Бесы в погонах

Он заехал в «Шанхай», миновал огромный холостяцкий дом главврача районной больницы, а еще через пару минут уже подъезжал к знакомому глухому бетонному забору. Вышел, закрыл дверцу автомашины, тщательно проверил, насколько хорошо закрыл, направился к калитке и позвонил.

Калитка мгновенно приоткрылась, и в узкой щели появилось мрачное лицо охранника.

– Чего надо?

– Меня зовут отец Василий, и я хотел бы поговорить с Сергеем Якубовым, – спокойно поведал цель визита священник.

– Нет его, – так же мрачно отшил его охранник и хотел уже закрыть калитку, но священник приостановил его жестом руки.

– Тогда с Катериной.

– Щас спрошу, – пообещал охранник и закрыл-таки вход в дом.

Священник прислушался к себе и понял, что волнуется. Сергей мог просто прятаться от людей, и Катерина могла сказать, так ли это. Но скажет ли?

– Проходи, – открыл калитку настежь охранник.

Отец Василий кивнул и прошел внутрь.

* * *

Катерина ждала его на крыльце. Хотя называть крыльцом это масштабное строение, пожалуй, было неправильно.

– Что стряслось, батюшка?! – кинулась к нему девушка.

– Слушай, Катенька, ты не знаешь, Сергей дома?

– Нет, – замотала головой Катерина. – Со вчерашнего дня не появлялся. Что, опять он во что-нибудь вляпался?

– Не без этого, – печально улыбнулся отец Василий. – Но я хотел бы поговорить с ним лично.

– Не удастся, – вздохнула Катерина. – Он из ментовки сам не свой вышел. Даже со мной не разговаривает. Да вы проходите! Папы все равно дома нет. Пойдемте, я вас кофием напою…

– Спасибо, не откажусь, – улыбнулся отец Василий. – Ты-то сама как?

– Нормально, – пожала плечами Катерина. – Сашка вот в парк вчера не пришел… Наверное, снова на задании. Ой! Вот я дура! Он же креститься вчера должен был! Ну что, как он? Крестился?

Она ничего не знала.

– С этим все в порядке, – сдержанно кивнул отец Василий. – Даже крестного отца привел…

– И слава богу!

Катерина провела его в дом, затем в огромную, уставленную роскошной мебелью кухню и решительно, вполне по-хозяйски, если не сказать – по-барски, погнала прочь шарящегося по полкам охранника.

– И чего ты здесь потерял?

– Да вот, чаю хотел попить, а то у нас в дежурке заварка кончилась, – пробубнил огромный детина и торопливо вернул в шкаф, видимо, только что вытащенную огромную жестяную банку из-под дорогущего чая.

– А почему к Мастаку не обратился? Давай-давай, освобождай помещение!

Отец Василий смущенно откашлялся. Теперь ему стало понятнее, откуда в Кате прорезываются порой эти командные нотки. Как ни крути, а папина власть передается и детям; пусть не целиком, пусть выборочно, а передается…

Катя усадила священника за изящный, инкрустированный разными породами дерева столик и принялась готовить кофе.

– Вот как мне ему это объяснить? И что он обо мне подумает? Я вообще не понимаю, как мне быть! – выдавала она отцу Василию все, что наболело. – Папа ведь тоже… не поймет!

– Лучше правды ничего быть не может, – серьезно сказал священник. – Даже если правда горькая…

– Ой, не знаю, батюшка… – вздохнула девушка.

За окном раздался шум человеческих голосов.

– Ну, вот и папа приехал, – сокрушенно покачала головой Катерина и выглянула в окно. – А я так хотела с вами… – и вдруг удивилась: – Это не папа… А кто?

Сидевший к окну спиной отец Василий повернулся и чуть не свалился со стула: сквозь заблокировавшую проход к дому охрану прорывался… Макарыч.

– РУБОП?! – вслух удивился он.

– Какой тебе, на хрен, ордер, урка?! – орал Макарыч на старшего охраны. – Руки убери, я сказал! Убери, пока их тебе не оторвали, пацан!

– Не положено! – стоял на своем старший. – Мне вы хоть откуда! Хозяин придет, он и запустит…

– Какой РУБОП? – встревожилась Катерина. – Зачем РУБОП?!

– Этого я не знаю… – проронил священник и вдруг вспомнил, как Макарыч клялся Саньке отомстить за него Роману.

Он встрепенулся и увидел, как тревожно смотрит Катерина то на него, то во двор…

– Иди отсюда! – рявкнули во дворе, и тут же послышались характерные звуки схватки.

