АGONY

Эванз продолжал смеяться, когда я вложила свою руку в его (и получила разряд тока, разошедшийся по всему телу покалываниями) и вышла из машины. Он захлопнул дверь, пока я осматривалась вокруг без единой возможности что-либо разглядеть в кромешной тьме.

– Преследователь? – голос Тома совершенно внезапно раздался над моим ухом, заставив меня резко подскочить. Мурашки табуном прошлись по моей спине, а ухо зажгло от ощущения его дыхания на коже. Я почувствовала, как внизу живота стянулся тугой узел и, клянусь, чудом подавила стон, так отчаянно рвущийся из груди. Почему мое тело так реагировала на него? И когда он вообще успел оказаться рядом со мной? Я должна быть готова к такому, на случай, если он однажды снова решит внезапно появиться рядом и довести меня этим до оргазма.

Черт, да о чем я? Следующего раза вообще не должно быть, иначе я точно не сдержусь!

– Это типа я должен был отпустить тебя, а потом гоняться за тобой по всему лесу? – он хохотнул. – Оставлю на случай, если ты вдруг снова будешь чем-то недовольна.

– Это-то меня и пугает, – я посмотрела на него, словно он был сумасшедшим, чем опять вызвала у него смех.

– Все, идем, – Эванз кивнул головой в сторону леса.

– Куда? – я без особого доверия взглянула на сгущающуюся чащу, а затем перевела взгляд на парня.

– Хочу кое-что тебе показать.

– Так начинают все эксгибиционисты, Томми.

Парень резко остановился и заржал как самый настоящий конь, отчего даже задрал голову наверх, стараясь не завыть от безудержного хохота.

– Чертова извращенка! Ты чертова извращенка, Бэб Хетфилд, – сквозь смех подвизгивал он.

Я долго думала: делать от него ноги, потому что он был похож на человека с некоторыми психическими отклонениями прямо сейчас, или же рассмеяться своей сказанной глупости, и я выбрала второе.

Когда мы, наконец, просмеялись и смогли адекватно реагировать друг на друга, Том повел меня в то самое место, которое так сильно хотел открыть для меня. Лес оказался не таким уж и лесом, а всего лишь продолговатым рядом деревьев, так что уже очень скоро мы оказались на одном из холмов, окружавших весь город, с которого открывался захватывающий вид на набережную, освещенную сотнями ярких фонарей.

Море сегодня было неспокойным и даже здесь, на возвышении, ощущались бешеные порывы ветра.

– Как красиво, – у меня не хватало слов от красоты, которая представлялась моему взору прямо сейчас.

– Знаю. Я люблю бывать здесь, когда хочу побыть один и подумать, – Том кивнул головой в подтверждение моих слов.

– Подумать? – я переспросила, пытаясь понять, что именно он подразумевал под этим «подумать».

– Да, Бэбби, такой мыслительный процесс, присущий всем людям.

– Господи! Ты можешь хоть раз обойтись без подколов, будто я пустоголовая избалованная богачка? – я разозлилась. Он действительно обращался со мной так, словно я была недалекая, и это меня жутко раздражало.

– Тогда конкретнее формулируй свои вопросы, – он улыбнулся, на что я лишь недовольно закатила глаза.

– Ладно, если серьезно, здесь просто приятно находиться и учиться видеть мелочи, которые в суете повседневной жизни мы просто не замечаем, когда носимся, сломя голову в погоне за сами не зная чем.

Я посмотрела на Томми впервые так: будто он был самым необычным существом на планете. Сейчас, в этот самый момент, я и правда убедилась в том, что он был совсем другой, не такой как мы. То есть, он мог быть весьма заносчивым, а потом вдруг становился безумно серьезным и размышлял о таких простых, на первый взгляд, но таких глубоких вещах. Он открывался снова и снова с разных своих сторон, и мне не терпелось узнать его полностью. И он говорил правду, не потому что хотел кем-то казаться, а потому что действительно был таким, какой есть. Он замечал мелочи и умел радоваться им, в отличие от меня и моих друзей, в отличие от людей, в кругу которых я находилась.

Я молчала, не зная, что ответить на это, поэтому предпочла просто кивнуть в ответ.

– Теперь это место может стать и твоим тоже. Ну, на случай, если тебе вдруг захочется подумать, – Том снова хохотнул и получил пинок в бок от меня.

