Пицца МОСГУГ. Иронический роман

Теперь уже и для меня самого стала понятна первопричина моего особого представления об окружающем мире. Представления, в котором прямолинейность и прямоугольность – понятия из геометрии. Кроме, разумеется, логики, непрерываемая прямолинейность которой и делает её собственно логикой. Для всего остального асимметрия и художественные допущения, подкреплённые математическими выкладками, самое естественное решение. Я с математикой в контрах, но известно, что любая красота имеет свою описывающую формулу. И она не подразумевает прямых углов.

Всё это в полной мере относилось и к тому пространству, которое дядя Боря считал своей квартирой. Единственное, что совпадало в наших квартирах, так это площадь, что логично вытекает из постулата о вертикальности стен. Это подтверждается плотным примыканием к стене нашего шкафа. Дальше – только различия. Сложилось впечатление, что соседу, как одинокому квартиросъёмщику, одинаковую с нами площадь «компенсировали» значительно меньшим объёмом. Потолок его квартиры являлся одновременно и крышей всей нашей пристройки. Крыша была двухскатной, следовательно, и стены в квартире в верхней и большей своей половине были тоже скошенными. Это придавало жилищу некоторый парижский шарм мансарды, но заметно увеличивало вероятность столкновения головы (дядя Боря, как я уже говорил, довольно высок) с ограничивающей жилое пространство поверхностью стен.

Если наше окно было монументальным, то здесь – вполне обыкновенное, аккуратное окно, впрочем, такое же потрёпанное. Зато имелось дополнительное маленькое окошко, смотрящее в перпендикулярную сторону поверх внешних пристроек, и из него можно было рассмотреть тыльную часть Большого театра.

Оказывается, умывальник с унитазом имели отдельное помещение, изолированное от всего остального стеклянной дверью. Понятно, почему у нас её нет – её просто выбросили, чтобы не мешалась в нашей тесноте. Была какая-то нехитрая мебель, точно не помню какая именно, но под столом ютилась овчарка, размеры которой только выигрывали от общей компактности помещения, скажем так.

Так, вот, первым неизгладимым впечатлением стала пасха, которой меня и отпотчевал дядя Боря. Неожиданное блюдо из отварного риса с изюмом мне понравилось, но породило вопрос «А?» Он мне много чего рассказал о пасхе, о Пасхе и почему я, собственно, встречен таким образом. Я был крещён в младенчестве, немного уже знал о церкви (хотя бы уже то, что в окружающем меня развитом социализме она присутствует) и все деревенские родственники – активные прихожане. Но в Москве с таким проявлением религиозности я столкнулся впервые. В голове укоренилось фундаментально.

Второе посещение соседа обернулось для меня в прямом смысле кровопролитием. Виноват я сам. Мне почему-то показалось, что единственного посещения вполне достаточно, и я могу чувствовать себя в чужой квартире свободно. Бдительная овчарка была с этим не согласна и внесла свои коррективы… Опередив на лестнице дядю Борю, я буквально ворвался в его квартиру, за что и получил… Собака прикусила слегка мне правую ладонь. Кровищи было много, ещё больше поросячьего визга. Если бы слышала мама, она бы точно упала в обморок. Впрочем, успокоился я довольно быстро, да и визжал я не от боли, а от непонимания несправедливых, как мне казалось, действий четвероногого охранника.

Впрочем, последствия укуса остались навсегда. И, если с царапиной на ладони вата с «зелёнкой» справились быстро, то боязнь собак, а заодно и других животных, осталась навсегда…

Глава 8. Капсулы времени

Не понимаю, почему я до сих пор не обращал внимания на очевидное. Кроме фотографий в моём распоряжении до сих пор остаются самые настоящие «очевидцы» тех событий. Как они могли выпасть из поля моего зрения? Ума не приложу… Не истлели ещё, курилки! Каким-то чудом эти сокровища не были выброшены могучим ураганом во время нескольких переездов. Или просто по глупости за ненадобностью. Три кирпичика «старинной кладки», три самые настоящие капсулы времени, сохранившие аромат ушедшей эпохи и моего ушедшего детства. Я просто не имею права не упомянуть об этих артефактах и связанных с ними воспоминаниях…

Удивительное свойство имеют эти вещицы из того времени. Прикоснёшься к ним, и моментально всплывают в памяти давно забытые события, к которым ты, оказывается, имеешь самое непосредственное отношение. Но ты на это смотришь со стороны в великом волнении, и перехватывает дыхание от переполняющих, непонятно откуда взявшихся, эмоций. Эмоций, слишком свежих к столь давним дням, и таких глубоких, для меня теперешнего. Перемешалось прошлое с настоящим и уже не понятно, то ли вещь напомнила о прошлом, то ли само прошлое цепляется за настоящее и не хочет отпускать.

