Статьи по общему языкознанию, компаративистике, типологии

Не следует ли из сказанного, что введение понятия парадигматической нейтрализации не вызывается никакой действительной необходимостью и что плодотворность применения его весьма сомнительна?

Из сказанного следует также, что разграничение сильных и слабых позиционных операторов несущественно по отношению к так называемой парадигматической нейтрализации. Более того, можно убедиться, что и в синтагматике такое разграничение не связано с выяснением характера нейтрализации. Только в статическом (дистрибутивном) описании текста необходимо учитывать позицию, когда речь идет о нейтрализации. В динамическом описании зависимость между слабым позиционным оператором и нейтрализацией снимается. В самом деле, пусть имеется некоторый оператор O1, задающий трехсложное слово, т. е. имплицирующий три кульминемы (термин С. К. Шаумяна) O21, O22, O23 плюс оператор конца слова O24, которые, в свою очередь, задают некоторые консонантные комплексы O31, O32, O33, O34. Изобразим эти зависимости в следующем графе.

Операторы третьего порядка типа O31 задают слоговые инициали и финали (операторы четвертого порядка вида O41). Пусть основной акцент слова связан с третьим слогом; это значит, что оператор O23 воплощает оператор комплекса O1 и является вследствие этого сильным. На том же основании мы заключаем, что оператор O33 также сильный. Особое место занимает оператор конца слова O24, задающий выбор между консонантным или неконсонантным исходом. Этот оператор всегда является сильным, поскольку, будучи связан с делимитативной функцией, определяется на всем слове в целом. В случае выбора неконсонантного исхода комплекс, задаваемый оператором O34, будет пустым и на уровне операторов инициалей и финалей оператору O34 будет соответствовать оператор O47, задающий пустую финаль. Если же выбран консонантный исход, то оператору O34 будет соответствовать оператор четвертого порядка O46, задаваемый оператором третьего порядка O33. Если позиция конца слова является позицией нейтрализации некоторого контраста, то эта нейтрализация задается оператором O46, который является сильным, если: 1) оператор O33 сильный и 2) оператор конца слова не пуст. В нашем примере O46 сильный – следовательно, в этом случае нейтрализация не связана ни в какой мере с действием слабого позиционного оператора. Независимость нейтрализации по отношению к двум видам позиционных операторов вполне естественна: ведь нейтрализация – явление фенотипического уровня, тогда как описанный операторный механизм принадлежит к генотипическому уровню функционирования порождающей модели9. Таким образом, нейтрализация, будучи по характеру явлением просодическим, не получает в порождающей грамматике детерминистского описания на основе разграничения сильных и слабых позиционных операторов. Зависимость нейтрализации от позиционных критериев обнаруживается в обратной процедуре – в фонологическом анализе текста. Это обусловлено тем, что для установления нейтрализации необходимо исходить из контрастов, или фенотипических оппозиций, а оппозиции, как было сказано, являются операторами не порождающей, а анализирующей модели – операторами восстановления бинем.

8. Выше много говорилось о важности понятия расстояния в фонологических классификациях и определениях. Недавно Ю. Д. Апресяном [1964] было показано, что функция расстояния является одной из основных функций в модели семантического анализа фразы и в процедуре разбиения слов на семантические классы. Функция, введенная Апресяном, является вполне корректной функцией расстояния, поскольку удовлетворяет аксиомам метрического пространства. Введение этой функции в фонологию позволяет описать явления нейтрализации достаточно строго, хотя, может быть, лишь в первом приближении.

