bannerbanner
Несущие свет
Несущие свет

Полная версия

Несущие свет

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

«Что происходит? – думал Иван Иванович, в пол-уха слушая горячую речь Арины Афанасьевны. – Или я чего-то не знаю или что-то упустил? Ладно, этот Гуревич, дурак. Да и тесть его… если, что заступиться, отмажет… но, шлюшка эта: мадам Лебедева куда прёт? Что-то она знает, раз такую ересь высказывает. Да с таким пылом».

Иван Иванович оторвался от лежащего перед ним листка бумаги с его вступительной речью, и который был теперь густо разрисован им вопросительными знаками и посмотрел на Арину Афанасьевну. Та опиралась одной рукой на спинку впереди стоящего стула и для убедительности жестикулировала в воздухе второй рукой. Лицо её порозовело, причёска слегка растрепалась, и вся Арина Афанасьевна находилось в состоянии довольно сильного возбуждения. Что было совершенно не свойственно для неё, да и недопустимо на подобных совещаниях.

«Просто свобода на баррикадах, – усмехнулся с каменным лицом Иван Иванович. – Или она пьяна? Ведь ещё совсем недавно за такую возбудимость её бы вывели под белы рученьки и расстреляли прямо во дворе! И нас всех туда же… слушателей. Должна она помнить и знать то боевое время. Сколько ей? Лет тридцать – тридцать пять, – он не мог вспомнить. Хотя, конечно же, дело её читал, – нет, должно быть больше. На такую должность тридцатилетнею девчонку не поставят… хотя передком своим она работать умеет! Наслышаны. Нет, всё равно: юность ей «вождь и учитель» опалил и просто так она не вылезет. Значит, знает, что говорит. Кто ж тебе такую провокацию заказал?»

Иван Иванович оторвал взгляд от распалившейся Арины Афанасьевны и увидел бледное перекошенное лицо декана экономического факультета. Симон Авдонович Арм испугано выглядывал из-за спины своего подчинённого заведующего кафедрой «Аналитическое развитие плановой экономики» Александра Игоревича Родимцева. Общая атмосфера в кабинете сгущалась. Кто-то, кто именно Иван Иванович не понял, тихо ахнул. Сидящий, через два стула от Арины Афанасьевны, Еремей Фадеевич незаметно привстал и, как можно незаметнее, на полусогнутых, пересел ещё на два стула правее от выступавшего научного секретаря института.

Иван Иванович растеряно обводил глазами комнату, и в голове его стучало: «Чёртова баба! Устроила тут, на совершенно рядовом совещании такую провокацию. Кто, а главное, зачем ей разрешил? И как мне теперь на всё это реагировать?!» Иван Иванович наткнулся взглядом на сидящего у окна и как бы в стороне от всего происходящего товарища Петрова. Тот с отсутствующим видом смотрел в окно. Прозрение молнией ударило Ивана Ивановича.

«Ах, ты… – задохнулся он, но вида не подал, – глиста навозная! Жаба тыловая! Пока я на танках Прагу утюжил, ты в тылу… Ладно, посмотрим, кто кому вставит!»

– И конечно, это дополнит контроль выполнения личного ежедневного плана научной работы! – громко сказал Иван Иванович. И сам поразился сказанному, как точно и буквально одной фразой он поддержал Арину Афанасьевну и вернул её в прежнее русло совещания. – Всё-таки контроль, особенно партийный контроль, необходим на всех стадиях движения. Особенно при ускорении!

– Конечно! – поддержал его Игнат Сахапович. Видимо он всё-таки понял, что перегнул палку личной инициативы и ему могут врезать оргвыводами промеж глаз. – И сумеем материально поощрить педагогическое и научное творчество! А составление планов на каждый день – это… именно в этом и есть партийный и производственный контроль!

– План нарушать нельзя! – подал свой голос Симон Авдонович.

– Да вы, что, товарищи! С ума тут по сходили?! – вскакивая со стула, гневным голосом закричал Генрих Джакобович. Он с грохотом отодвинул стул, на котором сидел и сделал угрожающий шаг в направлении Игнат Сахаповича. – Это же сразу разрушит дружный коллектив на кафедре! Вы хотите посеять зависть и вражду в дружном советском коллективе?!

Он остановился на полпути и, подняв руку, как на митинге, громко пафосно продекламировал:

– Мы всегда считали, и продолжаем считать одним из своих основных достижений – укрепление атмосферы взаимодоверия и взаимопомощи среди педагогических работников! Я, как коммунист, как заведующий кафедрой «Цикличность Госплана», как гражданин, категорически против!

