Гребень Маты Хари

Я встала и подошла к окну, в свете фонаря была хорошо видна дверь, из нее как раз выскочила Алиска. Ну да, ее курточка, ее узкие обтягивающие джинсы и светлые взбитые волосы. Ага, обокрала небось того мужика, а теперь удирает. Что ж, надо полагать, здесь это обычное дело.

Алиса подошла к машине, тотчас опустилось стекло, и высунулась рука. Алиса положила что-то в эту руку и спросила о чем-то, во всяком случае, я видела, как шевелились ее губы.

Рука убралась, но открылась задняя дверца машины, оттуда выскочил накачанный парень и мигом втянул Алису в салон. Она отбивалась, но у нее не было шансов, я услышала только сдавленный крик, который тут же прекратился, как будто Алиске заткнули рот, после чего машина газанула и скрылась за поворотом. И опять стало тихо, даже не слышно машин с проспекта.

Да, у них тут свои разборки. Я зевнула и снова улеглась на продавленную постель.

На этот раз проснулась я от шума дождя.

Открыв глаза, я долго пыталась понять, где нахожусь.

Однозначно, не дома. Узкая скрипучая кровать, низкий потолок в художественных разводах, дешевая мебель, пыльный графин и пара простых залапанных стаканов на столе… все это напоминало дешевый гостиничный номер. Ну да, это и есть дешевый гостиничный номер. В этот клоповник меня пустили ночью, содрали кучу денег, и за это я была благодарна, потому что…

И тут я разом вспомнила все: безобразную ссору с Игорешей, как я выскочила из его квартиры без вещей и позвонила Инке. Как Инка пожурила меня – она, дескать, меня предупреждала, а я не слушала. О чем, интересно, она предупреждала, наоборот, она советовала в свое время не решать все сплеча насчет Игореши, все же мы прожили с ним больше двух лет, а это по нынешним временам немало.

В общем, старшие подруги любят поучать младших. И я Инку послушала, а надо было послать Игорешу подальше… ну, что теперь говорить.

Инка дала мне ключи, и я вспомнила, как пришла в квартиру Инниной тетки, как нашла там труп, как сбежала из той квартиры и сняла на ночь номер в отвратительной гостинице.

Это было слишком ужасно, слишком отвратительно, чтобы быть правдой, но это именно и была правда. Слишком отчетливо я помнила труп, выпавший на меня из стенного шкафа… помнила его коротко стриженный затылок, плохо выбритую щеку…

Да, вот и еще одно доказательство реальности моих воспоминаний: бумажник, который лежит на прикроватной тумбочке. Бумажник, который я позаимствовала у того покойника. Бумажник, в котором я нашла свою собственную фотографию…

Эта деталь вчерашних событий была особенно непонятной и пугающей. Как я оказалась на той фотографии, рядом с совершенно незнакомым человеком?

Это было совершенно необъяснимо.

Не нужно ломать голову, внушила я себе, нужно отбросить этот факт, как будто его не существует, и держаться за что-то реальное, обычное, неизменное.

А что в моей жизни неизменно после ссоры с Игорешей?

Разве что работа.

Ну вот, отлично, значит, нужно идти на работу, может быть, там, среди знакомых людей и привычных дел, я смогу найти какое-то объяснение для необъяснимых событий и выход из безвыходной ситуации. Опять же, может, кто посоветует что-то насчет квартиры. В любом случае нужно отсюда выбираться как можно скорее.

Я встала, выглянула в окно.

За окном была отвратительная, хмурая погода, моросил мелкий дождь, обычный для этого времени в нашем городе.

Глядя в окно, я невольно вспомнила, как вчера вечером, точнее, уже глубокой ночью за этим окном стояла машина, которая увезла девицу из соседнего шестого номера. Причем увезли против ее воли, она не хотела, орала даже, но ей заткнули рот.

Впрочем, мне до нее нет никакого дела, у меня своих неприятностей хватает.

Я отправилась в ванную – точнее, в совмещенный санузел, в крошечный закуток, где помещался разболтанный унитаз и душевая кабинка в ржавых потеках. Впрочем, я и такого не ожидала.

К счастью, вода в трубах была, и достаточно горячая, так что я, постояв несколько минут под душем, почувствовала себя гораздо лучше.

Я насухо растерлась гостиничным полотенцем, оделась (противно было надевать вчерашнее белье, но что делать) и вышла из номера, предварительно набросав кое-что на лицо.