Всякое отношение, устанавливаемое для двух элементов или множеств элементов, может рассматриваться как отображение (ср.: [Еvеnsоn 1962]). Отношение оппозиции вида xRy, представляющее собой класс пар фонем, есть отображение каждого элемента, входящего в область отношения, в поле отношения, причем каждому элементу области х взаимно-однозначно соответствует элемент поля y, представляющий его образ (область отношения R есть множество элементов, стоящих слева от символа R; полем отношения R называется множество элементов, стоящих справа от R). В качестве термов отображения могут выступать любые объекты, в том числе и расстояния, трактуемые как объекты. Так, если расстоянию ρi в некотором пространстве Pi поставлено в соответствие одно и только одно расстояние ρi′ в пространстве Pi′ , то можно говорить, что Pi R Pi′ есть отношение отображения Pi в Pi′ и ρi′ есть образ ρi. При этом может оказаться, что ρi′ < ρi; в этом случае будем говорить, что имеет место сжатое отображение Pi в Pi′. Естественно установить пределы такой компрессии. Один предел ясен a priori и равен 0. Второй предел, образующий вместе с нулем некоторый интервал, определяется формулой, которую мы примем для вычисления расстояния. Нам представляется возможным воспользоваться для этой цели формулой Ю. Д. Апресяна. Следует заметить, что функция расстояния Апресяна применима лишь в той модели, где явно заданы дифференциальные признаки. Отсюда очевидна применимость ее в нашей модели.

Пусть в некоторой фонологической системе [S × Σ] задан набор бинем В1, …, Вn. Мы можем определить вес каждой бинемы w(Вi) как функцию от числа фонем, для которых эта бинема релевантна. Если Bi ∈ α1, … Bi ∈ αk (где α1, … αk) – некоторые фонемы из [S × Σ], то w(Вi) = 1/k (ср.: [Апресян 1964: 11]). Тогда для любых двух фонем αk и αl можно определить расстояние ρ (αk, αi) по формуле Апресяна:

где Мk – множество бинем фонемы αk, Ml – множество бинем фонемы αl, |Mk ∩ Ml| и |Mk ∪ Ml| – мощности множеств Mk ∩ Mi и Mk ∪ Mi.. Эта формула более корректна, однако ее эффективность высока при достаточно большом количестве признаков (в частности, Ю. Д. Апресян оперировал несколькими десятками признаков). Для фонологической модели, имеющей дело с небольшим количеством бинем, приведенная формула (тем более в первом приближении) достаточна, по-видимому, в ее первоначальном, упрощенном виде:

Очевидно, впрочем, что в обоих случаях ρ (αk, αl) =1, если |Mk ∩ Ml| = 0, т. е. если фонемы αk и αl не имеют ни одной общей бинемы, что возможно лишь в идеале, так как такие бинемы, как вокальность и консонантность, релевантны для всех фонем. Таким образом, второй предел для p (х, у) равен 1, причем ρmin = 0, ρmax → 1.

Определим понятие нейтрализации. Предварительно предполагается, что задано некоторое пространство фонем Рs, в котором для любых двух фонем αsi и αsj известно расстояние ρ (αsi, αsj). Это расстояние является метрическим аналогом некоторой фонологической оппозиции αsi : αsj. Если в формуле (2) |Mk ∪ Ml| – |Mk ∩ Ml| = 1, то функция ρ (αk, αl) является аналогом корреляции αk⊢⊣ αl; ясно, что в этом случае

Пространство Рs может быть задано перечислением расстояний {Рsi}. Предположим теперь, что можно построить такое пространство Рs′, что всякому ρsi будет соответствовать (взаимно-однозначно) ρs′i в Рs′, причем ρs′i < ρsi – иными словами, что имеется сжатое отображение пространства Рs в пространство Ps′. Определим нейтрализацию следующим образом: нейтрализация оппозиции αsi ⊢⊣ αsj есть операция, ставящая в соответствие функции ρ (αsi, αsj) функцию ρ′ (αsi, αsj), такую, что ρ′ (αsi, αsj) < ρ (αsi, αsj). Пространство Рs′ ={ρs′j} назовем полем нейтрализации. Таким образом, нейтрализация есть операция сжатия некоторой системы Ps. Пространству Рs′ соответствует система элементов SP, которые мы назовем ноэмами, чтобы избежать не вполне удовлетворительного с точки зрения нейтральности термина «архифонема».

