Цена тишины

Из гостиной, как я услышал, Тригер потребовал у Эллочки отчет о моем поведении. Эллочка запела блаженно. «Он такой ненасытный, Всю ночь мне спать не давал. Честное слово, я больше не могу. Ну вы подумайте, какая страсть».

Меня начало тошнить, но раздался дружный хохот и я превратился в комок злости. Сердце заныло и стало страшно, что я умру. Эллочка вошла, присела ко мне на диванчик и сказала заботливо: «Все в порядке, милый. Не надо нервничать. Тригер тобой доволен».

Я мог сказать ей, приказать даже в своем озлоблении: «Уходи. Ты мне противна». Но что толку. Их много. И то, что там Изабелла, холодная и непробиваемая, больше всего унижало меня. Моя беспомощность покрывала меня стыдом. И тогда я почувствовал и решил, произнеся это в себе громко и четко: «Я хочу умереть».

Эллочка смешалась. Она сказала укоризненно: «Разве легче умереть, чем подчиниться? Я хочу, чтобы они начали тебя бояться. Потому что ты – сильный. Никто из них так не силен как ты. И твоя Изабелла это увидит и тебя зауважает. А я буду гордиться, что я – твоя жена. Хотя ты ее и любишь. И вообще, когда динозавр щиплет травку, это смешно. Ты динозавр, милый. Тебе большие дела надо делать. Тригер это понял и завербовал тебя к нам. Деваться тебе некуда. Наши везде. А у тебя – ни копейки даже на автобус чтобы удрать. Тригер тебя открыл и теперь не выпустит. Тригер – он железный. На нем много дел, больших и маленьких. За тебя он хочет миллион. Ты будешь его произведением искусства. Он – твой Пигмалион. И не ярись, устанешь и сдашься. Выбора нет».

«Есть», разозлился я. И заорал так, что через открытое окно меня наверно слышал весь дом: «Я хочу умереть!»

Эллочка, дрянь такая, опечалилась: «Ну хорошо, я доложу. Хотя он, конечно, тебя слышал. Берегись теперь».

Она ушла, прихлопнув дверь. Я улегся обратно и закрыл глаза. Передо мной, все мое внутреннее зрение затопило черное поле.

Где же мой Свет? Удивился я. И тут понял: меня убивают особой изощренной пыткой – пыткой мрака, где не может выжить душа человеческая. Я робот.

Ну конечно, как же я не догадывался? Охотники за душами.

Я услышал в себе голос Тригера: «Не строй безумных догадок. И не вздумай кому-нибудь жаловаться. Тебе все равно никто не поверит. Выходи лучше на чай с водкой. Побеседуем».

Я понял: надо притворяться. Время покажет кто кого. Подождем когда они перестанут запирать меня в квартире. И пошел в гостиную.

К моему удивлению, в ответ на эти мысли, во мне раздался громкий смех команды. Голос Тригера сказал: «Поздравляю. Ты только что сам себя продал. Слышно каждое твое слово. Меня или других, к примеру, ты не услышишь, если на то будет моя воля. Все потому, что я мыслю, а ты маразмируешь. Иди чай пить, придурок».

* * *

За прямоугольным столом без скатерти сидела компания. Почему-то не было Изабеллы и Виктора.

Судя по блеску глаз и румянцу щек все достаточно зарядились спиртным На столе стояли в ожидании начатые бутылки водки. Конечно русские консервы и хлеб. И никакого чая.

Тригер меня представил: «А это наш новый товарищ. Оторвался от наук в Нью-Йорке и теперь не хочет возвращаться домой. И даже решил жениться. Эллочка от него без ума».

Эллочка нахально прижалась к моему плечу: «Он такой милашка».

Я отодвинулся. Компании это не понравилось. В воздухе гудело неудовольствие. Эллочка и глазом не моргнула: «Он стесняется». «A-а», они захихикали. «Смелее, парень. Здесь все свои. А ты гляди».

Гитарист пропел, а остальные подхватили из Окуджавы: «Не обещайте деве юной любови вечной, навсегда».