За столом, что был тут вместо стойки, сидел вчерашний мрачный мужик в несвежей клетчатой рубашке, перед ним стоял крупный мужчина лет сорока, в приличном дорогом пальто в елочку. Честно скажу, если бы не пальто, я не узнала бы в нем того человека, которого накануне вечером привела сюда бойкая девица.

Вчера он был вдрызг пьян, еле держался на ногах, сейчас вполне трезв, но переполнен яростью.

– Я ваш клоповник по кирпичику разнесу! – гремел он, нависнув над портье. – Вы меня надолго запомните!

Мужчина был небрит, и в глазах красные прожилки, щеки слегка обвисли, как у бульдога, но видно было, что настроен серьезно. Однако и тот тип за столом, видно, повидал всякого на своей работе, так что нисколько не боялся.

– Мужик, не горячись… – уныло отбивался он. – Я не пойму, чего ты от меня-то хочешь?

– Меня в твоей так называемой гостинице обчистили! Ограбили! Ты тут явно в доле!

– Вот это ты зря, мужик! – Портье тоже начал закипать. – Я к вам в номер не заглядывал! Что там между вами происходило, меня не касается! Вы люди взрослые, можете делать что хотите! Я вам номер сдал, а что потом твоя подруга сделала – не мой вопрос!

– Она мне никакая не подруга! – перебил его ограбленный клиент. – Она наверняка постоянно в твоем клоповнике работает и тебе процент от добычи отстегивает! Ты ее знаешь и сейчас мне скажешь, как ее зовут, иначе…

– Все, мужик, ты мне надоел! – Портье поднялся из-за стола и угрожающе нагнул голову. – Вали отсюда, пока я тебе рыло не начистил! У меня с этим просто!

Ограбленный вдруг сбавил обороты, отступил на полшага от стойки и спросил гораздо более спокойным голосом:

– Тогда хотя бы дай мне телефон – позвонить. Она у меня и телефон украла.

– Телефон у меня разрядился, – проговорил портье издевательским тоном. – Разрядился, понятно?

Я не стала дослушивать этот, с позволения сказать, разговор, бросила ключ на стойку и вышла на улицу.

То есть вышла за дверь и остановилась на крыльце этой, с позволения сказать, гостиницы.

Пока я выходила из номера, дождь резко усилился и теперь хлестал как из ведра. Зонтика у меня не было, и, если я несколько минут пройду под таким дождем, промокну, как курица в аквапарке. Точно знаю, что Игореше в это время здорово икалось, поскольку я выругала его такими словами, которые стараюсь не произносить вслух.

Я встала на крыльце под бетонным козырьком, надеясь, что дождь хоть немного стихнет. Тут дверь гостиницы открылась, и вышел тот мужчина, который только что препирался с портье.

– Не дал телефон? – сочувственно спросила я.

Не знаю, кто меня потянул за язык, но во мне шевельнулось сочувствие к этому человеку. Наверно, оттого, что сама я была вчера ночью в таком же положении, только меня подставил собственный муж. Неофициальный и бывший.

– Скотина! – выдохнул мужчина с чувством и повернулся ко мне: – Может быть, вы меня выручите?

– Ну да, почему бы и нет… – Я полезла в сумку за телефоном. В конце концов, люди должны помогать друг другу. Я сама попала в ужасное положение и поэтому сочувствовала ему. Кроме того, когда этот мужчина не был пьян и не ругался, выглядел он очень прилично. Вблизи я разглядела, что пальто точно очень дорогое. И шарф, и ботинки не иначе как итальянские. Небедный мужик, это точно, вот интересно, как он в такую передрягу попал?

Он благодарно улыбнулся мне, набрал номер и что-то быстро проговорил. Я не разобрала ни слова: он относился к тем счастливцам, чей голос хорошо слышишь по телефону, но совсем не разбираешь, стоя рядом. Полезное свойство.

Переговорив, мужчина вернул мне телефон и вежливо поблагодарил.

– Не стоит, – ответила я. – Может, когда-то и вы меня выручите. Кстати, ее зовут Алиса.

Вот кто меня снова потянул за язык? Зачем я ему это сказала?

Он не переспросил – видно, сразу понял, что я говорю о той девице, которая его обчистила. Зато в его взгляде что-то изменилось. Благодарность из него исчезла, а проявилось что-то противоположное.

