Полет на бумажном самолете

– Дедушка вызвался их провести, потому что за мной надо было кому-то смотреть, и эта миссия возлагалась на бабушку. Когда он вернулся, все было в порядке, и на этой ноте мы проспали спокойно до утра, не ведая о том, что случилось нечто ужасное и не поддающееся логике.

Эду казалось, что он догадывается, что случилось с тем самолетом, но его насторожили последние три слова. Если самолет упал, то почему такое должно подаваться логическим умозаключениям?

– Утром по радио сообщили, что самолет, на котором летели мои родители и Кевин, бесследно исчез.

– Как это «бесследно исчез»?

– А так! Его потеряли из радаров на 54-й минуте полета. Сообщалось, что пилоты указывали на сбой и сильные тряски, и потом все. Самолет искали по всем местам, где он теоретически должен был упасть, то есть в лесах, пустынях, так и в водоемах, прочесывая каждый дюйм. Но безрезультатно.

И тут Софи перестала себя сдерживать, и по ее румяным щекам градом покатились горячие слезы. Эд обнял ее, приговаривая: «Не плачь, малышка!».

– Понимаешь, хоть это жутко прозвучит, но если бы они и правда погибли, мне было чуточку легче, но нет, живу двенадцать лет с надеждой, что когда-нибудь они объявятся целыми и невредимыми. Не было ни одного дня, когда я когда просыпалась утром и не думала: «Это, наверное, мне снится плохой сон. Сейчас ко мне зайдет мама, чтобы чмокнуть в щеку и сказать «Доброе утро». С того злосчастного дня я не возвращалась к себе домой, бабушка с дедушкой не могли найти в себе силы посещать пустой дом пропавшей дочери, боялись, что не выдержат, и оставят, в таком случае, меня совсем круглой сиротой. Хоть дед ни разу не заговаривал на эту тему, однако как-то раз я застала его за просмотром фотографий с моей мамой и братом. Его лицо было ужасно печальным, от чего морщины приобретали еще большую резкость, придавая ему на двадцать лет более старший вид. Особенно ужасно воспринимались нами периодические новости об упавших самолетах, но всякий раз, ни один из них не был тем САМЫМ. В общем, мы никак не могли абстрагироваться и жить дальше. Каждого из нас троих переполняло страдание и непонимание того, как можно пропасть так бесследно, обладая такими габаритами.

Софи замолкла, переводя дух в объятиях Эда. Тот ничего не отвечал, потому что боялся сказать по неосторожности что-то неуместное, предпочитая роль понимающего слушателя. Но то, что он услышал далее от нее, не могло не повергнуть его в состояние растерянности:

– К чему была эта исповедь: я хочу впервые за столько лет посетить свой родной дом.

Так уверенно это прозвучало, что свидетельствовало о том, что сие решение принималось не спонтанным образом пять минут назад.

– Ты действительно уверена, что хочешь этого?

– Конечно, я давно желала проведать то место, где прошли мои самые ранние годы. Теперь мне достаточно лет, чтобы совершить задуманное. Правда, бабушке я еще не говорила об этом. Ты – первый, кому довелось услышать о моих намерениях. Думаю, она не будет возражать. А если и будет, то все равно не сможет мне ничем помешать. Но…

– Да?

– Но мне нужен тот, кому я доверяю как самой себе, чтобы полететь туда. И поэтому я прошу тебя: пожалуйста, окажи мне свое сопровождение.

Эда настолько порадовал тот факт, что она ему оказывает такое доверие, что стало причиной его рефлекторного: «Да без проблем!». Тот случай, когда язык – враг своему владельцу.

Упав в свою кровать, Эд почувствовал, как у него бешено бьется сердце, а тело охватывает неприятный холодок. Ему ни разу за всю свою недолгую жизнь не доводилось пользоваться услугами воздушного перевозчика, так как не было особой нужды куда-то далеко отправляться, ведь было достаточно старых добрых автобусов и поездов. Помимо тех страшных новостей о падениях самолетов, его страх усиливала история от Софи. Меньше всего хотелось отказывать ей в просьбе, хотя он и в самом деле искренне вызвался ей помочь, не думая в ту секунду о своих страхах. Одиноко валяясь в полутемной комнате, Эду стало трудно отвлекаться от размышлений, тяготивших его душу.

– Привет, Эд! – В комнату завалился сосед, и судя по шаткой походке и помятой одежде, уже успевший накатить Он еле стоял на ногах, глядя невидящим взором куда-то в сторону.

