Менты с большой дороги

– Курсант Ганга, – окликнул Садюкин, строго сдвинув брови у переносицы, отчего все мечты о законной жене мгновенно улетучились. – Курсант Ганга, как прикажете это понимать?

Федя поднял голову и безнадежно вздохнул. Проскочить не получилось.

– Следую вашему приказу и преодолеваю полосу препятствия, – как ни в чем не бывало отрапортовал Федя, решив до конца не признаваться в подмене.

От такого наглого обмана тренер в попытке возмутиться захлебнулся воздухом и покраснел.

– Вам лично, курсант, я ничего не приказывал! – непроизвольно повышая голос, выкрикнул Фрол Петрович. – Здесь проходят занятия с первым курсом!

– А… а… я решил размяться, – нашелся Федя.

Он для большей убедительности вскочил на ноги, подпрыгнул пару раз, присел, вытянув руки вперед, упал, отжался. Хотел было перекувыркнуться через голову, но в последний момент передумал. Рюкзак жалобно звякнул содержимым, склоняя Садюкина к сочувствию.

– Люблю с утра пораньше заняться физическими упражнениями. Это так тонизирует и помогает поддерживать форму, – тяжело дыша, сознался Ганга.

Фрол Петрович растрогался и прослезился. Такой усердный подопечный ему встретился в первый раз за все двадцать лет преподавательской деятельности. Найти в лице студента своего единомышленника оказалось приятным. Тренер неуклюже отмахнулся рукой от нахлынувших сентиментальных чувств и трогательно положил ладонь на широкое плечо Феди.

– Я знаю такой тонизирующий комплекс упражнений, – мечтательно произнес он, блеснув глазами.

Этот блеск насторожил Федора, но отступать было уже поздно.

– Для начала, – развернул Гангу Садюкин в обратную от спасительной двери сторону, – разомнем кисти рук. Видишь тот турник?

Ганга выдавил мученическую улыбку, которая означала положительный ответ. Он понял, что попал.

* * *

Леха Пешкодралов растерянно проводил взглядом своих друзей. Легко сказать – рассредоточиться и по одному проникнуть в здание школы милиции. Но как, скажите, можно выполнить приказ командира, когда дверей на каждого не хватает? В душе он немного завидовал одногруппникам, успевшим раньше его забить все входы. Но Леха успокаивал себя тем, что настоящий следователь должен научиться выходить из самых затруднительных ситуаций, даже из тех, которые на первый взгляд кажутся безвыходными. И вот теперь ему предоставлялся один из таких случаев, преодолев который Леха по праву сможет считать себя мастером своего дела.

Да, ребята выбрали легкие пути решения проблемы и направились к назначенному пункту через всем доступные входы. Но кто сказал, что проникнуть в здание можно только через дверь?

Пешкодралов внимательно изучил фасад школы взглядом и, прицокнув языком, сказал: «Да-а». Это «да» могло означать только одно: окна первого этажа зарешечены; до второго не добраться, поскольку на гладких кирпичных стенах не наблюдается ни козырька, ни выступа; пожарная лестница на ближайшие несколько часов к использованию не годится, потому как от нее доносится крепкий запах масляной краски, а сама она сияет девственно-белым, с отблесками лучей, цветом. То есть путь снизу был отрезан полностью. Но оставалась еще крыша, железная, чуть покатая, неприятного грязно-красного цвета.

Совсем недалеко от Высшей школы милиции вздымалась ввысь многоэтажка, не относящаяся ни к одному из ведомств. Абсолютно гражданские лица жили в ней. Некоторые из них были женского пола и причем очень даже симпатичные. Подняться по лестнице обшарпанного темного подъезда не составит Лехе никакого труда. А там уже дело за малым. Широкие, кирпичные лоджии чуть ли не нависают над вожделенной крышей. Достаточно пробраться на них и… Только вот как пробраться?

Не вдаваясь в подробности всплывшего в голове плана и не прорабатывая его детально, Пешкодралов с ходу взял четвертую скорость, выбежав из двора учебного заведения, и направил стопы свои к вышеозначенному зданию. Около каждого подъезда этого дома, неизменно и привычно любому обывателю, сидели гражданки преклонного возраста и что-то живо обсуждали. Вид полуодетого мужчины насторожил их, родив в прикрытых платочками головках неограниченное количество тем для обсуждения.

– Опять к Зинаиде полюбовничек пожаловал, – убежденно поведала одна из них, провожая курсанта взглядом. – Смотри-кось, бежит как прытко. И разделся уж, чтобы скорее свое дело сделать.

