Вновь учиться жить

Алина с надеждой посмотрела ей в глаза и спросила:

– Мама будет здорова? Заберет меня? Правда?

– Конечно, а пока посиди у меня. Я сейчас вызову скорую. А там, может, и твой папа придет… – проговорила Людмила Алексеевна, надеясь, что муж Ольги скоро уже придет. Заметив, что девочка нахмурилась, только пожала плечами.

Усадив малышку на диван и включив телевизор, где как раз транслировали детскую передачу, подошла к стационарному телефону и вызвала бригаду скорой помощи, рассказав все, что видела. Наблюдая, что Алина спокойно сидит и смотрит мультик, вновь пошла в дом Латровых.

Оказавшись рядом с лежащей на полу Ольгой, проверила пульс. Почти не прощупывался, но все же. Посмотрела на лицо и, замечая приличного размера синеву на щеке, нахмурилась. На голове ран не было, а вниз она даже боялась смотреть. Темно-коричневые пятна на бедрах ничего хорошего не предвещали.

Поднимать она ее не стала, да и сил не было. Прошлась по дому и, вспомнив, что без документов не примут, тяжело охнула. Случайно обратив внимание на черную сумку на вешалке, которую Оля постоянно брала с собой на улицу, она с облегчением выдохнула. Сняв с крючка, открыла. Обнаружив паспорт во внутреннем кармашке, старая женщина улыбнулась. В обложке был вложен сложенный листок белой бумаги. Развернула и с радостью убедилась, что это копия страхового полиса, а значит, все нормально. Закрыв отдел, повесила сумку на вешалку, и тут же услышала домофон.

Дальше все проходило очень быстро и волнительно. Через несколько минут в комнату вошли две женщины. Высокая женщина в очках и с огромной сумкой в виде чемодана спросила:

– Вы вызывали скорую?

– Да. Она… Ольга без сознания. Не знаю сколько лежит. Услышала, что ребенок плачет, и прошла в дом. Дверь открыта была, – запинаясь, протараторила Иванова.

– Понятно. Показывайте, – проговорила брюнетка в синей рабочей спецодежде, и прошла за пожилой женщиной, а за ней и вторая.

Через пять минут Иванова стучалась в каждую дверь соседей, чтобы попросить мужчин помочь перенести больную до машины. Отозвались сразу, чему Людмила Алексеевна была искренне благодарна.

Когда Ольгу увезли, оповестив, куда именно положат, соседка сидела на стуле, и задумчиво смотрела на стену. Казалось все таким нереальным и страшным, отчего в груди было до невозможности холодно.

Женщина вспоминала, как врачи недовольно хмурились, задавая вопросы. Потом сразу же позвонили в больницу, предупреждая, что привезут женщину в тяжелом состоянии.

Все это время она только выполняла то, что ей говорили, а теперь вот отошла… И стало так страшно за жизнь доброй девочки, всегда готовой помочь всем, таскающей ей пироги да блины.

Когда Иванова могла, ведь она в основном с внучкой сидела, то присматривала за Алиной, ведь молодая мама все делала одна, а муж… только кричал. Вечная ругань мужчины – считалась нормальным климатом в их семье, после того как в квартире появился новорожденный ребенок.

Посидев немного, пожилая женщина пошла в ванную и, найдя тряпку и набрав в ведро немного воды, смыла кровь. Покрывало стянула и простирнула в холодной воде, повесив на вешалку. Она не была брезгливой, поэтому ей было нетрудно, а оставлять такое – не могла.

Потом со спокойной совестью направилась к себе. Не успела войти, как Алина кинулась к ней со словами:

– А мама? А мама где? Тети вылечили маму?

Бабушка погладила по голове милую девочку и сказала:

– Обязательно. Только позже, а пока побудешь у меня. Как папа придет, он сразу же тебя заберет.

Маленькая малышка с огромными карими глазами посмотрела на бабушку и пролепетала, запинаясь в словах:

– Папа будет играть со мной, когда я немножко подросту. Потом… Он… сильно устает на работе и не может ко мне подойти, чтобы играть.

Старая женщина только кивнула, примерно понимая, что к чему. Ольга никогда ничего не говорила, наоборот, всегда выгораживала мужа, оправдывая, но уста младенца не лгут. Отцу наплевать на своего ребенка, и малышка к этому привыкла.

Улыбнувшись девочке, Людмила воодушевленно предложила:

– Тогда посмотри мультик, а я испеку пирог. Скоро придет Даша, и вы вместе поиграете.