Священник выглянул. Охранников стремительно повалили на постриженную траву и уже через несколько секунд начали добивать ногами.

Катерина охнула.

– Понятых сюда! – властно распорядился Макарыч.

– А что им надо? У нас ведь в доме ничего такого нет. Неужто они не знают? – нервно произнесла Катерина и вдруг кинулась к навесным шкафам.

Она открывала одну дверцу за другой, а потом, словно что-то вспомнив, стремительно вытащила пару минут назад облапанную охранником здоровенную жестяную банку из-под чая и вытряхнула на стол большой запаянный полиэтиленовый пакет с белым порошком.

Настала очередь удивиться и священнику.

– Катя, что это?

– А я откуда знаю?! – расстроенно всплеснула она руками. – Наверное, этот новенький подсунул! До него сюда вообще никто из них не заходил и по шкафам не шарился! Да что вы на меня так смотрите?! Вы что думаете, раз мы Якубовы, так и чай с героином пьем?

Священник так не думал. Если честно, он думал как раз наоборот: Рома, конечно, придурок, но не настолько, чтобы хранить это у себя дома. Хотя и Катина сообразительность наводила на размышления – видно, какой-никакой, а этот специфический опыт у нее был…

Катерина заметалась по кухне, а в коридоре уже гремели тяжелые армейские сапоги рубоповцев.

– Прошу понятых со мной! – распорядился где-то за дверями Макарыч.

И тогда Катерина стремительно задрала юбку, сунула пакет в отделанные кружевом трусики, разгладила его на животе и уже через секунду как ни в чем не бывало стояла с кофеваркой в руках. Дверь открылась.

– Понятых прошу… – снова повторил Макарыч и удивился. – Отец Василий?

– Да, товарищ майор, – кивнул священник. – Прихожанку вот навестить пришел. А вы какими судьбами?

– И мы… тоже, – хмыкнул Макарыч, – как бы в гости, – и обернулся. – Так!.. Понятых прошу подойти ко мне.

– Здрасьте, – виновато пригнули головы в дверях немолодая, бедно одетая женщина и такой же небогато выглядевший мужчина.

– Проходите-проходите, – сделал широкий жест рукой Макарыч и пояснил: – Сейчас будет произведен обыск на предмет обнаружения оружия, наркотиков, боеприпасов и иных противозаконных предметов…

Катерина стояла белее героина. Священник тронул ее за руку, и девушка словно очнулась.

– Я так понимаю, кофе нам попить сегодня не удастся? – улыбнулся он ей.

– Почему? – через силу улыбнулась она и взяла себя в руки. – Я думаю, скоро все уладится.

И тогда во дворе снова зашумели.

– Они тебе хоть ордер предъявили?! – отчетливо прорезался сквозь шум свары резкий голос Романа Якубова. – А какого тогда…

Священник бросил взгляд на Макарыча. Тот побледнел: видимо, визит хозяина дома в самый разгар самовольного обыска в его планы не входил.

– Ну, чего, Андрей Макарович, начинаем? – протиснулся в кухню рослый боец. – А то на дворе уже Роман вовсю шумит, приехал, требует, чтобы впустили…

– Впусти! – внезапно усмехнулся Макарыч. – Пусть поприсутствует.

Боец пожал плечами и вышел, а меньше чем через минуту снова вернулся, но уже в сопровождении Романа Григорьевича.

– Ты чего беспредельничаешь?! – с порога налетел Якубов на Макарыча. – Или давно по судам не таскали?!

– Не шуми, Роман, – одернул его Макарыч. – Сейчас мы посмотрим, кто кого по судам таскать будет. А точнее, кого будут возить…

Роман спокойно и внимательно оглядел кухню, увидел священника, удивился, бросил недовольный взгляд на пригнувшихся еще ниже понятых, видимо своих соседей, и сел.

– Ну что ж, – развел он руками в стороны. – Ты сам напросился. Вперед. Покажи, на что способен.

– Начинай, Шемякин, – кивнул Макарыч все тому же рослому бойцу.

Шемякин принялся обшаривать навесные шкафы, быстро, пожалуй, даже слишком быстро, дошел и до «того самого», демонстративно обшарил рукой полки, достал жестяную банку из-под чая и…

Отец Василий неотрывно следил за Андреем Макаровичем. Он видел все: как все более и более теплеет суровое милицейское лицо и как одновременно все быстрее бегают из стороны в сторону его серые, как спецсталь, глаза.

