Пари

– Так, записывай или запоминай, – Валентина Андреевна знала о способности Мамедова с одного раза запоминать большие куски любого текста, впервые услышанного или прочитанного, даже если он был на иностранном языке, – во-первых, разузнай все о Федорове: родственники, друзья, работа, женщины, хобби, ну, сам знаешь.

– Хорошо, узнаем.

– Во-вторых, – продолжала Вершинина, – то же самое о Трифонове и в-третьих – отношения между Трифоновым и Федоровым, как часто встречались, общие знакомые ну и так далее и в-четвертых, свяжись с Силантьевым, выясни факты по делу. Можешь взять машину и одного-двух ребят. Если нужны деньги на расходы, возьми в сейфе, только не забудь оформить все. И держи меня в курсе. Все понял?

– У нас в роду все понятливые, – весело ответил Алискер, обрадованный возможностью проявить свои неординарные способности.

– Вечером доложишь все, что успеете узнать, – отдала последнее ЦУ Валандра.

ГЛАВА ВТОРАЯ

* * *

Алискер был, как говориться, парень с огоньком, но действовал без излишней спешки и нервозности. Ему незачем было создавать вокруг себя тот обманчивый ажиотаж, который зачастую искусственно создается нерадивыми или ленивыми служащими, дабы выглядеть в глазах начальства сообразительными и расторопными работниками.

Он не влетал в дежурку как шаровая молния, испепеляя сослуживцев лихорадочно горящим взором, и не понуждал их к действию громогласными командами, восклицаниями и окриками. Строгие берега полученного им воспитания направляли и усмиряли бурлящий поток его восточного темперамента, задавая ему приемлемое цивильное русло.

Ко всему прочему, членам вершининской команды не нужно было дважды повторять одно и то же, они все схватывали на лету, хотя у каждого были свои недостатки. Что касается последних, все они с лихвой перекрывались профессиональными достоинствами ребят, их энергией и сообразительностью.

– Ну ты и жрать! – фамильярно обратился Алискер к Бодыреву, увидев пустой поднос.

– Я один что ли? – обиженно отозвался тот, – мне, чай, братва помогла, – Сергей кивнул в сторону Ганке и Антонова-младшего.

Те дружно загоготали.

– Ладно, шутки – в сторону, – настраивая всех на серьезный лад, твердо произнес Мамедов, – Вершинина дала задание. Ты, обжора, он посмотрел на Болдырева, – остаешься здесь за старшего, все остальные – по коням, расскажу в машине.

На улице по-прежнему валил мокрый снег. Перемолотый шинами автомобилей, он превращался в грязно-бурую чавкающую жижу. «Дворники» кайзеровской «Волги» работали на полную катушку, но подмерзающий на них снег не давал их резинкам плотно прилегать к стеклу, и Алискеру приходилось время от времени останавливать машину и оббивать ледяную коросту.

Каждый раз он возвращался в машину, браня (вполне цензурно) «не поймешь на что похожую» февральскую погоду.

Его кашемировое пальто жадно впитывало в себя быстро таявший снег.

– Ни в какую химчистку ходить не надо – в очередной раз пошутил он, садясь за руль.

Оставив Валентин Валентиныча с Николаем у дома Федорова опрашивать соседей, Алискер отправился к парку, на территории которого располагался спортивный комплекс, где тренировались теннисисты. Узнав у вахтерши, где найти тренера, у которого занимался Федоров, Мамедов прошел узким коридором к указанной двери и постучал.

– Да-да, войдите, – отозвался из-за двери рыхлый тенор.

– Здравствуйте, вы Фадеев?

Он посмотрел на круглолицего кучерявого мужичка в спортивном костюме, вперившего в него свои плутоватые голубые глазки.

Тот сидел в кресле, обитом потертым гобеленом, зажав между пухлых ляжек теннисную ракетку, на которую от натягивал струны. В одном из отверстий на ободе ракетки торчало шило с красной рукояткой. Фадеев неохотно оторвался от работы, но то ли в силу привычки, то ли в силу добродушия растекся в масляной улыбке.

– Ну, положим, я, что дальше?…

– Да вы не пугайтесь, дорогой, я не из милиции, – успокаивающе улыбнулся Алискер.

– А чего мне бояться, – Фадеев поднял свои бесцветные брови.

– Вот я и говорю, – Алискер шагнул в тренерскую, – зачем бояться. Мне просто нужно с вами поговорить.