Алина кивнула, но ничего не сказала, молча пошла в зал и села на диван. Людмила Алексеевна еще долго стояла на входе, наблюдая за малышкой, и вздохнув, побрела в кухню.

Думы ее были о том, что любимая внучка и Алинка одного возраста, но дочь Ольги совсем другая… старше смотрится… серьезнее. И то, что сделало ее такой, совсем не радовало бабушку.

Через три часа женщина вытирала пыль, пока девочки строили башню из кубиков. Услышав, как громко хлопнула дверь в тамбуре, она положила тряпку на комод, и молча, не предупреждая малышек, вышла из квартиры, оставляя приоткрытой дверь.

В тамбуре уже никого не было, и она уверенно направилась к соседям. Ожидая увидеть Владимира, Людмила Алексеевна была не готова к встрече со свекровью Ольги.

Властная, зажиточная женщина, всю жизнь проработавшая главным бухгалтером в разных крупных организациях, насколько знала Иванова, имела склочный характер и отличалась жадностью, бесчувственностью и безграничной наглостью. Латрова в этот момент швыряла вещи во все стороны, выкрикивая проклятья. Как только она заметила гостью, рявкнула:

– Где эта тварь?

– Не знаю о ком вы. Ольгу увезли с кровотечением в больницу.

– Надеюсь, она сдохнет, – ядовито прохрипела Наталья Андреевна, в глазах которой бушевало безумство. – А также та мерзость, которую она нагуляла. Проклинаю их! И эту… калеку! Проклятущие!

Не желая слушать проклятья, особенно когда они касались детей, женщина проговорила:

– Ольга – хорошая мать и верная жена. А вот ваш сын…

– Она убила его! – закричала Латрова, приближая к ней. – Убила моего мальчика. Вова сел в машину после того, когда эта тварь заявила, что забеременела от другого. Он сам мне сказал! Мы с ним разговаривали. Эта гулящая мразь довела его до смерти! Только она! Ненавижу ее!

– Ольга ни с кем не… – возмутилась Иванова, не представляя такой подлости от соседки. Да и когда ей, когда молодая мать и не спала толком.

– Пошла вон! – закричала Наталья Андреевна. – Убирайся!

Сглотнув, пожилая женщина уверенно посмотрела ей в глаза и ледяным тоном произнесла:

– Мой сын – лучший из лучших адвокат. Прошу выбирать выражения! А Ольга… не виновата и ни с кем не гуляла. Даже не сомневаюсь в этом! А пришла я сюда не для того, чтобы не выслушивать ваши угрозы в адрес невиновной женщины и ее ребенка. Понимаю, что вам тяжело. Соболезную. Но желать смерти другим… это гнусно и мерзко.

– Она убила моего сына! – выкрикнула Латрова, даже в таком состоянии понимая, что не стоит грубить этой оборванке. Удивительно, но как только Иванова переехала сюда, Наталья тотчас дала ей характеристику нищенки, и даже игнорировала приветствия, когда приходила к Владимиру. Но оказывается… у старухи влиятельный сынок.

Разговор отрезвил, возвращая скорбящую мать в действительность. Она еще до конца не осознавала случившееся горе. Выла, гневаясь на злую судьбу, несправедливо забравшую у нее мальчика, когда на свете много никому не нужных тварей, отравляющих жизнь достойным людям, таких как сноха и ее выродок.

– Как я понимаю, внучку забирать не будете? – спросила Иванова, совсем не чувствуя желания успокоить женщину или сказать добрые слова.

– Мне плевать на это отродье. Пусть хоть на улице живет, – скривившись, заявила Латрова.

Старая женщина развернулась, желая уйти, как услышала:

– Через час сюда явится слесарь и поменяет замки, заранее договаривалась. Если желаете, можете забрать их пожитки.

Иванова, не ожидая такой наглости, тут же сказала:

– Я не знаю вещей, и это должна делать сама Ольга.

– Мне плевать. Все сожгу. Это мой дом! Она и ее дочь прописаны в каком-то захолустье, документы на дом только на меня. В обед я разрешила заезжать квартирантам, потому что имею полное право! – процедила она.

Пожилая женщина не выдержала и гневно выдала:

– Бог все видит, и твоя расплата за злой язык и поступки только началась. Все вернется, будь уверена.

– Не нужно меня пугать! Я сама знаю, что и как! Особенно кто чего заслуживает. Не хотите – не надо. Мне же проще, квартиранты сами ненужное барахло выкинут, – процедила она и пошла в зал.