Перебирал шкаф и наткнулся на непонятную кожаную полоску с совсем не понятными металлическими вставками… Вертел её в руках, вертел. Силился понять, что же это за фиговина такая, каким образом и в качестве чего она мною применялась? Долго я соображал… Отбросил в сторону и принялся расчищать шкаф дальше. Снова неожиданная находка! Ну, эта похожа на шарф… Только какой-то маленький, расползающийся…

Вспомнил! Этот шарф я носил в детском саду, а эта непонятная кожаная полоска со вставками – ремень, которым я подпоясывал клетчатое пальтецо. И сразу, как за ниточку стал вытягивать из памяти связанные с этими предметами эпизоды. Вот, в этом самом пальтеце и кожаной легкомысленной шапке с ушами и помпоном я стою в каком-то дворе рядом со снеговиком – недомерком моего роста, а на руках у меня мокрые вязаные варежки на резиночке. Помню ещё, что помпон этот был кислым и противным на вкус.

Дальше вытягиваем ниточку и обнаруживаем, что на ногах у меня такие же мокрые, как и варежки, утеплённые треники и тряпочные боты «прощай молодость» на «молниях» с бляшками снега в своих ворсинках. И двор этот совсем не «какой-то», а настоящая детская площадка с полноценной железной «горкой» и ещё с чем-то заваленным снегом. Мало того, на этой площадке я играю с другими детьми, также одетыми, словно пленные немцы под Сталинградом… Кажется, я жду, когда меня заберёт мама и поведёт домой. Уже что-то…

Самое интересное, найденный «привет из прошлого», через неделю снова куда-то делся. Провалился, словно в прорубь упал. Будет забавно снова найти ремешок с шарфом через энное число десятков лет и снова вспоминать об их предназначении.

Третьим предметом, случайно найденным, но уже в деревне, оказался резиновый стилизованный под непонятный брикет попугай. Я раскопал его в разбираемой под сжигание куче хлама на дворе. Пролежал он здесь, наверное, четверть века, если не больше. Когда-то он был ярко-синего цвета с зелёными крыльями и оранжевым хохолком. Теперь он полинял до равномерного глубокого серого колора, но всё равно сохранил своё главное качество – громко и переливчато свистел. Резиновая игрушка – свистушка нисколько не потеряла в звонкости своих «голосовых» данных и свистела также пронзительно громко, как и в «молодости».

Очевидно, родители привезли её в деревню, как только я с возрастом потерял к ней интерес в городе. Вот, с попугаем своим фокусом с ниточкой я похвастаться уже не могу. Помню только, что эта игрушка мелькала на фоне нашего чёрно-белого телевизора и периодически со свистом и жалобным хрюканьем «порхала» из угла в угол нашей скромной квартирки.

Очевидно, я постоянно всех «доставал» этой громкоголосой свистушкой и её старались всё время куда-нибудь забросить, лишь бы не оставлять в моих шаловливых ручонках. Но я упорно залезал в самые дальние углы, находил попугая, опять вытаскивал на центр комнаты и с остервенением мял игрушку в руках, издавая скрежещущие звуки. И – очередной бросок, в самый дальний угол, и я, словно лабрадор за уткой, бросаюсь вслед за резиновым попугаем. Тоже картинка из жизни…

Глава 9. Новый год и все-все-все

То, что мы отмечали наступление Нового года, не подлежит никакому сомнению. После праздника Победы, который, однозначно, был главным праздником и для нашей семьи, и для страны в целом, новогодняя ночь стояла на втором месте по широте «гуляния». Обязательным пунктом в программе было забежать на Красную площадь и в толпе с подвыпившими горожанами радостно проорать «последний отсчёт» часов с курантами на Спасской башне. Незабываемое ощущение единения массы незнакомых людей, моментально становящихся близкими и по – родственному родными.