«Вот и кавалерия, – усмехнулся про себя Иван Иванович. – Ещё пару раз пройдёмся по этой сладкой парочке оппортунистов, и можно будет заканчивать».

– Это недальновидная и вредная политическая линия! – произнёс веским тоном, включаясь в дискуссию Роман Руфусович. – Нас не поймут и укажут. А могут и послать. Например, на курсы повышения политпросвещения.

Иван Иванович согласно кивнул. Уж кто-кто, а Роман Руфусович Вокшин, декан юридического факультета и заслуженный юрист СССР, знал, что говорил. Ведь это именно его, перспективного номенклатурщика и прокурора целого столичного района всего за одни сутки окунули в нужник и как есть, в дерме сослали сюда в этот хоть и крупный, но периферийный институт. А ведь он даже ни полусловом не обмолвился о руководстве или не дай бог о линии партии. Как это только что сделала эта… Арина Афанасьевна. Пробу на ней ставить негде! Так ничего не значащая любовная интрижка с молодой особой, практиканткой. А вот на тебе какие оргвыводы. И жизнь под откос. Как бы ты теперь не доказывал свою верность партии. Ведь если б знал Роман Руфусович, что жена его такая дура ревнивая, да разве б он посмел… Да и не было ничего… Одни наветы на честное имя! Но тесть, второй секретарь Ленинградского обкома, доверившись слезам дочери, решил всё быстро и круто! И вот теперь нет в институте более ортодоксального коммуниста, чем декан юридического факультета Вокшин Роман Руфусович, который каждую секунду своей жизни доказывает верность делу партии, мечтая вернуться к прежней насыщенной и бурлящей деятельности столичного прокурора. Но всё тщетно! Иван Иванович это хорошо знал, так как его, партийного лидера института, поставили в известность, что на судьбе и карьере товарища Вокшина стоит жирный крест. Пусть радуется, что сохранили степень, звание. И пусть спасибо скажет, что хоть с дочерями разрешают встречаться.

– Если среди заведующих кафедрами найдутся желающие внедрить ежедневные научные планы для каждого сотрудника – я уступаю этот способ, – влез в разговор Игнат Сахапович, обращаясь непосредственно к Ивану Ивановичу.

Но Иван Иванович, занятый своими мыслями, никак не отреагировал на выкинувшего белый флаг заведующего кафедрой «Экономическое право» товарища Гуревича. Хотя Роман Руфусович согласно кивнул своему подчинённому, и это не осталось не замеченным присутствующими.

– Вот! – продолжил Игнат Сахапович, подбодренный этим кивком. Он оглядел присутствующих. – Вот! Предлагаю это Александру Игоревичу! На его кафедру!

– Ещё чего! – вскричал Александр Игоревич, от неожиданности подскакивая на стуле! – Спасибо, премного благодарен! Нашли козла отпущения!

«Молодец товарищ Гуревич! – восхищённо подумал Иван Иванович. – Дурак дураком, а умный! Как точно определил кандидатуру. Слабоват наш Александр Игоревич для таких дел, такого новаторства. Сей час мы всё это и похороним. А с Ариной Афанасьевной, с этой с позволения сказать учёной секретуткой надо будет плотно поработать».

– Предлагаю другое, – страстно говорил Александр Игоревич, стараясь обращаться ко всем присутствующим, но глядел только на сидящего прямо перед ним Иван Ивановича. – Мы очень узко мыслим! Считаю, что надо составить обращение от имени нашего Парткома и Ректората ко всем преподавателям не только нашего института, а и всех других институтов. И не только высшей школы. Всем включиться в соревнование под лозунгом… – Александр Игоревич на секунду замешкался. – Например, «Передовой научный и педагогический опыт – в массы!» Это ведь правильно? – Он обернулся к сидящему за его спиной Симону Авдоновичу. – Товарищ Арм, вы ведь мой декан! Подтвердите, что всё, что я говорю, не только правильно, но и своевременно!

– Конечно, конечно, – пискнул Симон Авдонович, вжимаясь в стул так, что его почти стало невидно рядом с огромным Александром Игоревичем. – Всё что вы тут сказали это не просто правильно и своевременно, но и необходимо. Для всестороннего понимания экономического момента!

– Вот! И деканат меня поддержал, – веско сказал Александр Игоревич. Он победно оглядел всех присутствующих и с достоинством уселся на место.