Мы дружно выдохнули после небольшой создавшейся паузы и решили пойти обратно к машине, чтобы поехать поужинать.

Всю дорогу я думала над поведением Тома. Действительно, за то время, что я его знала, он еще ни разу не упустил возможности отпустить какую-нибудь саркастичную гадость в адрес меня и круга моего общения, будто все мы были редкостными тупицами. Так, что, в итоге, я решила немного прояснить ситуацию и понять причину таких его мыслей.

Мы стояли на светофоре, когда я вдруг решилась заговорить.

– Том, почему ты постоянно подкалываешь меня и моих друзей?

Томми посмотрел на меня, буквально на секунду задержав взгляд на моем лице, после чего развернулся и, нажав ногой на педаль, позволил машине тронутся с места.

– Честно?

Я бегло кивнула головой в ответ.

– Потому что вы все богатенькие детки богатеньких родителей, которые считают, что вокруг них вертится весь земной шар, которые полагают, что им все и всё должны. На деле вы – никто, без кучи нарисованных бумажек, которые вы постоянно выпрашиваете у родителей на удовлетворение своих чересчур завышенных потребностей и покупку абсолютно ненужных побрякушек, с которыми вы наиграетесь и бросите уже через час как дети надоевшую игрушку, – он замолчал, переводя дух, и качая головой в грустной усмешке, после чего продолжил.

– Вы привыкли выкидывать вещь, если на ней разошелся шов или отклеился стразик. О нет, я ее больше не надену! Так вы привыкли убегать от ответственности? Серьезно, ее ведь можно починить! Но нет, вам проще отправить ее на помойку, чем решить задачу. Вам нравится убегать от проблем, словно от полиции на очередной незаконной тусовке, зная, что вам ничего за это не будет: вас всегда отмажут ваши папочки и мамочки, внеся за вас залог в размере зарплаты половины населения Соединенного Королевства.

– Но ведь не все такие! – я попыталась оспорить.

– Ага, и, хочешь сказать, шопинг – это не все, чем ты живешь? – он посмотрел на меня так, будто брал «на слабо», усмехнувшись.

– Совсем нет! То есть, я хочу сказать, что без этого я, естественно, не представляю свою жизнь. Шопинг – как своеобразный смысл для нее.

Это было действительно так, потому что это было единственное, чем я могла свободно занимать себя и чем могла спокойно распоряжаться. Некоторые люди заедают свой стресс едой, будто она – их единственное спасение. Для меня таким спасением была одежда. Каждый раз, когда мне становилось плохо от осознания того, насколько, на самом деле, моя жизнь контролируемая и запретная, что это даже нельзя было назвать моей жизнью, будто за меня жил кто-то другой, я шла и покупала себе новую вещь. Том не знал об этом, и вряд ли смог бы когда-либо узнать, и поэтому я не могла осуждать его за его стереотипы на мой счет, но это было неожиданно и даже неприятно слышать от такого человека, как он.

– Вот видишь. Единственное, о чем вы задумываетесь в своих пустых головах – новая безделушка, обыкновенная тряпка, за которую мы с радостью отстегнем необыкновенную сумму, – Том так эмоционально спорил, что мог бы с легкостью отпустить руки с руля и начать ими размахивать, и я действительно волновалась на этот счет. Я имею в виду, я не хотела быть похороненной в 18!

– Ну, я не думаю, что глобальное потепление или массовая эмиграция должны меня волновать. Я не геолог и не социолог, но это не значит, что в моей голове нет ничего, кроме Карла Лагерфельда и сумок из крокодиловой кожи, – я тоже начинала злиться, и активно пыталась доказать ему обратное, и становиться доктором наук в области мировых проблем я тоже не собиралась.

– Окей, но ты знаешь, как много людей думают так же? Именно поэтому в мире творится полный хаос. Люди такие: «О, почему это должно нас волновать? Это же не мое дело, пусть этим занимается кто-нибудь другой!». Отсюда все и вытекает, Бэбби, и это то, что я хотел донести до тебя.