«Двенадцать!!!» И в воздух полетели пробки из многочисленных бутылок шампанского, замерцали кругляшки конфетти, «взрывы» хлопушек всевозможных. Не знаю, допустимо ли было возлияние у Мавзолея в те года, но народ отмечал вполне расковано и ничего не опасался. Охотно допускаю, что ради Нового года делалось послабление. Кстати, необходимо сделать общее замечание – я не помню ни одного случая столкновения власти с народом в минуты проявления им радости и некоторой вольности по самым разным поводам на этой площади. Как уже отмечал, я прекрасно знал о значении этой площади для политической и общественной жизни страны и примерно представлял себе правила поведения. То ли народ «гулял» с учётом этих правил и как-то незаметно для меня «шифровался», то ли, на самом деле, всё было не так уж строго и мрачно.

На следующий день, помню вполне отчётливо, мама вывозила меня в Люберцы. Куда-то туда, где жили её старшая сестра и мой старший двоюродный брат. Жили они в кирпичной пятиэтажке в одной комнате коммунальной квартиры. Бывало, оставались и с ночёвкой. По современным представлениям эта коммуналка представляла собой трёхкомнатную квартиру и сама по себе была не просторной, так ещё и каждую комнатушку занимал отдельный жилец.

Сколько раз я тут не был, но, ни разу не сталкивался с соседями своей тёти. Чудеса! Где все эти соседские склоки, нервотрёпка на кухне, очередь в ванную (здесь была собственная ванная!), теснота? Я постоянно бегал по общим коридорам, но никого не встречал. У этих счастливчиков есть собственные коридоры, по которым можно чисто физически бегать! Это сейчас я вспоминаю с некоторым восхищением и удивлением, а тогда об этом совсем не думал и продолжал шнырять по всем углам и кухне (своя кухня!), радуясь простору.

В одном из таких «забегов» я в который раз оказался на кухне (она, кстати, лишь немногим уступала размерами всему нашему «пеналу») и обратил внимание на умывальник. Точнее на резиновый сосок, надетый на водопроводный кран. Кусок обыкновенного медицинского резинового шланга являлся продолжением крана, чтобы сократить расстояние падения воды в железную раковину. По какой-то причине кран и раковина имели «зазор» в полметра. Чтобы уменьшить шум водопада и брызги на полу жильцы и воткнули этот шланг.

Я подставил табуреточку, встал на неё и стал рассматривать и щупать трубочку. Она была мягкая и приятная при размятии в руках. А, что будет, если кончик трубочки пережать и включить воду? Интересно… В секунду трубочка превратилась в огромный оранжевый шар, готовый разорваться в твоих руках! По его поверхности побежали нехорошие белые прожилки… Если бы я в ужасе не отпрянул от раковины и не соскочил с табуретки от столь неожиданного возбухания шланга, то всё это ведро воды оказалось бы на полу. Шланг, конечно, был бы утрачен для жильцов этой прекрасной квартиры. Моя тётя была бы огорчена… возможно, с последствиями для моей задницы.

У брата было ещё меньше игрушек, чем у меня, но своим «качеством» они явно превосходили. И если к сборной модели танка меня подпускать опасались, то шаромёт был в моём полном распоряжении. Эта советская чудо-игрушка внешне напоминала гранатомёт РПГ-7 и метала пластиковые шарики на приличное расстояние. Для квартирной «войнушки» вполне сойдёт. Единственное неудобство заключалось в невозможности точно прицелиться. Шарики вылетали под действием сжатого воздуха, который работал только в результате согласованного поршнеобразного движения обоих рук. Пока ты напрягаешь трясущиеся от напряжения руки, прицел сбивается – шар летит мимо… Нет-нет… замечательное приспособление… придумают же…

Были у нас с братом и другие совместные акции, но помню я только о более поздних. Так, что как-нибудь потом… А так, ну, с качелей упал один раз… Сильно раскачался и не удержался из-за щекотания в животе. Приземлился в лужу, выплыл самостоятельно, побежал сушиться – житейские мелочи…

Возможно, моё свидетельство из-за малости лет и покажется слишком восторженным и крайне субъективным, но, ни одного тёмного пятнышка омрачающего «счастливое детство советского ребёнка» я припомнить не могу. Ну, не было такого вопиющего засилья «режима» и откровенного «застеночного» климата в окружающем меня мире. Была обыкновенная жизнь. Как потом выяснилось, в «застойном», но всё ещё «развитом социализме». Со всеми житейскими «плюсами» и «минусами».