– А кто вы, собственно, такой? – Фадеев стер пот со лба, видно, работа, которой он занимался, отнимала много физических сил.

– Собственно говоря, я ответственный секретарь службы безопасности фирмы «Кайзер».

– Звучит солидно, – причмокнул губами толстяк, – и что же вы хотите?

– Да я уже пять минут пытаюсь вам объяснить – мне нужно с вами поговорить, а если быть более точным, задать вам несколько вопросов.

– Я вас слушаю, – Фадеев отложил ракетку в сторону, только покороче, мне через пятнадцать минут нужно быть на корте.

– Спасибо, дорогой, Владимир Петрович, я вас не задержу. Скажите, Дмитрий Федоров у вас занимается?

– Предположим, что дальше? – насторожился Фадеев.

Алискер внутренне поморщился, но продолжал:

– Когда вы видели его последний раз?

– А что, с ним что-нибудь случилось? – вопросом на вопрос ответил Фадеев.

– Владимир Петрович, я готов ответить на все ваши вопросы, но только после того, как вы ответите на мои, иначе мы не уложимся в пятнадцать минут, из которых у меня осталось уже четырнадцать. Итак, когда вы видели Диму последний раз?

– Вчера, на тренировке, – без особой охоты ответил Фадеев.

– Во сколько началась тренировка?

– В пять часов.

– Значит, в семнадцать? – уточнил Мамедов.

– Значит, в семнадцать.

– Когда тренировка закончилась?

– Через два часа, в семь.

– Федоров был все эти два часа не корте?

– Обычно ребята отходят, кто – попить, кто – наоборот – в туалет, кому-то нужно позвонить, – Фадеев смешно дергал руками, сопровождая неуклюжими жестами свою речь, – а вообще-то надолго никто не отлучается, скоро у нас зональное первенство России.

Как он мог с такими руками играть в теннис, или сразу стал тренером? – подумал Алискер, глядя на мясистые культяпые пальцы Владимира Петровича, – хотя, вон у Болдырева пальцы не лучше, а двигатель он с закрытыми глазами разберет и соберет.

– Владимир Петрович, вы тренируете старших ребят, скажите, какие в группе отношения между ними?

– Да по-разному бывает, сами понимаете, и влюбляются, и ругаются, но, в основном – нормальные отношения, – пожал плечами Фадеев.

– А как же соперничество?

– Мы им стараемся объяснять, что спорт – это одно, а жизнь – другое, хотя и здесь и там нужно бороться, самоутверждаться. Не всегда спортсмен побеждает на корте, не все человеку удается в жизни, но переносить свои успехи и поражения в спорте на личностные отношения – глупо и опасно.

– Вы-то учите хорошему, но все-таки идеальных взаимоотношений не бывает, с кем Федоров наиболее близок?

– Он дружит с Рудольфом Шнейдером, с Ольгой Никоненко у него был года полтора назад роман, да, в принципе, он со всеми поддерживает неплохие отношения, парень он довольно открытый, коммуникабельный, мне кажется, он не испытывает трудностей в общении.

– А кто его главный соперник, я имею в виду – внутри команды?

– Роман Сулейманов, они идут примерно на равных, но у Федорова больше воли к победе, да и подача более сильная, а Сулейманов немного невыдержанный, когда начинает проигрывать, становиться агрессивным, иногда ракеткой о землю колотит.

– А вы не заметили, с кем он вчера уходил после тренировки?

– Кажется, со Шнейдером, они живут рядом, Федоров его обычно подвозит на своем «Опеле».

– В наше трудное время не каждый молодой человек может позволить себе «Опель». – заметил Мамедов.

– Как раз, наоборот, нынешнее поколение легче приспосабливается к «рыночной экономике», – с налетом какой-то отеческой грусти сказал Фадеев, – это нам, старым борцам за коммунизм приходится особенно трудно: изменить свои взгляды, жизненные ориентиры и привычки – ох, как не просто! – философски закончил Владимир Петрович.

– Так что же, Федоров сам заработал на «Опель»? – спросил Алискер, несколько смущенный тем, что принадлежал к тому самому «нынешнему поколению», о котором с беззлобной завистью высказался Фадеев.

– Да нет, машина ему от отца осталась, он на Кубе пахал не один год чтобы семью обеспечить. Вот только поистине не ведаешь, где упадешь… Работал-то Федоров-старший недалеко от военного городка, а в той зоне радиация повышенная была… Ну, в общем, вернулся он с опухолью мозга, даже года не прожил. А жена, еще когда он на Кубе работал, с другим мужиком сошлась и уехала с ним в Москву.

