Знак Скорпиона

Перед ней по-прежнему было лицо юноши. Открытые, остекленевшие глаза сперва немного испугали ее. Яна поняла, что, хотя и она вернулась в прошлое, но юноша уже умирал. Побледневшее лицо в полутьме мрачного, сырого подвала казалось серовато-пепельным. Милославская с трудом заставила себя отвести взгляд от его неподвижных немигающих глаз. Неведомым образом они притягивали ее, манили и увлекали, зовя в какой-то страшный путь, в бесконечный черный тоннель, из которого нет ни выхода, ни возврата. Яна уже начала понемногу соскальзывать в этот неведомый жуткий путь, когда огромнейшим усилием овладела собой и отвернулась.

Подвал был большим и темным. Сперва Яна практически ничего не могла рассмотреть, так как призрачный лунный свет с трудом проникал сквозь маленькие окошки, расположенные наверху. Милославская вновь вернулась взглядом к телу молодого человека, безжизненно распростертого на каких-то грязных тряпках. Скорее всего в этом подвале временами ночевали бомжи или собирались наркоманы, так как вокруг не только валялось несколько кучек тряпья, наверное, служивших постелью, но, в полутьме, виднелись также разбитые бутылки из-под спиртного, смятые грязные старые газеты, использованные шприцы и другой мусор. Неподалеку даже расположилась старая проржавевшая кровать с продавленной сеткой.

Яна уже было усомнилась в том, что подобное видение хотя бы немного прояснит ситуацию. Юноша лежал один. Но в этот момент она увидела слабый круг света, бегущий по полу и подбирающийся все ближе и ближе к безжизненному телу. На мгновение свет был направлен прямо в лицо Милославской. Она оцепенела в панике. Ей казалось, что неведомый, чьей фигуры из-за бьющего в глаза яркого света она не могла увидеть, сейчас сам разглядит ее. Но луч скользнул дальше.

Ослепленная, несколько секунд Милославская ничего не видела. Затем она поняла: темная фигура с фонариком склонилась над юношей, быстро извлекла что-то у него из карманов, положила рядом с его рукой шприц, сжав послушные пальцы парня так, чтобы на нем остались отпечатки. Человек с фонариком, а Яна не могла рассмотреть даже очертаний его фигуры, вновь протянул руку к лежащему неподвижно телу, но в этот миг внимание женщины переключилось и сконцентрировалось на руке убийцы.

Яна смогла заметить небольшую деталь, четко врезавшуюся ей в память – на мгновение перед глазами застыло запястье крепкой руки, по всей видимости, мужской. Сперва кроме темных волос, которыми поросла рука, ничего разглядеть она не могла. Но вскоре, как будто пелена спала с ее глаз – на коже проступил небольшой рисунок, размером со вторую фалангу большого пальца.

Скорее всего это была татуировка. Она изображала искусно выведенного черной тушью маленького изогнувшегося скорпиона. Татуировка была довольно-таки мала, кроме того ее так скрывала в первый момент черная поросль на руке, что не присмотревшись специально, трудно было что-то разобрать. Хотя сейчас, когда она заметила рисунок, Яна удивлялась, как это раньше не разглядела скорпиона. Милославскую, с того самого момента, как она его увидела, рисунок притягивал с мистической силой. Казалось, он с огромной скоростью приближается, все увеличиваясь в размерах. И вот уже скорпион, размером с откормленного кота, зашевелился прямо перед ее глазами, стремясь кинуться в прыжке и укусить.

В последний момент черные пятна, словно вуалью отгораживающие женщину от окружающего ее мира, стали расползаться все быстрее и быстрее, закрывая видение и возвращая женщину в беспросветный мрак.

Яна вскрикнула и открыла глаза. Яркий свет солнечного летнего дня слепил ее, заставляя вновь зажмуриваться. Когда же Милославская окончательно пришла в себя, перед ней предстало ошеломленное лицо Сизовой.

– Яна Борисовна, что с вами? – испуганно повторяла она. – Вам плохо? Нужна помощь? У вас что-то с сердцем?

– Нет-нет, все в порядке, – все еще слабым голосом проговорила Яна. – Ваш сын был в темных, скорее всего, черных джинсах и светлой тенниске? На руке дорогие массивные часы фирмы «Роллекс», золотые или золотистого цвета?

– Да, – в глазах Дарьи Владимировны читалась робкая надежда, смешанная с невольным уважением и даже некоторым страхом перед паранормальными способностями Яны.