Мне сразу стало как-то неуютно рядом с ним. Дождь как раз немного стих, и я хотела уже шагнуть с крыльца, но тут рядом с нами остановилась большая черная машина.

Дверцы этой машины распахнулись, из нее выскочили два подтянутых парня в одинаковых черных костюмах. Один из них раскрыл зонтик, шагнул к крыльцу и поднял зонт над моим собеседником. А тот вдруг кивнул на меня:

– Девушку посадите в машину.

– Что значит – посадите? – Я отшатнулась от обоих, шагнула в сторону, но парень в черном подхватил меня за локоть – вроде мягко, но очень сильно – и потащил к машине.

Я изо всех сил отбивалась, но это было все равно что бороться с бульдозером. Кричать я почему-то стеснялась, и вся сцена происходила в тишине, нарушаемой только моим пыхтением.

Парень втолкнул меня на заднее сиденье машины, мужчина из отеля сел рядом. Дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места.

– Вы с ума сошли! – прошипела я, едва смогла отдышаться. – Отпустите меня сейчас же!

– Отпущу, как только ты расскажешь мне все, что знаешь!

– Да ничего я не знаю! Вот зачем я дала вам телефон? Зачем вообще заговорила? Говорят же, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

– Ты знаешь, как зовут ту девку, которая меня вчера подпоила и обчистила.

И тут до меня дошло.

Он подумал: раз я знаю имя той девицы, может, я вообще с ней знакома. Может, я сама такая же. Может, я причастна к темным делишкам, которые творятся в этом отеле. Вот почему у него так переменилось выражение лица. Смотрит на меня с презрением, как на мошку какую-то, «тыкать» начал.

Я вспыхнула и возмущенно проговорила:

– Да я это случайно услышала! Ее портье так назвал, когда она с вами пришла! Может, это вообще не настоящее ее имя! Я ее первый раз в жизни увидела! Да и то со спины!

– Все равно ты можешь что-то вспомнить. Это очень важно. От этого зависит многое. Я тебе ничего плохого не сделаю. Вспомнишь что-нибудь – и я тебя отпущу.

Ага, так я и поверила. Ну надо же быть такой дурой! Вот с чего это мне вздумалось помогать незнакомому человеку? Посочувствовала ему, видите ли, ограбили бедного, телефон отняли и все деньги! Ну, он меня за это и отблагодарил. Господи, учат меня, учат, а все без толку.

Мужчина смотрел на меня пронзительно.

– Слушай, если что знаешь – лучше сразу скажи, – прошипел он, – а то ведь у меня есть способы все из тебя вытрясти. Все скажешь, как миленькая.

Ага, если такой крутой, то что же позволил этой дешевке Алиске себя облапошить, подумала я, но вслух сказать не решилась. Очевидно, что эта мысль отразилась у меня на лице, потому что мой сосед сжал зубы, так что на скулах заходили желваки. Глаза его сверкнули, он схватил меня за руку и рявкнул:

– Ну?

И тут я действительно кое-что вспомнила – вспомнила, как подошла ночью к окну и как увидела эту Алису на улице. Вспомнила, как она подошла к машине и как ее в эту машину втолкнули, точно как меня сегодня.

Этот тип больно сжал мою руку, так что я вскрикнула и поняла, что он может и сломать, до того сейчас зол. И хоть я прекрасно понимала, что рассказывать ничего ему нельзя, будет только хуже, но выдавила из себя несколько слов про то, что видела ночью.

– И они ее увезли, – закончила я, – а больше я ничего не знаю, так что отпустите меня, пожалуйста.

Но ничего подобного не случилось.

Он, конечно, очень заинтересовался и вцепился в меня, как клещами. Требовал, чтобы я описала ему машину, назвала ее номер…

– Ну, уж это слишком! Я и вообще цифры плохо запоминаю, а тут еще ночь, погода отвратная…

– А ты постарайся вспомнить! Лучше вспомни!

Руку мою он отпустил, но смотрел так, что я впала в панику.

– Да не могу! Я и так вспомнила все, что могла! Даже больше! Выпустите меня! – заорала я, увидев, что машина остановилась на перекрестке. Но что толку? Стекла в машине были тонированные, никто меня не увидел.

Естественно, этот неблагодарный тип и не подумал меня отпустить. Вместо этого что-то тихо сказал водителю.

Машина свернула в глухой переулок, подъехала к металлической решетке, ограждавшей участок с садом, остановилась перед воротами. Ворота медленно открылись, машина въехала внутрь.