– Не знаете, Дима поддерживал с ней отношения? – спросил Алискер, заметно подавленный этой печальной историей.

– Вроде, да. А в чем дело? – спохватился Фадеев. – что случилось?

Его голубые глазки яростно сверлили Мамедова, который выждав паузу и сделав каменное выражение лица, сухо произнес:

– Сегодня утром сотрудниками милиции и нашей фирмы был обнаружен труп Федорова.

Но, дрогнув на предпоследнем слоге, голос Мамедова, которому он силился придать невозмутимое спокойствие и даже равнодушие, выдал его волнение, став неожиданно хриплым. Он напоминал самолет, которому нехватка бензина не позволила дотянуть до посадочной полосы.

Не каждый день сообщаешь людям такие новости.

– Что?! – Фадеев открыл рот, вялость флегматика, иногда перевоплощающегося в брызжущего веселым остроумием сангвиника, в одно мгновение слетела с него.

– Федоров найден мертвым в своей квартире, – повторил Мамедов.

– Не может быть! – Владимир Петрович никак не мог прийти в себя.

– Ножевое ранение в сердце, – не давая ему опомниться и не глядя на него, сказал Мамедов.

* * *

Мамедов снова сел за баранку. Чтобы не терять времени, до начала тренировки оставалось еще три часа, он решил посетить Шнейдера и Сулейманова – друзей-соперников Федорова.

Шнейдер жил ближе, и Алискер направился сначала к нему. Остановив «Волгу» у подъезда, он пешком поднялся на третий этаж и позвонил.

Высокий зеленоглазый блондин, открывший дверь, тер глаза кулаком. Его заспанный вид говорил о том, что он только что проснулся.

– Вам кого? – удивленно спросил парень.

Мамедов показал ему служебное удостоверение.

– Меня зовут Алискер, я бы хотел поговорить с Рудольфом Шнейдером.

Парень оторопело уставился на Мамедова.

– А по какому, собственно, вопросу?

– Можно войти?

– Проходите, – он посторонился, пропуская Мамедова, – сюда, пожалуйста.

Шнейдер легонько толкнул рукой дверь в комнату.

Диван и кресло из одного гарнитура, стул радом с письменным столом, стереосистема на подставке, несколько книжных полок, где книги и журналы соседствовали с кубками, на полу – коричнево-бежевое ковровое покрытие.

– Вас зовут Рудольф? Мне ваш адрес дал Владимир Петрович.

– Что-то случилось?

– Вы еще не знаете? – Мамедов наблюдал за Шнейдером, – Дмитрия Федорова убили сегодня ночью.

– Убили? – вытаращив глаза, переспросил Рудольф.

– Вот именно. Поэтому я хотел задать вам несколько вопросов.

– Конечно, спрашивайте, – Шнейдер моргал своими большими глазами, – только скажите, как это случилось?

– В шесть утра сработала сигнализация в его квартире, мы подъехали через пять минут, практически одновременно с милицией. В квартире задержали соседа, а труп Дмитрия находился в ванной.

– Ужас какой-то, – Шнейдер рассеянно смотрел в пол, покачивая головой.

– Так вот, милиция считает, что это дело рук соседа, но есть несколько «но», поэтому мы и занимаемся этим убийством.

– Чем же я могу вам помочь?

– Когда вы последний раз видели Дмитрия?

– Вчера, на тренировке, – как бы вспоминая, ответил Рудольф.

– После тренировки вы поехали домой?

– Ну да, Дима еще подбросил меня, как обычно. Нам по пути.

– Во сколько вы расстались?

– Вчера тренировка закончилась минут двадцать восьмого, мы приняли душ, переоделись и где-то в районе восьми были уже у моего дома.

– Он собирался сразу поехать домой? – Мамедов не сводил со Шнейдера своих черных внимательных глаз.

– Нет, он сказал, что у него какая-то встреча в кафе «Ретро», на Буденовской.

– А с кем, он вам не сказал?

– Нет.

– У него была девушка?

– Да, Света Чебакова.

– Они давно познакомились?

– Месяца три назад.

– У них были серьезные отношения?

– Я не знаю, собирались ли они пожениться, но Светка хотела с ним ехать в Швецию, Диму пригласили туда тренироваться.

Мамедов немного помолчал, обдумывая следующий вопрос.