«Всё, Игнат Сахапович, – облегчённо подумал Иван Иванович. – Закатали твоё предложение в бетон! Сейчас, ещё сверху асфальтом пройдёмся для надёжности – и всё».

– Правильно! – воодушевлённо начал Иван Иванович, поглядывая в сторону окна, где по-прежнему с безучастным видом сидел начальник первого отдела. – Нельзя замыкаться с этим почином в рамках одного института! Это – узкий политический подход. Участие широких сознательных научных и педагогических масс – вот решение данной проблемы! Там, где личный научный интеллект пасует, там коллективный научный разум победит! И это политически правильно! Как вы считаете, товарищ Петров?

Начальник первого отдела оторвался от созерцания улицы и удивлённо уставился на Ивана Ивановича. Он явно не ожидал, что его пригласят для участия в дискуссии. А Иван Иванович хитро, по-ленински прищурившись, смотрел на него, явно ожидая реакции.

Возникла неловкая пауза, в течение которой всё внимание участников совещания переключилось на начальника первого отдела. А он явно прослушал выступление Ивана Ивановича, думая о чём-то своём. Спас положение Роман Руфусович.

– А в это что-то есть! – с оживлением сказал заслуженный юрист СССР, поворачиваясь всем телом к окну и к Алексею Ильичу. – Думаю, что наверху нас одобрят. Даже берусь составить такой текст обращения. Наверняка мы получим большую поддержку!

«Вот ведь влез, сволота. Всё равно не будет тебе прощения и уж тем более реабилитации. Сгниёшь ты тут на своей должности. А будешь лезть, когда не надо, то быстренько не то что преподавателем, уборщиком говно убирать в северном филиале будешь», – зло подумал Иван Иванович, и вслух сказал:

– Вот и ладушки. Считаю, что через два-три дня, ну максимум через неделю, такой текст у нас будет? – Тут он увидел, как Симон Авдонович уже выпрямившись, перестал, предано и с испугом смотреть в его сторону, а всё больше поглядывает в сторону Алексея Ильича. – Как Симон Авдонович? Поможете Роман Руфусовичу сочинить обращение?

Вновь услышав своё имя, декан экономического факультета чуть не свалился со стула. Он резко, как будто выполнил команду «равняйсь», повернул голову, вновь уставившись на председателя. Челюсть его при этом мелко затряслась.

– Вот и славно, – добродушно сказал Иван Иванович, неотрывно, словно удав на кролика, глядя на Симона Авдоновича. – На этом совещание считаю закрытым. О дате следующего все будут оповещены через секретариат института.

Присутствующие дружно задвигав стульями, встали и направились к выходу.

«Эх, – горько подумал Иван Иванович, – никакой дисциплины. Ведь в ногу даже ходить легче».

Он принялся с задумчивым видом складывать разложенные на столе бумаги в свою папку и не сразу заметил подошедшую к столу Арину Афанасьевну.

– Я бы хотела объясниться, – сказала та, робко поглядывая на Ивана Ивановича.

– Объясниться? – удивлённо переспросил Иван Иванович. – Зачем? Всё предельно ясно, дорогая моя…

– Но поймите, я ведь просто предложила применить принцип «кассы взаимопомощи», – перебила его Арина Афанасьевна. – Конечно, всё это спорно. Но ведь именно в споре…

– Спорно?! – в свою очередь перебил её Иван Иванович. – Тут спорить не о чём! Тут будем делать оргвыводы. Но не здесь, в другом месте, и там с вами спорить никто не будет!

– Но ведь и Алексей Ильич считает… – начала было оправдываться и искать поддержки у проходящего мимо них начальника первого отдела.

– Я?! – удивлённо вскричал Алексей Ильич, споткнувшись о ножку стула. – Не впутывайте меня в свои грязные измышления! Мы ещё проверим, чем вы дышите и как вы думаете на столь ответственной должности!

Арина Афанасьевна сильно побледнела и растерянно проводила взглядом спешащего к выходу начальника первого отдела. Иван Иванович, полагая, что разговор окончен, встал. Тут Арина Афанасьевна повернулась к Ивану Ивановичу и, приблизив почти в плотную к нему своё белое лицо одними губами прошептала:

– Ты товарищ Потапов, дурак. Сапог кирзовый, ничего ты не понял. Дорого тебе всё это обойдётся!