Легко заметить, что в данном определении нейтрализации не делается никакой оговорки относительно корреляций; нейтрализация определяется не как фиксированная величина, а как некоторый разброс числовых значений на интервале [0, …, 1]. Интереснее поэтому говорить не столько о нейтрализации, сколько о степени нейтрализуемости ν, такой, что 0 < ν < 1, νmin = 1, νmax = 0. Эта величина может вычисляться по формуле:

Введение такой формулы требует одной существенной оговорки: фиксированность значений vmin и vmax предполагает возможность ρ′ = ρ. Поэтому в целях полноты описания необходимо ввести в определение нейтрализации менее жесткое условие, которое запишется следующим образом: ρ′ (αsi, αsj) < ρ (αsi, αsj). При таком условии нейтрализацию будем называть квазисжатым отображением. Допущение о возможности ρ′ = ρ необходимо для того, чтобы охватить описанием такие оппозиции, как нем. /h/ : /ŋ/, где ν (h, ŋ) = l. Этой оппозиции будет соответствовать ноэма (h, ŋ̅) (знак минуса над скобкой будем писать для обозначения ноэмы в тех случаях, когда последняя внешне не отличается от пары фонем). Этот пример, кстати сказать, ясно свидетельствует о непригодности термина «архифонема».

Смысл приведенного анализа понятия нейтрализации состоит в том, что вместо абсолютизации данного понятия вводится критерий относительности в описание того явления, которое принято называть снятием фонологического противопоставления.

Наибольшее внимание привлекают обычно нейтрализации, дающие максимальное сжатие, т. е. те, для которых ν = 0 (заметим, что во всем этом рассуждении о нейтрализации говорится не как о фенотипическом факте, а как о его конструктивном аналоге). В реальном языке такие нейтрализации осуществляются над корреляциями и составляют большинство в общем числе нейтрализаций. Задавая не два значения нейтрализации – 0 и 1, а интервал [0, …, 1], мы вводим тем самым большую избыточность в модель нейтрализации, поскольку лишь некоторые значения в этом интервале имеют соответствие в реальном языке. Большинство же значений либо фиктивны, либо потенциальны. Однако это едва ли столь серьезный довод против предложенной интерпретации, чтобы на этом основании от нее отказаться. То, что не отмечено в одном языке, может быть отмечено в другом. Интервал значений для ν носит универсальный характер и может служить хорошей основой при типологических исследованиях в области фонологии. Не существует такой фонологической системы, которая не описывалась бы формулами (1)–(3). Бесспорность этого положения в рамках описанной модели свидетельствует о том, что всякое сужение заданных условий поставит нас перед необходимостью доказывать эту бесспорность10.

ЛИТЕРАТУРА

Апресян 1964 – Апресян Ю. Д. Некоторые функции в модели построения лексических классов // Проблемы формализации семантики языка. Тезисы докл. М., 1964.

Богораз 1963а – Богораз Л. И. О понятиях «нейтрализация» и «архифонема» в свете двухступенчатой теории фонологии // Конф. по структурной лингвистике, посвященная базисным проблемам фонологии. Тезисы докл. М., 1963.

Богораз 1963б – Богораз Л. И. О нейтрализации и архифонеме в связи с согласными архифонемами русского языка // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

Гинзбург 1963 – Гинзбург Е. Л. Некоторые случаи неодносоставности просодемоидов // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

Ельмслев 1960 – Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. Вып. 1. М., 1960.

Кузнецов 1959 – Кузнецов П. С. Об основных положениях фонологии // Вопросы языкознания. 1959. № 2.

Курош 1962 – Курош А. Г. Курс общей алгебры. М., 1962.

Лекомцева 1963 – Лекомцева М. И. Типология фонологических систем // Исследования по структурной типологии. М., 1963.

Макаев 1959 – Mакаев Э. A. Некоторые замечания о развитии германских согласных с фонологической точки зрения // Материалы I Научной сессии по вопросам германского языкознания. М., 1959.