– Привет, Гарри! Что на этот раз?

– Почему сразу «что на этот раз»? Не могу я повеселиться, а? На то они и студенческие годы, что куражиться как в последний раз! Не будь таким скучным!

Эд не стал ему говорить, что помимо вечеринок есть обязанности вроде учебы. Но, во-первых, раньше Эд и сам практически не вылезал из типичных студенческих развлечений, уделяя время образованию лишь в самых последних моментах, но благо, ему хватало способностей наверстывать и сдавать на «Отлично». А во-вторых, сосед – типичный представитель тех богатеньких детишек, которым постоянно все сходит с рук. Гарри задумчиво почесал свою макушку, после чего упал ничком на свою кровать, чей громкий храп отзывался эхом по небольшой комнате.

Эд за годы жизни с Гарри в одной комнате привык к его редким руладам, но все же, сейчас они ему мешали сосредоточиться на своих размышлениях. «Черт, ничего страшного не случится! Туда и обратно, больше не буду рисковать, а за эти два рейса не обязательно произойдет катастрофа. Что я как мальчишка, ей-богу!». Почти убедив себя, Эд незаметно для себя уснул.

Радости Эда не было предела, когда он вступил на землю по прилету в город, где когда-то жила Софи. Будь его воля, он бы так и поцеловал асфальт на взлетной полосе. Несмотря на то, что перед рейсом он выпил пару рюмок крепкого напитка, он все равно сильно нервничал весь полет. Лишь голова слегка кружилась – сомнительный эффект вместо желанного успокоения. Софи же, наоборот, сохраняла недюжинное самообладание, хотя никому не дано залезть ей в голову, чтобы узнать, какие, на самом деле, ее переполняют эмоции. За все время знакомства, ей не было свойственно проявлять отрицательные эмоции, от чего казалось, что в ней есть что-то искусственное, словно это не живой человек со своими «тараканами».

Как и в самолете, в такси Софи, по большей части, опять сохраняла молчание, лишь крепко держалась за руки Эда. Чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее тряслись руки Софи. Последней оставалась длинная улица, по которой располагались одно- и двухэтажные дома преимущественно светлых цветов. Эд, будучи человеком выросшим в каменных джунглях, не мог оторвать свой взгляд от ухоженных лужаек и клумб, а также ряда густых деревьев. Но среди всего этого великолепия выделялся дом, кричащий о своей заброшенности и запущенности. Вот именно возле него и остановилось такси. Пока Эд расплачивался с таксистом за поездку, Софи с нарастающим волнением шагала к видавшим лучшие времена дверям, сжимая в кулаке запасной ключ, столько лет хранившийся у бабушки. Кругом возле дома заросло сорняками, а кое-где можно было обнаружить следы мелкого мусора. В одном из окон на первом этаже зияла огромная дырка. Снаружи краска уже порядком облезла, а лестница угрожающе скрипела под ногами.

Софи набрала побольше воздуха в легкие, прежде чем сунуть ключ в замочную скважину. Словно обрадовавшись долгожданному появлению хозяйки, замок моментально отворился. Распахнув дверь, Софи едва не задохнулась: в воздухе витала многолетняя пыль и душный аромат сырости. Сочетание все этого производило удушающий эффект. Софи оперлась рукой об стену, чтобы не упасть. Когда она уезжала из этого дома, казалось на время, в холле стояли два огромных напольных горшка с непонятными растениями, а у дорожки лежал коврик, купленный мамой накануне отъезда к бабушке.

– Как же мне повезло его схватить из рук миссис Джервилл, уж наивно было с ее стороны думать, что такая красота пройдет мимо меня! Три раза ха! Не на ту напала!

Коврик служил очередным украшением в придачу к вышеупомянутым горшкам с растениями, а также еще к десяткам фотографиям и картинам в рамах, которые висели на стене под лестницей, и как раз напротив входной двери. Теперь из всего этого остались лишь порванные и потрепанные фотографии, вытащенные из рамок и брошенные на пол.

– Софи, тебе следовало подождать меня, – послышался сзади обеспокоенный голос Эда, едва перебивающий торопливый топот его ног по угрожающе скрипящему полу.

И тут Софи прорвало: она бросилась к Эду, намокая его полосатую рубашку прорвавшимся потоком из своих слез.