От неожиданности Иван Иванович опустился на стул и растеряно посмотрел снизу-вверх на перекошенное злобой лицо Арины Афанасьевны. Ивана Ивановича прошиб пот – он понял: ещё мгновение и она кинется на него, выцарапает глаза, вцепится в глотку. Он попытался закрыться папкой, но пальцы рук не слушались. И тут с лицом Арины Афанасьевны произошла удивительная метаморфоза. Оно моментально порозовело и приобрело миловидный, почти невинный образ этакой деревенской простушки. Широко раскрытые глаза по-доброму взглянули в лицо Ивана Ивановича, как бы спрашивая его: «Что же вы, дорогой мой? Зачем так обижать доверившуюся вам женщину?» Секунду Арина Афанасьевна смотрела на опешившего и сжавшегося за столом Ивана Ивановича, потом усмехнулась и, повернувшись, направилась к выходу.

«Привидится же такое, – тяжело вздохнул Иван Иванович и помотал головой. – Что же это она, в самом деле? Просто ведьма. На костёр таких, на костёр».

Повторяя это: «На костёр, только на костёр», он поднялся и тут же опустился обратно на стул. Ноги его тряслись, да и сердце стучало так, как будто собиралось вырваться из груди.

«Спокойно! – сказал сам себе Иван Иванович. – Ты же офицер! Ну-ка, быстро взял себя в руки!» Он глубоко вздохнул несколько раз и поднялся. На этот раз ноги слушались, сердце вошло в привычный ритм, дыхание наладилось.

– Повоюем ещё, – прошептал Иван Иванович. Он сгрёб со стола папку и направился к выходу. В комнате уже никого не оставалось, и Иван Иванович, стоя в дверях, обернулся на резкий и противный скрип у окна. Как будто кто-то водил железом по стеклу.

Дождь по-прежнему лил, не переставая. Деревянные рамы не справлялись с потоками обрушившихся на них воды. И на подоконнике, и под окном на полу образовалась приличная лужа. А возле окна стояла Арина Афанасьевна и скребла ногтями пальцев рук по стеклу пытаясь дотянуться до горла Ивана Ивановича. Глаза её горели тёмно-красными углями, а из открытого рта вырывалось змеиное шипение. Волосы были мокрыми и налипли длинными чёрными космами на лоб, лицо и плечи. Да и вся одежда на ней промокла, хоть выжимай.

Иван Иванович не сразу понял, что Арина Афанасьевна находится по ту сторону окна. В его голове раздалась барабанная дробь, кто-то ударил в литавры и заорал дурным голосом: «Через прорезь прицела!» Рука Ивана Ивановича машинально, повинуясь приказу, потянулась к поясу, к тому месту, где обычно висит кобура у офицеров. Но вместо кобуры, Иван Иванович нащупал в кармане пиджака портсигар, подаренный ему на сорока пятилетие сослуживцами. Зажав его в кулаке, он выдернул его из кармана, на манер кавалерийской шашки, подняв над головой.

– Н-н-а-а! – хрипло крикнул Иван Иванович, и широко размахнувшись, кинул портсигар, как гранату, в окно, целя в Арину Афанасьевну.

Раздался звон разбитого стекла. В голове Ивана Ивановича прогремел орудийный залп сменившейся грохотом близких разрывов, подобных тому, что контузили его на учениях. Ударной волной Ивана Ивановича бросило на дверь, которая под его телом распахнулась, и он оказался в коридоре.

Ярко светило солнце в вымытые ливнем окна. Иван Иванович зажмурился в его лучах, и быстро, чуть ли не бегом, бросился прочь от кабинета.


На следующий день Иван Иванович отменил через секретаря все запланированные встречи и заперся у себя в кабинете, строго-настрого запретив секретарю, беспокоить его по каким бы то ни было делам. Вчерашнее совещание дало огромное поле для размышлений. Обычная повестка, нацеленная на обсуждение эффективности работы, непонятным для него образом превратилось в конкретное обсуждение материальной заинтересованности в работе! Да ещё в столь опасной форме самостоятельного распределения отпущенных средств.

Иван Иванович был опытным аппаратчиком и хорошо усвоил простую вещь – главное не спешить. Конечно, реакция со стороны партии на выступления и Игнат Сахаповича, и Арины Афанасьевны должна быть, и она, несомненно, будет. И уж тем более, реакция должна быть на совершенно непонятное молчание и пассивность Алексея Ильича. Именно это странное поведение начальника первого отдела и заставило взять паузу, не отвечать сокрушительно и моментально на эти вредные и опасные выступления.

