Следы Сиятельного. Пункт назначения

– Запас энергии… Не обнаружена активная сеть питания. Отсек для батарей M-размера пуст».

Проще говоря, суть данного предмета сводилась к хранению большого количества вещей. Его можно также подключить к Личному Хранилищу браслета, упрощая процедуру перекладывания предметов. Чем больших размеров предмет хочешь в него поместить, чем больший нужен бункер приемки и размер самого хранилища.

«Стационарный объект:Сборочная станция T0 [М-size] – при наличии известной технологической карты, сырьевых картриджей и необходимого для производства запаса энергии может создавать предметы, используя технологию печати материи. Максимальный размер создаваемого предмета до 1 м³.

– Очередь на производство пуста.

– Отсутствует подключение к стационарному хранилищу.

– Запас энергии… Не обнаружена активная сеть питания. Отсек для батарей М-размера пуст.»

Четвертый предмет, «Сборочная Станция Крупных Объектов», по сути, та же сборочная станция, только служила для производства очень крупных объектов вплоть до зданий. Автономная штуковина, в которую вставлялся спецкартридж «крупного объекта». И уже из этой пары делался сам крупный объект, съедая ресурсы и саму сборочную станцию под ноль.

Троица стационарных объектов: расщепитель + станция сборки + стационарное хранилище – это основа всего. По сути, функции браслета – это урезанная функциональность этой троицы.

На оставшихся вкладках Технологических Карт были показаны предметы, которые я мог сейчас производить при наличии нужного количества энергии и сырьевых картриджей. Сейчас доступен был только нулевой технологический уровень [T0]. Путь предстоял долгий, но именно поэтому он был так интересен. Сделать можно было не много: респиратор, маска для плавания с миниатюрным кислородным баллоном, каска, примитивный бронежилет (как у копов), батареи от SSS до М-размера, провода, технический лазерный резак, универсальный нож, фонарь. Небогато, но на то он и нулевой технологический уровень.

Используя Хранилище браслета как бункер приемки, я тайно накидал в него металлолома с работы и начал расщепление, создавая свой первый картридж S-размера. Ушло полчаса и двести единиц энергии, выдав на выходе коробочку размером в пачку сигарет. То самое измененное фазовое состояние материи вместило два кило стали в этот небольшой брусочек весом меньше двухсот грамм. Во время следующего захода я запустил сначала одно, а потом второе производство предметов, проверяя, есть ли такая возможность. Оказывается, она была. Главное, чтобы хватило энергии.

* * *

# 1-е сутки после Точки Ноль (посещения Хосписа) / Спустя 78 дней после событий на стадионе «Гнездо»

Хоспис Святого Иосифа, Лос-Анджелес

Главный врач хосписа Чадо Сандрес не сразу поверил глазам, когда поднялся на второй этаж, проверяя своих пациентов. Привычным было бы слышать крики боли, стоны, бегающих туда-сюда медсестер и взгляд людей, смирившихся со своей неизбежной смертью. Но вместо этого встретила энергичная беседа пациентов, совсем не думающих умирать. Они ходили по коридору с глупыми улыбками, делали зарядку, по-старчески кряхтя и смеясь при этом над самими собой. Смех – это последнее, что можно ожидать услышать в хосписе. И самое удивительное, пациенты ждали доктора.

Войдя в первую палату, Чадо в сопровождении медсестры остановился у первой попавшейся кровати. Френсис Дэвид Монтана, шестьдесят девять лет. Глубокие морщины, седина, выцветшие от старости глаза и столь непривычный для пациента здоровый румянец на щеках. Старик смотрел в окно, довольно быстро заметив Лукаса.

– Мистер Монтана. – Лукас прочитал имя на листе с личным делом, прикрепленным к кровати. – Вижу, вам лучше. Давление в норме, а сердце бьется как у молодого.

– Это были вы, да? Не надо прикидываться, будто вы с этим никак не связаны!

– С чем связан?

– Ночью! – Старик вскрикнул, как безумец. – Это вы сюда приходили! Вы что-то со мной сделали! Отвечайте! Я скоро умру, да!? Ваше лекарство дает только временный эффект, и боль скоро вернется! Дайте мне его еще!

Лукас устало вздохнул.