Маркус 1962 – Маркус С. Теория графов, лингвистические оппозиции и инвариантная структура // Проблемы структурной лингвистики. М., 1962.

Маркус 1963 – Маркус С. Логический аспект лингвистических оппозиций // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

Мартине 1963 – Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963.

Мельчук 1965 – Мельчук И. А. О фонологической трактовке полугласных в испанском языке // Вопросы языкознания. 1965. № 4.

Ревзин 1961 – Ревзин И. И. Модели языка. М., 1961.

Реформатский 1955 – Реформатский А. А. Согласные, противопоставленные по способу и месту образования, и их варьирование в современном русском литературном языке // Докл. и сообщ. Ин-та языкознания АН СССР. 1955. Т. 8.

Реформатский 1960 – Реформатский А. А. Введение в языкознание. М., 1960.

Реформатский 1961 – Реформатский А. А. Дихотомическая классификация дифференциальных признаков и фонематическая модель языка // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М., 1961.

Трубецкой 1960 – Трубецкой Н. С. Основы фонологии / Пер. с нем. М., 1960. Хале 1962 —

Халле М. Фонологическая система русского языка // Новое в лингвистике. Вып. 2. М., 1962.

Шаумян 1959 – Шаумян С. K. Логический анализ понятия фонемы // Логические исследования. М., 1959.

Шаумян 1961 – Шаумян С. K. Операционные определения и их применение в фонологии // Применение логики в науке и технике. М., 1961.

Шаумян 1962а – Шаумян С. К. Проблемы теоретической фонологии. М., 1962.

Шаумян 1962б – Шаумян С. К. Насущные задачи структурной лингвистики // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1962. Т. XXI. Вып. 2.

Шаумян 1963 – Шаумян С. К. Порождающая лингвистическая модель на базе принципа двухступенчатости // Вопросы языкознания. 1963. № 2.

Шрейдер 1962 – Шрейдеp Ю. A. Что такое расстояние? М., 1962.

Якобсон и др. 1962 – Якобсон Р., Фант Г. М., Халле М. Введение в анализ речи. Различительные признаки и их корреляты // Новое в лингвистике. Вып. 2. М., 1962.

Batóg 1961 – Вatóg T. Critical remarks on Greenberg’s axiomatic phonology // Studia logica. 1961. T. XII.

Batóg 1962 – Вatóg T. An axiomatic phonology // Studia logica. 1962. T. XIII.

Bazell 1956 – Вazell С. Е. Three conceptions of phonological neutralization // For Roman Jakobson. Hague, 1956.

Buyssens 1949 – Вuyssens E. Mise au point de quelques notions fondamentales de la phonologie // Cahiers Ferdinand de Saussure. 1949.

Bаzell 1954 – Ваzell С. Е. The choice of criteria in structural linguistics // Word. 1954. Vol. 10. Pts 2–3.

Cantinеau 1955 – Сantinеau J. Le classement logique des oppositions // Word. 1955. Vol. 11. Pt 1.

Cherrу 1956 – Сherrу Е. С. Roman Jakobson’s “distinctive features” as the normal coordinates of a language // For Roman Jakobson. Hague, 1956.

Cherrу 1957 – Сherrу Е. С. On human communication. New York, 1957.

Evеnsоn 1962 – Еvеnsоn А. В. Modern mathematics. Introductory concepts and their implications. Chicago, 1962.

Greenberg 1959 – Greenberg J. Н. An axiomatization of the phonologic aspect of language // Symposium on sociological theory. N. Y., 1959.

Halle 1962 – Halle M. Phonology in generative grammar // Word. 1962. Vol. 18. Pts 1–2.

Householder 1959 – Householder F. W. On linguistic primes // Word. 1959. Vol. 15. Pt. 2.

Householder 1962 – Householder F. W. On the uniqueness of semantic mapping // Word. 1962. Vol. 18. Pts 1–2.