От запаха водки меня замутило. Но они бросились хохотать и угощать меня: «Выпей, не обижай компанию».

Эллочка взяла полную рюмку, поднесла мне ее к губам и буквально влила внутрь: «Сейчас станет хорошо, милый» проворковала она мне на ушко.

Мне нельзя пить. Я дичаю. Не соображаю сам что делаю. В голове помутнело и мне захотелось перевернуть стол прямо на них на всех, со всем его содержимым. Эллочка завопила в растерянности. Тригер сделал знак Ассу – громиле, который сидел во главе стола напротив Тригера. Асе встал и пошел на меня. Я выскочил из-за стола ему навстречу. Но он не собирался со мной долго разбираться. Обошел, обнял меня со спины, приподнял и хлопнул мной об пол.

Я слышал, отключаясь, как Тригер выговаривал ему: «Аккуратнее, Асе. Соседи слышат. Уже могли вызвать полицию. Кому это надо».

Тот оправдывался: «Я что, я слегка. Хорошо, что ты Дверного не позвал на помощь. Он бы ему все кости переломал».

Эллочка руководила транспортировкой меня в нашу комнату на диван. Было темно. Я падал куда-то вниз, крутясь как щепка в водовороте. Тошнило. Потом я вырубился. Никого и ничего.

* * *

Бог мой, куда меня занесло? Ведь нашелся же темный уголок, населенный чудовищами, и судьбой меня в него вдунуло и прикрыло вход позади.

Я ощущал себя в ловушке. Только чудо могло меня отсюда вывести. Я отупел с отчаяния и страха и только молился. Ни искорки, ни проблеска. Одна тьма. Я уснул. А может бредил.

Пришел волшебный овал, и по его орбите медальон плывущий вниз. Сирень, пропитанная светом. И в медальоне вписаны сияющие мы с моим мальчонкой у меня на руках. С коронами на голове.

Чистота и святость, и обожание друг друга. Это уже было и повторилось. Значит, им не удалось нас умертвить. А мальчик этот – мой сын. Молчание. Ведь слышат, а молчат.

Голос Тригера: «Рука не подымается. Сдайся».

Всхлипывает Эллочка. Я молчу.

Голос Изабеллы (откуда она появилась?): «Я в роли плохого полицейского, из нас двоих, допрашивающих. Спаси ребенка».

В растерянности я теряю дар речи, вернее, мысли. Меня отключают. Я в шоке. Сердце стучит где-то под горлом. Изабелла выступила как палач. Теперь у меня никого нет в стане врага. Я падаю в водовороте. Я надеюсь на смерть. Кажется, они это поняли. Меня отпускают.

* * *

С утра собралась вся компания. С Тригером во главе стола. Мы с Эллочкой на другом конце. Попили, поели и неожиданно Тригер адресовал мне вопрос: «Что будешь делать, герой?»

Я растерялся: «Как это?»

Тригер: «А так».

Я сказал: «Я хочу домой, к сыну».

Тригер: «Заслужить надо».

Я: «Вы привезли меня сюда насильно. Я вам ничем не обязан».

Тригер: «Обязан. Жизнью. Это я тебя до больницы дотащил в Нью-Йорке».

Я: «Этого не помню. В любом случае спасибо. Но мне надо к ребенку».

Тригер: «Ребенка не увидишь, пока не начнешь на нас пахать».

Я: «Лучше умру, чем стану бандитом».

Тригер: «А это пожалуйста».

Я подумал: «Если мне отсюда не вырваться, я не хочу смотреть на его погибель».

К моему удивлению Тригер ответил, как если бы я произнес это вслух: «Посмотришь, ничего. Должен – расплатись».

Я схватил со стола початую бутылку и швырнул ее в Тригера. Абы как, не целясь. Бутылка ударилась о его грудь и облила водкой до ног.

Тригер рванулся ко мне, но на нем повисли «рабы»: «Оставь, Тригер, оставь. Окна открыты, полный двор народа, полицию позовут. Не здесь, подожди».

«А ну, оставьте меня с ним вдвоем», ревел мокрый Тригер. «Я ему покажу как с начальством разговаривать. Уходите».