– Давайте уточним. Вы проснулись ночью, сами не зная почему. Чувствовали себя необычайно хорошо. Потом какой-то неизвестный невидимый человек сказал, что вы теперь здоровы и ничего ему за это не должны. И через несколько дней он с вами свяжется.

Старик оживился, довольно улыбнулся и попытался подойти к доктору. Но дорогу ему преградил медбрат крупного телосложения.

– Я так и знал! Это все ваши фокусы! Когда боль вернется? Через час? Через два?

Фраза «Успокойтесь» имела бы сейчас обратный эффект. Боль сводила людей с ума. Сама мысль о том, что она может вернуться, ввергала пациентов хосписа в состояние паники, которая сейчас царила в голове этого старика. Люди боялись не боли. Они боялись страданий.

– Мистер Монтана. – Чадо жестом попросил медбрата отойти. Надо установить доверительное общение. – То, что я сказал, слово в слово за это утро рассказали мне десятки пациентов с первого этажа. Если бы не это, увидев вас в столь хорошем состоянии, я бы первым делом отправил вас на обследование. Вы выглядите слишком хорошо для человека, который еще вчера был прикован к постели. Вы слышите это?

– Что слышу?

– Прислушайтесь.

Несколько секунд старик молчал, пытаясь услышать что-то ненормальное. На соседней койке Айша с кем-то говорила по телефону. Еще дальше толстушка Мэгги писала кому-то СМС. Она все утро это делала. Трое других пациентов палаты прожигали взглядами спину доктора, ожидая его вердикта. В коридоре слышались смех и простой женский плач в два голоса. За годы жизни Френсис научился различать виды женского плача. Этот был далеко не от горя. Облегчение, понимание, сострадание. Вот о чем ему говорили эти рыдания.

– Плач?

Лукас поднял указательный палец.

– Вы не слышите горя. Его особого звучания! Посмотрите мне в глаза, Френсис. Вы тут жили какое-то время. Пусть будет жили, а не находились. А я работаю тут второй год. Горе может пропитывать обычные слова хуже яда. Оно витает в воздухе. И даже в тишине этого места его можно почуять. В том, как человек молчит, также можно заметить это горе. Вы слышите сейчас это горе, мистер Монтана?

– Нет.

– Вы чувствуете это горе в себе? Это чувство безысходности?

– Нет.

– Для нас с вами, Френсис, чувствовать смерть поблизости – не пустые слова. То чувство, когда на соседней койке лежит человек, накрытый простыней, ни с чем не перепутаешь. Его вы сейчас чувствуете? Не торопитесь отвечать. Подумайте хотя бы пару секунд.

Френсис понял, о чем его спросили. Это чувство знакомо только тем, кто смертельно болен и чует свою кончину. Некое выработанное биологическое чутье на скорую смерть поблизости. Оно словно ощущает некий запах от смертельно больных. Но сейчас это чутье молчало, словно поблизости не было никого, кто собирался бы умереть. Более того, он не чуял «этого» от самого себя.

– Вы хотите сказать, я не умру?

Чадо обернулся к пациентам, которые давно притихли и теперь слушали их разговор.

– Как доктор я не знаю, что с вами случилось. И потому не буду давать ложных обещаний до получения данных обследования! Сейчас все вы выглядите полностью здоровыми. Вчера вы умирали, а сейчас пишете своим близким, прося забрать отсюда. Не надо прятать телефон, Айша. Я все видел! Дом смерти, вам страшно и все такое. Но это событие затронуло не всех. Внизу есть еще четыре палаты, где состояние пациентов никак не изменилось за эти сутки. Они злы! Они напуганы тем, что к ним никто не пришел! Они вам завидуют и могут сделать что-нибудь необдуманное. Поэтому, пожалуйста, сохраняйте спокойствие до получения результатов анализов. Если все будет хорошо, я буду первым, кто пожмет вам руку перед тем, как вы покинете это заведение на своих ногах.

Пациенты начали хлопать в ладоши, аплодируя врачу. Слова Чадо Сандреса тронули их сердца. Аплодисменты – это последнее, что ожидал услышать главный врач хосписа в своем заведении.

* * *

# 2-е сутки после теракта / 76 дней до события Точки Ноль

День начался, откровенно говоря, странно. Ранним утром после ночной смены на станции металлоприемки я вышел из автобуса и пошел в сторону пансионата. За мной тихо поехала машина. Я остановился, и она остановилась. Триллер, черт вас всех дери. Только новых проблем мне сейчас не хватало.