– Видать, деловой, – подтвердила ее соседка, – вон как время экономит.

Леха почувствовал, как уши нестерпимо обжег стыд, заставив их раскалиться до красна. Однако задерживаться и объяснять истинную причину своего посещения жилого дома курсант не стал. Перепрыгивая через ступеньки, он в мгновение ока вознесся на пятый этаж и остановился, тяжело переводя дух. Выглянул в раскрытое окно подъезда. Не допрыгнуть. Школа милиции состояла всего лишь из четырех этажей. Покатая крыша возвышалась еще где-то на полэтажа. Взобрался Леха на высоту самую удобную, только вот вожделенная крыша располагалась далековато, немного в стороне. Вот если бы с балкона…

Леха услышал, как длинно и противно скрипнула дверь, медленно открываясь. Из нее вальяжно вышел гордый собственной значимостью абсолютно черный и абсолютно независимый кот.

– Только на пару минут, Мессир, – донесся из глубин квартиры приятный женский голос, пикантно растягивавший слова и произносивший некоторые звуки с еле заметным французским прононсом.

Дверь так же медленно закрылась, оставив животное на лестничной площадке. Мессир по-хозяйски обвел взглядом небольшое пространство вокруг, выгнул спину дугой и лениво потянулся, одновременно сладко и широко зевнув. Выпущенные когти неприятно царапнули давно немытый бетон. Леха поморщился от неприятного звука и почувствовал, как по спине табуном пробежали мурашки. Сразу вспомнилось, что он не обут и что ноги давно уже замерзли.

Кот неспешно выпрямился, горделиво поднял голову, вытянув подбородок вверх, и с презрением посмотрел на курсанта. Лехе захотелось извиниться перед царственной особой за непрошеный визит. Мягко переступая лапами, Мессир прошел в угол, обнюхал его, покрутился на месте, словно примеряясь к чему-то, и совершенно бессовестно сделал кучу. Леха онемел от такой наглости. Презрительно махнув лапой в сторону явного следа преступления, животное отошло как ни в чем не бывало и требовательно провозгласило о желании вернуться в уютную квартиру. Дверь никто не открывал. Кот показал всем своим видом крайнюю степень возмущения и потребовал еще громче. Пешкодралов поморщился от невыносимого звука. Кот стал орать, в неистовстве царапая кожаную дверную обшивку.

Леха стоял и смотрел как завороженный на разыгравшуюся сцену. Предчувствие его слегка кольнуло, отчего в области сердца зачесалось. Парень поскреб ногтями грудь, что заставило кота обернуться. Зверь смотрел на человека с таким чувством превосходства, что человеку захотелось безропотно подчиниться его воле. Зачарованный, слушаясь безмолвного приказания кота, Леха подошел к квартире и позвонил. За дверью слышался шум падающей воды. Видимо, хозяйка принимала душ, оттого и не слышала позывных своего любимца. Леха еще раз позвонил. Шум в квартире прекратился, через минуту щелкнул замок и дверь отворилась. Парень схватился за косяк, закрыв глаза, чтобы привести свои мысли в порядок.

Описать красоту хозяйки дома в простых словах нельзя было. На ум приходили только нецензурные выражения. Немолодая уже женщина с полотенцем на голове и в коротеньком полупрозрачном халатике, нисколько не скрывающем географию целлюлита на полнеющих ногах и степень опалости удлиненной от возраста груди, одной рукой игриво покручивала ручку замка.

– Мессир, глупышка, зачем ты привел этого мальчика к нам? – пожурила она кота, бросив многозначительный взгляд на Пешкодралова. Видимо, она уже решила для себя, зачем ей понадобится этот мальчик.

Абсолютно равнодушный к ее словам кот, повернувшись спиной к хозяйке, выставил трубой хвост, открыв утонченной женщине нелицеприятную часть тела, плюхнулся на пол, задрал заднюю лапу и нахально почесал за ухом. Хозяйку нисколько не обидело бескультурное поведение любимца. Она свободной рукой прикрыла излишне распахнувшийся вырез халата и окинула курсанта убийственно-оценивающим взглядом.

– Я… тут… – замялся Леха, мучительно соображая, как объяснить причину, по которой ему взбрело в голову потревожить женщину. Не говорить же, что кот его загипнотизировал.

В это время несносное животное, перестав чесать за ухом, встало и неспешно пошло по направлению к лестнице.