Hосkett 1957 – Hосkett Ch. A note on ‘structure’ // Joos M. (ed.). Headings in linguistics. Baltimore, 1957.

Jаkobsоn 1949 – Jаkobsоn R. On the identification of phonemic entities // Travaux de cercle linguistique de Copenhague. 1949.

Jakоbsоn 1962 – Jakоbsоn H. Selected writings. Vol. 1 (Retrospect). ’s-Gravenhage, 1962.

Jakobson, Lotz 1949 – Jakobson R., Lotz J. Notes on French phonemic pattern // Word. 1949. Vol. 5. Pt 2.

Jоnes 1931 – Jоnes D. On phonemes // TCLP. 1931. 4.

La notion… 1957 – La notion de neutralisation dans la morphologie et le lexique // Travaux de l’Institut de linguistique. II. Paris, 1957.

Łuszczewska-Romahnowa 1961 – Łuszczewska-Romahnowa S. Classification as a kind of distance function. Natural classification // Studia logica. 1961. T. XII.

Miller 1956 – Miller G. A. The magical number seven, plus or minus two // Psychological Review. 1956. Vol. 63. Pt 2.

Nordhjem 1960 – Nordhjem B. The phonemes of English. An experiment in structural phonemics. Copenhagen, 1960.

Pierse 1960 – Pierse C. S. Collected papers. Vol. 1. Cambridge, MA, 1960.

Pilсh 1957 – Pilсh Р. La notion de neutralisation en morphologie // Travaux de l’Institut de linguistique. II. Paris, 1957.

Projet de terminologie… 1931 – Projet de terminologie phonologique standardisée // Travaux du cercle linguistique de Prague. 1931. 4.

Quinе 1940 – Quinе W. V. О. Mathematical logic. New York, 1940.

Quinе 1955 – Quinе W. V. О. Methods of logic. New York, 1955.

Reformatski1957 – Reformatski A. A. De la neutralisation des oppositions // Travaux de l’Institut de linguistique. II. Paris, 1957.

Saporta, Contreras 1963 – Saporta S., Contreras H. The phonological grammar of Spanish. Seattle, 1963.

Trnka 1958 – Trnka B. On some problems of neutralization // Omagiu lui Jorgu Jordan cu prilejul implinirii a 70 de ani. Bucureşti, 1958.

Trubetzkoy 1936 – Trubetzkoy N. S. Essai d’une théorie des oppositions phonologiques // Journal de psychologie normal et pathologique. 1936. Vol. 33. № 1.

Vachek 1936 – Vachek J. Phonemes and phonological units // Travaux du cercle linguistique de Prague. 1936.

Waldo 1957 – Waldo G. The comparative futility of neutralism // Travaux de l’Institut dе linguistique. II. Paris, 1957.

О реконструкции протоязыковых состояний 11

1

В журнале «Вопросы языкознания» с интервалом в один год были опубликованы две статьи, посвященные общим вопросам индоевропеистики и проблеме реконструкции индоевропейского праязыка [Макаев 1965; Пизани 1966]. Индоевропейская ориентированность этих статей нисколько не заслоняет их общекомпаративистского значения, а постановка старых и неоднократно рассматривавшихся вопросов именно в широком теоретическом плане является весьма симптоматичной. Современная компаративистика вступила, по-видимому, в ту фазу развития, которая может быть названа периодом «критики чистого опыта», когда прежние построения, при всем их блеске и утонченности, представляются уже не столь неуязвимыми. В свое время включение древнеиндийского языка в сферу лингвистических изысканий послужило мощным импульсом к развитию сравнительно-исторического языкознания и на многие десятилетия определило направление лингвистической мысли Европы. Результатом нового осмысления языковых сходств явилась теория происхождения всех индоевропейских языков из одного источника, восстановление которого стало основной задачей сравнительного языкознания XIX в. Однако на этом пути, как выяснилось впоследствии, лингвистику ожидали не только блестящие открытия, но и пленение некоторыми иллюзиями, которые рационалистический XX в. расценил как дань историко-лингвистическому романтизму.