Боец сунул руку в банку, пошарил, ничего, кроме остатков чая, там не обнаружил и с несколько ошарашенным видом поставил ее на место.

Макарыч удивился. Поднялись брови, наморщился лоб, приоткрылись глаза… Он терпеливо дождался, когда боец закончит осмотр кухни, и покачал головой.

– Проверь-ка еще раз, Олег, нужно быть уверенным до конца.

– Есть, товарищ майор, – откликнулся рубоповец.

Роман издевательски хмыкнул: он был уверен в юридической чистоте своей кухни на сто пятьдесят процентов.

И снова боец пошел шарить по всем полкам, и снова особое внимание уделил банке из-под чая, и снова ничего не обнаружил.

Макарыч бросил косой взгляд на священника и Катерину: когда он вошел в кухню, здесь сидели только они… И отец Василий подумал, что, если бы он вчера не крестил Саньку, его бы уже пару раз обыскали, ну, и Катьку заодно…

– Я чего-то не понял, чего вы ищете? – простодушно поинтересовался Якубов. – Если пулемет, так я его в гараже обычно держу; а если кокаин, то вам лучше прямо в магазин на Кирова пожаловать, там его в мешках из-под сахара до едрени фени… Ну, а если вы просто проголодались, так скажите, я вас покормлю. – Он повернулся в сторону дверей и крикнул: – Евгения! У нас там суп вчерашний оставался! Ты бы предложила непрошеным гостям!

Макарыч побагровел.

– Так, – не считая нужным отвечать на выпад, хрипло выдавил он. – Шемякин, останешься здесь, а мы пройдем по остальным комнатам.

Он видел, что ситуация развивается неправильно, не по плану, но вызвать к себе и устроить разборки оказавшему ему «оперативную помощь» якубовскому охраннику или даже просто спросить: «Где „это“, твою мать, лежит?» – не мог. И поэтому помчался обыскивать весь дом в тщетной надежде, что пакет с героином по ошибке положили в другое место.

Отец Василий посидел для приличия еще немного, но потом решил, что с него на сегодня хватит. И так Роман Григорьевич нет-нет, да и кидал в его сторону волчьи взгляды, словно именно православный священник и виноват во всем этом беспределе.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он, когда Роман переместился вслед за Макарычем и бойцами в другие комнаты, а на кухне появилась мать Кати, тихая, молчаливая женщина. – Здесь, как я вижу, и без меня проблем хватает.

– Я с вами! – уцепилась за рукав Катерина. – Можно, ма?

Отец Василий чуть не поперхнулся – так быстро она это за него решила.

– Конечно, доча, если батюшка не против, – вздохнула Катина мама. – В такое время лучше быть отсюда подальше… Вы не против, батюшка? – подняла она на священника полные материнской надежды глаза.

– Не против, – буркнул отец Василий.

Они поднялись, прошли мимо утирающего с лица кровь здоровенного охранника, затем мимо стоящего на выходе бойца РУБОПа… Тот поначалу хотел их задержать, но, разглядев, что это всего лишь отец Василий да молодая девка, подумал и пропустил. Они вышли во двор, быстро пересекли открытое пространство огромного, стриженного под модный в этой среде «ежик» газона и с облегчением вырвались на спокойную, немного пыльную и ленивую «шанхайскую» улочку.

– Подождите, батюшка, я сейчас, – приостановилась Катерина возле милицейского «уазика», воровато оглядевшись, залезла рукой под юбку и швырнула в открытое по летнему времени окошко пустой ментовской машины набитый белым порошком пакет.

– Ты что делаешь?! – шепотом возмутился отец Василий.

– А что мне его, по всему городу с собой таскать? – резонно возразила девушка. – И в храм к вам я его не понесу! Кто привез, тот пусть и увозит!

Священник хотел возразить, но не нашелся. По большому счету, Катя поступила правильно: кто сюда эту гадость привез, тот с ней пусть и разбирается. И, лишь отъехав от дома с полкилометра, отец Василий с горечью осознал, что теперь Макарыч, буде он отыщет в своей машине этот пакет, а он его обязательно отыщет, начнет прочно связывать свой позорный профессиональный провал со священником и дочкой мафиози.

* * *

Он как в воду глядел! Потому что Андрей Макарович Пасюк прибыл вслед за ним в храм ровно через один час сорок минут.

– Батюшка! – прямо с порога бухгалтерии сурово поинтересовался он. – Вы ничего из якубовского дома не выносили?