– Они осквернили мой дом, опустошив его! Ты видишь, здесь ничего не осталось, кроме совсем личных вещей! Как они могли?! Неужели у этих уродов нет ничего святого?!

Эд, как всегда, мудро не отвечал, давая ей выговориться, а сам временем осматривал удручающую обстановку. Действительно, кругом стояли голые стены, лишь местами где-то лежали изувеченные фотографии, бумаги, засохшие растения, мусор в виде окурков и упаковок из-под еды, принесенные явно извне. Помимо этого, присутствовали следы значительного повреждения; вон в гостиной зияла дырка в стене, а под разбитым окном набух пол, потолок частично обвалился, обнажая деревянные перекрытия. «Как они еще входную дверь не сняли» – подумал Эд, кипя от возмущения, поглаживая благоверную по спине, пока она не успокоилась.

– Ладно, поднимемся на второй этаж. – Заявила она глухим голосом.

– Зачем, там же наверняка та же картина, и вдруг еще чего, например, свалимся вниз и переломаем себе все кости?

– Я не уйду отсюда, пока не осмотрю каждый квадратный дюйм. Не для того я прилетела, чтобы так сразу уйти, переступив порог.

С опаской поднимаясь на второй этаж, Софи крепко прижимала к своей груди собранные фотографии, словно священную реликвию. В ее спальне, как и в других, точно так же было пусто. Ей не оставили даже тот домик, который был сделан из пластилина ее руками. И альбомы с многочисленными рисунками, на которых изображалась ее семья в полном сборе. Да вообще ничего! Казалось бы: вещи, которые никому и не нужны даже даром, а оказывается, и им нашлось применение. Повторяя про себя словно мантру обещание данное самой себе не терять самообладания, Софи не становилось легче. Напротив, отчаяние только приобретало больше мощи, и в каждую секунду оно могло вырваться наружу девятым валом.

– Меня лишили воспоминаний, понимаешь? – надрывная нотка в голосе красноречиво свидетельствовала о требовании в немедленной поддержке и помощи. Эд вывел ее на улицу, не встречая никакого сопротивления со стороны несчастной сироты. Софи на этот раз не рыдала, но в ее руках фотографии снова превращались в мятые комки.

Из дома напротив вышла пожилая дама худощавого телосложения. На ней был брючный костюм темно-вишневого цвета, а седую голову украшала маленькая шляпа черного цвета с цветком с кружевным обрамлением. Увидев двух молодых людей у заброшенного дома, она явно передумала идти своей дорогой и засеменила к ним, придерживая свою сумочку, которая постоянно спадала с ее плеча. Приближаясь к неведомой ей паре, она заметила, что входная дверь забытого дома открыта нараспашку.

– Вы, наверное, дом хотите купить? Так вот я бы не рекомендовала… Недалеко отсюда есть вариант получше.

Софи, услышав это, вытаращила красные глаза на чересчур любопытную тетку, пытаясь вспомнить ее имя. А та продолжала гнуть свое:

– Ну, знаете, говорят, семья, что жила здесь, разбилась в небе, а вдруг их призраки обитают здесь? Оно вам надо? Или вам просто не карману купить дом без сомнительной истории? Тогда не стоит торопиться.

Эда разозлила такая словоохотливость и бестактность.

– Нет, мы не покупатели! И призраков не существуют, поменьше смотрите второсортные фильмы. Или не читайте желтые газетенки, откуда Вы там берете всю ту сверхъестественную чушь.

– Да Вы – хам, молодой человек! – поджала свои тонкие губы старуха, в очередной раз поднимая упрямую сумку к плечу.

Софи не в силах наблюдать за нарастающим скандалом, обратилась к пожилой даме:

– Вы меня, наверное, не помните, но я здесь раньше жила. Моё имя – Софи Дэвис.

Соседка вскрикнула, подняв свои руки к ошарашенному морщинистому лицу:

– Как это? Ты же это… Разве не летела вместе с…? Почему не приезжала столько лет? И-и-и…

– Это долгая история, простите не помню Вашего имени.

– Миссис Уорнер. Это просто невероятно, но все же, что происходит? Ты же не просто так сюда наведалась спустя стольких лет?

– Ну, понимаете, я приехала сюда, чтобы утолить свою жажду в воспоминаниях, но увы. Лучше бы я этого всего не видела!