Новенький форд седан белого цвета. С места водителя вышел темнокожий парень. Высокий, очень хорошо натренированный, на голове вьющиеся волосы, какие часто встречаются у выходцев из Африки. Это самый темнокожий представитель, какого я когда-либо видел. Инстинкты буквально кричали о том, что передо мной убийца. Не любитель-маньяк, не псих и не герой пьяной драки с поножовщиной, а тот, кто убивал осознанно, не сомневаясь в собственных действиях. Я помнил этот взгляд из детства. Помнил походку и плавные движения, чуть-чуть отличающие его обладателя от всех прочих людей.

Тело само приготовилось к побегу.

– Спокойно. Не делай резких движений, и никто не пострадает. Сделаешь шаг, и я расценю это как попытку побега, – сказал он и посмотрел на меня, как удав на кролика.

Ноги будто прилипли к земле. Мужчина подошел на, казалось бы, обычную дистанцию, но именно само расстояние между нами лишний раз доказывало правоту инстинктов. Если бы у меня сейчас был нож, я бы не достал до него всего пол-ладони. Однако он за счет большей длины руки мог убить меня прямо тут. Детали отличают профи от любителя.

– Хорошие инстинкты, мальчик. У тебя недостает навыков и опыта для понимания того, как действовать в нештатных ситуациях, но талант налицо. Это упрощает дело. Подними руку с браслетом.

Только сейчас я заметил, что у незнакомца на руке тоже браслет. Если мой имел семь сплошных граней, то его был огранен иначе и выглядел как черный выпуклый драгоценный камень с сотнями маленьких поверхностей.

– Значит, ты собиратель?! Впрочем, неважно. Когда два пользователя встречаются, они могут коснуться браслетами друг друга, обмениваясь таким образом контактами.

– Кто вы?

– Неважно. Когда появляется новый пользователь, система отправляет к нему старых опытных пользователей типа… людей вроде меня. Предполагается, что так строится сеть знакомств. Новичок получает базовые знания и наставника. К счастью для меня, это все делается на добровольной основе. А твое счастье в том, что тебе попался я.

– Почему?

Тело перестало слушаться, и я сломанной куклой рухнул на землю. Что это было? Я вообще ничего не заметил.

– Видишь? Пожелай я тебя убить, ты был бы уже мертв. Бесплатный совет. Остерегайся объединений так долго, как можешь. А мой контакт сотри. О, и последнее! Если ты проживешь достаточно долго, однажды окажешься на моем месте, а твой ученик будет так же валяться на земле. Тогда и ты поймешь, почему сегодня я так поступил.

Хлопнула дверь автомобиля, завелся двигатель, и вскоре вокруг стало тихо. Я пришел в себя спустя пару минут. Тело плохо слушалось, будто я только проснулся или получил хороший удар по голове. Осмотрелся: утро, вокруг никого. Открыл интерфейс браслета, вкладку «Контакты». В ней красовался новый ID HU00177. Не стал его пока трогать. Шатаясь, пошел в сторону дома. Тут немного осталось. Черт! За последние трое суток сколько я спал? Часов шесть? Теперь еще и этот псих смог меня как-то найти.

Пришло сообщение.

HU00177: Удали сейчас. Или я вернусь и завершу начатое.

К черту такие знакомства! Сам справлюсь. Добравшись до дома, поел и провалился в сон в надежде проваляться в постели часов десять. Как обычно, жизнь внесла свои коррективы. В дверь стучали до тех пор, пока я не встал и не открыл. Марко оделся как на свидание.

– Поехали! Все только тебя и ждут.

– Куда? Который час?

– Два часа дня, соня! Читал вчерашнюю рассылку? Члены студенческого сообщества Харбор Колледжа сегодня встречаются в баре «Семь персон», в Нью-Даунтауне.

– А я тут причем? Марко, отвали. Я хочу спать.

– Не-не-не! Я тебя одного тут не брошу! Будешь пить вместе со всеми. Мы проводим поминки по тем, кто из наших погиб на стадионе. Пока ты не сядешь в машину, я отсюда не уйду. Давай, собирайся!