И в этот момент я так отчетливо поняла, что он имел в виду, что ощутила дрожь, разошедшуюся по всему телу. Я ощутила это каждой клеточкой своего разума, каждым уголочком своего сердца. Мы не были безголовыми или тупыми, мы были пустыми, словно выброшенные бутылки из-под выпитого вина. Мы были настолько банальными, что все, что умело нас интересовать – деньги и развлечения. Да, мы были довольно умными в области естественных и гуманитарных наук, но мы действительно не задумывались ни о чем важном, ссылаясь на то, что есть другие люди, которые должны заниматься этим. Но на деле оказалось, что никто ничего не должен, и почти все они поступали также как и мы, перекладывая на плечи кого-то третьего то, в чем не хотели разбираться сами. Мы рушили то, что единицы пытались собрать обратно. Мне вдруг стало так страшно за мир не в плане всемирного потопа или конца света, а в плане всеобщей незаинтересованности и жестокости к происходящему. Люди продавались за материальные вещи и совсем перестали ценить духовные. Люди перестали быть людьми.

И снова Том Эванз сделал это: он опять поразил меня особенностью своего мировоззрения и тем, как сильно оно отличалось от моего. Он был, по истине, самым необыкновенным человеком, которого я только встречала в своей жизни.

Больше мы не сказали друг другу ни слова, обдумывая только что состоявшийся спор молча.

Томми не шутил по поводу фаст фуда, и мы, как он и обещал, подъехали к первой попавшейся заправке, и пошли в закусочную. Сделав заказ и дождавшись его приготовления, мы забрали свои пакеты, и вышли обратно на заправку, к стоящему сбоку от нее Форду Эванза. Том забрался в кузов и подал мне руку, чтобы я тоже смогла забраться, после чего мы оба залезли на крышу. Ноги Тома почти доставали до дна кузова, а мне с моим ростом только и оставалось подобрать их под себя, согнув в коленях, чтобы было удобнее сидеть. Мы взяли наши бургеры и газировку, и, дружно «чокнувшись» ими, приступили к ужину.

Я находила особенно романтичным то, что в половину двенадцатого ночи мы сидели на пустой автозаправке, на крыше машины и ели вредную дешевую еду. Но в этом была самая настоящая жизнь, еще один момент, который мне хотелось запомнить на всю жизнь, потому что она и состояла из таких вот простых мелочей.

– Том, – я внезапно спросила, отвлекая парня от поедания бургера и заставляя его обернуться в мою сторону.

– Да? – он тихо ответил.

На самом деле, в моей голове было безумно много вопросов относительно его и его мыслей, но я решила задать тот, что давно уже меня интересовал, чтобы я могла узнавать его постепенно, чтобы был повод для следующей, хотя бы еще одной встречи.

– Что значат твои татуировки? В смысле, у тебя их так много, тебе просто нравится их набивать или…

– Они словно напоминания, – он негромко прервал меня, – тело как дневник, а татуировки как записи о тех важных событиях и моментах, которые я не хочу забывать, – Том пожал плечами, словно это было самым обыкновенным делом.

– Оу. Они красивые, – я легонько улыбнулась и кивнула головой, отчего парень тоже улыбнулся мне и продолжил поедать свой ужин.

И за этот вечер этот мальчишка поразил меня в третий раз. Мгновения – этим жил Том, и этим совсем не жил, планирующий все наперед, Армин. И это было тем, что я так внезапно осознала. Вот в чем было одно из их различий. Я была такая же, как и Армин, только он все планировал сам, а за меня это делали родители. Но в целом, мне стало четко понятно, чем так привлек меня Том.

Когда мы доели, Томми собрал весь мусор в пакет и отнес его в урну, после чего вернулся и расстелил в кузове теплый плед и подушки. Он кивнул головой, показывая на сооруженную конструкцию и я, словно под гипнозом от его кивка, послушно легла, куда он указал. Том лег рядом, закинув ноги на бортик кузова, и уставившись на звездное небо.

Мы молчали, но мне и не хотелось говорить с ним сегодня. Было хорошо вот так просто полежать рядом и помолчать. Да, я по-прежнему хотела узнать о нем все, но не сегодня. Сегодня хотелось жить моментом, мгновением, которое уже будет не вернуть. Все происходило, словно было воплощением моих самых смелых мечт: мы лежали рядом, и я чувствовала его теплое дыхание, видела его прекрасное лицо и могла соприкасаться с ним руками. Я жила мгновением, в котором не думала о Армине или родителях, о том, что скажут люди, узнай они, что я проводила время с Томом; о том, что будет через день, через неделю, месяц или год. Я жила этим мгновением и была счастлива. А что будет потом – сейчас совсем не входило в мои заботы.