– Софи, если тебе сейчас никуда не надо срочно, то пошли ко мне на чашку чая, там все и обсудим! Приглашаю также и молодого человека…

– А, это Эд! Мой парень, простите его за резкие слова, он вообще-то очень воспитанный человек, и такое себе не позволял прежде. Не знаю, что на него нашло.

– Ой, ничего страшного, надо понимать, я сама напросилась. Ну, так пойдем? У меня и фирменный десерт припасен, сама пекла. Вы обязаны его отведать!

– Но Вы же куда-то собирались?

– Ой, какая чепуха! Позвоню и скажу, что у меня снова приступ мигрени, никто не удивится.

Усевшись за столом, Софи стала осматривать кухню мисс Уорнер. Все было в нежно-персиковых цветах, что очень красиво смотрелось при солнечных лучах, которые смело заглядывали сквозь огромное окно, украшенным тюлем. На столе стоял свежий букет из цветов, едва ли перебивавшие аромат свежезаваренного кофе. Помимо чашек с горячим напитком, на столе стояла большая тарелка с соблазнительными эклерами.

– Угощайтесь, как я уже говорила: сама пекла, а есть некому.

Эд, будучи заядлым сладкоежкой, взял себе сразу три штуки, которые сразу же улетучились в его рту, когда как его чашка с дымящимся кофе была испита лишь наполовину.

Миссис Уорнер с довольной улыбкой глядела на ажиотаж вокруг ее кулинарного творения. Сделав пару глотков из своей чашки, она посчитала, что сейчас самый подходящий момент начать разговор.

– Ну что, Софи, рассказывай, если есть желание, конечно.

Хозяйка дома замечала, что Софи не терпится поделиться историей касательно своей семьи и весомой цели своего приезда, о чем та и поведала ровно столько, что и Эду после того свидания в кинотеатре.

– Очень жаль, милочка, что такое случилось! Я была на короткой ноге с твоими родителями, замечательные люди! Как и Кевин, более хорошего и красивого мальчика не встречала за всю свою долгую жизнь. В голове не укладывается, что такое случилось. Может… – дальше миссис Уорнер прикусила свой язык, дабы не продолжить бестактную фразу «неспроста ты слегла тогда, твоё недомогание должно было их удержать от полета на том злополучном самолете».

– Да, миссис Уорнер? – Софи пребывала в ожидании того, что та договорит излагаемую мысль.

– Да так, не обращай внимание! Ты кушай, сладкое поднимает настроение. Вон твой парень явно оценил мои пирожные.

Эд уже дожевывал пятый эклер, а его блаженная улыбка говорила об вкусовом экстазе.

Софи для вида откусила пару раз пирожное, чтобы не расстраивать милую пожилую соседку. Хотя ей кусок в горло не лез, настолько не отпускало ее после обнаружения дома опустошенным и разгромленным.

– Очень вкусно, вкуснее всего того, что мне доводилось есть раньше. Надеюсь, что дождусь от Вас рецепта.

– Ох, не стоит преувеличивать, но спасибо на добром слове. – Старуха смущенно отмахнулась, с улыбкой допивая свой кофе.

– Ладно, перейдем к делу, – тон Софи был серьезен, – миссис Уорнер, как же было допущено, что из дома все вынесли?

– А так, кому-то удалось пронюхать, что дом стоит пустой не один год, и по ночам незаметно для всех вынесли, что можно было.

– Как можно вынести НЕЗАМЕТНО мебель и крупные предметы?

– А тут я не знаю, говорю так, как мне поведали. Меня редко можно застать дома, и бывало даже такое, что сидела у дочери полгода, помогая ей с маленьким ребенком, то еще что-то из ряда форс-мажоров. Полиция не проявляла особого желание разбираться в этом деле, потому что заявление не поступало от хозяев, а у них и так работы хватает. Если мне не изменяет память, то инцидент произошел около пяти лет назад.

– И никто даже моей бабушке не позвонил?

– Почему же, звонили…

Щеки Софи запылали: любимая бабушка все знала, но ни словом не обмолвилась за все эти годы, даже перед отъездом. Миссис Уорнер поняла, что ляпнула лишнего, обратилась к Эду, который благополучно доедал последнее пирожное:

– Впервые вижу, как кто-то уминает мои эклеры с таким удовольствием!

– Они божественны! – Промямлил Эд, вытирая бумажной салфеткой запачканную нижнюю часть лица. – Спасибо Вам огромное!