Ехали до бара на пикапе Марко, вытаскиваемом с парковки только по большим праздникам. В салон набилось пять человек. Все любители халявы из пансионата, не желавшие платить за такси. Уже в дороге пришло второе уведомление о снятии с должности президента студенческого сообщества за организацию преждевременных поминок. Официально выживших еще не нашли, но это еще не повод говорить о том, что кто-то из наших на стадионе погиб. В общем, студенты искали повод встретиться, напиться и всем вместе пережить последствия довольно опасного происшествия.

Учитывая количество персон, приехавших на поминки-пьянку-проводы, бар был набит до отказа. Я под предлогом усталости вернулся к пикапу Марко. Подошел к открытой части кузова и сел, тихо потягивая через трубочку мятный безалкогольный напиток. Нет, в такой толпе я больше никогда находится не буду. Я читал об этом. Люди, пережившие теракты в метро, больше не заходят в вагон, если видят женщину в хиджабе. У меня что, появилась психологическая травма?! Боязнь непредсказуемой толпы, которая не может постоять за себя?! Сейчас все эти пьянки казались такой мелочью. Глупостью! Жизнь всего одна! Так стоит ли тратить ее так глупо?

Приходила Долорес, пытаясь подкатить, пока сама пьяная и хватает смелости. Нет, милочка! О твоих планах выйти замуж как можно раньше знали даже преподаватели.

Марко нашел меня спустя пару часов после начала гуляний. Я уже просто лежал в кузове, наплевав на грязь и испачканную одежду. Чем меньше меня замечают, тем меньше вопросов задают.

– Адрок-непьющий! Когда ты сказал в первый раз, я думал, ты шутишь. Во второй, что тебе не нравится компания. В третий, что у тебя есть причины не пить. А ты оказываешь, вообще не употребляешь?!

Судя по блеску в глазах, он уже выпил больше, чем нужно.

– Уже наклюкался?! Домой нас как повезешь, алконавт?!

– Вся надежда на тебя.

– Ты о чем-то переживаешь. Я вчера вечером заметил, когда ты на меня наезжать начал. Из-за этого решил сегодня напиться?

Марко отвел взгляд.

– Глазастый, да? – Он погрустнел. – Миссис Шепард сказала то же самое. Родители сказали, что не смогут оплатить следующий год учебы в колледже. А без этого я больше не смогу жить в пансионате. К сентябрю мне надо будет искать жилье и работу.

– Так в чем проблема?! Возьми кредит на учебу. У нас так половина колледжа учится.

Марко погрустнел еще больше. Ему не надо было отвечать, все и так ясно. Банк по какой-то причине отказал в кредите и ему, и его родителям. Высшее образование в Штатах стоило от двадцати тысяч долларов в год. У нас в Хаборне оно обходилось почти в двадцать пять плюс скидки на жилье для студентов в общежитиях и пансионатах. В моем случае учебу оплачивали родители, а на комнату и еду я тратил деньги с подработок. Приходилось крутиться сутками напролет.

– Понятно. Сегодня твоя последняя студенческая вечеринка. Поэтому ты хочешь напиться и запомнить ее навсегда.

– Что-то пить расхотелось. Отвези нас домой.

– А Долорес и остальные?

Марко усмехнулся.

– Тающая шоколадка не будет ночевать дома. Остальные сами доберутся. Поехали! Ты за рулем.

Вернувшись домой, довел вконец опьяневшего Марко до его комнаты. Отвез машину на парковку, а сам занялся дальнейшим разбором полетов. Теперь можно было продолжить исследования.

Размеры картриджей варьировались от SSS- до XXL-размера, сохраняя те же пропорции уменьшения объема. То есть происходило снижение веса в десять-двенадцать раз, перенося остаточный вес на сам картридж.

Когда имеешь такой браслет, сильно меняется представление о собственных возможностях взаимодействия с миром. Например, карта отображает все известные ей кабели питания, помечая их цветами от светло-серого до темно-багрового. Чем больше мощность, тем ярче цвет. За сутки целенаправленных опытов удалось узнать, какие типы сырья и их источники лучше всего использовать.

T1 [сырье] – металл, керамика, стекло, камень.

T2 [сырье] – прогрессивные материалы, редкие металлы, полимеры [пластик], биоматериалы [органика], целлюлоза [древесина], ткани, резина.