«Да зачем?» Им не хотелось уйти от водки.

«Я его сейчас убивать буду. Убирайтесь».

Растерянно, они просочились в дверь. Мы остались вдвоем.

«А ну-ка, подь сюда, герой».

Он поставил меня, не сопротивлявшегося, к стенке и нажал двумя большими пальцами мне на горло, под кадык. Остальные пальцы обняли мою шею вокруг.

«Вот так, мальчик, посмотрим какой ты герой». И вдруг нажал сильнее и сильнее. И дальше я не помнил, очнувшись в судорогах на полу. Я не сразу понял где нахожусь, пока он не спросил участливо: «Ну как? Нравится? Вставай-ка. Повторим», и поднял меня с полу, установив обратно вдоль стены.

На этот раз он продлил пытку удушением, нажимая и отпуская мое горло, до звезд перед моими глазами. Я медленно полз вниз спиной по стене. Но он не давал мне упасть. И я потерял сознание, стоя вдоль стены. Мое тело конвульсировало, когда он дал мне прийти в себя. Я опять не мог понять где нахожусь. Мое сердце сжало спазмой, и я рухнул.

* * *

Я очнулся на нашем диванчике и опять не мог понять, откуда мне знакома эта комната. Постепенно, переводя взгляд с предмета на предмет, я вспомнил и застонал. Сердце откликнулось болью.

Впорхнула Эллочка, свеженькая, из мира живых, и залопотала, залопотала. Что нельзя же так раздражать старших по званию. К тому же я всего лишь раб пока. Но она меня любит и ни в коем случае не будет обращать внимание на мои закидоны.

Я попробовал пошевелиться. Левая рука болела у плеча.

Я уснул. На меня, с вершины конуса и вдоль, падали черепа. Они стучали челюстями мне в лицо. Меня наказывали. Я умирал. Я становился одним из них. Я не понимал что происходит.

Утром я проснулся с Эллочкой под боком.

«Ну и..?» спросила она, поглаживая меня по щеке.

«Что ну и?

«Как дальше?» спрашивает.

«Я не знаю что вы со мной делаете».

Эллочка как будто ждала и получила то, что должна была услышать.

«Да ничего никто не делает», объявила она с энтузиазмом. «Ты просто болен, милый. Тебе все кажется. Тебе пытаются помочь. Тригер хороший целитель. Вот увидишь».

Это означало продолжение пытки.

В дверь громко постучали. Кто-то крикнул громко: «Хватит миловаться. Пора столоваться. К завтраку!»

Компания за столом уплетала жареную картошку. Конечно банки консервов и бутылки с злополучной водкой. Встретили как «родного». «Хорошо спалось, воскресший?» – Всеобщий смех. «Эллочка не подвела?» смех еще дружнее.

Эллочка включилась с восторгом.: «Он меня так любит, так любит. У меня уже никаких сил не осталось для секса, так он меня замучил».

Компания обрадовалась подробностям эллочкиной сексуальной деятельности и затянула песню, гримасничая в мой адрес: «И за борт ее бросает в набежавшую волну», или: «Только ночь с ней провозжался, сам наутро бабой стал».

Так они веселились, а я тосковал и с ненавистью поглядывал на Эллочку, не отстававшую от них в выпивке, когда можно будет уйти на покой.

В конце концов я не дождался сигнала «свободен» и ретировался как ни в чем не бывало в нашу с Эллочкой комнату, будто так и надо. Однако минут через пять моего приятного уединения вошел Тригер, красный от выпитого, изображая гнев на меня за непослушание.

«Так не годится», сказал. «Ты своей жизнью больше не командуешь, раб паршивый. Прежде чем удалиться – надо спросить согласие.»

Я сказал спокойно: «Я не раб. И ваших порядков не знаю».

«Узнаешь. Не рекомендую напрашиваться».

«Я извиняюсь», сказал я, чтобы отвязаться.

«А вот это – другой разговор», расцвел Тригер. «Не забывайся».

«Влепить бы ему», подумал я со злостью. И ситуация немедленно изменилась.