Глядя на своего любимого, впервые в такой ипостаси, Софи отвлеклась от мысли о бабушке и не смогла сдержать улыбки.

– Ты меня удивляешь! У тебя там ничего еще не слиплось, а, злостный пожиратель эклеров?

– Это не рекорд для меня, поверьте мне на слово!

Смех всех троих разрядил слегка напряженную обстановку. Однако Софи не могла не продолжить, чтобы поделиться своей идеей:

– Я тут подумала, что не могу продать дом, но хочу привести его в порядок и сдавать.

– Отличная идея, – тут же одобрительно кивнула гостеприимная хозяйка. Но Эд услышав это, не мог не задать логичный вопрос:

– Но ремонт и мебель, это же требует немалых финансовых вложений, особенно с нуля!

– Знаю, у меня есть кое-какие сбережения на банковском счету, открытый когда-то моими родителями. До совершеннолетия им нельзя было воспользоваться, но теперь пришло время. Все равно эти деньги мне приносят страдания, напоминая о том, чего я лишилась.

Эд не одобрял ее намерения касательного дома, но не стал переубеждать, понимая, что в любом случае будет так, как она хочет.

– Жить здесь я не смогу, как и продать тоже, так что не останусь в накладе: и овцы целы, и волки сыты.

На следующий день Софи с Эдом улетели обратно к себе домой. Закончив учебный год, каждый занялся своим делом: вчерашний выпускник нашел работу в престижной компании на испытательных условиях, чтобы затем стать незаменимым сотрудником, а она – иногда летала на историческую родину, чтобы контролировать процесс восстановления жилищного состояния дома, не забрасывая при этом учебу.

К Рождеству они поженились и поселились в квартире за пределами центра города, но им и этого было более, чем достаточно. Через четыре года родилась Энн, и еще спустя три года – Келли. Внешне обе девочки пошли в своего отца: унаследовав яркие черты лица, от чего неизменно получали комплименты от каждого, кто их лицезрел. До недавнего времени, в семье царила идиллия, не считая редких незначительных скандалов, но они только укрепляли чувства между супругами.

– Эд, ты меня слушаешь?! – взволнованно вопрошала Софи, вырывая тем самым мужа из внезапных воспоминаний. – Повтори, что я только что сказала?

– Ну, что нашелся тот самый самолет…

– Что и требовалось доказать! Ты снова витаешь в облаках! Говорю еще раз: я собираюсь лететь туда, где упал самолет!

– Но зачем? Ты же только больнее себе сделаешь!

– Я хочу видеть лица моих родителей и брата, хоть и мертвых! Как и присутствовать на похоронах. Зная, что все наверняка кончено, мне станет только легче.

– И что, прикажешь всем нам срываться туда, бросая все свои дела? – не без тени раздражения в голосе бросил Эд, вставая с кровати.

– Нет, я полечу туда одна, – и в голосе сквозила уверенная твердость. – Не хочу подвергать девочек сильному стрессу, тем более у Энн сейчас переходный период, оно ей не надо.

– Для начала, ты бы спросила у них что ли.

– Спросить что? Я – взрослый человек, и только я сама за себя решаю, отправляться мне туда или нет. Девочки достаточно взрослые, чтобы обойтись без матери пару дней. Тем более, у них есть ты.

– Поступай, как знаешь! – Раздосадовано ответил Эд, выходя из спальни. Софи, почувствовав сильную дрожь по всему телу, скрылась на кровати под одеялом. Не дождавшись возвращения супруга в супружескую постель, она предалась сладким сновидениям.

Чикаго

Софи едва сдерживала свое нарастающее желание вскочить со своего кресла, глядя в сторону аэропорта сквозь круглое окно самолета. Там остались муж и дочери, которые без энтузиазма восприняли ее порыв сорваться в непонятное место. Келли-то не старалась сдерживать свои слезы, уткнувшись лицом в своего игрушечного кролика. Несмотря на приближающийся подростковый возраст, она в минуты стресса превращалась в маленького ребенка, ищущего утешение в плюшевом создании, которое было подарено прабабушкой на трехлетие.

– Мама, ты возвращайся целой и невредимой! – Ей казалось, что раз упал один какой-то самолет, то упадет и другой с ее мамой.

– Ну, что ты! По статистике, это самый безопасный транспорт из всех возможных! Ты не успеешь даже соскучиться по мне.

– Я уже скучаю. – не унималась Келли, держась крепко за руку матери.