Да, жили бедно, всего не хватало, но сказать, что был невыносимый кошмар, угнетающий и размазывающий по асфальту личность, у меня не повернётся язык… В конце концов, я же слышал разговоры родителей, других окружающих меня людей. Все спокойно слушали Высоцкого. Читали Войновича, конечно, если находили (существовало несколько способов), но и не под одеялом. Ругали того, кого хотели и не скрывали этого, но, ни о каком диссидентстве даже не догадывались… Стоит ли обвинять или осуждать человека за его взгляды (или отсутствия таковых) и который живёт так, как считает правильным и не «накручивает» себя выдуманными заморочками? У каждого времени были свои герои и свои правила…

Глава 10. С олимпийским приветом…

Все в нашей семье мечтали о переезде. То ли я с возрастом стал вытеснять последние граммы кислорода из нашего «пенала», то ли Кузнецкий мост с Большим театром, наконец, решили слиться в общем экстазе, раздавив прослойку в виде нашей «вставки» между собой. Не знаю…

Но, если серьёзно, то столица нашей Родины город-герой Москва перед Олимпиадой-80 решила основательно почиститься и выскоблить все свои закоулки. Поскольку, мы и были таким закоулком, который обязательно нужно было основательно почистить и выскоблить, то нас расселяли в первую очередь. Мне уже тогда было интересно, каким же это волшебным совочком выскребут наш домик из своей щёлочки. Смотреть на это не хотелось, так интереса ради…

Слова «ордер», «ключи» и «Тушино» я стал замечать в родительских беседах примерно за год до этого, поистине эпохального, для нашей семьи события. Ну, говорят и говорят, мало ли о чём говорят взрослые. Они всегда о чём-нибудь да говорят. Я не помню даже, спрашивал ли я их о значении эти слов. С переездом эти таинственные слова у меня почему-то не стыковались.

Но, что-то назревало, я приближение этого «что-то» просто ощущал физически, но не понимал, как нужно реагировать. О переезде я мечтал неистово, а каким образом готовиться к его приближению не понимал категорически! Такая, вот, фигня… Никакой особой суеты и трудового героизма при очистке квартирки не было, да и выносить-то особо нечего. Пара человек справится за несколько часов… Всё произошло буднично и почти незаметно. Была обжитая квартира, раз, и нет – голые стены конуры с монументальным окном. Где был я в эти часы, не помню, кажется, копошился в ещё не растаявших сугробах нашего закоулочка. Прощался, наверное…

В день нашего переезда поинтересовался у мамы, что будет с нашим соседом, как же дядя Боря будет здесь жить в одиночку. Оказывается, дядя Боря уже месяц, как выехал в неизвестном направлении, а я даже и не заметил. Был тихим соседом и перестал им быть тоже тихо… Слишком всё быстро происходит, не успеваешь оглянуться, как привычная и размеренная жизнь моментально перестаёт быть таковой и переворачивается с ног на голову. Всё, к чему ты успел привыкнуть или с чем успел смириться, проваливаются безвозвратно в пропасть. А, что тебя ждёт на новом месте? Не известно…

Больше того, из всего дня, в течение которого мы непростительно буднично переезжали, мне запомнился только грузовик «газик» с деревянными бортами болотного цвета. Наши нехитрые пожитки уместились в нём с большим запасом. Вот, отец снимает меня с кузова, в котором я намеревался ехать, удобно расположившись на диване… Переносит меня в кабинку… И всё… мы выезжаем через нашу облупленную арку по грязной слякоти.

О том, что в нашем городе готовится такое грандиозное событие, я не был в курсе. Удивительно… О какой-то непонятной олимпиаде я узнал только из-за нашего переезда. Никаких соответствующих событию плакатов, ни общего радостного возбуждения среди народных масс, ни ежедневных отчётов по телевизору. Ничегошеньки не говорило о том, что страна живёт наступающим праздником и дышит воздухом наступающего спортивного торжества.