«А вот этого не надо. Ты ведь наверно жить хочешь», он стал еще краснее.

Я был потрясен. Неужели он слышит все мои мысли? А как остальные? Как много из них тех, кто слышит?

Тригер отозвался и на эту мысль: «Не беспокойся, на тебя нас хватит. Научись для начала прятаться» послал он мне в мозг.

Я молчал, уничтоженный. Я громко мыслю, вот в чем дело. Превосходная наживка для компании.

В дверь храбро поскреблась Эллочка. А эта? Что она слышит?

И услышал Эллочкин ответ: «Все, милый. Теперь ты мой. Тебе негде спрятаться».

* * *

Эллочка будила меня каждую ночь в три часа.

«Попьем кофе, дорогой», мурлыкала она мне, сонному, всключая свет. И уходила на кухню.

Мы пили кофе. Вместе с кофе я глотал возмущение эллочкиным хамством. Но в перепалку не ввязывался. Дороже обойдется.

«А теперь спи, дорогой. Спи, спи», кудахтала она, подпихивая под меня летнее одеяло, и гасила свет. «Это время учиться».

Я знал: «Сейчас что-нибудь начнется».

В темноте я слышал вопрос: «Кто ты?»

Я не понимал что я должен делать. Под какую именно истину обо мне они подкапываются. Я молчал из упрямства с ними ни в какие игры не играть.

Снова вопрос: «Кто ты?» Я молчу.

Голос: «Отказ кооперировать. Штраф». Вот что придумали.

Мой разум за меня отвечает: «пошли вон».

Их ответ: «Штраф тысяча долларов».

Молчу.

«Две тысячи».

Мне становится страшно. Мне себя не выкупить.

И вдруг возникает в голове странное слово: «Ката-пилла». И я его им преподношу.

Они молчат, похоже от растерянности. Потом: «Ненормальный. Уходим».

Уходят. С одурманенными мозгами я медленно засыпаю.

Кукла Невелли, где ты? Ты можешь мной гордиться.

* * *

Вдруг, как иголка пронзает мозг, вопрос: «Кто ты?»

Я сонно посылаю обратно: «Катапилла». Я им пачкаю мозги.

От них приходит ко мне: «Коронованные».

Я отбиваюсь: «Навсегда».

Они: «Ого. Ты учишься семимильными шагами».

Я молчу.

Они: «Надо реагировать. Будет штраф».

Я: «Пошли вон. Кто вы?»

Молчание. Потом: «На сегодня все».

Я раскисаю. В голове моей: «Как же я по тебе тоскую, мальчик мой голубоглазый».

Голос: «Не пройдет. Все неправильно».

Засыпаю. И опять в голове как иголка мысль: «Кто ты сейчас?»

Я: «Убирайтесь. Я ничего не знаю и не понимаю».

Подсказка: «Масон новообращенный».

Я, в возмущении их самоуправством: «Нет, нет и нет. У вас ничего не получится».

Голос: «Папа? Где ты, папа?»

В ужасе я понимаю, что услышал голос моего сына. Неужели они и его атаковали?»

Я молчу. Я боюсь осуществить с ним связь массонскую. Он должен остаться неприкосновенным.

Я: «Он жив, здоров, неприкосновенен» (К кому бы это ни попало).

Голос (отвечающий): «От тебя зависит. И так: кто ты?»

Я: «Король на земле и на небе».

Голос: «Король с королевой решили пожениться». (А это что еще за чушь?)

И голос Эллочки: «Браво, милый. Я люблю тебя». Я: «Ты мне опротивела».

Больше в эту ночь меня не тронули.

* * *

Утром я проснулся от очередного голоса в голове: «Я буду превосходной мамой». Как я понял это мне дали задачу на сегодняшний день. Я должен был «работать» с этой идеей.

Я сказал: «Уйди, ненавистная. Руки прочь от моего сына. Я лучше умру».

Голос Тригера: «Это можно устроить».

Эллочки в комнате не было. Дверь отворилась. Вошел Тригер, спросил: «Как дела? Как себя чувствует наш пациент? Не болит сердечко?».

