Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Принцесса Патриция, которую в семье ласково называли Петси, была дочерью третьего, самого любимого сына королевы Виктории – Артура, герцога Коннаутского[55]. Она родилась в 1886 году, и к моменту описываемых событий ей исполнилось всего двадцать лет. Она была на восемь лет моложе великого князя Михаила и на одиннадцать лет младше Дины. С точки зрения вдовствующей императрицы девушка составляла очень подходящую партию для ее Миши. С одной стороны, она принадлежала королевской семье, а с другой – не была, как «малютка-пчелка», двоюродной сестрой великого князя.

Впервые информация об их обручении появилась на страницах лондонской газеты «Observer» 24 сентября 1906 года. Автором отчета был очень уважаемый корреспондент агентства Reuters[56] Гай Беринджер. В нем говорилось о тесных родственных узах, которые связывали Британскую королевскую семью и Романовых. О великом князе Михаиле, в частности, было сказано: «Как и его невеста, он очень любит лошадей. И неоднократно принимал участие в офицерских скачках…»

В течение нескольких часов ошеломляющая новость стала достоянием всего Британского общества. Принцесса Петси – невеста великого князя Михаила! Сдержанные британцы по-разному восприняли это известие, но поверили ему безоговорочно. Лишь в семье самой принцессы Патрисии точно знали, что информация о помолвке не имеет под собой никаких оснований.

Официальное опровержение появилось буквально на следующее утро в двух английских газетах – «The Times» и «Morning Post». Ошибка, допущенная в «телеграмме из Санкт-Петербурга», была, казалось, исправлена.

Бедняжка Петси так никогда и не узнала, каким же образом ее имя было публично связано с именем великого князя Михаила. Видимо, она считала, что всему виной досадная ошибка почтенного журналиста. Не могла же она, в самом деле, представить, что нелепый слух о ее обручении распространили… вдовствующая Российская императрица и Британская королева Александра, которая приехала в Данию, чтобы повидать находившуюся там сестру. Мария Федоровна была в отчаянии, что с Мишенькой нет никакого сладу. Сестра пыталась ее успокоить, и тогда расстроенная мать с надеждой заговорила о Петси. Сначала очень робко, а потом все смелее, когда увидела, что Александра ей сочувствует. Вот так, слово за слово… и вскоре желаемое показалось делом уже решенным. А слухами, как говорится, земля полнится.

Когда Михаил вернулся в Россию, известие о его грядущей женитьбе на принцессе Петси достигло уже невских берегов. И все же журналист авторитетного агентства Reuters слухам не стал придавать значения: информацию он почерпнул из официального источника. Дело в том, что при императорской дворе в эту новость сразу же поверили.

Когда же о предполагаемом торжественном событии доложили вдовствующей императрице и королеве Александре, они были сбиты с толку, как и все остальные. Но, осознав причину этой неразберихи, приняли весьма мудрое решение: лучше всего промолчать. И разве можно строго судить за это двух расстроенных женщин? Ведь они просто пытались оградить «милого Мишу» от сетей, которые ловко расставила амбициозная фрейлина его младшей сестры!

Но Марии Федоровне определенно рано было успокаиваться – она зря тешила себя мыслью, что ловкая Дина надолго задержится за границей. Императрица пришла в ярость, когда в апреле 1907 года узнала, что ненавистная ей интриганка все-таки вернулась в Санкт-Петербург. Но на этом неприятности не закончились. В июле ей доложили, что Михаил нашел священника, который за приличную сумму согласился обвенчать их с Диной в небольшой церквушке, недалеко от его имения Брасово. Но сохранить в тайне предстоящее бракосочетание не удалось, и свадьба не состоялась. Даже в далекой от столицы деревушке у стен оказались очень хорошие «уши». Но Дина и ее отец не успокоились. Они, как вспоминала впоследствии великая княгиня Ксения, продолжали преследовать Михаила.

У влюбленных появился новый план: раз нет возможности обвенчаться в России, нужно для этой цели отправиться в Италию! Михаил прекрасно понимал, что Дине запрещено следовать за ним за границу, более того – ей даже нельзя было покидать столицу. И все же он решил перехитрить родных: вместе с преданной сестрой Ольгой он покинет Россию на поезде – якобы для того, чтобы провести каникулы в Сорренто. В это самое время Дина тайно отправится в Крым. В Одессе она сядет на корабль, который возьмет курс на Неаполь.