– Вы не заметили в последнее время чего-нибудь необычного в поведении вашего друга, вы ведь были друзьями?

Теперь задумался Шнейдер.

– Он какой-то дерганый стал, что ли. Я думаю, это из-за того, что Светка со своим бывшим хахалем на Канары умотала. Димка не смог поехать, у нас ответственные соревнования на носу, вот он и маялся. Понятно, что она там не кока-колу с ухажером пить собирается.

– Вы знаете адрес Чебаковой?

– Лицейская, пятьдесят четыре, квартира двенадцать. Могу и телефон дать.

– Это было бы замечательно, – сказал Алискер, вынимая записную книжку и авторучку.

– Двадцать четыре, семьдесят один, сорок два.

– Спасибо. Вы считаете, что нелады с Чебаковой были единственной причиной нервозности и плохого настроения Федорова?

– О других причинах, если они и были, я не знаю. Хотя в последнее время у него и в игре были сбои, – Рудольф поднялся с дивана, – вы извините, мне нужно на тренировку собираться.

– Я вас подвезу, у меня внизу машина, – любезно предложил Алискер, – Светлана Чебакова живет одна?

– Нет, с родителями, папаша ее – крутой бизнесмен, а мать – домохозяйка.

– У Димы было много друзей?

– Знакомых было много, а из друзей, пожалуй, только Андрей Зернов, они в одном классе учились. Димка и меня с ним познакомил.

– А чем занимается Андрей?

– Он в этом году заканчивает экономический.

– Спасибо, Рудольф, собирайтесь, я подожду вас в машине.

Мамедов запустил двигатель, набрал номер конторы и, дождавшись соединения, снял трубку.

– Товарищ майор, лейтенант Мамедов на проводе. Разрешите доложить обстановку?

– Кончай хохмить, Алискер, – улыбнулась Вершинина, – что у тебя?

– Ганке с Антоном-младшим я оставил опрашивать соседей Федорова. Я поговорил с его тренером и одним из спортсменов, которые с ним тренируются, сейчас снова еду в спортзал.

– Когда освободишься?

– Думаю, часа через полтора-два.

– Ты обедал?

– Конечно, – уверенно соврал Алискер.

– Ты уверен? – засомневалась Вершинина.

– Хотите, я перечислю все блюда, которые мне подавали? – весело спросил Мамедов.

– Ладно, гурман, отбой.

– До вечера, Валентина Андреевна.

Через пять минут они с Рудольфом уже ехали на тренировку.

* * *

Сочные удары ракеток по мячу сливались в один вибрирующий гул, втягиваясь, как воронкой, тишиной огромного теннисного зала. Миновав тяжелые темно-синие кулисы, которые отгораживали корты от остального пространства зала, Мамедов увидел играющих теннисистов.

На первом корте разыгрывалась подача, на втором – шла борьба у сетки, на третьем шла микстовая партия.

– Вы уже здесь? – Мамедов узнал голос Фадеева.

Тот, с сумкой через плечо и с полдюжиной ракеток подмышкой, подошел к нему сзади.

– Рома, резче удар должен быть, резче, – крикнул он одному из игроков.

Мамедов посмотрел на парня, которому адресовалось замечание. На скуластом лице Ромы застыло напряженное выражение, маленькие черные глазки горели каким-то недобрым огнем, ноздри мясистого носа раздувались как у норовистого жеребца, рот был приоткрыт, нижняя губа – выпячена.

– Блин, – ругнулся он, пульнув очередной мяч в сетку и вытирая потную ладонь о тренировочные штаны.

Засунув пальцы правой руки за воротничок синей футболки, он сделал движение головой в духе восточных танцовщиц, только не вправо-влево, а вперед-назад. Потом подобрал мячи, один из них сунул в карман штанов, и, сутулясь, подпрыгивающей походкой пошел на подачу.

– Это Сулейманов? – Мамедов кивнул в сторону Романа.

– Он самый. Тяжеловато мне порой с ним приходится, – вздохнул Фадеев, – талантливый, но невыдержанный, да к тому же лентяй приличный.

– Он скоро освободится?

– Роман, – крикнул вместо ответа Фадеев, – гейм доигрывайте и – сюда.

Сулейманов, застыв посреди корта с мячом в руке, вопросительно посмотрел на тренера.

– Что непонятного, я сказал, доигрывай.