Я сказал тихо: «Нет».

Тригер: «Громче. Я тебя не слышу, борец за свободу».

Я заорал: «Нет, нет, и нет».

Тригер остался спокоен: «Ну вот и лады, а то совсем распустился. Хочу уме-ре-е-ть, не хочу жениться. Будешь делать что прикажут, понял?»

«Кто?» спросил я.

«Узнаешь. В нужный момент. И нечего обижать Эллочку. Она к тебе всем сердцем, а ты хамишь».

Я сел на диван и сказал тихо и жестко: «Сына моего не трогай».

Тригер закипел от злости: «Ну вот, приехали. Что тебе еще мерещится? Может, отвести тебя к врачу? Пусть проверит твою головку. Никому твой сын не нужен, ты просто нездоров. Мало тебе сердца, ты еще сам себя свихиваешь. Одевайся, пойдешь в парк с твоей возлюбленной Эллочкой. Тебя нужно выгуливать».

* * *

Мы вышли в парк и, как обычно, улеглись в высокой траве. Где солнце неизменно лилось на нас душем сквозь богатую листву. Эллочка странно молчала. Только поглаживала меня по плечику: «Все образуется, милый. Ты выздоровеешь. Тригер пошлет тебя к хорошему доктору. Я тебя не брошу. Перестань думать про Изабеллу. Она не для тебя. Она тебя не полюбит как я. Все что от тебя требуется, это – любить меня. Полюби меня, милый».

На какое-то время я расслабился. Я готов был ей поверить. Я погладил ее по голове. И тут услышал: «Идиот сдается, Тригер!»

Меня как кипятком ошпарило. Я отдернул руку. Как я мог так расслабиться? Перед этой изношенной куклой. В голове закрутились мысли: «Да будь ты неладна, окаянная. Никогда тебе не сдамся».

И услышал: «Ты победил, Тригер. Он начал работать. Уже отвечает».

Меня опять провели. Окунули в стресс и моя голова начала излучать мысли. Значит, вот чего они хотели. Внутреннего диалога. Такого, какой они ведут все время между собой. Значит, я теперь член команды. Ну уж нет.

Я наклонился над ее лицом как для поцелуя, и, когда она расслабилась, торжествуя, прошипел: «Пошла вон, ненавистная».

Она заныла: «Ну вот, опять ты за свое. Я к тебе всем сердцем, а ты… Нет, ты серьезно болен, милый, и поэтому я на тебя не сержусь».

В воздух полетела телеграмма: «Он опять сопротивляется. Нужен перерыв».

Я погрузился в приступ растерянности и ненависти. Но промолчал. Я был на неверном пути. А какой он, верный путь? Я был заперт в ситуации. Они играли в беспроигрышную игру. Можно было разрешить ее только моей смертью. Но что для этого сделать? Тригер опять начнет душить и отпускать мое конвульсирующее тело в последний момент. И потом снова. Вот он опять уловил мою смертельную медитацию. Вот послал мне предупреждение: «Не надейся ни на что. Даже если ты умрешь, ты все равно попадешь к нам. Мы тебя там встретим».

Я не мог так фантазировать. Я о них ничего не знал.

На помощь пришла Изабелла. Я услышал в себе ее голос: «Ничего не бойся. С тобой ничего нельзя сделать. Ты – белый».

Вмешался Тригер: «Еще посмотрим. А крылышки мы ему подрежем. Далеко не улетит».

Я молчал. Говорили эксперты. Изабелла во мне сказала: «Спасешься сам – спаси и меня. Я тебе помогу».

Я спросил: «Что я должен сделать для этого?

Ответ был коротким: «Любить».

Больше в тот день меня не беспокоили. Ушли. Блаженная пустота образовалась в голове.

* * *

Компания выпивала в гостиной и орала советские песни. Даже Эллочка на мне не висла. Только раз заглянула в нашу комнату и дала совет: «Ты бы почитал книжечку, милый. Тригер советует читать детективы. Поройся на полках».

На своем диване я повернулся к ней спиной и она исчезла.