План казался молодому человеку безукоризненным. Дине он тоже понравился. Но они не учли того обстоятельства, что император – человек могущественный, и у него есть реальная возможность перехватить беглецов даже вдали от дома. Дине удалось беспрепятственно добраться лишь до Одессы, где ее уже поджидали полицейские. Несмотря на яростное сопротивление молодой женщины, ее посадили вместе с охранниками на поезд, который отправился обратно в Санкт-Петербург. Ей не помог даже паспорт, в который была вклеена итальянская виза…

Лишь добравшись до Сорренто и поселившись в отеле, Михаил понял, что его опять перехитрили. В дальнейшем Ольга с грустью вспоминала, что брат был «безутешен». А она оказалась совершенно беспомощна, и ничем ему не могла помочь. И действительно, к кому они тогда могли обратиться за помощью? Старший брат отправился в круиз на императорской яхте «Штандарт», а вдовствующая императрица отдыхала в Дании. Ольга тогда с горечью подумала: было бы лучше, если все Романовы родились вовсе без сердца!

Отец и дочь Коссиковские, возмущенные происшедшим, послали протестующие телеграммы премьер-министру Петру Аркадьевичу Столыпину[57] и самому царю. Но все их отчаянные попытки добиться справедливости, как они ее понимали, разбились о стену молчания. Николай II негодовал, и с возмущением говорил матери:

«Ему надо категорически запретить видеться с ней…Если потребуется, посадим Михаила даже под домашний арест! А что делать, если он не понимает, что причиняет нам огромную боль?.. И все-таки я надеюсь, что он, в конце концов, одумается… особенно, если вовсе не дадим ему встречаться с Коссиковской».

А что же сам «безутешный» Михаил? Казалось бы, он должен был отправиться обратно в Санкт-Петербург, чтобы успокоить свою обезумевшую от горя и униженную его родственниками невесту. Но… нет. От мрачных мыслей его довольно быстро отвлек «дядя Берти» – английский король Эдуард VII, который предоставил в распоряжение Михаила 5600-тонный Британский крейсер «Minerva», который как раз в это время прибыл в Сорренто. Какой же молодой человек мог устоять перед соблазном совершить путешествие по водам Неаполитанского залива – да еще под командованием опытнейшего капитана Генри Д. Л. Кларка? Определенно, великий князь Михаил не в силах был отказаться от такого щедрого и заманчивого подарка английского родственника. И 30 августа он отправился с командой, состоявшей из 422 опытных моряков, сестрой Ольгой и ее мужем принцем Петром Ольденбургским[58] в увлекательное морское путешествие вдоль побережья.

Видимо, оно его все-таки успокоило. В конце каникул Михаил отправился в Данию навестить мать, и она с радостью увидела, что у ее любимого сына хорошее настроение. Еще больше Мария Федоровна обрадовалась, когда в конце своего пребывания в Дании он сообщил, что хочет поехать в Крым, чтобы побыть там некоторое время с сестрой Ксенией, а не возвращаться прямиком в Санкт-Петербург, где его с нетерпением ожидала Дина. Мать решила, что это «хороший знак».

Для Михаила, конечно, это было именно так. Ему надоело вести военные действия против родственников, и он смирился со своим положением. Надолго ли – покажет время.

А что же несчастная Дина? Оскорбленная и униженная вдовствующей императрицей, она уехала в Англию, чтобы никогда больше не вернуться в Россию. Она так и не создала семью. Видимо, слишком болезненной оказалась память о человеке, за которого она так страстно стремилась выйти замуж, но – не смогла.

Как видно, Мария Федоровна очень огорчалась из-за неразборчивости сына в сердечных привязанностях. Но ведь и понять ее можно: она была не только императрицей, но и нежно любящей своего «младшенького» матерью. И ей, конечно же, не хотелось, чтобы очередная его влюбленность увенчалась тайным браком. Нет, только не это! В семье Романовых были уже подобные примеры, и Мария Федоровна их не одобряла.

Но рассуждать и морализировать легко, а вот как уследить за красавцем-сыном, которого так и норовили поймать в искусно расставленные сети невесты на выданье, принятые в свете, и те, кто рангом гораздо ниже – дамы из полусвета? Ведь Миша не волочился за какой-нибудь прелестницей, а всякий раз влюблялся, как ему самому казалось – на всю жизнь, и непременно думал о женитьбе. Да что же это такое?