Роман пожал плечами и снова вступил в игру. Худой и мускулистый, он легко передвигался по корту, ловко приседая перед низким мячом и, мощно отталкиваясь, прыгал за высоким. Наконец, обведя по линии вышедшего к сетке соперника, он выиграл гейм.

– Вызывали? – Сулейманов развинченной походкой подошел к лавке, где его поджидали Мамедов с Фадеевым.

– Брось паясничать, Роман, человек с тобой поговорить хочет, – Владимир Петрович кивнул в сторону Мамедова, – познакомься, это Алискер Мамедов.

Роман протянул руку.

– Сулейманов.

– Ну, я вас оставлю, вы поговорите спокойно, – сказал Фадеев и, собрав свою амуницию, направился к кортам.

– Я вас слушаю, – Сулейманов стоял переминаясь с ноги на ногу.

– Да ты садись, Роман, я надолго тебя от тренировки не оторву, но, как говориться, в ногах правды нет. Ты уже, наверное, знаешь, что произошло?

– Ну, знаю, – пренебрежительно отозвался Сулейманов, – я то тут при чем?

– Да ты не ершись, я не из милиции.

– Хоть бы и из милиции, мне нечего бояться, – криво усмехнулся Роман.

– Нет, если тебя больше устраивает перспектива общаться в прокуратуре, пожалуйста, тогда я уйду, – взял парня на пушку Мамедов.

– Ладно, – пошел тот на попятный, – что вас интересует?

– Меня интересует, где ты провел вчерашние вечер и ночь? Начиная, скажем, с двадцати ноль-ноль.

– Дома провел, – коротко ответил Сулейманов, покручивая ракетку в руках.

Его лоб, не смотря на молодость, покрывали борозды довольно глубоких морщин, являвшихся, скорее всего, результатом чрезмерно развитой мимики.

– С кем ты живешь? Я имею в виду, что это, конечно, могут подтвердить твои родные.

– Мать вчера была на дежурстве, больше дома никого не было.

– Хорошо. Что ты делал дома после того как пришел?

– Поел, послушал музыку, сел телевизор смотреть.

– Что показывали? – заинтересовался Мамедов.

– Да я не помню точно, боевик, кажется, потом клипы были. Спать лег примерно полдвенадцатого.

– Никуда не выходил? – Мамедов, повернувшись к Сулейманову, в упор посмотрел на него.

– Никуда, – Роман и бровью не повел.

– И никто к тебе не приходил?

– Я же сказал, что был один. Вы что, меня подозреваете?! – вызывающе спросил он.

– Во-первых, об этом рано говорить, а во-вторых, я тебе сказал, я не из прокуратуры и не из милиции, у нас – частная контора, а если ты что-то вспомнишь насчет вчерашней ночи, позвони мне, – Алискер достал визитку и протянул ее Сулейманову.

– Ладно. – без особого энтузиазма сказал тот.

– Будь добр, позови, пожалуйста, Никоненко Олю.

* * *

Трехрожковая люстра ярко освещала помещение дежурки, жалюзи на окнах были опущены, обогреватель работал на полную катушку. Болдырев сидел за столом у самовара с чашкой в руках.

– Ты че, парную здесь устроил? – вошедший Николай выключил обогреватель, – на улице плюс.

– Сыро очень, – Болдырев отхлебнул из чашки, – а я человек ревматический, сырость мне противопоказана.

– Ты не знаешь, как победить сырость? – с серьезным видом спросил вошедший следом за Николаем Ганке, держа в руках свой неизменный «дипломат», в котором он носил необходимый инструмент, – мы победили ее при помощи «Бэби-драй».

– Валентиныч, я понимаю, что у нас страна советов, но ведь не страна баранов, – парировал Сергей, ставя чашку на стол.

– Перекусить есть чего? – Николай подсел к столу и налил себе чаю.

– Что новенького, рассказывайте, – Болдырев достал из холодильника банку шпрот, полбатона колбасного сыра и пучок подвяленой петрушки. Выложив продукты на стол, он, образно говоря, «умыл руки».

– Может, ты нам еще и нальешь? – усмехнулся Ганке, открывая шпроты.

– Валандра вам нальет, догонит – добавит.

– Ты где такую петрушку выкопал, из-под снега что ли? – продолжал иронизировать Ганке, отложив нож и крутя в руках поникшую зелень.

Было забавно наблюдать, как этот представительный, солидный господин, в дорогом костюме и при галстуке приступает к столь незатейлевой трапезе.