– Ах, ловите его! Он сейчас убежит, – вскричала хозяйка кота, нервно схватившись за чалму из полотенца, наверченную на голове.

Леха послушно подался вперед. Кот и не пытался убегать или как-нибудь еще выказывать свое желание слинять в неизвестном направлении. По всем признакам он просто совершал променад. Но встревоженная хозяйка, казалось, этого не замечала. Нервно подрагивая губой, она упавшим голосом взмолилась:

– Прошу вас, не позволяйте ему меня покинуть!

Что оставалось делать Пешкодралову? С проворством тигра Леха налетел на животное, одним прыжком настигнув его, и вцепился мертвой хваткой в лоснящуюся шерсть. Кот дико взвыл, не соглашаясь со столь грубым посягательством на его неприкосновенную личность. Такого наглого нападения он не ожидал. Благородная кровь вскипела в жилах диванного любимца, и в нем проснулся зверь. Острые зубы вцепились в беспардонные руки, а когти изо всех сил им помогали. Парень взвыл и попробовал стряхнуть животное с руки, но не тут-то было. Хватка оказалась мертвой. Кот держался за Пешкодралова, как утопающий за работника службы спасения.

– Ради всего святого, не отпускайте его! – перекрикивая дикий вой любимца, просила женщина, заламывая руки. Брови ее, выщипанные практически до полного отсутствия и заново нарисованные ярким черным карандашом, взмыли высоко на лоб и трагически зависли под розовыми махрами полотенца. – Разлуку с Мессиром я не перенесу!

Просьбу удовлетворить было легче простого. Кот как приклеенный болтался на правой ладони Лехи, с остервенением вгрызаясь в человеческую плоть, словно это была какая-нибудь банальная сосиска. Похоже, ему понравилось вот так висеть и изводить своим поведением потенциального служителя порядка.

– Куда вам его стряхнуть? – завывающим голосом спросил Леха.

– Несите скорее домой. Мессир такой впечатлительный мальчик, он всегда нервничает, когда оказывается в незнакомой обстановке.

Хозяйка квартиры пошире распахнула дверь и слегка вжалась в груду одежды, висевшей рядом на вешалке. Курсант пулей проскочил мимо. В привычных домашних условиях Мессир продолжал нервничать не хуже, чем вне дома. Во всяком случае, челюсти его нисколько не ослабили хватку.

– Мальчик мой, вот ты и дома, – кружила вокруг Пешкодралова женщина, с мольбой заглядывая в зеленые злые глаза кота. – Иди скорее на свой пуфик.

«Мальчик» был в ударе, и никакие пуфики его не соблазняли. Он вошел во вкус, почувствовал кураж. Нить прозрачной слюны стекла на ковер и затерялась в его ворсе. Леха судорожно схватился за горло, осознавая, что если он сейчас не начнет действовать, то его банально съедят. Стало себя сентиментально жалко.

– У вас плоскогубцы есть? – с тоской взвыл Леха, обращаясь к хозяйке.

– Есть, – согласно кивнула она, – только я вам их не дам.

Парень озадаченно посмотрел на женщину. Даже кот, казалось, прислушался.

– Вы покалечите Мессира.

– Я буду деликатен и осторожен, – со злостью взревел Пешкодралов и в доказательство даже провел свободной рукой по противной гладкой кошачьей шерсти. Кот выпустил искры.

– Хорошо, – согласилась хозяйка и удалилась куда-то на кухню.

Боль, злость и желание отомстить переполняли кроткую пешкодраловскую душу, превращаясь в самые садистские мысли. Он угрожающе поднял отягченную грузом руку, на которой, прижав уши, висело животное, ставшее врагом номер один, и сквозь зубы процедил:

– А теперь мы с тобой побеседуем тет-а-тет.

И только Леха, сделав «козу» неизраненной рукой, хотел проверить из чего состоят эти притворные зеленые глазки, как кот, почуяв неладное, в мгновение ока оказался на большой диванной подушке и развалился на ней как ни в чем не бывало. Леха и глазом моргнуть не успел.

– То-то же, понял, кто в доме хозяин, – победоносно воскликнул Пешкодралов, непроизвольно задрав подбородок.

Кот недовольно заурчал и показал желтоватые клыки.

– Ах, ты еще огрызаться? – возмутился Леха. – Вот я тебя.