T1, как я сейчас понял, – это сырье первого технологического уровня. Эта универсальная аббревиатура встречалась почти на всем, что связано с предметами от CARD-браслетов. Сырье для картриджей «Металл» проще всего брать прямо в пункте металлоприемки. Пока шеф не сможет доказать факт воровства, проблем не возникнет. Еще металл можно просто выкупить, договорившись напрямую. «Керамика» – это фарфоровая посуда, унитазы, раковина и, конечно же, керамическая плитка на полу и стенах. Со «Стеклом» все понятно – пометил на карте все известные пункты приема стеклотары, свалки строительного мусора и пункты приема металлолома в городе. Как ни странно, под «Камнем» понималось буквально все, что мы привыкли им называть: от бетона до гальки. Опять же на свалках этого добра навалом.

T2 – сырье и материалы второго технологического уровня. «Полимеры [пластик]», на первый взгляд, можно легко найти в магазине. Но что могло быть дешевым источником? Как ни странно, снова помогли пункты приема пластика для переработки. Также пометил на карте магазины, продающие пластиковые трубы большого диаметра. С «Древесиной» все еще проще. Поскольку расщепителю было все равно, какого качества сырье, он одинаково принимал как сучки, дрова, так и бруски, купленные в строительном магазине. Пока покупка дров оптом – самый дешевый из найденных способов легального закрытия этого вопроса.

Оставалось четыре типа картриджей: «Резина», «Ткань», «Биоматериалы [органика]» и «Редкие металлы». В пригороде нашелся пункт приема резины на утилизацию, где местные грузчики были готовы продать шины по пять баксов за штуку. Это и «Металл» от проволоки внутри шины, и сама «Резина». С тканями все несколько сложнее. Изначально думал о том, чтобы купить супердешевые тряпки на китайском оптовом рынке Лос-Анджелеса, но потом пошел по пути упрощения, вспомнив, что расщепителю плевать на качество исходного сырья. В итоге сходил на блошиный рынок, где люди продавали старую одежду, постельное белье, чехлы на мебель и многое другое, что можно отнести к категории тканей для картриджей. Пометил рынки на карте, также оставив себе заметку проверить слухи о том, что стоковые магазины одежды после завершения сезона моды не выкидывают остатки товара, а собирают их на специальных складах. Они их не продают из-за завершения сезона, но и выкинуть не могут, так как это обесценит совершенные ранее покупки. Доля текстиля, отправленного на вторичную переработку в 2025 году, не превышала 15 %. Другими словами, эти склады с устаревшими вещами сейчас ломились от запасов.

Редкие металлы – это самый проблемный вид сырья в списке. Под это определение подпадали как относительно знакомые литий, бериллий, титан, молибден, вольфрам, так и множество других, о некоторых из которых я даже не знал. Куча страшных слов. На кой черт обывателю знать, где достать килограмм неодима или празеодима? Спас опыт работы в пункте металлоприема и титан, не понаслышке знакомый мне по прайсу с ценами. Титановые сплавы часто встречались в медицине для имплантов, в авиа- и автомобилестроении, в тяжелой промышленности, где требовалась высокая износостойкость и удельная прочность материала. В общем, титан в самых разных видах довольно часто сдавали в пункты металлоприемки. Если бы не это знание, я бы долго думал о том, как сделать такой картридж, как «Редкие металлы».

Картридж с биоматериалами сделать оказалось проще всего. Фрукты, овощи, грибы, мясо, птица, рыба и даже сено можно использовать как исходное сырье. Но был один нюанс! При переработке рыбы, водянистых китайских груш и грибов выяснилось, что расщепитель по большей части считал их водой, а не едой и потому учитывал от 10 до 30 % их массы как долю биоматериала. Сено перерабатывалось почти со 100 % эффективностью.

В первые дни я делал две партии батареек SSS-размера, так как энергии требовалось очень много. Собрав нужное количество картриджей, я «напечатал» прямо в своей комнате на полу первый стационарный расщепитель, стационарное хранилище и сборочную станцию. Производство шло не внутри браслета, а снаружи. Он сам выступал в роли «Принтера материи», заполнив всю комнату едким запахом озона.

Раздался стук в дверь.

– Адрок, что это за запах? Он дошел до женского крыла.

Миссис Шепард. Хуже быть уже не может. Прервать производство я не мог.

– Лабораторная по химии, мэм. Через двадцать минут запах пропадет.

– Откройте дверь, Адрок. Я хочу увидеть собственными глазами. Если вы делаете в моем доме что-то незаконное, я немедленно вызову полицию.