Одной из таких иллюзий оказалась пресловутая проблема праиндоевропейского языка и «праиндоевропейцев» (ср. [Трубецкой 1958: 65–66; Pisani 1939: 19–21; Иванов 1959; Пизани 1966]), этого загадочного племени, отмеченного высшей волей к экспансии своей культуры, своего языка и своих антропологических признаков. Хотя техника сравнительно-исторического метода была разработана до виртуозного совершенства, эта проблема не могла получить и не получила убедительного лингвистического решения. И причина этого отнюдь не в методологической ущербности классической индоевропеистики, как было принято говорить в марровских кругах, а в гипотетичности и иллюзорности самой индоевропейской концепции [Пизани 1966: 9–10; Горнунг 1958: 190]. В настоящее время едва ли кто-либо станет всерьез принимать индоевропейский праязык как язык определенного замкнутого этнического коллектива, существовавшего в древнейшую доисторическую эпоху. Впрочем, и в начале нашего столетия компаративисты указывали на трудность оперирования понятием «индоевропейский праязык» в применении к периоду, предшествующему сложению индоевропейской языковой семьи, однако эта трудность объяснялась иногда отсутствием однородной величины, с которой можно было бы генетически сопоставить индоевропейский праязык (см.: [Поржезинский 1912: 4]). Теперь такие величины найдены, сопоставления такого рода после революционных работ В. М. Иллича-Свитыча перестали быть лишь заманчивой перспективой, в компаративистике стало складываться «неоностратическое» (т. е. существенно отличное от ностратики Г. Мёллера и А. Кюни) направление, именуемое в лингвистическом обиходе также «борейским», – но при всем этом индоевропейская проблема по-прежнему остается столь же двусмысленной и дискуссионной.

Кажется почти парадоксальным то упорство, с каким индоевропеистика держится за давно треснувшее кормило – постулат о едином праязыке, созданном талантливым арийским этносом почти семь тысяч лет назад. Даже трезвые и рациональные идеи Н. С. Трубецкого не сразу получили должный отклик, и индоевропейская компаративистика настойчиво искала свидетельства о месте доисторической локализации «праиндоевропейцев» и направлении их миграции. Эти искания привели ее под сень археологии, которая стала подлинным кумиром для многих «диахронистов», чему немало способствовал также расцвет самой археологии в первые десятилетия XX в. И здесь в новой форме проявилась странная судьба лингвистики – ее непреодолимая тяга к «варягам». Каждый период взлета и падения нашей науки непременно представлен очередным фаворитом – то биологией, то логикой, то психологией, то, наконец, математикой; продолжительность той или иной привязанности зависит от многих моментов. Поскольку связь с археологией пока что воспринимается как нечто отрадное, а сугубо археологические построения нередко переносятся в лингвистику как панацея от тех трудностей, которые воздвигает время на чисто лингвистическом пути продвижения в доисторию, целесообразно хотя бы в общих чертах рассмотреть характер историко-культуроведческой аргументации палеолингвистических концепций.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

По воспоминаниям его вдовы, встретившись с кандидатом в аспиранты, Александр Александрович записал в своем дневнике: «Приехал малый из города М. (Мукачево. – К. К.), привез четыре работы, одна интереснее другой. Вот посмотрю еще немного и, наверное, в ученики возьму!» (Ильина Н. И. Реформатский // Ильина Н. И. Дороги и судьбы. М., 1991. С. 381).

2

Лет 10 тому назад я предлагал Виктору Алексеевичу собрать его теоретические статьи и опубликовать сборник. Но тогда он был очень занят составлением книги «Исследования по грамматике африканских языков» (опубликовано в 2006 г., 2-е, существенно расширенное издание – в 2011 г.). Кроме того, В. А. считал, что старые работы надо дополнить, приблизить к современному состоянию науки.