Женщина стояла несколько секунд, а потом повернулась к вешалке и взяла сумку Ольги. Перед выходом она почувствовала взгляд и повернулась. Увидев наблюдающую Латрову, Людмила буркнула:

– Я приду с внучкой и Алиной, чтобы дочь Ольги показала свои вещи и матери. Надеюсь, вас не будет?

Наталья Андреевна вновь скривила лицо, а потом хмыкнула, громко рявкнув:

– Я не в том состоянии, чтобы смотреть на отродье этой мрази. Даю час, нет, полтора. Надеюсь, все заберете… и ничего лишнего не захватите.

Иванова недовольно насупилась и, буркнув: «Постараемся», открыла дверь и вышла в тамбур, вспоминая, сколько у нее свободных пакетов. Решив, что недостаточно, Людмила Алексеевна позвонила дочери и попросила купить несколько спортивных сумок, объяснив всю ситуацию.

Глава 3

Ольга просыпалась очень тяжело. Тянущая боль внизу, ощущения дискомфорта, пустоты, подавленности неимоверно давили на сознание, выдавая жестокую оценку своего состояния. Латрова знала, что уже просыпалась, помнила отрывками женщину в белом халате, спрашивающую о ее самочувствии, и потом вновь… погружалась во тьму.

Медленно повернула голову вправо и наткнулась на соседнюю кровать, на которой сидела светловолосая девушка в шелковом халатике персикового цвета. Она читала журнал и жевала яблоко, недовольно хмуря нос, и очень громко чавкая.

На вид ей было примерно пятнадцать – шестнадцать лет. Довольно симпатичная, высокая, курносая блондинка. На белоснежном лице красовались миленькие канапушки, а больше всего привлекали взгляд – огромные голубые глаза. Рассматривая страницы, она выговаривала слова: «Очуметь!» или «Капец!», когда чем-то восторгалась или была недовольна.

Латрова попыталась приподняться и тут же почувствовала внизу обильное выделение. Осторожно присела, закрывая на секунду глаза от головной боли, и, приподняв простынь, увидела, что между ног у нее пеленка, пропитанная кровью.

Прикрывшись, поднесла руки к вискам, сильно сдавливая, пытаясь осознать, что потеряла ребенка. Чувство горечи пусть и на небольшом сроке рвало душу. Она хотела малыша… Но не судьба. Боженька решил по-другому.

Всхлипнула и прикрыла рот ладонью, пытаясь взять себя в руки. Мысли одна за одной врывались в сознание, и она резко выдохнула:

– Алина.

Она осторожно опустила ноги вниз, желая встать. Тошнота и легкое головокружение не дали ей этого сделать, отчего она чуть не упала на пол, вовремя схватившись за спинку железной кровати.

– Э-э-э, вы что, женщина?! Вам, наверное, нельзя вставать. Они же тут около вас бегали… и бегали. А вы сразу встаете, – выдала девушка, соскочив с кровати, помогая Ольге присесть. – Я.. это… сейчас медсестре скажу, что вы очнулись. Посидите.

Латрова кивнула и кое-как легла, чувствуя боль в положении сидя. Через пять минут в помещение вошло две женщины. Одна в белом халате, очках, несомненно, гинеколог, а вторая в синей спецодежде держала градусник в руках, который положила на тумбу и ушла.

– Добрый вечер, Ольга. Я – Завольская Елена Петровна, ваш лечащий врач, – спокойным тоном проговорила брюнетка с длинными волосами, подойдя почти вплотную к кровати.

– Здравствуйте, – прохрипела женщина и тут же добавила: – Я… потеряла… малыша. Верно?

Завольская внимательно посмотрела на нее и, кивнув, проговорила:

– Да. Самопроизвольный выкидыш на сроке пять – шесть недель. Сильное кровотечение. Проводим вам общеукрепляющую терапию в сочетании с противовоспалительными и антибактериальными препаратами, которые позволят избежать появления других осложнений. Сейчас я вас посмотрю, а потом будете отдыхать.

После того как врач проверил грудь, живот женщины, спрашивая о ее ощущениях, произнес:

– Хорошо. Теперь отдыхайте. Через три дня УЗИ, а пока сдаете анализы, выполняете назначения и отдыхаете.

– Я… Спасибо, – очень тихо произнесла Латрова и с мольбой спросила: – Скажите, где… где моя дочь? Алина. Она осталась одна.

Завольская нахмурилась и сразу же выдала:

– К сожалению, у меня нет никакой информации о вашей семье. Наверняка она с мужем… или с родными.