– Я не могу прямо сейчас подойти к двери. Подождите двадцать минут.

– Откройте дверь немедленно! Я требую!

– Миссис Шепард, подождите двадцать минут. Можете хоть под дверями стоять, следя за тем, чтобы я ничего не спрятал. Хоть копов вызывайте.

– Это последнее предупреждение, мистер Халдери. Или вы сейчас открываете дверь, или освобождаете комнату к утру. Выбирайте! Я буду стоять здесь, пока не услышу ответ.

– А двадцать минут подождете?

– Это не смешно.

– Тогда у меня нет выбора. Я освобожу комнату.

– Хорошо… Я вызову полицию на всякий случай. Если они что-нибудь найдут, вы будете иметь дело с правоохранительными органами, мистер Халдери.

«Вредная старая карга! Что, не дали сунуть нос в чужие дела на твоей территории, так ты сразу решила выселить негодника? Ну и черт с тобой!»

Запах озона стал причиной того, что миссис Шепард, подумав, будто я варю в комнате наркоту, все-таки вызвала копов. И разумеется, они ничего не нашли. Правду я сказать тоже не мог. Поэтому меня выгнали из пансионата с пятьюдесятью баксами в кармане! Если бы не Марко, живший в комнате напротив, даже не знаю, как смог бы вывезти все свои вещи. Он одолжил машину, которой сам почти не пользовался. Старенький пикап с крытым кузовом.

Полночь. Обочина дороги. Я сидел на переднем сиденье машины, взятой у Марко, и думал, где бы в одиннадцать часов ночи найти пистолет, чтобы вышибить себе мозги. Так тоже бывает. Здоровому человеку хотя бы раз в жизни приходит в голову подобная мысль. Стадион, болезнь отца, смерть Ричарда, чертов браслет, а теперь еще и из дома выгнали. К кому обратиться?! Священник из прихода, в который я ходил по воскресеньям, сейчас спит, и он не тот человек, к которому можно пойти. Во всяком случае, пистолета у него точно нет.

Бывают такие ситуации в жизни, когда ты остаешься один на один со своими проблемами. Когда мне было двенадцать, мы с родителями бежали из Сирии. Так получилось, что при незаконном переходе границы мы разделились. Они увели за собой погоню патрульных пограничников. А я, как малолетний идиот, умудрился в темноте наступить на мину. Щелчок – и ты больше не можешь двигаться. В любой момент с одной или другой стороны границы может прилететь пуля и вышибить тебе мозги. Тогда, в темноте, мне было так страшно, что я не знал, что делать дальше. Нельзя было даже позвать на помощь. Что хуже всего, в такие моменты ты не осознаешь ценности собственной жизни в глазах тех людей, которым ты нужен. Через двенадцать часов, стоя под палящим солнцем, я думал: «Просто сдвину ногу – и все закончится». Моральная усталость, как вода, стачивала камень разумных решений. Днем совсем рядом проехал автомобиль пограничников. Мимо. Вечером с противоположной стороны вдоль минного поля ехала машина с прожектором на крыше. Каким-то чудом меня не заметили. Той же ночью, под утро, меня случайно заметил один из нелегальных проводников через границу, возвращавшийся один на оккупированную территорию, откуда мы с родителями сбежали. Он должен был бросить меня! Те, кто воевал, знают, что обычно именно так и делают. Посмотрев на меня полминуты метров с десяти, он, ничего не сказав, пошел дальше. Тогда я чувствовал себя примерно так же, как сейчас. Не знал, что делать дальше!

Через несколько часов проводник вернулся в сопровождении сапера, который обезвредил мину под моей ногой и исчез так же незаметно, как и появился. А проводник дал еды, воды и на своей спине бесплатно перетащил через границу прямиком в убежище для беженцев. Только дойдя до места, я узнал, что он немой. Они просто оставили меня в безопасном месте и ушли.

Сейчас, сидя в машине, я осознал, что нынешняя ситуация – сущий пустяк. Вообще все, что я пережил до событий стадиона и после него, меркло по сравнению с тем, что было в Сирии. Плевать на крышу над головой. Пока я жив, я мог все исправить. Пока я жив, всегда будет крохотный шанс на выздоровление отца. Я до сих пор не знают имен сапера и проводника. Тогда нельзя было их называть. Но для беженцев они навсегда остались невидимыми героями той войны.