– Я видела тело юноши, похожего на вашего сына. Не могу сказать, что также видела и убийцу, но какой-то человек присутствовал при последних минутах его жизни, – Яна чувствовала сильную слабость. Использование карт забирало много сил. Милославская перевела дыхание и продолжила:

– Неизвестный зачем-то подменил шприц. Вполне возможно, смерть вашего сына была не просто несчастным случаем. Кстати, есть ли среди ваших знакомых человек, имеющий на запястье правой руки татуировку в виде черного скорпиона?

– Так значит, все-таки убийство, – в голосе Сизовой слышалось какое-то злорадное удовлетворение. Возведенный в ее воображении на пьедестал образ безупречного идеального сына не рухнул. – А человека с подобной татуировкой точно не знаю. У нас и нет подобного контингента среди знакомых, – несколько высокомерно промолвила, немного подумав, Дарья Владимировна и продолжила: – Я надеюсь, что вы возьметесь за это дело? Деньги не будут проблемой. Только лишь назовите свою цену.

Яна с сомнением посмотрела на посетительницу. С одной стороны, женщина, как мать, потерявшая нежно любимого сына, вызывала сочувствие, несмотря на присущее ей некоторое высокомерие и самодовольство, но с другой, что-то, связанное с этим делом, настораживало и беспокоило Милославскую. И все же ей самой хотелось понять, почему голос Дарьи Владимировны временами кажется ей смутно знакомым и даже вызывает бессознательное беспокойство и тревогу. А для этого не следовало прерывать сотрудничество. В результате, данные соображения побудили Яну заявить:

– Я попытаюсь найти убийцу или же того человека, который присутствовал при последних минутах жизни вашего сына. Но хочу сразу предупредить, что мне нужно время. В качестве аванса, если мои условия вас устраивают, я прошу 200 долларов, и лишь в том случае, если я выполню взятые на себя обязательства, вы заплатите мне еще тысячу.

Яна в ожидании смотрела на Сизову. В глубине души она даже немного надеялась, что ту не устроят предложенные экстрасенсом условия. Но женщина с восторгом ухватилась за предложение.

– Да, конечно, – Дарья Владимировна извлекла изящный кожаный кошелек из сумочки, подобранной в тон к костюму, и отсчитала четыре новенькие купюры. Положив их на стол, она с ожиданием уставилась в лицо Яны, как будто предполагая, что та тут же, сидя в кресле, примется вычислять своими чудодейственными способами убийцу.

Яна поднялась и проговорила:

– Я буду держать вас в курсе дела и со своей стороны надеюсь на ваше содействие. Мы еще побеседуем, а сперва мне необходимо кое-что выяснить. Когда состоятся похороны?

– Завтра, в 12 часов. Вот моя визитка, – женщина извлекла из сумочки картонку с серебряным тиснением. – Здесь указан мой телефон и адрес.

Сизова с некоторым сожалением поднялась и, наконец-то, удалилась. Яна проводила ее и вновь села в кресло, раздумывая. Она чувствовала усталость и слабость. Использование карт довольно-таки сильно ее изматывало, но, несмотря ни на что, Милославская решила сразу же приняться за дело. А для начала она собиралась побеседовать с Руденко.

Яна придвинула поближе телефон и принялась набирать знакомый номер. Лейтенант Руденко в данный момент, по ее предположениям, должен был находится на службе.

Милославскую с милиционером связывали полу-деловые полу-дружеские отношения сотрудничества. Семен Семенович Руденко неоднократно лично убеждался в способностях Яны как экстрасенса, помогающего ему расследовать очередное дело. Так что относился лейтенант к ее гипотезам и просьбам уважительно, хотя в беседах порой и стремился высказать некоторый скептицизм и насмешку. Просто его практичный, приземленный склад ума никак не желал спокойно воспринимать столь абстрактные и необъяснимые категории, которыми оперировала Яна.

Поэтому всякое очередное утверждение Милославской, основанное на информации, почерпнутой из видений, Руденко встречал с наигранной иронией и недоверием. Вероятно, это помогало лейтенанту чувствовать себя уверено, не страдая от того, что женщина, не имеющая никакого отношения к милиции, способна раскрыть дело, с которым ему не справиться.

Яна дозвонилась до кабинета Руденко довольно-таки быстро. Трубку подняли после первого же гудкаи бодрый молодой голос произнес:

– Сержант Томилин слушает.