Предчувствуя сладкий миг возмездия, когда он собственноручно задушит ненавистное животное, будет чувствовать, как обмякшее тело кота в последний раз трепыхнется в руках, глаза с мольбой посмотрят на непреклонное лицо курсанта и застынут, так и не получив прощения, Пешкодралов надвинулся на Мессира, с жадностью вытянув вперед чуть подрагивающие от нетерпения ладони. Кот вжался в подушку.

– В хаосе моей квартиры так трудно было их найти, – послышался за спиной беспечный, ничего не подозревающий голос хозяйки. – Если вы хотите погладить Мессира, то он любит, когда его за ушком чешут.

Леха нервно дернул глазом и с неприязнью провел рукой по уху.

– Милое животное, – сквозь зубы процедил он.

– Вы полагаете? – радостно воскликнула женщина. – Как это замечательно, что наши вкусы совпадают.

Она улыбнулась так, что Леху передернуло в недобром предчувствии, и плюхнулась на кресло, эффектно откинув назад и без того короткую полу халата. Взору открылся с пятикопеечную монету синяк, своей синевою резко контрастировавший с белизной бледной нездоровой кожи. Заметив это, женщина спохватилась и скромно прикрыла обнаженное бедро.

– Вы спортсмен? – задала она вопрос, показавшийся Лехе неуместным.

– С чего вы взяли? – удивился он.

– Ваша одежда, – женщина элегантно хихикнула в кулачок, – слишком пикантна для делового стиля.

Леха, все еще не понимая, опустил голову вниз и почувствовал, как лицо и уши его медленно багровеют. Босые ноги мягко утопали в пушистом ковре, белая майка прикрывала гладкую, без растительности грудь, и – самое страшное – цветастые трусы, сшитые мамкой из старого своего халата, резали глаз большими красными маками. Интересно, что хозяйка о нем подумала?

– Я… да… спорт люблю, – выдавил кое-как из себя курсант, механически пятясь задом к выходу.

Все на свете когда-нибудь заканчивается, и коридоры в хрущевках тоже. Парень столкнулся задом с дверью, что заставило его остановиться. Женщина непонимающе хлопала на гостя глазами.

– Мне пора. Эти, как их, водные процедуры принимать.

– А как же это? – хозяйка помахала над головой плоскогубцами, зажатыми двумя пальчиками.

– В следующий раз. Как-нибудь.

– Нет-нет, вот так уйти я вам не позволю, – забеспокоилась женщина, вскакивая с места и подбегая к Лехе с завидной прытью. – Вы спасли моего Мессира от бродяжьей жизни, не дали ему затеряться в опасных лабиринтах города…

– Че?

– Без вас он погиб бы, или опошлился в общении с этими помойными котами, что для моего мальчика практически одно и то же, – горячо убеждала женщина. – Вы не можете уйти, не попив чая.

Леха проглотил слюну, вспомнив, что с утра у него маковой росинки во рту не было. Соблазн был велик, однако слово, данное ребятам, что он будет через пару минут стоять около кафедры криминалистики, оказалось сильнее. Леха даже зауважал себя немного.

– Никак не могу. Меня уже ждут. – Стоя спиной к двери, Леха дернул металлическую ручку. Дверь не поддалась.

Хозяйка квартиры приблизилась плотнее, так что парень почувствовал ее горячее дыхание на щеках и запах дешевой туалетной воды. Полуобнаженная грудь, от волнения пошедшая красными пятнами, оказалась совсем рядом.

– Как же мне вас отблагодарить, – немного томно и без тени вопроса спросила женщина. Глаза ее блеснули игривым огоньком.

Ручка никак не поддавалась. Холодная испарина выступила на лбу парня, и одна капелька быстро побежала по виску. От неосторожного движения чалма на голове у обольстительницы размоталась и влажное полотенце тяжело упало на линолеум. Крашеные, цвета вишни, волосы рассыпались по плечам. Взмахом головы откинув непослушную челку назад, женщина сделала еще шаг вперед. Лехе показалось, что он слился с дверью, стал с нею одним целым, стараясь отодвинуться хоть чуток назад. Дергать ручку стало неудобно, и курсант отпустил ее. Но тут дверь, совершенно не согласуясь с правилами логики, скрипнула и поддалась. Леха мешком вывалился в коридор, больно ударившись копчиком и почувствовав необыкновенное облегчение.

* * *

– Черт! – в который раз выругался Венька и, уткнувшись носом в стену, развернулся.