– Он… он разбился утром… Больше из родственников никого нет, кто бы мог помочь.

Женщина нахмурилась, понимая всю ситуацию, и уточнила:

– Может, знакомые, соседки? Или она в доме одна? Сколько вашей дочери?

Слезы навернулись на глазах у Ольги, и она даже слова не смогла сказать, лишь отрицательно кивнула, а потом все же прохрипела:

– Два года шесть месяцев.

Елена Петровна нахмурилась и поинтересовалась:

– В вашем доме есть стационарный телефон, чтобы проверить есть ли кто там?

– Да, – с надеждой выдохнула женщина. – Есть. Запишите…

Услышав нужные цифры, Завольская сразу же ввела их в телефон и набрала. Гудки шли, но никто не брал. Гинеколог позвонил несколько раз и, наблюдая панику в глазах матери, успокаивающе сказал:

– Вы не переживайте. Я сейчас проведу обход и вновь позвоню. Полежите. Побольше пейте воды… – женщина посмотрела по сторонам и добавила: – Так, вы же поступили без сознания. Ладно. Я скажу медсестре, и она принесет сладкий чай. В столовой должен был остаться, как и посуда. Отдыхайте. Температуру не забудьте проверить! Я зайду на обратном пути.

Латрова с тревогой смотрела женщине вслед, не зная, что и думать. Она не находила себе места, беспокоясь за свою девочку. А если… приходила свекровь?! Наталья Андреевна так их ненавидела, что даже в такой момент трагедии не упустит возможности унизить и обидеть ее маленькую девочку.

Чем больше думала, тем сильнее беспокоилась, не находя себе места. Через час гинеколог так и не пришел. Ольга вся издергалась, нервничая и накручивая себя. Все мысли были о дочери. Где она? Что случилось после того, как она потеряла сознание? Кто вызвал бригаду?

Если позвонили в скорую, то кто-то был дома. Дверь она не закрывала, Оля точно помнила. В тамбур могли зайти только те, у кого есть ключи. Либо соседка, либо свекровь, других вариантов нет. Людмила Алексеевна рано утром уходит и, скорее всего, ее уже не было. Значит…

С каждой минутой Латрова все больше убеждалась, что ее малышка находится у злобной мегеры. Она попыталась встать, и только на третий раз ей удалось. Немного постаяв, поняла, что может и ходить, осторожно, держась за что-нибудь.

Внезапно дверь открылась и в комнату вошла медсестра. Осмотрев женщин, она произнесла:

– Латрова, температуру измеряли?

Осознавая, что даже не вспомнила о ней, Оля закусила губу и прохрипела:

– Нормальная. Скажите, а где… Елена Петровна? Она мне обещала… зайти.

Молодая женщина подошла к тумбочке и взяла электронный градусник. Окинув внимательным взглядом все в комнате, повернулась к девушке и проворчала:

– Соринская, перестаньте есть сгущенку банками! С такими анализами и питанием, вас никто отсюда не выпишет. Хочу напомнить, что у вас – сахарный диабет!

Девушка недовольно насупилась и быстренько спрятала баночку в тумбочку, рассчитывая достать ее, когда вечно надоедливая медсестра уйдет.

«Много они знают! Сгущенка полезна!» – подумала она и отвернулась к стене, надевая наушники и, включая музыку.

Тем временем медсестра подошла к двери и, взглянув на Латрову, проговорила:

– Экстренные роды. Елена Петровна в операционном блоке. Думаю, это надолго. А что вы хотели?

Оля, не желая вновь ждать кого-то, прохрипела:

– Позвонить. Умоляю. Я не знаю с кем моя дочь…

Женщина недовольно насупилась, а потом посмотрела на часы, отмечая, что уже десять часов и кивнув, проговорила:

– Пойдемте к сестринскому посту. Сможете?

Латрова уверено кивнула, зная, что сможет, по-другому нельзя. Вымучено улыбнулась и просипела:

– Вы идите, я сейчас… дойду.

Медсестра кивнула и, сняв чужой халат с крючка на двери, протянула ей и вышла.

Очень медленно двигалась Ольга по коридору, чувствуя необычайную усталость и легкое головокружение. Ноги почему-то тряслись, но нестерпимой боли она не чувствовала. Болезненность внизу живота была, но терпимая.

Добравшись до поста, выдохнула, чувствуя, что вся вспотела. Когда ей дали трубку, женщина облизнула сухие, потрескавшиеся губы и дрожащими пальцами стала набирать нужные цифры.