За оградой, посреди голого осеннего сада, стоял аккуратный двухэтажный особняк. Машина подъехала к его крыльцу и остановилась – на этот раз окончательно. Я внезапно ослабела, потому что поняла, что дела мои плохи. Здесь, за воротами, они что угодно со мной сделают, никто не узнает.

Мужчина, сидевший рядом со мной, выбрался из машины и протянул мне руку:

– Выходи! Или так и будешь здесь сидеть?

Мне не хотелось играть по его правилам, не хотелось безропотно подчиняться, хотелось хоть раз в жизни проявить характер, и в первый момент я думала остаться в машине, но потом представила, как его парни выволокут меня силой, так что пришлось выйти, но я не стала его касаться.

Мы поднялись на крыльцо, вошли в дом, оказавшись в просторном холле, поднялись на второй этаж.

Теперь меня никто не тащил, никто не принуждал, мужчина шел вперед, не оглядываясь – и мне ничего не оставалось, как послушно следовать за ним. Впрочем, мне было даже любопытно, чем все это завершится. Раз не тащат сразу в подвал, стало быть, пытать, хотя бы пока, не будут.

Мой спутник провел меня в большую красивую комнату, а сам ушел, предварительно забрав мою сумку и выдав мне только косметичку, и то по моей просьбе.

Я огляделась.

Это была уютная комната вроде богатой гостиной: белый кожаный диван, два кресла, кофейный столик, стеллажи с книгами, на полу – пушистый светло-зеленый ковер. Ничего так живет этот мужик, впрочем, я об этом догадывалась.

Я села в одно из кресел и приготовилась к ожиданию.

Тут дверь открылась, и вошла женщина средних лет в скромном сером платье.

– Могу я предложить вам чай, кофе или еще что-нибудь? – спросила она.

– Вот только не надо играть в гостеприимство! – фыркнула я. – Я к вам не в гости пришла, меня привели сюда силой!

Но тетя, как автомат, повторила ту же самую фразу:

– Могу я предложить вам чай, кофе или…

Тут я вспомнила, что с утра ничего не ела, и решила, что хотя бы чашка кофе мне не помешает. Надеюсь, они не подмешают в него какую-нибудь отраву.

Тетя молча кивнула и удалилась.

Вернулась она очень скоро, на этот раз с подносом, на котором стояла чашка тонкого фарфора, дымящийся кофейник и вазочка с песочным печеньем.

Кофе оказался очень ароматным, а печенье просто таяло во рту, так что я незаметно опустошила вазочку. После кофе я заново накрасила губы и причесалась. Вид в зеркале был так себе – ну еще бы, после таких приключений, но кофе, несомненно, помог обрести бодрость.

Тут дверь снова открылась, и появился мой знакомый – тот самый ограбленный мужик. Теперь он был без пальто и костюм успел поменять. И даже, как я заметила, побрился. Я с тоской вспомнила, что у меня даже нет смены чистого белья. И взять пока неоткуда. И вообще, сейчас не об этом нужно беспокоиться.

Опустившись рядом со мной в свободное кресло, мужчина заговорил:

– Ну как, больше ничего не вспомнила?

– Да ничего я больше не помню! – проговорила я раздраженно. – Вы что, человеческого языка не понимаете? Все, что помнила, я вам уже рассказала!

«И видит бог, как я об этом жалею», – добавила я про себя.

– Жаль! – Он покачал головой. – Я надеялся, что ты вспомнишь что-то без посторонней помощи. Но, наверное, все же придется немного тебе помочь…

– Это вы о чем? – испугалась я. – Вы что, собираетесь пытками выбивать из меня воспоминания?

Мне уже привиделись стальные щипцы, крючья и прочие средневековые инструменты для ведения допроса, которые до сих пор мне приходилось видеть только в кино.

– Да что ты! – Он явно всерьез обиделся. – За кого ты меня принимаешь? К тому же это так хлопотно – пытки…

– А за кого я должна вас принимать? Схватили меня силой, привезли неизвестно куда… я даже не знаю, как вас зовут!

– Ну да, правда, это мое упущение. Ну, ты пойми – я был расстроен, раздражен… Алексей.

– Алексей… а дальше? Впрочем, не хотите говорить – не надо. А я Маша, Мария Хорькова.

Тут я вспомнила, что эти типы перетрясли мою сумку и, уж наверное, видели паспорт.