– Здравствуй, Саша, – Яна была знакома со многими подчиненными лейтенанта, а с Томилиным как-то провела немало времени, ожидаякогда появится убийца. Но, на всякий случай она уточнила:

– Это Милославская. Семен Семенович сейчас очень занят?

– Он на задании. – голос сержанта стал еще более жизнерадостным. Видимо, отдыхать в кабинете начальника, дежуря у телефона, было значительно веселее беготни под палящим солнцам у очередного трупа. – Где-то в вашем районе, кстати.

– Когда появится, попроси, чтобы перезвонил мне по важному делу, ладно?

Яна распрощалась с сержантом и задумалась. Пока в ее распоряжении было не так уж много информации, чтобы начинать действовать, но все же она решила еще раз попытать счастья с картами.

Просмотрев десять имеющихся у нее в данное время карт, Яна задумалась, какой отдать предпочтение. Каждая карта действовала по-своему, обращая внутренний взгляд экстрасенса в прошлое, будущее, или позволяя ей понять настроение, состояние, в том числе и физическое, человека, а также воздействовать на чье-то сознание. Но в данный момент Яна остановилась на карте «Джокер» или, как она ее еще называла, «Сюрприз». Дело в том, что этот картонный прямоугольничек с изображенным на нем лукаво улыбающимся месяцем, все время преподносил Яне сюрпризы. Видения, возникающие при использовании «Джокера» сперва казались непонятными, но в дальнейшем помогали взглянуть на обстоятельства дела по-новому. Кроме тогоэта карта требовала вдвое меньших затрат энергии.

Яна устроилась поудобнее в кресле, положив правую руку на карту, лежащую на столе. Она смежила веки и погрузилась в странное, полудремотное состояние. Карта, расположившаяся под рукой, стала каким-то необъяснимым образом излучать тепло, нагреваясь все сильнее и сильнее. В то же время Яна словно погружалась в прохладный, застилающий все вокруг, серый туман. Милославская проваливалась в эту серую, вязкую массу, охватывающую все ее тело липкими, холодными щупальцами страха. И в тот момент, когда она уже начала задыхаться, неизвестно откуда взявшийся ветерок разодрал в клочья обступившую Яну серую мглуи перед глазами предстала неожиданная картина. Это была фотография. Большая овальная фотография в черной траурной рамке. Янане отрываясь, смотрела на полудетское лицо темноволосого мальчика. Взгляд его был серьезен, а на плотно сжатых губах не появлялось и тени улыбки. Яна пристально всматривалась в лицо, чувствуя какую-то странную тревогу.

Лишь через мгновение она осознала, что отступивший туман открыл перед ней большое пространство, залитое ярким солнечным светом. Неизвестным образом внезапно Яна почувствовала за спиной какое-то движение. Она резко обернулась и вдруг поняла, что находится на кладбище. На этот раз перед ней оказалось сморщенное тонкогубое старческое лицо с суровыми глазами: «Митяева Ирина Владимировна 1834–1923», успела прочитать Яна, когда на памятник уселся большой черный ворон. Видимоон и привлек ее внимание. Как в замедленной съемке Яна завороженно наблюдала за тем, как клюв ворона раскрывается. Затем она услышала какой-то резкий, раздражающий звуки картинка стала рассыпаться перед ее глазами, будто выстроенная из песка.

Яна застонала, приходя в себя. У ее ног поскуливала Джемма, вопросительно глядя в лицо хозяйки. Собака словно спрашивала, почему Яна на этот раз не собирается открывать дверь нежданному посетителю, чей звонок и привел женщину в чувство. Милославская переборола внезапно нахлынувшую слабость, заставившую налиться свинцом ее ноги и руки, и отправилась к калитке. За ней переминался Руденко, со встревоженным выражением на простоватомпо-крестьянски широком лице.

– И что же у тебя на этот раз приключилось? – недовольным тоном проговорил он, с беспокойством вглядываясь в побледневшее лицо Яны.

– А ты откуда здесь взялся? – ответила она вопросом на вопрос. Слабость понемногу проходилаи голос Яны звучал хотя и слабо, но уже более уверенно.

– Да вот, был поблизости, а как сообщили, что ты меня разыскиваешь, решил заскочить. Ну, пригласишь меня к себе, или у тебя там какие-нибудь духи на шабаш собрались? – Руденко с иронией смотрел в лицо Яны весьма довольный своим остроумием.