Вот матери-императрице и приходилось быть все время начеку. А то – не дай Бог, конечно! – можно было оказаться в один «прекрасный» день по милости младшего сына свекровью какой-нибудь артисточки, певички, гувернантки…

Мария Федоровна не раз вела с Мишенькой нравоучительные беседы, стараясь оградить его от искушения и соблазна. К счастью, у сына был покладистый характер. Он не мог устоять перед материнскими просьбами, увещеваниями, а тем более – слезами… Обещал образумиться, и всякий раз искренне в это верил. Вот так Марии Федоровне и удавалось, правда, с большим трудом, удерживать своего ненаглядного Мишу от всяких там «недостойных особ», покушавшихся на него самого и отнюдь немалое состояние великого князя.

Но, как говорили древние, «все течет, все меняется». Пришло время, и судьба, видимо, решила, что – довольно с Михаила испытаний. Он достоин не просто очередной влюбленности, а большой любви, теперь уж действительно – на всю жизнь. И помешать этому не мог никто: ни старший брат – император Николай II, ни мать – вдовствующая императрица, которую Михаил Александрович нежно любил, уважал и вовсе не хотел огорчать.

Вспыхнувшее чувство оказалось сильнее его. Михаил увидел свою Наташу, и… жизнь перевернулась. С тех пор он никогда больше не испытывал интереса ни к одной, кроме нее, женщине.

Глава третья

Прелестная Наташа

Имя Сергея Александровича Шереметьевского было хорошо известно в последней четверти XIX века многим москвичам. В 1879 году в «Списках присяжных поверенных Московского судебного округа» он значился как адвокат. Тонкий знаток своего дела, он с блеском выигрывал многие «громкие» дела, и в связи с этим обстоятельством клиентуру имел немалую. Среди тех, кто охотно пользовался его услугами, зачастую бывали люди знатные, влиятельные, богатые. И если самого Шереметьевского богатым можно назвать лишь условно, то уж зажиточным – точно. По крайней мере, благосостояние его год от года улучшалось.

Давалось это адвокату не просто так, а с большим трудом. Способности умело вести защиту, убеждать высокий суд в правоте своего подзащитного – дело, конечно, очень важное. Но ведь кроме этого нужно досконально изучить множество важных бумаг, чтобы быть, как говорится, «во всеоружии». Дни напролет, бывало, сиживал Сергей Александрович в своем рабочем кабинете, запершись от домашних – чтобы ненароком не помешали. Ради их же блага старался – у С. А. Шереметьевского и его супруги Ю. В. Свенцицкой подрастали две дочери – Вера и Ольга. Для достойного обеспечения семьи требовались средства, и немалые.

27 июня 1880 года в семье Шереметьевских произошло радостное событие – на даче в Перово, недалеко от Москвы, родилась их младшая дочь Наташа. Она сразу же стала любимицей отца. Свою ненаглядную «Ната-шечку» он просто обожал! Старался не выделять ее как-то особенно, чтобы не обидеть двух старших девочек. Но всем домашним и гостям Шереметьевских было ясно как Божий день: младшая дочь вьет из отца веревки. И он готов выполнить любую ее прихоть. Отказа она не знает буквально ни в чем, даже если капризы ее продолжаются с утра до вечера. А такое порой бывало.

Комната ее уставлена самыми дорогими и красивыми игрушками, которые только можно купить в Москве. А сколько у нее интересных детских книжек, и многие – с цветными рисунками! Другая бы девочка играла, читала, рисовала, и благодарила маменьку с папенькой за то, что окружили ее такой любовью и заботой. Но Таточка, как называли малышку домашние, была ох как непроста! Маленькая барышня с кукольным личиком, одетая в воздушное платьице с кружевами, нарядные туфельки, никогда не забывала о том, что ее слово для родных – закон!

Когда девочка в хорошем настроении, она может быть милой и приветливой, улыбнется так кокетливо, что на розовых щечках появляются очаровательные ямочки. Иногда такую умильную рожицу скорчит, что перед ней никто устоять не может. Но если Наташа чем-то недовольна или хочет получить в подарок то, чего пока у нее нет, то может и ножкой сердито топнуть, и наморщить носик, готовясь громко заплакать – на весь дом.