Соседка не отвечала на городской, а сотовым телефоном она не пользовалась, хотя сын ей подарил его прошлым летом. Не могла женщина понять и запомнить, какие кнопки нажимать, о чем всегда жаловалась Латровой. Ольга пыталась еще несколько раз дозвониться, но безрезультатно, поэтому набрала стационарный номер своей квартиры.

Гудки пошли, и сразу же раздался грубый голос:

– Слушаю.

Пытаясь не паниковать, Латрова только на второй секунде выдохнула:

– Скажите, а куда я попала?

– К нам попали, – выдал мужчина, усмехнувшись своему ответу.

– Извините, я звонила на телефон квартиры, где еще вчера проживала.

– Ммм… да? Так мы только несколько часов назад заехали, нам сдали эту квартиру.

Женщина отвернулась от медсестер, поглядывающих на нее, и, уткнувшись лбом в холодную стену, промямлила:

– А девочка, Алина, где она? Моя дочь…

– В доме не было никакой девочки. Чистая квартира. Ни вещей, ничего. Мы заплатили сразу за три месяца, нам дали ключи и все. Ничего тут не было. Извините, – отчеканил новый постоялец и бросил трубку.

Ольга пыталась не паниковать, жадно хватая воздух, чтобы нормально дышать, но не получалось. Взяв себя в руки, она положила трубку, замечая, что женщины на нее не смотрят, и тихо поплелась по коридору.

Глаза ничего не видели из-за слез, и Латрова смахнула их, понимая, что горит. Температура. Оказавшись рядом с палатой, обратила внимание на дверь, ведущую на лестницу, откуда только что вышла женщина, держа в руках несколько постельных комплектов.

Вытерев глаза и выдохнув, Ольга поспешила туда, радуясь, что есть силы. Держась за перила, она двигалась вниз, надеясь, что сможет выйти из здания. Оказавшись на первом этаже, увидела несколько женщин, оживленно разговаривавших между собой, и вновь пошла к лестнице, не зная, как теперь быть.

Всхлипывания так и рвались с трясущегося тела, и она вынуждена была закрыть рот рукой. Повернулась к стене и с надеждой взглянула на пластиковое окно.

Подошла к нему, и раскрыла, считая, что должна спрыгнуть, ведь это единственный выход. Лето, трава… все будет хорошо. По крайней мере, она будет надеяться, что не кирпичи снизу. Кое-как взобралась на него, постоянно прислушиваясь к голосам, и осторожно стала спускаться, держась за дверцу.

Послышался звонкий смех, и Оля резко прыгнула, отчего в стопах ощутила ток, вызывающий боль и желание вскрикнуть. Подвернув ногу, оттого что пыталась идти, несмотря на судорогу, потихоньку поплелась вперед, радуясь теплому вечеру. Взглянув на себя, помрачнела, понимая, что одета в больничную ночную рубашку. Хорошо, хоть халат на ней, правда, чужой. Пусть не застегивается, но все же.

Женщина почувствовала себя неудобно, оттого что взяла не свое и обещала себе, что обязательно вернет, как увидит дочь. Это главное.

Выйти из территории больницы не составило труда. Ворота были открыты и прохожие из соседних домов проходили через них.

Иногда на Ольгу бросали заинтересованные, хмурые взгляды, но чаще раздавались смешки и хохот. Ей было все равно, она только укутывалась сильнее, с паникой в глазах посматривая по сторонам.

Не зная, как доехать до дома, ведь денег не было, тысячу раз прокляла себя за невероятную ситуацию. Мысль, что можно попросить довезти до нужного адреса, а там у соседки попросить, огромной надеждой засела в голове. А если не случится чуда, и ее малышки не будет у Ивановой, то тогда она пойдет к свекрови…

Пока думала, неосторожно подвернула ногу и упала на обочину, приземляясь на траву. Еле как поднялась и тут же отступила, прищурившись от яркого света фар, бьющих в глаза. Прикрыла их рукой, и сквозь пальцы увидела, как огромная машина въехала на площадку около больницы, и через секунду из нее вышел темноволосый мужчина. Свыше двух метров, мускулистый, широкоплечий и длинноногий. Одет в черные брюки и темно-синюю рубашку. Смуглая обветренная кожа придавала незнакомцу суровый и неприступный вид.

Он пошел к ней, и Ольга застыла на месте, перебарывая в себе страх и желание убежать. Но надежда, что она упросит водителя помочь, маячила в сознании, хотя вид машины и внешность мужчины не оставляли шансов.