– Упаси бог! – совершенно искренне возмутился священник.

Андрей Макарович внимательно посмотрел ему в глаза и… поверил. Сразу. Сказался-таки ментовской опыт.

– А эта девка… ну, дочка Якубовская, вы не видели, она ничего не выносила?

– Отрицать не стану, – энергично начал отец Василий и сразу увидел охотничий блеск в милицейских глазах. – Могла вынести. Но понимаете, я ведь только перед вашим приездом пришел, всего не видел…

– Но вышли-то вы вместе!!! – заорал, на глазах теряя благопристойность, Макарыч.

– Я первым вышел, она меня чуть позже нагнала, уже у дверей, ну, там, где ваш человек стоял… – чистую правду сказал священник и с самым невинным видом добавил: – Мог и не углядеть. А что, пропало что-то?

Макарыч заскрежетал зубами. Он не мог сказать, что сам и поручил якубовскому охраннику оставить пакет с белым порошком в удобном для обнаружения месте. Как не мог сказать и того, что после окончания обыска обнаружил оный в своей служебной машине: это попа не касалось.

– Пропало… – пробурчал он. – А где эта девка сейчас?

– У меня дома вместе с Олюшкой ужинает, они только что звонили, – сообщил отец Василий. – Но вы знаете, туда путь рядом со Студенкой лежит, что угодно можно скинуть, да так, что и не найдешь, там течение быстрое…

Макарыч густо покраснел. Он ясно понял, что эту фазу своей битвы с организованной преступностью проиграл. Потому что идти в дом священника и на глазах у попадьи пытаться что-нибудь втиснуть в руки дочери мафиози было бы «перебором». И вообще, поздновато спохватился, ее надо было на выходе брать, прямо с пакетом… А теперь уже ничего не вернешь.

– Да, вы правы, наверное, она давно все скинула, – печально согласился он, вывалился за дверь и вразвалочку, медленной походкой бесконечно усталого человека побрел прочь.

* * *

Санька провалялся в больнице еще три дня. Все это время Катерина бегала за отцом Василием хвостиком, особенно после того, как сходила к Саньке и узнала сначала от него, а затем и от врачей, кто именно притащил ее раненого, истекающего кровью возлюбленного в больницу. Понятное дело, что ни Санька, ни отец Василий ни словом не обмолвились об истинном виновнике происшествия и все валили на случайно подвернувшееся на пути хулиганье.

Но для Катерины и это оказалось достаточным потрясением. Она съездила домой, наплела отцу с три короба и осталась то ли при храме, то ли при больнице – отец Василий так и не понял. Она старательно, по два раза в день мыла в храме полы, нахально отбирая это право у взявшей на себя этот обет прихожанки преклонного возраста. Она без тени смущения подметала храмовый двор и без того начисто, почти до блеска выметенный сторожем и по совместительству дворником Николаем Петровичем. И, естественно, в обязательном порядке съездив отметиться домой, она ходила вместе с отцом Василием в больницу, привлекая к себе всеобщее внимание, особенно мужской половины болящих и врачующих…

А в общем, сделал вывод отец Василий, на самом деле находящаяся на летних каникулах девятнадцатилетняя второкурсница филфака остро нуждалась в каком-нибудь занятии, способном придать новый смысл ее существованию: замужество, работа… хоть что-нибудь. Но он эти мысли держал при себе.

Отец Василий даже подумал, что, родись она десятью годами раньше, пусть и в той же самой семье, из этой девушки, скорее всего, получилась бы великолепная подборщица на птицефабрике: внимательная, хваткая, аккуратная. Поработала бы пару годиков, вышла замуж, потом ушла бы в декретный и теперь жила бы с тремя детьми и безработным мужем из слесарей в какой-нибудь типовой фабричной пятиэтажке…

Почему именно так? Да хотя бы потому, что десять лет назад ее, надо признать, довольно заботливый папа ни за что не поднялся бы так высоко и в коротких промежутках между отсидками думал бы только об одном: как поскорее выпихнуть на глазах взрослеющую дочь из догнивающего барака на краю усть-кудеярского «Шанхая».

Но карта судьбы легла иначе, и отец Василий даже и не знал, что было бы для Катерины лучше…

* * *

Когда Саньку, благодаря его упорству, если не сказать упертости, выпустили-таки из больницы, Катерины в храме не было: она ушла в дом священника помочь Ольге по хозяйству. Не сказать, чтобы попадья не могла управиться сама, но Катьку как магнитом тянуло потетешкаться с маленьким Мишанькой, ну и вообще как-то поучаствовать в таинстве, называемом «жизнь молодой семьи».