Но это только начало спектакля, который обычно длится и два часа, и три. Наташа начинает рыдать – все громче и громче, выводя одну руладу за другой. Она понимает: главное – привлечь к себе внимание, разжалобить старших, особенно папеньку. Тогда обязательно все получится именно так, как она и хочет. И вот уже няньки бегут со всех ног, стараются утешить «дитятко», помочь малышке в горе. Только бы удалось узнать его причину – они все для ненаглядной девочки сделают!

Крик и шум достигают ушей отца. Распахивается дверь кабинета, и оттуда выскакивает рассерженный, возмущенный тем, что в доме стоит такой невообразимый гвалт, глава семьи. Но он никогда не ругает свою любимицу. Его гнев обрушивается на нянек, которые не могут уследить за ребенком и мешают ему работать – готовиться к завтрашнему заседанию в суде. Сергей Александрович мелодраматично заламывает руки и, как актер на сцене, начинает причитать, что нет никого в целом свете несчастнее его. Ведь даже родные и близкие не ценят его и не уважают!

Умненькая Таточка, вытерев насухо глаза батистовым платочком, прекрасно понимает: истерику нужно прекратить, чтобы не «переиграть» свою роль. На самой высокой, пронзительной ноте она обрывает плач, и произносит тихим, проникновенным голосом: «Хочу новую куклу». Или: «В магазине на Тверской мне очень понравилось платье с вышивкой». Просьба может быть и несколько иного порядка: «Хочу поехать на детский бал…»

Она всегда одерживала победы. Отказа «Наташечке» не было никогда. Прошло несколько лет, и маленькая девочка сначала стала подростком, а потом юной девушкой. Она по-прежнему всегда добивалась своего – заветного, тщательно продуманного. Окончив четвертую женскую гимназию и решив, что стала взрослой, Наташа решила изменить тактику. Теперь ей требовались дорогие украшения, предметы искусства и старины – то, что можно назвать одним словом – роскошь. Любящий отец по-прежнему потакал любым ее прихотям. Только в этом он был теперь уже не одинок.

С самых юных лет Наташу Шереметьевскую всегда окружал сонм воздыхателей. Один из них, Дмитрий Абрикосов[59], ставший впоследствии известным дипломатом, так вспоминал о днях юности: «У моей сестры (Веры Николаевны Абрикосовой) была подруга (Наталья Шереметьевская), самая прелестная девушка, которую мне довелось когда-нибудь видеть. Ее голубые глаза притягивали меня, и моя жажда видеть ее становилась все сильней и сильнее, но я так и не пошел дальше пожатия руки в театре во время “Ромео и Джульетты” Чайковского. Какое-то время я думал, что она единственная, кто может составить счастье моей жизни…» Но молодой человек был в ту пору весьма застенчив, он не мог найти в себе мужества высказать любимой свое восхищение, и роман закончился ничем.

Обладая чарующей красотой и изяществом, острым умом и кошачьей граций, Наташа, конечно, не могла долго оставаться под родительским крылом. А тут еще постоянные ссоры с родителями, особенно с матерью, Юлией Вячеславовной. И вот в 1902 году очаровательная девушка идет под венец, готовясь стать хозяйкой собственного дома.

Муж ее, музыкант Сергей Мамонтов, тремя годами старше Натальи, к этому времени уже окончил Санкт-Петербургскую консерваторию по классу фортепиано у известной пианистки и педагога Анны Николаевны Есиповой. Но самый большой вклад в его музыкальное развитие, по его собственному признанию, внес композитор, скрипач и дирижер Вячеслав Иванович Сук. Несколько лет молодой музыкант преподавал игру на фортепиано в музыкальной школе Московской филармонии, а с 1906 года служил пианистом в оркестре Большого театра, куда его порекомендовал знаменитый композитор Сергей Рахманинов[60]. Несомненный талант и исключительная работоспособность позволили Сергею Мамонтову стать впоследствии концертмейстером оперной труппы, а также дирижером ведущего оперного театра страны. По воспоминаниям людей, близко знавших его в молодости, Сергей Иванович знал наизусть партитуры тридцати трех опер. Такая память и преданность своему делу вызывает, несомненно, уважение.