«Зачем ему нужно помогать мне за копейки?»

Вытерев грязной рукой слезы, растерев их по лицу, Ольга с паникой на лице смотрела на незнакомца, приблизившегося к ней.

– Женщина, вам плохо? – произнес он, наклоняясь, чтобы увидеть ее лицо.

– Помогите мне, пожалуйста, – прохрипела Латрова. – Мне… нужно найти дочь. Я… проснулась… в больнице, а она… она… одна…

Последние слова она выдавала совсем тихо, чувствуя, что не может больше говорить. Слезы стояли в глазах, и голос издавал лишь хрипы. Понимая, что выглядит ужасно и, наверное, нормальные люди посчитают ее не здоровой, но ничего не могла поделать. Даже возразить этому не могла. Только всхлипнула и развела руками, умоляя его каждым своим движением и взглядом.

Мужчина нахмурился, а потом проговорил:

– Садитесь в машину.

До конца не осознавая, что ей согласны помочь, Латрова пораженно застыла на месте, не в силах пошевелиться. Высокий крупный мужчина сделал шаг к машине, но, заметив, что женщина дрожит, продолжая стоять, направился к ней.

Почувствовав терпкий, но приятный запах туалетной воды и мужского аромата, Ольги стало не по себе. Она с испуганными глазами смотрела на огромного незнакомца, внимательно следящего за ней, подозревающего в чем-то плохом, что ей стало неудобно и стыдно.

Оля рефлекторно сделала шаг назад, но не удержалась и полетела на землю. Сильные мощные руки подхватили маленькую женщину на руки и понесли к машине. Открыв заднюю дверь, владелец джипа осторожно посадил ее на сиденье и уточнил:

– Все нормально?

Латрова кивнула и как только закрылась дверца, со страхом огляделась по сторонам. Кожаный салон, пропитанный мужским ароматом и ароматизатором с запахом морского прибоя, угнетал ее женскую сущность, отчего она прикрыла веки на секунду и вновь распахнула.

Что ее обрадовало и немного успокоило – темноволосая девочка с кудряшками, изумленными карими глазами смотрящая на нее. Совсем худенькая и очень красивая. На вид ей примерно около пяти – шести лет. Малышка улыбнулась Ольге доверчивой улыбкой и сказала:

– Я Вика. А тебя как зовут?

Прочистив сухое горло, женщина еле слышно ответила:

– Очень приятно. Ольга.

– А я…

– Вика, тетя плохо себя чувствует, поэтому посиди спокойно. Ольга, назовите адрес.

Кивнув, Латрова проговорила нужные слова и обняла себя за плечи, пытаясь не дрожать.

– У вас температура, – отчетливо проговорил он, поворачиваясь к ней лицом, когда машина остановилась на ближайшем светофоре.

– Да-а, наверное, – тихо пробубнила она, пытаясь смотреть куда угодно только не на громадного водителя, пугающего ее. Такой тип мужчин всегда заставлял Ольгу остерегаться и обходить их стороной.

Немного погодя, когда они вновь остановились, незнакомец внимательно посмотрел на Латрову, а потом на дочь, и проговорил:

– Вика, я завезу тебя домой, а сам… доставлю… тетю Олю к ее дочери. Хорошо?

– Да, папа, – поспешно согласилась девочка, а потом, понизив голос до шепота, уточнила: – А ты… надолго?

– Посмотрим, – отчеканил отец ребенка, а потом добавил: – Но ты же не одна, так что не переживай.

Виктория вздохнула и отвернулась к окошку, с обидой смотря на проезжающие машины, магазины и остановки. Когда они подъехали к огромному двухэтажному дому, огражденному кирпичным высоким забором с решетками, где росли небольшие ели, девочка с грустью посмотрела на Ольгу и прошептала:

– До свидания.

– До свидания, – повторила Латрова, сожалея, что большего и не может сказать. Все ее тело охватывала паника за свою малышку, и она могла только повторять, совершенно не вдумываясь в слова.

Жар и неприятное режущее ощущение внизу живота отнимали все силы, и она заставила себя улыбнуться, чувствуя, что ребенку это необходимо.

Мужчина буркнул: «Сидите» и вышел из машины. Он проводил дочь до кованых ворот, где к ним вышла молодая женщина в строгом платье серого цвета и, окинув недовольным взглядом девочку, принялась с усердием что-то говорить, махая руками.

Ее спаситель в ответ произнес несколько слов, и светловолосая женщина тут же схватила ребенка за руку и повела во двор.