Виноватые глаза Санька Зубоскалина и обоих Утконесовых проводили Кулапудова до другой стены. Потом обратно. Вот уже добрых двадцать минут Венька маячил перед дверьми кафедры криминалистики, пугая своей нервозностью однокурсников. Он периодически подбегал то к Антону, то к Андрею, а то и к Саньку и риторически спрашивал:

– Три загадочных исчезновения за одно только утро. Каково?

Ответить на это ребятам было нечего. Действительно, вслед за капитаном Мочиловым скрылись в неопределенном направлении еще и Федор Ганга вместе с Пешкодраловым Алексеем. Причем совершенно бесследно. Это новое известие тяжким грузом легло на плечи курсантов. Двое здоровых, крепких парней за какие-то полчаса! Если так будет продолжаться дальше, то раскрывать загадочное дело просто некому станет. И опять же возникал вопрос: относить ли все исчезновения к делу рук одного преступника или расследовать два преступления? Венька чувствовал, как мозги медленно закипают в перегруженной думами голове. Получался просто полтергейст какой-то. Венька приостановился и задумался над последней мыслью.

– Бред, – обрубил он ее и зашагал дальше.

* * *

Девяносто килограмм живого веса давили на руки, отчего локти мелко и еле уловимо подрагивали.

– Это мое любимое, – сладко расплываясь в улыбке, комментировал стоящий рядом Садюкин.

Федя видел только его ноги, которые расплывались перед глазами от дикого перенапряжения. Стометровку прошагать на руках, после пятнадцатиминутного изматывающего кросса с препятствиями, ласточки на брусьях, качания пресса на металлической лесенке головою вниз и многого другого – это испытание еще то. С момента своей неудачной попытки проникновения в школу милиции через спортзал Федор успел размяться, взбодриться, подкачать мышцы, сбить дыхание, напрочь забыть о бодрости от нечеловеческой усталости, проклясть Садюкина, пропавшего Мочилова и вообще всех, кого успел вспомнить до того момента, пока в состоянии еще был хоть как-то думать. Слабые порывы его сбежать в здание моментально пресекались умиленным, а оттого чересчур старательным тренером.

– Подожди, сейчас самое интересное, – останавливал Гангу Фрол Петрович и давал новое задание, хуже прежнего.

Наконец и Садюкин устал.

– Достаточно, – смилостивился он.

Федя рухнул вниз, как осенний лист. Конец мучениям! Сейчас он доползет до кафедры криминалистики, увидит родные лица друзей, сползет по стенке, стремясь к минус бесконечности, и скажет, что будет искать следы преступников где-то в районе пола. А они пусть делают, что хотят. Федор тяжело поднялся на неверные ноги и бросил взгляд на вожделенные стены учебного заведения. Фрол Петрович ободряюще похлопал его по плечу.

– И напоследок водные процедуры, – сказал он радостным голосом, взяв Федю, как малое дитя, за ручку.

Ответить что-либо Ганга был не в состоянии. Он покорно последовал за спортивной фигурой Садюкина, прихрамывая на одну ногу.

В душевой было пусто, как в кишечнике у студента. Федор включил горячую воду посильнее, от души, так, что клубы пара ринулись вверх. Затем он подсунул голову под горячие струи и закрыл глаза от наслаждения. Приятное тепло растекалось по всему телу, постепенно смывая боль и усталость. Ощущения обострились в несколько раз, и парень почувствовал, как гудят и отходят плетьми висящие по бокам руки. В такие минуты у Феди всегда возникал вопрос: почему люди не в воде живут?

Ледяная струя шоковой терапией пробежалась по телу. Ганга подпрыгнул.

– Контрастный душ полезнее всего для здоровья, – услышал он неприятный голос тренера.

Федя почувствовал, как судорожно сжимаются ладони. Сердце сжалось чугунной тяжестью, а в голове уныло зазвучала мелодия из рекламы «Camel». Назревала опасная ситуация с морем крови и последующим отбыванием срока на губе. Однако это не страшило. Федя просто забыл об этом подумать. Он толкнул левой пяткой дверку кабинки. Дверца отлетела и бумерангом вернулась назад, оставив свой след на широкой груди курсанта. Ганга сжал челюсти и скрипнул зубами, выдавив к чертям свежевставленную пломбу. Пломба попала в горло и благополучно шлепнулась в желудок. Желудок непроизвольно сжался.

– Ик, – ответило нутро на вторжение малосъедобного продукта.

Чаша терпения переполнилась, и мгновение спустя снятая с петель недюжей силушкой дверь романтично улетела прочь, разгоняя в стороны белесые пары и мокриц. Черная, атлетического сложения фигура выступила наружу, шлепнув босыми ногами по мыльным лужам, и нащупала глазами объект мщения.