Он происходил из семьи знаменитого русского мецената Саввы Ивановича Мамонтова, приходился ему племянником. Был человеком образованным, тонким, с большими связями в кругах художественной интеллигенции той поры. Видимо, это и привлекло в нем юную Наташу. Ведь она тоже любила музыку, с удовольствием играла на рояле произведения знаменитых композиторов, как это и полагалось в то время барышне из «хорошей» семьи. Среди ее новых знакомых – такие выдающиеся личности, как Сергей Рахманинов и Федор Шаляпин[61]. Казалось бы, жизнь молодой женщины сложилась очень благополучно. Любящий, заботливый муж, стабильный достаток, достойное положение в обществе, интереснейшее окружение – чуть ли не весь цвет русской культуры. Знаменитые писатели, художники, музыканты, крупные общественные деятели… К тому же, 2 июня 1903 года у четы Мамонтовых родилась дочь, которую окрестили, как и мать, Натальей. Но в семье ее называли по-домашнему – Татой.

Словом, вот оно – идеальное женское счастье. Мечта, ставшая реальностью. Для очень многих женщин это было бы именно так. Но – не для Натальи.

С Сергеем они оказались совершенно разными людьми, и выяснилось это довольно скоро. Молодая жена была счастлива провести вечер в кругу друзей, отправиться на выставку, поехать в театр или на концерт, принять у себя интересных людей. С маленькой дочерью безотлучно находилась нянька, поэтому юная хозяйка дома вполне могла себе это позволить.

А ее муж – такой симпатичный, образованный, добрый…Ему светская жизнь казалась скучной, утомительной и вовсе ненужной. После напряженной работы, которая отнимала у него много сил, Сергею хотелось оказаться дома, отдохнуть в тишине. И чем настойчивее жена предлагала ему как-нибудь культурно развлечься, тем глубже он уходил в собственный мир. Порой ей казалось, что душу свою он запер на ключ, который спрятал от нее куда-то очень далеко. Так далеко, что и не найти.

Через три года семейная жизнь зашла в тупик. Наталья поняла, что задыхается, ей нечем дышать. А существовать во лжи она не умела и не хотела. Ведь какой бы прекрасной ни казалась ее жизнь со стороны, для непосвященных, в ней не было главного – любви. Той, которая поднимает над обыденностью, заставляет радостно и учащенно биться сердце, делает человека счастливым.

Волшебное, пьянящее чувство! Над разгадкой его тысячелетиями бьются лучшие умы человечества, но оно до сих пор – священная тайна, разгадать которую удается лишь избранным.

Наталья ушла от мужа с маленькой дочерью на руках. Сегодня такое случается, и нередко. Но давайте вдумаемся: крушение молодой семьи произошло на заре XX века, когда разводы были большой редкостью. Для того чтобы решиться на такой отчаянный, «непозволительный» с точки зрения общепринятой морали шаг, нужно было обладать очень сильным характером. И еще – честностью, прежде всего, перед самой собой. Наталья понимала: симпатию по молодости, из-за незнания жизни она приняла за любовь. А это – совершенно разные понятия. Несходство характеров, разные взгляды на жизнь – все это погасило тот слабый огонек, который в самом начале обещал разгореться, сделав семейную жизнь счастливой. Нет, мужа она не любила. Сердце молчало. Поэтому – без слез и упреков, ушла.

Вскоре молодая женщина, на которую просто невозможно было не обратить внимания – так пленительна и прекрасна она была, вышла замуж второй раз. Ее избранником стал, как она считала, человек вполне достойный – поручик Владимир Вульферт, из обрусевших немцев, служивший в гвардии, в элитном полку Синих кирасир, над которым шефствовала сама вдовствующая императрица Мария Федоровна. А командиром лейб-эскадрона в полку был ее младший сын – великий князь Михаил Александрович.

Наталья знала Вульферта с юности. Владимир пытался ухаживать за ней и в былые годы, но тогда он оставался одним из многих ее поклонников, и ничем не выделялся из их общего числа. Так ей, по крайней мере, казалось, когда она была еще гимназисткой. Теперь же перед ней предстал стройный блестящий офицер – голубоглазый, с темными щегольскими усиками, приехавший в отпуск в Белокаменную. Улыбчивый, веселый, внимательный. С ним она частенько ходила в гости, посещала художественные выставки, театры, и у Вульферта это не вызывало никаких отрицательных эмоций. Напротив, было видно, что ему такая жизнь нравится. К тому же, он с таким энтузиазмом рассказывал ей о своей службе! В глазах молодой женщины он, конечно же, очень выигрывал по сравнению с ее первым мужем Сергеем Мамонтовым.