Валентин Валентинович работал в фирме больше двух лет. Его род происходил не то из Баварии, не то из Вестфалии. Далеко не безоблачный жизненный опыт Ганке сослужил ему, тем не менее, не плохую службу.

Начав трудовой путь с токарного станка, он быстро продвинулся, но после сошел с широкой торной стези передовика производства, свернув на извилистую тропку личной авантюры. Что толкнуло его на это?

Может, воровская романтика, может, острая нехватка средств – к тому времени у него уже были жена и ребенок. А может, его сверхчувствительные пальцы взбунтовались против заедающей каждодневной рутины совкового производства.

Однажды его рискованное предприятие, приносившее ему неплохой доход и дававшее простор для воображения, накрылось медным тазом. Ганке выписали путевку на пять лет в места не столь отдаленные, четыре из которых он благополучно отбарабанил. Год ему скостили за примерное поведение.

Сидеть больше не хотелось, а применить свои знания и умения в законном бизнесе случай не подворачивался.

Судьба улыбнулась Валентину Валентиновичу, когда после отсидки он познакомился с Вершининой, причем, как это часто бывает в жизни, совершенно случайно.

Как-то он врезал замок Вере Гавриловне – матери Вершининой, которая, оставшись довольной работой Ганке, порекомендовала его дочери, когда у той возникла аналогичная проблема.

В конце концов Вершинина пригласила его работать в «Кайзер», где он и трудился в настоящее время к их обоюдному удовольствию.

– Алискерчик не появлялся? – спросил Валентин Валентинович и все-таки положил веточку петрушки поверх бутерброда со шпротиной.

– Ждем-с, – улыбнулся Болдырев, – вас-то двое, а он один.

– Нам-то целый дом достался, а ему – пара теннисистов, – осклабился Антонов.

– А у тебя тут все спокойно? – поинтересовался Валентиныч.

– Все о`кей, – коротко ответил Сергей.

– Валандра у себя? – спросил Антонов.

– У себя, ждет вас, иисусиков, – Болдырев прищелкнул языком.

– А мы как на картинке, – весело сказал Антонов-младший.

– Сейчас Алискер придет, и двинемся, – поддержал Николая Ганке.

– Легок на помине! – воскликнул Болдырев, когда в дверях появился Мамедов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

* * *

– Хорошо, с этими ясно, – сделав пометки в склерознике напротив фамилий Фадеева, Шнейдера и Сулейманова, Валандра перевернула страницу, – кто у тебя еще?

Мамедов в компании Ганке и Антонова сидел напротив Вершининой.

– Дальше – Ольга Никоненко.

– Что удалось узнать у нее?

– Кое-что интересное. Она слышала, как в буфете спорткомплекса, где они тренируются, в это воскресенье двое «новых русских» поспорили при свидетелях на пять тысяч долларов.

– Ну и что, что они поспорили? – Вершинина крутила в руках простую шариковую ручку.

– Дело в том, что предметом спора стал предстоящий турнир по теннису, а конкретнее, встреча Федорова и Сулейманова, – Мамедов выдержал многозначительную паузу.

– Давай без театральных эффектов, – поморщилась Валентина Андреевна.

– Так вот, спорили некие Зотов и Симягин. Зотов поставил на победу Федорова. Никоненко говорит, орали на весь буфет.

– Может быть, просто по пьянке поспорили, а на следующий день забыли?

– Нет, Ольга говорит, что они были практически трезвые и спорили при свидетелях – своих же приятелях.

– Как эти нувориши туда попали, им что, встречаться больше негде?

– В тот день были очередные соревнования, а эти нувориши, как вы их назвали, увлекаются теннисом, сейчас это модно, и, к тому же, сами корт арендуют, то есть попали они туда не случайно.

– Кто-нибудь еще слышал, как они спорили?

– Да практически все, кто был в буфете, включая и Амалию Филиповну…

– Это еще что за птица? – вскинула брови Вершинина, не дав Алискеру закончить фразу.

– Амалия Филиповна это буфетчица, – спокойно продолжил Мамедов, – она там больше двадцати лет работает, очень сообразительная фрау.

– Я так понимаю, что у тебя все? Правильно?

– Почти все, – Мамедов сделал ударение на первом слове и закрыл папку, – монеты, которые обнаружили у Трифонова, Федорову достались от отца, он часто ими хвалился перед ребятами. И еще, по предваритальным данным, смерть Федорова наступила около пяти часов утра, плюс-минус час. Точнее можно будет сказать после экспертизы. Вот теперь все.