Допускаю, что за малостью лет многое проходило мимо меня, но, не совсем же, всё! Где обязательные слухи, намёки и недомолвки! Дома об этом тоже ничего не говорилось – сплошная завеса тайны. Я, естественно, не был посвящён в политические нюансы и объявленный нашей стране бойкот со стороны США – мне это было не интересно, но какие-то отголоски должны были доходить… Тишина и безмятежный покой. Хотя, месячное отсутствие человека с овчаркой, с которым ты прожил неполные шесть лет, тоже мною было не замечено.

Но об олимпиаде знали. И к ней готовились, причём готовились настолько основательно, что полностью перестраивали и переселяли Москву! Наша хибарка и её жильцы были не единственными, кто менял местожительства. Целая волна прокатилась по трущобам центральной части города и вымыла практически всех, кто портил лицо образцового коммунистического города. На окраинах города строились целые «олимпийские» микрорайоны для счастливцев вроде нас. Если говорить без пафоса, то за наше переселение можно только поблагодарить власти, ну, и олимпиаду, конечно. Когда схлынуло это цунами, выяснилось, что горожане, выуженные из центра, осели в окраинных районах, примыкающих к МКАД.

Нам досталось Тушино.

Глава 11. Новое начало

Что я знал о месте, в которое мы переезжаем? Ничего. Главное, мы, наконец, вырвались из нашего заколдованного теремка! Пока неизвестно куда именно, но… разберёмся. Разбираться пришлось на стройплощадке. Нет, наша «китайская стена» (неожиданная отсылка к только что покинутому дому!) была готова и некоторые её квартиры уже обживались – вокруг неё продолжалось фактически массовое строительство. Ну, не успели полностью сдать объект к началу Олимпийских Игр, бывает…

Впрочем, это нисколько нас не беспокоило. А меня, так просто радовало. Наоборот, какой простор для детской фантазии! Отличная площадка для своей собственной «олимпиады». Но, об этом потом, сначала нужно понять, куда же, мы приехали.

Тушино. Замечательный московский район. Северо-запад Москвы и самая слабозаселённая часть города. Бывший город Тушино уже давно включён в состав Москвы и МКАД надёжно отделил его от области. К нашему приезду район состоял из двух непохожих половинок. Из старой части, собственно бывший город Тушино со своей планировкой и небольшими кирпичными домиками в три – пять этажей, которая и сегодня отчётливо просматривается, не совсем разбавленная до состояния воды точечными вкраплениями новостроя.

Новая часть представлена брежневскими микрорайонами. В том числе, и нашим «олимпийским», который и достраивается на наших глазах под нашими же окнами. Застройка типично советская массовая в девять и двенадцать этажей без художественных изысков, но и без не нужного экспериментаторства. Через много лет встретил я человека из одного подмосковного города, который жил в подобном «экспериментальном» доме… Так, что хорошо… без «опытов» над людьми как-то спокойнее…

Чуть позже я узнал, что при переезде нам предоставили выбор! Вполне реальным вариантом было Чертаново. Очень хорошо, что родители остановили свой выбор именно на Тушино… Сегодня это самый пригодный для спокойной жизни район Москвы.

Наша квартира располагалась на первом этаже в одном из многочисленных подъездов мега дома, сочленённого из четырёх нормальных «панелек» – в той самой «китайской стене». Наш «лежачий небоскрёб» в двенадцать этажей служила своеобразным шумо – отражающим экраном для всего микрорайона, по дуге отделяющим его от улицы с оживлённым движением, усиленным шумом трамвайной линии. Получился некий изолированный мирок: с одной стороны мы, с боков два института – НИИАТ и МХТИ, а с четвёртой стороны – фруктовым садом и лесом перед МКАДом. Коробочка!

Как я уже говорил, пространство внутри нашего «кондоминиума» представляло собой строительную площадку двух жилых корпусов вперемешку с уже заселяющимися зданиями. Изумительная «игровая площадка» для детворы за отсутствием специализированной, которую и приткнуть-то некуда… Конечно, стройки пытались жёстко изолировать, но это помогало слабо, и мелкота промышляла среди строительных конструкций вовсю.