И вот прокручивая в своей голове эту сцену, Софи тяжело вдыхала. У нее и так была боязнь летать, о чем никому не говорила, и такие опасения со стороны дочери лишь подливали масла в огонь.

Если раньше она переживала за себя, то теперь у нее появился страх оставить дочерей наполовину сиротами. Ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то из них испытывал и долю тех душевных мучений, как и она с шестилетнего возраста. Наконец-то самолет начал взлетать, не оставляя замешкавшейся Софи другого выбора. Чему быть – того не миновать.

Хоть ей место и досталось у окна, однако ее взгляд был устремлен в середину самолета, так она меньше нервничала, не заостряя внимание на сплошных облаках. Они вызывали у нее полуобморочное состояние из-за отчетливого осознания, что сия гигантская машина свободно летала в воздухе, безо всякой опоры, обходясь техническими возможностями. И что от нее ничего не зависит, от чего терялось чувство контроля.

– Кевин, ты куда побежал? Вернись сейчас же! – в проходе из задних рядов выскочила фигурка мальчика с золотистыми кудрями, бежавшая куда-то вперед. У Софи бешено заколотилось сердце, а голова невыносимо заболела, угрожая расколоться на части. Мальчик развернулся, что бы побежать обратно туда, откуда он выскочил. Лицом он мало напоминал любимого брата, и Софи стало почти что легче. Ее покидала уверенность в своих силах, потому что сейчас она начала осознавать ту горькую действительность: родителей и Кевина нет в живых. И никого не было рядом, чтобы оказать моральную поддержку.

Дальше полет прошел безо всяких эксцессов, разве что покачало в зоне турбулентности, но Софи не замечала этого, потому что пребывала в своем исступлении, которое сопровождало ее до самой посадки.

Такси, на котором Софи добиралась на кладбище, едва двигалось из-за жуткой пробки. Поскольку масштаб и необычность трагедии потрясло всю страну, сюда ринулось полно народу из зевак. К счастью или сожалению, место и время похорон было объявлено по всем средствам массовой информации, что и привело к тому, что нашлась куча желающих увидеть все это воочию. Если это не простое желание разделить горе, то грош цена таким ротозеям.

Софи стала охватывать паника: а вдруг она не успеет к самой церемонии похорон? Ведь если захоронят без нее, то не будет столь желанной полной уверенности, что под землей именно те, кто был ей близок в детстве. Хотя и утверждалось, что гробы у всех закрытые во избежания демонстрации излишнее жутких увечий, полученных при падении и возникшем пожаре, но у нее была слабая надежда воспользоваться правом родственника, чтобы ей их открыли. Словно она обладала даром опознавать неопознаваемое.

– Вы, леди, можете, пойти пешком, туда идти всего пять кварталов, – раздался голос таксиста, полного лысоватого мужчины в очках и гавайской рубашке, – на машине так мы и до вечера не доплетемся, пробка сегодня, на редкость, катастрофическая.

Расспросив его подробнее о маршруте к кладбищу, и расплатившись сверх положенного, Софи практически побежала в нужном направлении, но к концу первого квартала у нее заболело в правом боку, да и ноги, обутые в черные туфли на высоких каблуках, давали о себе знать.

С трудом и тяжелым сердцем она вошла на территорию кладбища, где стояла огромная безумная толпа. Ее охватило всепоглощающее уныние, но заметив у ворот пожилого мужчину в военной форме и фуражке, подошла к нему.

– Здравствуйте, я – Софи Дэвис.

– Да, добрый день! Ваше имя мне должно о чем-то говорить?

– Да, вот мои документы, я дочь погибших Лорен и Джеймса Дэвисов. Могу я присутствовать на похоронах?

– Ах, подождите минутку, – и мужчина, взяв документы, куда-то отошел за пределами кладбища.

Его возвращение было, более чем скорым.

– Да, вы можете пройти. Прошу Вас следовать за мной. – И военный повел ее в обход толпы, которая только еще больше собиралась. Софи испытала большое облегчение, увидев ограду спереди собравшихся. Напротив гробов стоял ряд раскладных стульев, уже наполовину занятый.

– Прошу Вас присесть здесь, – ей указали на ряд свободных стульев. Софи замешкалась. – Вас что-то не устраивает?

– Нет, то есть, да. У меня есть небольшая просьба… – она перешла на шепот, – могу я взглянуть на лица моих родных?