Что же до этого странного и мистического происшествия, случившегося с Иваном Ивановичем при попытке Арины Афанасьевны объясниться с ним, то, Иван Иванович не придал ему кого-либо значения, списав всё на общую усталость, нервы и контузию, случившуюся ещё в бытность службы в армии. Правда жена Иван Ивановича утром была сильно обеспокоена тем, что, придя с работы, он весь вечер нервничал, поужинал без аппетита, не выпил стопку водки и рано лёг спать. Во сне метался и даже плакал, чем совершенно не давал покоя жене. И проснулся он с мучительным криком, чего с ним ранее никогда не случалось.

Конечно, у Ивана Ивановича хватило ума не рассказывать жене о странном видении на совещании. Оправдался он всё теми же расшатанными нервами и усталостью. Дав жене клятвенное обещание, что в самое ближайшее время он посетит врача и возьмёт отпуск, Иван Иванович отбыл в институт.

Попросив у секретаря крепкого чая с сушками, он заказал по внутренней связи в отделе кадров личные дела заведующего кафедрой «Экономическое право» товарища Гуревича И.И. и учёного секретаря института товарища Лебедевой А.А.

«И всё же, откуда ветер дует? – раздумывал Иван Иванович, попивая чаёк из высокого гранёного стакана, стоящего в стальном подстаканнике. Он перелистывал страницы дела Гуревича и всё больше убеждался, что сам Гуревич не мог додуматься до такой крамолы. Вернее, конечно, мог – мысль-то не хитрая, да и не новая. Но самому решиться на то, чтобы её озвучить… – Вроде еврей, а такой дурак. Кто же тебя, паскудник, надоумил?»

Иван Иванович отодвинул на край стола раскрытое дело Гуревича и взял папку с личным делом учёного секретаря Лебедевой.

– Ну, ладно, чертовка, – прошептал Иван Иванович, разглядывая фотографию Арины Афанасьевны, наклеенную на первой странице дела. – Это сколько тебе тут? – Он пролистал несколько страниц. – Вот! Назначена учёным секретарём в феврале семидесятого. Ого! Кандидатура выдвинута ректором и поддержана деканами Армом С.С. и Вокшином Р.Р. – Иван Иванович откинулся на спинку стула и полез в карман за портсигаром. – А чёрт! – ругнулся о, вспомнив, что вчера запузырил портсигаром в окошко. Он выдвинул верхний ящик стола, где лежала вскрытая пачка «ВТ», и закурил. – Вокшин ладно, он у нас активен и всегда горой за начальство. А вот еврей-то наш, Симон Авдонович, как решился свою аспирантку на такую должность рекомендовать? Охотников-то наверняка было воз и маленькая тележка. Или потому что ректор выдвинул? – Иван Иванович глубоко затянулся и, выпустив дым из ноздрей, углубился в папку, листая страницы и шепча себе под нос: – Так…Школа с золотой медалью, учёба в МГУ… и распределение к нам сюда. А семья?.. Ага, неполная: отец погиб в аварии, воспитывалась матерью. Так, а что у меня на неё есть?

Иван Иванович задавил окурок в пепельнице и встал со стула. Потягиваясь, подошёл к шкафу с бумагами.

«Где ты у меня тут, красавица? – Он перекладывал папки, ругая себя за бардак в документах. – Давно пора всё разложить по полочкам и систематизировать. Стукачество бардака не любит. Ага, вот ты у меня где… – Иван Иванович извлёк из глубин шкафа папку с надписью: «Дело. Арина Афанасьевна Лебедева. Только для служебного пользования». – Увесистая ты у меня дама. Тут листов пятьдесят, если не больше».

Иван Иванович раскрыл папку.

«О, и сразу донос! – пронеслось в голове: товарищ Вокшин Р.Р. отметился. – «Довожу до Вашего сведения, что учёный секретарь института товарищ Лебедева А.А…» – начал читать Иван Иванович и остановился, так как понял, что, похоже, информации будет много, и надо их всех достать, голубчиков.

Он кинул папку на стол и вновь полез в шкаф. Минут пять оттуда доносилось кряхтение и возгласы Ивана Ивановича. Наконец он отошёл от шкафа и положил на стол целую стопку папок различной толщины.

– Однако, мой предшественник не зря тут сидел, – удовлетворённо молвил Иван Иванович, отряхивая пиджак от пыли и паутины. – Да и мы тоже время зря не теряем…

Он хлебнул из стакана чайку и открыл папку Арины Афанасьевны.

«Довожу до Вашего сведения, что учёный секретарь института товарищ Лебедева А.А. получила эту должность благодаря интимной связи с ректором нашего института. Сама же товарищ Лебедева А.А. не могла и не может претендовать на эту должность, поскольку её научных заслуг явно недостаточно.

