его приказу было установлено наблюдение за домом, сотрудниками не было зафиксировано прибытие в адрес каких-либо людей, а сегодня утром они уже находились в доме.
«Значит, эти люди могли появиться здесь лишь рано утром, где-то часов в шесть, когда одна из смен уже снялась, а вторая еще не заступила на дежурство. Интересно, кто эти люди?» – размышлял Сорокин.
Он свернул за угол и оказался на небольшой площади, в центре которой стояла группа людей и слушала очередную сводку Совинформбюро. Голос Левитана доносился из динамика, висевшего на столбе. Сообщалось, что после ожесточенных и кровопролитных боев Красная Армия, оставив несколько городов, отошла на ранее подготовленные рубежи обороны.
«Немцы прут и прут. Похоже, у армии нет сил, чтобы остановить этот натиск, – подумал Александр – Неужели, Ставка приняла решение сдать Москву?»
Кто-то сзади ударил ему по плечу.
– Сашка! Ты, что ли или я ошибся? – произнес до боли знакомый голос.
Он обернулся. Перед ним стоял его школьный товарищ, широко раскинув свои сильные и большие руки, ладони которых чем-то напоминали лопаты.
– Сергей! Какими судьбами? – вскрикнул в этот раз Сорокин и бросился к нему в объятия.
Они долго тискали друг друга, пока Сергей не предложил немного пройтись. Сорокин шел рядом с ним и прикидывал в голове, сколько же лет они не виделись. По его расчету – где-то около пятнадцати лет. Последней их встречей был железнодорожный вокзал в Казани, когда Александр уезжал учиться в школу НКВД.
– Ты давно из Казани? – поинтересовался Александр.
– Давно. Меня призвали в первый же день войны. Окончил ускоренные курсы военного пехотного училища и, получив звание младшего лейтенанта, был направлен сюда. Здесь под Москвой, формируется 20-ая армия.
– Я слышал. Говорят, что командующим вашей армии назначен генерал Власов. Я служил у него, когда он командовал 37-ой армией. Толковый командир, людей бережет.
– А ты, какими судьбами здесь? – спросил Сергей.
– Я здесь по делам службы.
– Может, зайдем куда-нибудь, промочим горло. Придется еще раз увидеться или нет, один Бог знает.
– Извини, Сережа, не могу. Сам понимаешь – служба.
– Жалко, но я все равно рад нашей встрече.
– Мне тоже жалко. Ты лучше проводи до угла, там меня ждет служебная машина.
Они снова, как в детстве, обменялись шутками и направились вдоль улицы.
* * *Прошло три дня. На столе перед Сорокиным лежали две сводки наружного наблюдения. Теперь он знал, что в доме проживают трое мужчин, двое из которых – военные.
«Кто эти двое? Случайные квартиранты или тоже диверсанты, одетые в советскую военную форму? – размышлял он. – Почему они до сих пор не встали на временный воинский учет?»
Вчера при очередном налете немецкой авиации кто-то снова ракетами указывал на объекты бомбежки, все эти сигналы были осуществлены уже в другом районе города.
Утром его вызвал к себе заместитель начальника отдела контрразведки, и в жесткой форме приказал ему взять немецких диверсантов.
– Сорокин, ты понимаешь, что идет война? Нам не до игр с противником. Ты сам подумай, что будет с тобой и со мной, если они завтра наведут самолеты на объекты особой важности? В лучшем случае нас отправят на фронт, а в худшем – мы с тобой уедем далеко на север. Это хоть понимаешь?
– Я все понимаю, товарищ майор. Хотелось бы выявить всех членов этой группы. Судя по действиям, группа состоит, как минимум из десяти человек. У них есть связь: они точно знают время налетов, а также районы, которые будут бомбить немцы.
Слова Сорокина задели его: он не любил, когда его подчиненные пытались вступать с ним в дискуссию, пытаясь отстоять свою точку зрения. Вот и сейчас он отлично понимал, что капитан Сорокин прав, что брать этих ракетчиков сегодня было крайне нерационально, но он не хотел переступать через свои давно установленные правила.
– Ты думаешь, что я глупее тебя капитан, и ничего не понимаю в оперативной работе? Да я в органах с начала гражданской войны и многое повидал в этой жизни, и я вот понял, что никогда не нужно спорить со своим начальником. Даю тебе еще два дня. Извини, но больше дать не могу, сам под пятой у руководства.
– Спасибо, товарищ майор, – поблагодарил его Александр, – я постараюсь уложиться в отведенное время.
– Запомни, Сорокин, мудрость – адекватное отражение реальной действительности, которая, к большому моему сожалению, сейчас играет не на нашей стороне.
Александр взял со стола майора сводки наружного наблюдения и вышел из кабинета. Пока он шел по коридору наркомата, ему то и дело приходилось отдавать честь офицерам, и эта процедура стала быстро его раздражать.