Дельность этого совета я в последствии оценил. Через занятость мозга напряженным сюжетом они не могли пробиться. И я начал читать детективы.

Кто-то из мудрых сказал: «Держите свое сознание занятым, иначе оно сведет вас с ума».

* * *

Теперь Изабелла вывела меня на прогулку. Сначала я обрадовался. Парк возвращал мне желание жить. Я забыл, что Изабелла мне не друг, а член клана моральных преступников.

На меня начали падать черепа. Я вновь оказался центром конуса их падения. Они хохотали и исполняли песню смерти.

Мы шли вдоль аркады старых могучих деревьев. Я остановился. Мне было страшно. Я спросил: «Что случилось?»

Она не отвечала. Внутри себя я услышал ее голос: «Ты плохо обошелся с Эллочкой. Тебя приказано наказать».

Мне становилось все страшнее. Атака черепов усиливалась. Они ударялись об меня и таяли. Прикосновение смерти приводило меня в ужас. Кружилась голова. Я задыхался.

Я умоляюще посмотрел на Изабеллу. Она делала вид, что ничего не происходит. Я услышал: «Сдайся, и все будет хорошо».

Я молчал. И вдруг понял, что начинаю ненавидеть Изабеллу тоже. Она играла со мной роль хорошего полицейского на допросе из двух допрашивающих преступника.

Я подумал и послал ей: «Ты не то, что я думал».

Я услышал как она сказала: «Он учится коммуникировать».

Голос Тригера сказал: «Поздравляю. Можете возвращаться».

Я понял, что меня и на этот раз провели.

Изабелла повернула к дому.

* * *

Я был в тихой ярости. Меня выбили из колеи моей внешней сдержанности. На самом деле я – непроснувшийся вулкан, и ярость бродит во мне яркой горячей лавой, ожидая момента прорваться наружу.

Изабелла включила во мне механизм извержения. Разум мой помутился. Я быстро шагал к дому, она спешила за мной, озадаченная.

Мы вошли в гостиную, и я, не ожидая приглашения, уселся за стол, небрежно подвинув Дверного и Асса. У меня дрожали руки. Я налил себе полный стакан водки. Бойцы мои заворчали, но Тригер сделал знак не мешать мне. Я оглушил стакан, встал и запустил им в Тригера. Я попал ему в бровь. Все поскакали на ноги и навалились на меня, а кто-то помчался в ванную комнату за йодом и бинтами. Я орал, не соображая: «Ублюдки! Ненавижу! Отпустите меня!»

Тригер, с бинтом на лбу, сделал знак отойти от меня и сказал спокойно: «Ты свободен, можешь идти куда хочешь».

Я выскочил на лестницу и помчался вниз. Я ощутил свободу. Сердце бешено колотилось. Я сбавил скорость и пошел медленно. Обернулся. Никто меня не преследовал. Я сунул руки в карманы легкой куртки и осознал, что у меня нет ни копейки денег. Нет сигарет. Нет воды попить. Ни-че-го. Сердце учащало ритм. Алкоголь завладел мной с головы до ног. Я плохо понимал куда иду. У меня не было документов. Хватило ума не сунуться в полицию с фантастической историей о компании вурдалаков, пленивших алкоголика.

Я дошел до парка и свалился на скамейку. Это сердцебиение должно было меня убить. Что же – тем лучше. Я отключился.

Когда я открыл глаза, то первое, что увидел, был белый потолок надо мной, и первое, что ощутил – резкий запах медикаментов. Подошел врач и взял меня за руку сосчитать пульс. Что-то сказал на Идише. Я конечно ничего не понял. Он исчез и вернулся с сияющей Эллочкой.

«Милый, как ты?» залопотала она. Мы тебя еле нашли. По всем госпиталям искали. Здесь сказали: привезли неизвестного.

Мне захотелось обратно в небытие.

«Где я?» спросил ее, ненавистную.