– Проходи, – Яна подумала: сейчас, несмотря на жару, необходимо выпить чашечку кофе, которая поможет окончательно прийти в себя. – Что будешь пить? Твоего любимого портвейна у меня нет, но кофе, сок, минералку или коньяк предложить могу.

– Портвешок бы сейчас неплохо, – мечтательно протянул Руденко, имеющий среди сослуживцев прозвище «Три семерки», за любовь к одноименному напитку. – Но я в данный момент на службе, – тут же с наигранной строгостью приосанился лейтенант. – Так что давай минералку.

– Вольному воля, – пожала плечами Яна, оставив лейтенанта устраиваться в кабинете, и отправилась на кухню.

Через несколько минут кофе был сварен в маленькой серебряной джезве, а Руденко получил бутылку ледяной минеральной воды и стакан.

– Ну так что тебе от меня было нужно? – на кажущемся с первого взгляда простодушным и открытым лице Семена Семеновича читалось нескрываемое любопытство. Сотрудничество с Яной хотя порой и несколько, по его мнению, уничижало прямую милицейскую натуру, все же оказывало значительную помощь, увеличивая раскрываемость преступлений и избавляя от явных и безнадежных «висяков».

– Слышал о таком: Сизов Олег? Его труп был найден на твоей территории, – Яна выжидательно смотрела на Руденко, пододвигая ему пепельницу и доставая сигареты.

– Сизов… – в глазах лейтенанта тут же промелькнуло не только понимание, но и явное раздражение. – Блин, как вы все мне осточертели. Не дают работой спокойно заниматься, все какие-то фокусы. Ты-то тут при чем? – почти простонал он раздражено.

– Ко мне приходила его мать. А что такое, давят сверху? – проявила проницательность Яна.

– Еще как давят, – Руденко нервно задымил сигаретой. – Еще и дело завести толком не успели, как тут же на ковер к начальству вызвали. «К этому делу необходимо подходить с осторожностью, особое внимание, деликатность, это дело не простое, сын депутата областной думы, Сизов-отец собирается баллотироваться в госдуму, такие связи, о результатах докладывайте лично мне…» – лейтенант попытался передразнить своего начальника, произнося эти слова высоким фальцетом, но голос его от возмущения постоянно срывался.

– Ну и как успехи в деликатном раскрытии преступления?

– Висяк, явный висяк, – Руденко тяжело вздохнул. – Да и что можно узнать? Банальная передозировка, уголовное дело-то заводить не хочется. Как будто у меня мало других преступлений и трупняков.

– Да нет, Сеня, я думаю, что на этот раз передозировка не столь уж банальна.

– Что, высшие сферы нашептали? – лейтенант язвительно смотрел на Яну.

– Вот-вот, именно они.

– И что же именно ты увидела? – с притворным равнодушием и наигранной насмешкой проговорил «Три семерки». Он явно повеселел. Надежда на то, что гиблое дело, за которое придется отвечать перед начальством по особой статье, будет раскрыто с помощью Милославскойнемного воодушевила его.

– Тело лежало в подвале заброшенного дома, – медленно проговорила Яна. – Было темно. Наверное, ночь. Олег, видимо уже умирал, когда к нему подошел кто-то с фонариком в руках.

– А кто, кто это был? Опиши, – Руденко, забыв о своем скептицизмепросительно заглядывал ей в глаза, как ребенок в ожидании сладкого.

– Если бы я видела! Темно, а мне прямо в глаза фонарик светил. Я могла хорошо разглядеть только то, что попадало в круг света от его фонарика. Так вот, этот человек подошел к телу, забрал какой-то небольшой предмет из кармана и заменил шприц на другой. Все, – усмехнулась она, взглянув на Руденко, застывшего в ожидании. Яна не собиралась рассказывать ему о непонятном видении кладбища. Она пока еще не знала, какое отношение имеет это видение к делу. – Теперь твоя очередь. Делись информацией.

Руденко надулся, высказывая важность должностного лица, облеченного властью:

– Я не имею право разглашать тайну следствия, – высокомерно проговорил он, но через минуту, сбавив тон, прибавил:

– Что тебя интересует?

– Все, Сеня, все. Что вам известно о мальчике, о его семье, друзьях, врагах, ну не мне тебе объяснять.