Пока я осваивался в школе, строители успели достроить жилые корпуса. Остались пара недостроенных магазинов и институт, которые тоже представляли собой неплохие площадки для детского разгула. Этого не достроенного массива оказалось вполне достаточно, чтобы проникнуться притягательностью их таинственных лабиринтов недостроенных этажей, котлованов и неизолированных подземных коллекторов. Очень удобно иметь такие «игровые площадки» практически во дворе. Вроде, как и при доме, а на самом деле – в совершенно другом мире. В мире, где столько всего неизвестного и неизведанного. Как только строители расходились, мы тут как тут. Факультативные занятия…

Несколько слов о советских строителях и принципе их работы, который был нам столь наглядно продемонстрирован. Эти ребята всецело зависели, похоже, исключительно только от плана, который распространялся на весь объём данного СМУ и мог «гулять» по конкретным объектам, как это будет выгодно начальству.

Например, не справившись со сроками нашего «олимпийского» района и завалив частный план, вся строительная техника вместе со строителями, смело перебросилась на другой «горящий» участок, чтобы спасти общий план. В сумме получается «план выполнен» в отчётах, а на деле – зияющие дыры в нашем районе. Премии получены, а наш долгострой доделывается по мере возможностей.

Здание строится, строится… Стоп, машина! Техника и персонал со стройплощадки исчезает… Ждите… Строители, конечно, вернутся, но когда именно, непонятно. Немного в стороне от нас одно административное здание – полуфабрикат простояло почти сорок лет! Наша семья приехала… прошли годы… только пять лет назад его начали достраивать и достроили за полгода. Оно уже разрушаться начало… чуть-чуть оставалось.

Так и с нашими несчастными магазинами. В то время их могли и совсем забросить… И ждать пока кто-нибудь из нас не утонул бы в котловане или не напоролся на какой-нибудь торчащий арматурный прут. Или, как вариант, не бросил бы спичку в топливный бак навсегда забытого асфальтоукладчика. С феерическими последствиями для рожи хулигана. Нет, мы, как «потребители» анимационных услуг в виде строительной аркады, были только «за». Но идти на поводу у детей тоже не стоит. Прошли четыре года, а строительные площадки продолжали существовать и гостеприимно ждали своих благодарных завсегдатаев вроде нас. И мы старались их «не разочаровывать» и с радостью пользовались практически беспрепятственным доступом во все их внутренности и технологические пустоты. И вся коллекторная сеть стала нашим «вторым домом» и испытательным стендом одновременно.

Что же нас влекло в эту грязь и зловонную темноту? Неужели мы не знали, что это элементарно опасно и чревато всевозможными травмами и увечьями? Нам же, почитай, каждый день в школе говорят об опасности, которая исходит от стройплощадок! Получается, что утром нам говорят одно, а вечером мы сознательно делаем совершенно другое!? Что за непонятный протест «назло маме отморожу уши»? Стоит призадуматься над этим феноменом детского сознания. У меня есть только одно объяснение. Каждому ребёнку десяти – двенадцати лет свойственен романтический авантюризм и поиск приключений, уводящих от привычной действительности. Можно сказать, что получается некий посильно переосмысленный и самостоятельно реализованный на практике вариант популярной в те годы патриотической игры «Зарница». Городская версия, адаптированная под наши нужды и возможности.

Строго говоря, вреда-то мы никакого государству не наносили. Если и были травмы, то незначительные и даже родители о них не знали. Больницы своими визитами не обременяли. Ничего не ломали. Если и уносили пустяшную мелочь, то только найденную в мусоре или бесхозно валяющуюся в грязи.

Впрочем, было несколько интересующих нас позиций… Во-первых, гудрон, который мы зачем-то жрали. Удивительное дело! Откуда это поветрие пошло, что эту чёрную пластмассообразную субстанцию, вообще можно использовать таким образом!? В нашем районе не было ни одного пацана, который бы хоть раз не грыз или не сосал этот сугубо строительный материал. Я уже и не помню, какое у нас было объяснение этой эпидемии… Слава Богу, но гудрон был редкостью и валялся по территории редкими вкраплениями. Чтобы насладиться его вкусом, нужно ещё хорошенько поискать…