«Тебя патруль обнаружил в парке, милый. Ты лыка не вязал. Удивил ты нас всех, милый. Ну нельзя же так пить. Да ты, оказывается, алкаш. В скорую помощь тебя привезли, укольчик сделали. Сердчишко бы пожалел. Здоров ты, здоров. Доктор говорит – здоровее всех нас. Притворяешься только. Сейчас домой поедем. Тригер на тебя не злится. Он тебя в алкоголики определил. Говорит: как он объявится, налейте ему еще стакан. Сдохнет так сдохнет. А ребята за тебя горой, понравился ты им. На Тригера попер – надо же. Да ты не знаешь – куда тебя понесло. Как живой остался. Видно крепко ты ему нужен. Сейчас вставай и поедем домой. Там отлежишься».

Я сказал: «Я не люблю тебя».

Она весело рассмеялась: «Полюбишь. Стерпится – слюбится. Я тебя в себя влюблю. Я такое про любовь знаю – тебе не снилось. Ты не устоишь, милый». И поцеловала меня как-то по-особенному.

Я попробовал встать с каталки скорой помощи. Как ни странно, я почувствовал себя лучше. Нас никто не задерживал. Обо всем у них было договорено.

На улице ждала команда тригеровых прихлебателей. Вызвали такси и усадили туда нас с Эллочкой. Скоро мы были обратно в Грехов-Ганурит. В прокуренной и пропитавшейся запахом алкоголя гостиной.

Все те же лица за столом. Во главе – Тригер, все еще с повязкой.

«Присаживайся, – сделал он пригласительный жест рукой.

Я сел от него подальше. Его энергии сейчас мне были не нужны.

«Что будешь пить, герой? – обвел он рукой стол с напитками. Бойцы его верно загоготали. «Не стесняйся. Теперь мы тебя знаем. Открылся ты нам. Дайте ему водки, ребята».

«Не буду», вдруг сказал я.

«Это почему?» обиделся Тригер. «Тебя приглашают. Ты наш человек. Зачем обижаешь отказом?»

«Не буду и все», сказал я упрямо. «И вообще я хочу спать».

Я встал и, пошатываясь, побрел в «свою» комнату. Эллочка хвостиком за мной.

Я чувствовал в воздухе грозу. Мне нравилось бесить Тригера. Раз уж я зачем-то ему нужен. Миллион ему спать не дает».

* * *

В соседнем доме проживала девушка Рима. Сабра. Неугомонная Рима, как окрестил ее Дверной. Она была военнообязанная и участвовала в военных операциях Цахала. Гоняла санитарную машину по полям боев, подбирала раненых под артобстрелом.

Дверной предложил Тригеру меня развлечь и отвлечь и пригласил ее в гости. Я отнесся к ней враждебно. В этом был умысел, а я никому из гануритовцев не доверял.

Общение было натянутым, но она пригласила меня в гости и дала свои координаты – все тот же Ганурит. Я хотел выбросить, но что-то меня остановило. Жила она с бабушкой. Родители с ней не справлялись, поскольку она была наркозависимой. Ночевала в парках и даже сидела в тюрьме. Обо всем этом упоминала с юмором. «В тюрьме мы очень мило проводили время. И даже устроили им забастовку из-за холодного кофе по утрам».

Она была жгучая брюнетка, с пламенными черными глазами. Дверной поведал, что к ней сватался сам Тригер, но она его отвергла. Я так понял, что она обладала колоссальным инстинктом самосохранения, что помогло ей пройти через войну и наркотики, и счастливо освободиться от ухаживаний Тригера, хотя она и была еще один сайкик. Самым большим ее увлечением была астрология. Она собиралась составить на меня и сынулю гороскоп. Я обещал ей позвонить, но на самом деле сказал просто так, на всякий случай. Я посчитал ее членом этой компании.

Эллочка бурно ревновала и атаковала меня своей любовью с утроенной силой, что меня наконец насмешило, и тогда расплакалась. Мне даже стало ее жалко. И я погладил ее по плечику. Но тут же услышал торжествующее: «Ага! Тригер! Он у меня в руках!» И оттолкнул ее от себя с ненавистью, обругав себя за мягкотелость: «В другой раз не попадайся на удочку, болван».