– Олег Викторович Сизов, двадцать лет, – забубнил Руденко недовольным голосом. Конечно, ему очень хотелось принять помощь Яны в расследовании, но при этом он ждал, что именно Милославская будет поставлять ему сведения, а не наоборот. – окончил местную школу номер десять, в армии не служил, папочка отмазал, – усмехнулся он в усы. – Поступил заочно в тарасовский филиал Московского юридического института, подрабатывал в фирме «Терра» у своего дяди Альбина Юрия Владимировича помощником консультанта по юридическим вопросам. Жил вместе с отцом, Виктором Александровичем, бизнесменом и, одновременно, депутатом областной думы, и с матерью. С ней, я так понимаю, ты уже познакомилась?

Яна кивнула. Она с нетерпением ожидала продолжения, пока Руденко пил минералку и прикуривал новую сигарету из предложенной Яной пачки.

– Ну а поближе к делу? Что обнаружила экспертиза, какие вы успели произвести «следственные мероприятия», так это у вас называется?

– А что экспертиза может обнаружить? Следов насилия на теле нет, умер от большой дозы героина. «Дорог» на руках, правда нет, но это ни о чем еще не говорит, возможноон кололся недавно, а раньше глотал «колеса» или нюхал.

– Что такое «дороги»?

– Отстала от жизни, – снисходительно усмехнулся лейтенант. – Сейчас каждый малец знает, что это ряд следов от уколов. Но для этого надо, конечно, колоться не один месяц. Тело было обнаружено в подвале старого заброшенного дома на окраине города, не так уж и далеко отсюда, между прочим. По нашим сведениям, в этом подвале иногда бомжи ночуют, а чаще подростки собираются, потусоваться, как мой малец говорит, а проще говоря, кольнуться да потрахаться.

Яна недовольно поморщилась.

– Ну что я сделаю? Если это интересы большинства молодежи, – продолжил раздражено Руденко, заметив ее недовольный взгляд. – Так вот, рядом дома тоже заброшенные, так что обнаружить свидетелей того, как туда попал Сизов и один ли он былнам не удалось.

– Нуа что удалось выяснить?

– Да в том-то и дело: ничего! – с досадой проговорил Руденко. – Обычно подобные дела не представляют из себя ничего сложного. Подъезжаем с нарядом во двор нарика, загнувшегося от передозы, подхватываем пару-тройку местных наркоманов и везем в отделение. Ну а наши методы воздействия ты, думаю, можешь представить, наркомана расколоть – раз плюнуть…

– Только не надо подробностей, скажи, удалось ли что-то узнать?

– Я же тебе говорю: ничего особенного. Знают они Олега, что-то про него слышали, видели во дворе, а вот употребляет ли, сказать не могути это уже подозрительно.

– Почему?

Руденко тяжело вздохнул и снисходительным тоном, как маленькому ребенку, принялся объяснять:

– Потому что все наркоманы в одном дворе чаще всего прекрасно знают друг друга. а уж барыг, нупродающих наркотики, тем более. а тут ни то, ни се. Странно все как-то. Если передозировка случайна, где он наркотики достал? Ох, и не нравится мне это дело.

– В институте искали? Можету него там связи?

– А то мы маленькие, без тебя бы не додумались, – искоса глянул на Яну лейтенант. – Они заочники, если ты изволила позабыть. На коммерческом отделении сессия уже закончилась, все разбрелись по городу, кто где живет, да по району. Там ведь не только тарасовские учатся. Не успели мы еще. Работы, мать вашу, и так полным полно, как будто на мне одно это дело висит, – продолжал ворчать он. – а тут еще на фирме этого дяди копать надо, можетплемянничек там наркотики добывал.

– А что Олег делал в тот день, когда пропал, вы узнали?

– Родители сообщили, что отец в восемь утра уехал на работу. Мать чуть позже, приблизительно в девять часов, отправилась в магазины и навестить приболевшую подругу. Вернулась она около четырех часов дня. Олега дома уже не было.

– Соседи? Слышали что-нибудь? – Яна придвинула пепельницу чуть поближе и пристально посмотрела на Руденко. Тому не очень-то нравилось, что его так допрашивают, контролируя проделанную работу. Но Яна, понабравшись опыта, подходила ко всему последовательно и внимательно.

– Яна Борисовна, вы в своих заоблачных сферах просто оторвались от жизни! – Руденко глубоко, с удовольствием затянулся и иронично посмотрел на Яну. Таким официальным обращением он подчеркивал свое несколько нарочитое удивление. – Совсем представления не имеете о том, как нынче живут любимые нами «слуги народа»? Там элитная многоэтажка, один подъезд. Вахтера нет, зато домофон, сигнализация и видеокамера, срабатывающая вместе с домофоном у подъезда. Вход и выход есть также через гараж, расположенный под домом. На каждом этаже по две двухъярусные, ну, двухэтажные, квартиры. В соседней живет Воронцова Анна Дмитриевна.