Так мы и уснули, лежа в кузове Форда и прижавшись друг к другу, словно дети, ищущие утешения. Было 3 утра, когда я сомкнула глаза под размеренное дыхание парня.

8.

Я проснулась от того, что мне было совсем нечем пошевелить. Все мое тело затекло и ныло, а под спиной образовался, кажется, Ниагарский водопад. Я поняла причину моей излишней потливости и невозможности повернуться на бок, когда открыла глаза, и мне в лицо сразу ударили яркие лучи солнца. Томми лежал рядом со мной, крепко обхватив меня руками и положив свою голову мне на грудь. Одна его нога была закинута на меня, что полностью сковывало мое движение. Его лицо выражало полное умиротворение, а губы были слегка приоткрыты; растрепанные кудри парня щекотали мой подбородок, и я легонько провела по ним пальцами, убирая их в сторону, и услышала, как Том промычал что-то невнятное, поежился и уткнулся носом в мою шею, шумно вздохнув при этом. Он был таким расслабленным и по-детски наивным прямо сейчас, что у меня невольно сжалось сердце. Этим парнем всегда хотелось любоваться, он был словно инопланетянин: слишком нереальным для этой планеты. И я совсем не представляла его таким, каким его расписали передо мной Армин с Ноланом, и дико желала услышать правду от него самого, но не считала правильным торопить парня, раз он был не готов мне открыться. Я просто знала, что общество выставляло его совсем другим, нежели он был на самом деле, как, в прочем, и меня, и этим мы были похожи.

И хотя мне было безумно приятно находиться в такой близости с Томом, я попыталась аккуратно высвободиться из его крепкой хватки, чтобы дотянуться до телефона, лежащего в сумке, и посмотреть на время. Судя по всему, было около 11 утра, и я понимала, что не успела на занятия, поэтому из моей груди вырвался довольно громкий нервный стон.

Черт. Родители убьют меня!

Я резко вскочила, пытаясь, наконец, добраться до телефона, из-за чего Том недовольно заерзал и все-таки проснулся.

– Я представлял себе доброе утро немного иначе, чем быть почти выброшенным за борт своей машины, – слегка хриплый ото сна голос послышался сзади меня, когда я истерично вытрясала сумку, чтобы найти в ней хоть что-то близко похожее на средство связи.

– Я тоже представляла его себе чуточку другим, чем быть прижатой твоим огромным жарким телом без единой возможности пошевелиться, словно я килька в консервной банке, – я пробубнила в ответ, чем слегка рассмешила парня.

– Да брось. Все было совсем не так.

– Точно. Плохое сравнение. Я была больше похожа на твоего игрушечного медведя, чем на рыбу в жестянке.

Том закатил глаза и зевнул, прочесывая длинными пальцами свои спутанные кудри.

– Я не сплю с игрушечным медведем. У меня его вообще нет! – проворчал он. – Что ты там ищешь? – парень поинтересовался после.

– Упущенное время, чтобы посмотреть насколько сильно я влипла.

– Ох, что, хорошая девочка прогуляла школу? – Том ехидно ухмыльнулся.

– Лучше просто помоги мне найти этот чертов телефон, Эванз! – я была слишком зла сейчас, чтобы перекидываться с Томом язвительными шуточками.

– Ты точно уверена, что положила его в сумку?

– Абсолютно уверена, – я раздраженно потерла пальцами виски и прикрыла глаза, стараясь успокоиться.

– Хорошо. Дай мне свой номер, – Том внезапно предложил.

– Что? – мое умение впадать в ступор, когда мне задавали вопросы, было активировано.

– Номер телефона, Бэбби, дай его мне. Я позвоню, чтобы понять, где он находится.

Я хотела мысленно ударить себя по лбу за такие редкостные тупость и тугодумие.

– Эм, да, конечно. Записывай.

Я продиктовала Тому номер, и мы резко затихли, прислушиваясь. Через несколько секунд послышалось еле слышное пиликанье, и я недоуменно посмотрела на парня, который, кажется, догадался, откуда исходил звук.