– Тогда я сейчас в общагу смотаюсь, – немного расстроился державший руку на перевязи Санька. – А к девяти на дежурке за ней приеду.

– Ты мне лучше скажи, что ты собираешься со своей будущей семьей делать? – полюбопытствовал отец Василий.

– А ничего! – с деланным равнодушием отмахнулся Санька. – Сережи этого в городе нет, я справки навел; а у Романа, как мне сказали, сейчас проблемы, даже дома не появляется.

– Не пускай этого дела на самотек, – от души посоветовал отец Василий. – Взялся – доводи до конца.

– А я и сам так решил, – кивнул Санька. – Сегодня же ей и расскажу, что все знаю.

– И про Сережу?

– Нет, что вы! – решительно замотал головой Санька. – Это наши с ним дела, там я сам все отрегулирую.

Священник одобрительно хмыкнул: лейтенант знал, что делает, и шел к своей цели уверенно и прямо.

* * *

Катерина прибежала в храм к половине восьмого. Она терпеливо дождалась, когда отец Василий закончит свои служебные хлопоты, и подошла.

– Вам ничего не надо сделать, батюшка? А то я в больницу хочу сбегать.

– В больницу можешь идти прямо сейчас, – улыбнулся священник. – Но только Саньки там уже нет, и он велел тебе дожидаться его здесь.

– Отпустили?! – взвизгнула Катька. – Вот класс!

– Он приедет за тобой в девять.

– За мной? – оторопела Катька, и священник прикусил язык: все-таки некоторые вещи Санька должен сказать сам.

– По крайней мере, он так сказал, – решительно подвел он черту под разговором, показывая, что более их личные дела обсуждать не намерен.

Отец Василий пока еще не мог в этом себе признаться, но, пожалуй, он относился к этой очаровательной молодой паре с пристрастием, так, словно и впрямь они в чем-то повторяли их с Олюшкой молодость.

– Лучше пошли пить чай, – примирительно покачал он головой. – Все ж время быстрее пройдет…

* * *

Они засели в бухгалтерии и честно прождали Саньку до девяти. Естественно, что чая набулькались «до верхней риски», и в конце концов Катерина забеспокоилась. Отец Василий утешал ее как мог и, когда во дворе раздались-таки тяжелые шаги, с облегчением понял, что все завершилось и сейчас он отправится к своему семейству, а это, молодое, предоставит самому себе.

Открылась дверь, и он понимающе улыбнулся Катерине. И в тот же миг понял: что-то не так. Потому что в Катиных глазах застыл ужас. И, само собой, она смотрела не на него, а на кого-то сзади, в дверях…

«Роман! – успел подумать отец Василий. – Кто же еще?! Ну вот, мне еще семейных разборок…»

– Тихо, поп! – прохрипел кто-то сзади, и его шею захлестнула удавка. – Шевельнешься – кранты!

Его стремительно оттащили назад и уложили спиной на стол. Священник мгновенно оценил положение и понял, что оно не в его пользу: не вывернешься, просто не успеешь.

Катерина протестующе замычала, и отец Василий скосил глаза: ей уже заламывали руки назад и заклеивали рот скотчем два парня: один – сухой и проворный, с седым пятном на коротко остриженном затылке и второй – со сломанным носом, плотный и явно очень сильный. В тусклом, идущем от фонарей с улицы освещении запомнить все черты он просто не успевал.

– Лежать, сука! – ударили его кулаком в лоб и натянули удавку сильнее.

Священник собрался, ухватился руками за края тросика, в один миг, рывком подтянул ноги к животу и кувыркнулся назад.

Все вышло точно так, как надо. Он сшиб душителя ногами и, с трудом удерживая тросик на расстоянии от горла, придавил бандита всей своей массой. И в этот миг его ударили по голове. Священник шарахнулся в сторону и моментально получил второй удар.

* * *

Когда он очнулся, свет в бухгалтерии горел. Очень болела голова. С трудом сохраняя равновесие, отец Василий приподнялся и сел на полу. И сразу закашлялся. Горло тоже болело. Он огляделся: Катерины не было.

Священник перевернулся, встал на четвереньки и медленно, едва удерживая постоянно уплывающее сознание, оперся об стол и поднялся на ноги. Перед глазами плыли разноцветные пятна. «Уберег, называется! – с горечью подумал он. – Господи! Прости меня, дурака!» И тут же увидел этот листок.