В голове Яны созрела идея. Она перебила Руденко, быстро спросив его:

– Ты не мог бы рассказать по-подробней об этой соседке?

Руденко пожал плечами.

– У меня есть кое-какая информация, – неохотно проговорил он. – Мои ребята копали в этом отношении. Но там все чисто. Уж больно дамочка глуповата. Милая, конечно, я сам с ней разговаривал, красивая, обаятельная, наивная, как ребенок, но ума – кот наплакал. Ее супруг, Воронцов, был сыночком какой-то шишки, жил в Москве, но приехал по делам в Тарасов и познакомился тут с молодой красавицей Анной. Ну, как ты понимаешь, сказочный финал, – Руденко презрительно усмехнулся, в сказки он явно не верил. – Короче, предприимчивого бизнесмена в Москве скоро грохнули, а Анна вернулась к мамочке в Тарасов вместе со своей народившейся от прекрасного принца доченькой. На оставшиеся от мужа деньги она смогла приобрести крутую квартиру. Теперь живет там с матушкой в роскоши.

– А дочь?

– Умерла в прошлом году. Насколько я знаю, покончила с собой. Но зачем тебе все это нужно? Мы уже копали в этом отношении – как раз в этот день у Анны была племянница с супругом в гостях, они все совершенно ничего не слышали.

– Да я вовсе и не об этом, – отмахнулась Яна. – Ты не знаешь, в каких она отношениях с соседями?

– В хороших. Я узнал, что она много общалась не только с Сизовой, но и с ее сыном. Мы уже допрашивали ее.

– Опиши мне Воронцову, – Яна была настойчива.

– Красивая. Ростом чуть ниже тебя, каштановые волосы, чаще всего укладывает их в узел, пухленькая, хотя и не толстая, карие глаза, нос с маленькой горбинкой. Лицо такое у нее, отрешенноечто ли, – добавил затем лейтенант – безразличное.

– Понятно, – вернулась Яна, к прежнему вопросу. – А о перемещениях Олега в этот день вам больше ничего не известно?

– Мать сказала: он к десяти должен был на работу подъехать. Но там мне заявили, что он не появлялся. Ну как тут расследовать, – патетически продолжил Руденко, – если я даже толком допросить никого не могу? Хотел с папашей побеседовать, а тот на меня презрительно смотрит. Чуть я только пытаюсь узнать, не замечали ли они: балуется сын наркотиками или нет, цедит: «Не переношу глупых и бестактных вопросов. Кто там у вас начальник? Я ему сегодня позвоню…»

– Да уж, тяжело тебе, – насмешливо взглянула на насупившегося лейтенанта Яна. Она легко встала с кресла и отправилась на кухнюпопутно интересуясь у Руденко:

– Ну что, тебе бутерброд соорудить? Голодный, наверное?

– Не помешает, – обрадовано проговорил тот, отправляясь следом за хозяйкой.

Джемма, спокойно лежащая у входа в комнату, потянулась и важно зашагала перед милиционером. Своим мощным корпусом она перекрывала узкий коридорчик, не позволяя Руденко двигаться быстрее, как того требовал его проголодавшийся организм. Лейтенант досадливо крякнул, глядя на собаку, которая, словно издеваясь, неспешно шагала прямо перед ним и даже остановилась на минутку, чтобы задумчиво почесать у себя за ухом задней лапой.

– Вот ведь вредная скотина, – пробормотал Руденко, без особой неприязни глядя на овчарку. Та, словно понимая его слова, оглянулась, зевнула и улеглась на пороге кухни, загораживая милиционеру проход.

– Яна, что за шуточки у твоего пса? – недовольным голосом проговорил тот, уставившись на хитрую бестию.

Милославская, глядя на застывшую за дверью фигуру грозного милиционера, усмехнулась и велела Джемме освободить проход. Собака уступила и разлеглась посреди кухни, предано охраняя хозяйку. Прикрыв глазаона смотрела на лейтенанта, как бы насмехаясь. Вообще-то у нее с Руденко отношения были неплохими, поэтому «Три семерки» не обиделся, восприняв подобный поступок как своеобразное проявление собачьего юмора.