Том аккуратно выпрыгнул из кузова, не сбрасывая звонок, и залез в салон, где, пошарив под сидениями, нашел разрывающийся от звонка мобильник.

– С каких пор салон моего автомобиля стал твоей сумкой? – Эванз приподнял одну бровь, явно насмехаясь надо мной.

Я пожала плечами и прикусила губу, понимая, что действительно сглупила, когда парень с улыбкой протянул мне телефон.

15 пропущенных от Шарлотты, 30 от Армина и 17 от мамы.

Черт, мама!

Это был почти верх черты. Та самая черта, когда 10 звонков и тебе попадает, но не так сильно для того, чтобы составлять завещание, и 20, когда тебе точно полная крышка. До рубежа мне не хватало 3 чертовых звонков, но это мало радовало сейчас, потому что мне в любом случае был конец.

Я снова простонала и упала лицом в раскрытые ладони.

– Слушай, принцесса, я понимаю, что все очень плохо, но если ты не хочешь до конца своих дней сидеть взаперти, предлагаю тебе собраться и ехать домой, – Томми сказал, складывая подушки и показывая мне кивком головы, чтобы я помогла свернуть оставшиеся пледы.

Я кивнула и помогла ему все упаковать, после чего мы сели в машину и направились к моему дому.

Мы не успели отъехать достаточно далеко, когда салон машины вдруг снова наполнился любимыми песнями Тома, который в ту же секунду начал подпевать им. У меня создавалось такое ощущение, будто я была здесь лишней, потому что парню явно было неплохо и одному в компании музыки прошлой эпохи. Но, с другой стороны, я задумалась над тем, как, должно быть, ему было одиноко, раз он так прекрасно чувствовал себя наедине с самим собой.

– Say goodbye, close your eyes remember meeee. Walk away, the sun remains remember meeee6, – снова донеслось со стороны Тома. Я недоуменно приподняла левую бровь и взглянула на него исподлобья.

– Я родился не в том веке, – он пояснил, на секунду оторвав взгляд от дороги, и пожал плечами. Заразительная улыбка озарила его лицо, отчего я поймала себя на мысли, что тоже улыбаюсь.

– Почему именно это музыка? – я спросила.

– Я рос на ней. Папа всегда включал нам с сестрой что-то в этом роде, – он вдруг горько улыбнулся, погружаясь в прошлое и окутывая себя сладостными воспоминаниями, после чего тряхнул головой, как будто желал избавиться от нахлынувших чувств.

– А сейчас?

– Что сейчас? – я увидела непонимание в глазах Тома, когда он перевел на меня свой взгляд.

– Ну, сейчас что, он перестал слушать ее?

– Оу, нет. Сейчас он просто не живет с нами, – Томми отвел глаза в сторону, и я увидела, как он сразу, буквально в эту же секунду поник.

Мне так не хотелось, чтобы он закрывался и снова уходил в себя, когда он только-только начал мне открываться. Он доверил мне одну из самых сокровенных в мире вещей – прошлое. Он рассказал маленькую историю из него, частичку своей жизни, по сути. А я, из-за своей глупости, вновь заставила его закрыться. Но, с другой стороны, откуда же мне было знать о таком?

Господи, почему все так сложно? Или это просто я привыкла все усложнять?

– Мне жаль, – я сказала довольно тихо, но достаточно громко для того, чтобы парень все равно услышал и кивнул мне в ответ.

– Да все нормально. В этом нет ничего такого, на самом деле, – он попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видела, чего ему это стоило, сколько боли это причиняло ему.

Все что я смогла сделать, так это выдавить жалкую улыбку, больше похожую на то, что у меня где-то защемило нерв. Я глубоко вздохнула и отвернулась к окну, слушая, как об машину бились камушки, летящие от асфальта, и как тихонько Том продолжал подпевать сменяющим друг друга песням.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Part of that world» – песня из Диснеевского мультфильма «Русалочка».

2

Дэни Зуко – главный герой мюзикла «Бриолин»

3

«Ле Гаврош» – один из лучших и дорогих ресторанов Лондона.

4

А4202 – шоссе, огибающее Гайд парк в Лондоне, так называемая «Парк лэйн».

5

Звезда Мишлен – наивысший знак качества, который присуждается заведениям с отменной кухней.

6

«Remember me» – песня американской рок-группы Journey.