Он лежал прямо на середине стола. На желтом от времени, вырванном из канцелярской книги линованном листке размашистым почерком было написано: «Передай Роману». И чуть ниже… священник наклонился, в глазах плыло, прочитал: «Рома… – и еще ниже: – Дочка твоя в надежнам мести. Гатовь бабки. 100 штук хватит».

«Сто тысяч чего – долларов?» – попробовал сообразить священник и прочитал приписку: «Севодня на мосту через овраг в 2 часа. Паложиш возле среднева столба».

Там, на мосту через овраг, действительно был столб, стоящий ровно посередине.

Священник застонал и осел на стул. Кровь медленно, капля за каплей, падала с пряди на лбу вниз, на крашенный коричневой масляной краской дощатый пол.

* * *

Так вляпаться это надо уметь! Предоставить девчонке убежище и не уберечь… Отец Василий с ужасом представлял себе, как будет сообщать эту новость отцу Катерины, и все больше и больше понимал, сколь чудовищна, сколь немыслима вся эта ситуация. Священник собрал все свои силы в кулак, сгреб записку со стола, поднялся и глянул на часы: 21.20. Саньки все нет. И что бы он сам по этому поводу ни думал, но звонить в милицию надо.

Он с трудом пробрел через всю бухгалтерию к телефону, поднял трубку и приостановился. «А что, если все-таки найти Саньку? К „своим“ отношение всегда более вдумчивое. А мне сейчас проколы ни к чему».

Он набрал 02, представился и как можно более спокойным голосом спросил, как найти рубоповцев.

– А вам кого, батюшка? Андрея Макаровича? – заботливо поинтересовался дежурный.

– Я, вообще-то, лейтенанта Мальцева ищу.

– А-а, Саньку! – чувствовалось, что дежурный улыбнулся. – Так он, наверное, в общаге сейчас, адресок запишите…

Отец Василий трясущимися пальцами схватил со стола карандаш и, ломая грифель, записал название улицы и номер дома. Судя по номеру, это был район набережной. Затем он приложил к записке линейку и оторвал две верхние строки, там, где было написано: «Передай Роману» и «Рома». Он помнил последний контакт Якубова и Андрея Макаровича и понимал, что эта информация была в данный момент излишней.

* * *

Санька Мальцев жил в двухэтажном милицейском общежитии и действительно неподалеку от Волги. Отец Василий остановил своего «жигуленка» у самого подъезда и рванулся внутрь. «Лишь бы он оказался на месте! – мысленно взмолился он. – Лишь бы просто опоздал…»

– Куда?! – жестко остановил его вахтер и оторопел. – Господи, батюшка! Что с вами?! Вы весь в крови!

– Мне Мальцев нужен! Срочно! – выдохнул священник и упал в пластмассовое кресло у стола.

– Санька? Щас вызову! Посидите здесь! – кинулся вахтер на второй этаж, но тут же остановил за рукав сбегавшего вниз молодого парнишку в камуфляже. – Саньку на вахту! Срочно!

Парнишка кинул тревожный вгляд на окровавленного священника и снова помчался вверх по лестнице.

– Подождите, батюшка! У меня аптечка есть! – начал выдвигать ящики старого, обшарпанного стола вахтер. – Кто это вас так?

– Это неважно, – отмахнулся священник и приподнялся. По лестнице уже торопливо сбегал Санька в трико, майке и с широкой полотняной перевязью через плечо, в которой покоилась раненая рука.

– Извините, меня задержали… – начал он, еще не добежав до стола, и вдруг увидел кровь на лице священника. – Что стряслось? Кто это вас?! Где Катерина?

– Читай! – выдохнул священник и сунул ему в руки записку.

– Что это? – не понял поначалу Санька, но прочитал записку и стиснул зубы. – Записка отцу? – сразу вник он в суть дела.

– Да.

Отец Василий вытащил из кармана оторванные две строчки и протянул их Саньке. Тот прочитал, тряхнул головой, снова прочитал… вернул обрывок, взлохматил волосы и отошел к окну. Мимо пробегали молодые ребята в новенькой то серой, то пятнистой униформе, настороженно переводил взгляд со священника на лейтенанта вахтер… И, наконец, лейтенант повернулся.

– Макарыч начнет тянуть, – глухо произнес он. – Как пить дать, начнет! Пока всю кровь не выпьет. У них с Ромой старые счеты…