– Так что вы имели в виду, когда сказали, что хотите помочь мне что-то вспомнить?

– У меня есть знакомый, специалист по памяти. Он уже приехал и сейчас придет…

Действительно, как будто все это было отрепетировано, сразу после этих слов дверь открылась, и в комнату вошел невысокий плотный мужчина лет пятидесяти, в хорошем сером костюме, с чересчур, на мой взгляд, длинными, черными с проседью волосами и выпуклыми, выразительными темными глазами.

Он поздоровался со мной, кивнул хозяину и сел напротив меня.

– Итак, вы хотите что-то вспомнить… – проговорил он густым низким голосом.

– Это он хочет, чтобы я что-то вспомнила! – огрызнулась я.

– Ну, не будем цепляться к деталям… – промурлыкал доктор – а мне сразу захотелось называть его доктором, несмотря на отсутствие белого халата.

– Вы знаете, который час? – спросил он и вынул из жилетного кармашка серебряные часы на цепочке.

Я хотела взглянуть на свои собственные часы, но почему-то мой взгляд потянулся к этим карманным часам. А доктор раскачивал их на цепочке, так что я никак не могла сосредоточиться и разглядеть, сколько же сейчас времени.

Часы качались, и мои глаза следили за ними, а доктор говорил своим вязким гипнотическим голосом:

– Ваше тело наливается свинцом… ваши руки и ноги становятся тяжелыми… ваши глаза слипаются…

Я хотела сказать, что не куплюсь на эти дешевые фокусы, что не поддамся гипнозу, но вдруг комната, в которой мы находились, наполнилась пульсирующим золотистым туманом, по которому побежали искрящиеся, переменчивые картинки, как в детском калейдоскопе, а потом эта комната вообще исчезла, и я оказалась в другом месте и в другом времени.

Это был магазин, и какой-то странный магазин.

Тем не менее я уже была когда-то в этом магазине.

Передо мной в деревянном ящике валялись какие-то безделушки: колечки и цепочки, цветные камешки и фигурки из глины, разноцветного стекла, из дерева и металла, маленькие раскрашенные статуэтки, дешевые украшения.

Рядом с этим ящиком, на полке, стояли бесчисленные подсвечники – медные, оловянные и бронзовые.

Тут же громоздился старинный граммофон с огромной трубой, расписанной выцветшими розами, возле него – пожарная каска, переделанная в цветочный горшок, и вешалка для шляп и шапок, сделанная из лосиных рогов.

Ну да, это был антикварный магазин, но не один из тех роскошных салонов, которые расплодились в центре нашего города в середине девяностых годов и где лощеные пожилые господа торгуют мебелью красного дерева и карельской березы и поддельными картинами передвижников.

Нет, в этом магазине торговали всякой дешевой третьесортной ерундой, которую можно купить только сдуру или по приколу.

Я протянула руку и взяла один из подсвечников…

И вдруг осознала, что видела этот подсвечник, держала его в руках, ощущала этот металлический холодок, эту гладкую поверхность… когда и где?

Воспоминание шевелилось в моей голове, но никак не могло оформиться, принять законченный вид.

И тут сквозь окружающую меня действительность – или сквозь иллюзию действительности – пробился низкий, властный, гипнотический голос:

– Не здесь… не то… вспомни другое время и другое место… другое время и другое место…

И я послушно перенеслась в ночную гостиницу.

Снова, как той ночью, я стояла перед окном, придерживая рукой плотную занавеску, и смотрела на ночную улицу.

По этой улице пробежала, испуганно оглядываясь, какая-то девица, показавшаяся мне знакомой, – ну да, это она стояла возле стойки портье, поддерживая пьяного мужчину… ну да, портье знал ее, он назвал ее Алисой…

Алиса снова огляделась по сторонам, перешла на шаг, приблизилась к стоящей у тротуара машине.

Боковое стекло машины опустилось, Алиса наклонилась, что-то вполголоса проговорила, потом что-то передала и хотела уже отойти, но тут дверца машины распахнулась, и ее втащили внутрь…

Ну да, я уже видела все это, всю эту сцену. Ничего нового… ничего интересного…

И снова в моей голове зазвучал властный, завораживающий голос гипнотизера:

– Смотри, смотри внимательнее!

И я вгляделась в ночную улицу, вгляделась в темную машину, которая как раз в это время отъехала от тротуара.

Перед моим взглядом промелькнула табличка с номером.

Я напрягла зрение, вгляделась и смогла разглядеть этот номер, прочитать его.