Ничего не подозревающий беспечный Садюкин баловался с горячим и холодным краном, хотя печать смерти уже легла на его чело. Прокрутив в голове на ускоренном режиме «сamelовскую» мелодию, Федор включил «Реквием» Моцарта и довольно потер рукою по безволосой груди.

– Я НЕ ЛЮБЛЮ ДУШ! – взревел Ганга в самое ухо незадачливого тренера.

Фрол Петрович почувствовал, как его аккуратненькая прическа медленно, но верно седеет. Впервые в жизни он по-настоящему испугался. Перекошенное, напрочь потерявшее фотогеничность лицо курсанта без тени любви смотрело на него, не предвещая ничего хорошего. Даже бурная фантазия не нашла бы в этом взгляде доброжелательность, хотя Садюкин очень старался заметить ее. Оставив гордость и прерогативы старшего по званию, тренер протянул руку назад и неуверенно нащупал на крюке полотенце. Следующее мгновение круто повернуло ход событий в новое, логически закономерное, но не вполне пристойное русло.

Собственная шкура – недостойный, но отчего-то любимый всеми аргумент для продолжения жизни – показалась Фролу Петровичу очень дорогой, просто бесценной вещицей. Расставаться с этой частной собственностью, гораздо более низменной, чем душа, тренер ни в какую не хотел, хотя ситуация к тому располагала. Сдернув с крюка полотенце и прикрыв им то, чем гордятся, но отчего-то не показывают широкому зрителю, Садюкин, здраво взвесив все за и против, решил просохнуть вне стен душевой. Дверь только и успела ошарашенно хлопнуть, скрыв за собою немолодое, однако все еще держащее форму тело. Федя взревел как раненый зверь, пришедший на водопой и обнаруживший, что за него все выпили, схватил шайку, приспособив ее для тех же целей, что и Садюкин полотенце, и ринулся вслед.

Разгоряченные бегом и сильными чувствами, их тела прохлады весеннего утра не ощутили. Неудобства доставляли только полотенце, вечно путавшееся под ногами, и тазик, больно бивший металлическим краем по коленкам.

Спорт Фрол Петрович любил. Особенно марафонский бег с препятствиями. Препятствием в данном случае послужила тетя Клава с подносом горяченьких пирожков, предназначенных для самого полковника Подтяжкина. Жиденький, мочеподобный чай в граненом стакане дополнял натюрморт, приготовленный дородной женщиной начальнику школы. Стрелой проносясь мимо, Садюкин точно впечатался в поднос, заставив пирожки спикировать на плац. Один из них угодил тренеру в открытый от быстрого бега рот, и Фрол Петрович, откусив, проглотил добрую половину. Пирожок оказался с мясом, что заставило мужчину понервничать. Садюкин был вегетарианцем. Коварный холестерин теперь обязательно должен был завладеть телом тренера, закупорить сосуды, забить кишечник и вызвать язву желудка. Фрол Петрович трагично смахнул полотенцем набежавшую слезу. Так не хотелось умирать в расцвете лет. Движение, сделанное рукой тренера, заставило тетю Клаву густо покраснеть и пошатнуться. Пробегавший рядом Ганга, дабы помочь несчастной женщине устоять на ногах, протянул руки и выронил при этом тазик. Повариха выказала крайнюю щепетильность и пуританское воспитание, рухнув от двойного удара в обморок.

Федя успел подхватить женщину. Однако тазик на данный момент был нужнее. Бросив тетю Клаву там же, где ее поймал, Ганга приладил аналог бронированных трусов на прежнее место и возобновил погоню.

Школьный двор не прерии Америки и кончается гораздо быстрее. В несколько секунд преодолев плац и оказавшись у железных ворот, с оставшимися от недавнего прошлого красными звездами по центру, Садюкин вырвался на просторы городских проспектов, шлепая босыми пятками по холодному асфальту. Какие неограниченные возможности предоставляли широкие, удобные для бега трассы! Можно было направиться направо и попасть в чем мать родила в ряды колхозного рынка. Можно было свернуть налево, неизбежно тем самым обрекая себя на посещение всегда многолюдной Театральной площади. Последний вариант – прямо к набережной, которая холодной весной пока еще не пользовалась популярностью. Фрол Петрович не стал раздумывать, как витязь на распутье, а сразу же остановился на последнем варианте.