Кроме этого товарищ Лебедева А.А. имела и имеет интимную связь как со своим научным руководителем, деканом экономического факультета товарищем Армом С.С., так и с лауреатом Ленинской премии профессором товарищем Алексеевым С.С. Который и является настоящим автором диссертации товарища Лебедевой А.А. (об этом я сообщал ранее.) Также товарищ Лебедева А.А. имеет постоянные половые связи со студентами нашего института».

– Ну, так, – хмыкнул Иван Иванович. – Сообщение об интиме со студентами за оценки: это святое. Без этого ни один донос в порядочном ВУЗе не обходится. Но в целом образцовая «телега»! И на своего начальника настучал, и на более удачливых и умных коллег. А на самого тебя, что у нас тут?

Иван Иванович протянул руку и пальцами перебрал стопку папок.

– Вот ты где, субчик. – Он легко подтянул к себе тоненькую папку нужного дела. – О, как! Да ты Роман Руфусович сам бабник. Интересная у меня тут вырисовывается компания.

Иван Иванович поднялся со стула, качнулся всем телом с пяток на носки, и удовлетворённо осмотрел стол с разложенными на нём папками – работы было немерено. Настроение его улучшалось с каждой минутой. Он потянулся к стакану и, поняв, что чай остыл, направился к двери кабинета.

Чуть приоткрыв дверь, с интересом посмотрел на свою секретаршу, Вику. Та вся была в работе – печатала на машинке текст, беспрерывно сверяясь с открытым журналом, лежащим справа от неё. Судя по твёрдой красной обложке, это были материалы очередного съезда партии.

«Ай, молодец, девчонка! Сколько ей? Лет двадцать, может чуть больше, а уже на правильном пути, – радостно подумал Иван Иванович. – Всё-таки надо, надо ей заняться вплотную». Он давно уже обратил внимание на её шейку, как у молодой кобылки, на ладно посаженную головку. Да и вся её фигурка молодой и аппетитной девочки с точёными ножками, сложенными под стулом, на котором она сидела, так и звала к себе, обещая многое – ох, многое.

Вика почувствовала на себе взгляд и, перестав печатать, вопросительно и строго взглянула на своего начальника. И только в глубине её голубых глаз метались озорные искорки.

– А приготовь-ка мне чаю покрепче, пожалуйста, – широко улыбнулся Иван Иванович и помотал головой, отгоняя грешные мысли.

– Конечно, гебиста достать вряд ли получится, – пробормотал он себе поднос, возвращаясь за стол и поудобнее устраиваясь на стуле, – всё-таки мелковато для него. А вот всю эту компанию профессоров, деканов и учёных секретуток прижучить можно. Надо только как следует подготовиться, учесть все аспекты, и, главное, не спешить. На ближайшем Парткоме, поднять вопрос. Кстати, когда он у нас?..

Иван Иванович потянулся к настольному календарю.

«Ага… вот, через три дня. Ого, времени-то в обрез! – подумал он, глядя на Вику, вошедшую с подносом, на котором стоял стакан свежезаваренного чая».

Секретарша бесшумно, стараясь не мешать мыслям руководителя, проскользнула к столу и, наклонившись, поставила поднос на стол. Иван Иванович невольно проследил за ней взглядом, и ему открылось в вырезе трикотажной кофточки девичья грудь. Совсем чуть-чуть: плотно прилегающий к телу лифчик надёжно скрывал прелести секретарши от нескромных взглядов. Но и этого было достаточно, чтобы Иван Иванович сильно покраснел и закашлялся. Мысли его смешались и приобрели совсем уж нерабочее направление. Тем временем Вика поменяла стакан чая и так же бесшумно направилась к двери. И только чёрная мини-юбка колыхалась над коленками в такт шагам.

«Нет, надо запрещать такую форму одежды! – переводя дух, подумал Иван Иванович. – Лучше пусть голой ходит!»

Он взял рукой подстаканник и хлебнул из стакана тёмную, почти непрозрачную жидкость. Чай оказался огненно-горячим.

– А, чёрт! – вскричал Иван Иванович, выплёвывая кипяток на пол. Он глубоко задышал широко открытым ртом, пытаясь остудить обожжённую часть ротовой полости. – Вот стерва! Знает же, что я не люблю горячий.

Отдышавшись и промокнув обожжённые губы носовым платком, Иван Иванович вернулся к своим папкам.


1977 год, февраль.

На страницу:
2 из 3