Впрочем, большой любви с ее стороны не было и на этот раз. Дальше легкой влюбленности дело не заходило. Но Владимир настаивал, и Наталья, спустя некоторое время, согласилась стать его женой. Получив, наконец, официальный развод, она обвенчалась в 1905 году с В. Вульфертом, и они уехали в Гатчину, пригород Санкт-Петербурга, где дислоцировался в то время полк Синих кирасир.

Это была особая среда, незнакомая раньше Наталье. Большинство офицерских жен не имели систематического образования, и именно поэтому с презрением относились к любым ее попыткам вовлечь их в «умные» разговоры. Их мир и интересы составляли лишь дела семейные. Эти дамы с увлечением часами говорили о лошадях, на которых ездили их мужья, о детях, слугах, собаках. Оживлялись они и тогда, когда появлялся повод посплетничать о друзьях и недругах. Именно все это и составляло их мир. Остальное было неинтересно, скучно, вызывало раздражение.

Очень быстро после переезда вместе с дочерью Татой в Гатчину молодая женщина поняла, что ее новый муж вовсе не так богат, как это ей показалось сначала. Поселились они в очень скромном деревянном доме на Багговутовской улице. Обстановка тоже была очень и очень скромной.

Надо отдать должное Наталье Сергеевне – она оказалась хорошей хозяйкой и довольно быстро сумела превратить неухоженное жилище Синего кирасира в уютное семейное гнездышко, в котором не стыдно принять гостей. Но обстановка, красивые наряды, приемы – все это требовало средств, и немалых. А против лишних, по его мнению, трат муж стал возражать. Наталья Сергеевна недоумевала: почему, неужели лучше жить затворниками? Ответ Владимира ее поразил: оказывается, ему приходилось тратить целое состояние на обмундирование и экипировку. Синие кирасиры должны были иметь парадную форму, одежду для выхода в общество и для обихода. Да еще все это заказывать было принято у самых дорогих портных. Словно оправдываясь перед красавицей-женой, поручик сказал:

– Этот порядок был заведен не мной, не мне его и менять.

Казенного содержания полковые офицеры часто просто не видели. Деньги уходили на различные взносы, подарки, прием гостей. Нужно купить для офицерского собрания люстры, картины, часы – извольте заплатить пятьсот рублей. А полковой храм, библиотека? В обязательном порядке требовалось приобрести и двухтомную, с роскошными иллюстрациями, историю полка. Не отставать же от сослуживцев! К тому же, офицеру полагалось иметь по штату две лошади, и их тоже надо было покупать на собственные деньги. А еще – седла, сбрую, попоны, вальтрапы – суконные подкладки под лошадиное седло.

И все же проза жизни иногда уступала место праздникам. Ведь офицеры и их жены были, как правило, люди молодые. Поэтому, как только появлялась такая возможность, они устраивали вечеринки.

Но на Наталию Сергеевну Вульферт то и дело бросали косые взгляды. Умна, хороша собой, к тому же… разведена. А это, надо сказать, был в то время вопрос очень непростой. Поэтому молодой женщине частенько «перемывали косточки». Как же иначе? Ведь она ушла от преуспевающего мужа вместе с четырехлетней дочерью, и связала судьбу с другим мужчиной – полковым офицером. Да она авантюристка, весьма опасная особа!

В то время в «свете» для большинства из тех, кто был разведен, двери салонов, гостиных были закрыты. Этих людей не желали нигде принимать. Нечто подобное бытовало и в полку Синих кирасир. Не потому, что сами офицеры так уж предвзято относились к людям, расторгнувшим брак. Тут причина была несколько иного порядка. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, патронировавшая полк, к подобным вопросам относилась очень строго. По крайней мере, на официальные мероприятия женщин, чья биография была запятнана разводом, не приглашали. Их нынешние мужья, отправляясь на какой-нибудь праздник, торжество, которое собиралась отметить своим присутствием императрица, вынуждены были оставлять жен дома, в одиночестве. Именно такая участь и была, казалось, уготована Наталье Сергеевне Вульферт.