«АХА 764».

– Хорошо, очень хорошо! – прозвучал знакомый голос. – Когда я скажу: «Пять», ты проснешься! Раз, два, три, четыре, пять!

Ночная улица растворилась в сгустившейся темноте, ушла в небытие, в прошлое.

Я пришла в себя и оказалась в знакомой уже комнате.

Напротив меня сидел человек с длинными, черными, тронутыми сединой волосами и темными выпуклыми глазами – тот человек, чей властный голос провел меня по лабиринту памяти, заставил вспомнить то, что я считала забытым.

Чуть в стороне стоял Алексей – хозяин этого особняка, шеф и повелитель всех работающих здесь людей.

У меня мелькнула мысль: если он такой крутой, такой богатый и влиятельный, как его угораздило связаться с той девкой, с Алисой? Она явно не его уровня. И как его занесло в низкопробный отель, в котором мы столкнулись?

Впрочем, это не мое дело. У каждого свои проблемы, мне бы с собственными разобраться…

– Ну, теперь вы довольны? – спросила я, повернувшись к Алексею. – Теперь вы меня отпустите?

– Да-да… – Он ответил утвердительно, но мне показалось, что он меня не слушал, он был погружен в собственные мысли, а может быть, чего-то ждал.

– Так я могу идти? – Я встала и шагнула к двери.

– Нет, подождите еще немного.

– Чего еще?

Вдруг у него в кармане зазвонил телефон.

Алексей торопливо поднес трубку к уху – видно, этого звонка он и ждал, послушал недолго, сказал несколько слов и, спрятав телефон, взглянул на меня:

– Сейчас мы с вами кое-куда съездим, а уж потом вы будете свободны, и я отвезу вас куда скажете.

– Съездим? – переспросила я. – Куда еще? Об этом не было разговора! Я вспомнила номер машины! Чего еще вам нужно? Я все равно больше ничего не помню!

– Я попросил своего знакомого пробить тот номер, который вы вспомнили. Только что он мне перезвонил…

– Так быстро? Хорошие у вас знакомые! Примите мои поздравления. Но я-то при чем?

– Эта машина оказалась в угоне, но ее уже нашли – ее просто бросили на улице, в глухом безлюдном месте. Я хочу… я прошу вас, чтобы вы на нее взглянули.

– Зачем? Какая от меня польза? Я видела ее мельком, всего несколько секунд!

– Но все же я прошу вас со мной съездить.

Он сказал «прошу», но в голосе была такая твердость, что это прозвучало как приказ. Да и что я могла поделать? Тут он распоряжался всем и всеми… его вежливость, его показная мягкость ничуть меня не обманывали – я чувствовала за ними волю и твердость, может быть, даже жестокость.

– Но потом-то вы меня отпустите?

– Конечно, отпущу. Зачем мне вас задерживать?

– Вот уж не знаю! До сих пор вы меня не отпустили.

– Ладно, поехали!

Он направился к двери, вышел из комнаты, и ноги сами понесли меня за ним.

Мы прошли тем же путем, каким пришли в эту комнату, вышли на крыльцо особняка. Там нас уже ждала машина (не та, на которой мы приехали, но очень похожая на нее), а в машине – водитель и еще один человек, видимо охранник. Водитель и охранник тоже были другие и тоже похожие на прежних.

Мы, как и прежде, сели на заднее сиденье, ворота открылись, и машина выехала со двора.

Голова моя была занята безрадостными мыслями, поэтому я не следила за дорогой.

Прошло примерно полчаса. Мы оказались на пустыре рядом с железнодорожными путями. Посреди этого пустыря стояла синяя машина, возле которой толклись несколько человек.

Наш водитель подъехал к синей машине и остановился. От группы отошел один человек, подошел к нашей машине, наклонился к окну и проговорил:

– Шеф, мы ничего не трогали, ждали вас.

Алексей коротко кивнул, вылез из машины, сделал мне знак следовать за ним.

Мы приблизились к синей машине. Алексей взглянул на меня:

– Та машина?

Я пожала плечами:

– Похожа. Но я видела ее мельком. Номер-то совпадает. Это все, чего вы от меня хотели?

– Не совсем.

Алексей переглянулся с тем человеком, который подходил к его машине. Тот подошел к багажнику, открыл его, отступил в сторону. Алексей в свою очередь заглянул в багажник, тоже отступил и повернулся ко мне: