Не оставляй ворожеи в живых

Не оставляй ворожеи в живых

Кай Эрхеллен

© Кай Эрхеллен, 2019

ISBN 978-5-4496-8070-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НЕ ОСТАВЛЯЙ ВОРОЖЕИ В ЖИВЫХ

*

Поэма об инквизиторе и ведьме

I. Вплетение

Position Music – Eta Carinae Hybrid1

Безмерным потоком, искрящимся светом

Всё льется аврора по звездному небу.

Миры разделяет своими лучами,

Струится сияньем неведомых далей.

Снег вихрем совьется, клубится, несется,

Не знает он мира под ласковым солнцем.

Снежинок кристаллы в неистовом танце

Во власти метели безумно кружатся.

Затянется кружевом снежным земля.

Алмазными льдами дороги укрыты,

Сиянья лицо в них нефритом отлито.

В нем севера лик, в нем безлюдные дали,

В нем холод и мрак, ночной сказки печали.

При свете сиянья, что в тьмы завихреньях

Плетет кружева холодов и забвенья,

Бредет она в старой изорванной шали.

По снежным коврам – босыми ногами.

Стой, стой, стой! —

зеленые духи с ветрами кричат.

стой, стой, стой! —

там нет ничего, лишь дорога назад.

Бей, бей, бей! —

В бой просится бубен в дрожащей руке.

Пой, пой, пой! —

Прошепчет аврора в ее голове.

Стой, бей! Стой, бей! Пой!

И клубами дыма пространство взорвется —

То ведьма кричит, воспевая гимн солнцу.

По снегу, по льдам, ветер бьет с силой в спину —

Бежит, руки в стороны резко раскинув.

По бубну стучит ледяными руками —

Надорвана – песнь его рвется за грани

Авроровых кружев, что мир окружили,

Сетей, что поймали, опутав – сдавили.

Врезается в кружево яркая сила —

Сильна, горяча, растеклась, растворилась.

В смятении духи летают за ветром,

Сгорает нить тьмы, посыпая снег пеплом.

А кружево вьется, той силой облито,

Впитав ее, цвета лишилось нефрита.

Тот радужный блеск подбирался все выше,

Где пальцы Авроры лучи плетут, ближе

Поднимутся, ну же,

отдернет ли пальцы она?

II. Столкновение

Position Music – Man At Arms

Темные тени на стенах танцуют,

Свет от свечи в окнах блики рисует.

Плачет огонь, поливая стол воском,

Он – за столом изучает доносы.

Там, за чернилами, полными крови,

Казнь несвершенная, пытки да боли,

Жалобы, страсти, интриги, растленья,

Нет только ведьмы – нет только сожженья.

Вот она, вот же!

Вот она, пляшет!

Бубен в руке

Колдовством ее свяжет.

Волосы пламенем адским взлетают,

Вот она, там, где лед севера тает.

Вот она, тонкие пальцы у неба

Вяжут, плетут заклинанье рассвета.

Юбка изодрана – с ветром играет.

Вот она, в поле не ходит – летает.

Вот эти ягоды в кудрях сверкают,

Снежинок кристаллы на коже растают.

Вот она, дьявольски жесты, движенья,

А все слова – цепи Cатаны звенья —

Нет!

Он предчувствует силу вторженья,

Волю ломающего искушенья.

Сгори!

Бьет по столу, опрокинув все свечи,

Ходит по комнате, чувствуя встречу.

Умри!

В горе смятенья, тревоги и злости

Руки ломает, звенят его кости.

Не жить!

Ведьму убить, сжечь червивое сердце,

Что продало дьяволу все свои песни.

Искра в священном огне потухает —

Ведьма горит, колдовство не сгорает!

Он яростно с полок книги срывает,

Сотни страниц надрывает, бросает!

Ведьма бежит, напевая гимн солнцу,

Песнь ее громко над городом льется.

Он поджигает вторую страницу —

Ведьма бежит, зажигая зарницу.

Ведьма несется, с крыльями ветра

бубен ее отбивает ритм света.

Он темный плащ на себя надевает,

тень капюшона обличье скрывает.

Туча над городом низко нависла —

Ведьма смеется, с ветром присвистнув,

Он по ступеням поспешно сбегает —

Черная ткань, словно крылья, взлетает.

Она выбегает на площади камень.

По венам ручьями струится тот пламень,

Что искрами рвется из глаз и из пальцев —

Он смотрит с порога, не зная, что дальше..

Уйди!она встала, его замечая.горит огонек в волосах, потухает.Умри!с интересом глядит, изучая,ребенок, что вырвался за свои грани.Сгори!

III. Опьянение

Nox Arcana – White Woodlands

Он глядит во тьму,Книги все закрыты.Ночи так бессонны,Он – словно убитый.Веки не сомкнутьВ крепких сна оковах.Он не улыбнетсяИ не молвит слова.Мягче, мягче лунныйЛуч в окно ворвался.он клянет, безумный,силу ее танца.Черно-красный бархатНи черты не выдаст.Отворяет двериС ветра свистом. Выдох.Стук шагов поспешных,Свет свечи в бойницах.Он спешит к той грешной,Что ночами снится.А движенья нервны —Знает, что в подвалахК темным стенам шеюЦепи приковали.Серебристый лучК ней нашел дорогу.От стен черных тучВся она продрогла.В красных волосах —Ни одной искринки.Ведьм не мучит страх,Но на цепи – льдинки.Скрип петель – то дверьВзвыла, отворившись.Он вошел, как зверь —От света укрывшись.Он глядит в глазаВ страхе прикоснуться.Вдох глубокий, два —Чтоб не задохнуться.Он стоит, безмолвен.Ведьма шевельнулась.Сбросив сна оковы,Наконец проснулась.Капелькой хрустальной —По щеке слезинка,По губам же бродитДрожь и тень улыбки.Ведьма улыбнулась,инквизитор вздрогнул.глазки загорелисьогоньком задорным.пальцем шевельнула —он нахмурил брови —у него хрустальнаябабочка в ладонях.оживет на крыльяхсиняя пыльца —бабочка вспорхнула,села у лица.бархат капюшонасбросил крыльев взмах,инквизитор нервнодернулся. Онаголовой кивнула – там, где дверь была —сквозь полы темницыроза проросла.синеват и неженрозы лепесток,он сорвал небрежноколдовской цветок.ведьма задохнулась,– ведьм не мучит страх —Лишь немой укорВстретил он в глазах.Казни день назначен —Быть сожженной ей —В клетке ведьму тащитСвора палачей.Сквозь стальные прутьяОна вдаль глядит.Улыбнулась, будтоВидела нефритТам авроры дальней, —Колокол звонит.В пламени священномВедьма та сгорит.Инквизитор медлит —На нем нет лица.От толпы, от клеткиОтведет глаза.Капелькой хрустальнойПо щеке слезинка,По губам же бродитДрожь и тень улыбки.Ведьма улыбнулась —с первым лучом светаРастворилась в мраке,Улетела с ветром.Растворилась в клеткеОблаком тумана,Каплями аврорыВ воздухе витала.Струями сияньяСквозь прутья просочилась,Синею пыльцойНа крыльях обратилась.Шаг назад – и в крепость,Инквизитор мрачен.Под темным капюшономБабочку он прячет.Мотылек укрылсяв черных волосах.Тень улыбки пляшету ведьмы на губах.

IV. Наваждение

Position Music – Age of Pride

По черному небуКатится,льется,летит в колеснице луна.По темным ступенямбыстро сбежити укроетсяв тени она.Шагами две стрелкиПолночьНа башнеРазмеренно не отстучат.По паркам, аллеямСледом за нейОн несется —Дорогами в ад.В глазах загорятсяСвечи-огни —ОгонькомОбратится она.От крика охрипнув,Бросится слепоВ погонюза искрами дня.два шага, а дальше —замер он,в сердце сомненьяупало зерно.где та дьяволица,что проклинает людейс демоном заодно?Его огонёк золотистым коснулся лучом.Чертовка! Колдунья!Он сквозь туманПробираетсяВ ночи тиши.Ее проклиная,рвется во тьму,что, наверно,чертями кишит.Глумится! Смеется!Он ненавидящимВзоромНашел огонек.Ее кровь прольетсяВ пыточнойКамере,Плоть сожжена будет в срок!Бежит инквизитор,Чтобы пойматьи страданиямВедьму предать,Что грязно – открыто! —Дьявольское колдовствоНе боится создать.Звездою мерцаетМежду деревьевПред нимКолдовской светлячок.Полями, лесами,Не уставая, бежит он,Не зная дорог.Прячься! Бойся! Стой!

V. Упоение

Position Music – Searching

Вслед за облаком туманаОн бредет, забыв усталость,Огонек нырнул за ветви,Помня прутья страшной клетки.Стой, стой, стой!Он, за деревом укрывшись,Темной тенью притворившись,Наблюдает за мерцаньем,Не спугнуть бы лишь касаньем!Может, скрылась в колокольчик?– тихий звон хрустально в ночи —Раздается ближе, ближе,Ласковее, мягче, слышишь?Венчика едва коснулся —светлячок в кусты метнулся.Прячется он в листьях клена,В ягодах, в траве зеленой.Стой же, покажись!Забредает в лес всё глубже,Нет тропы назад, и нуженсвета огонек. – Куда жеты ведешь меня все дальше?Убегает. – Силы ветра!Скройте ведьму до рассвета!Кроны дуба шепчут: «Тише!» —огонек взметнется выше.Словно пьян, безумен, сломан,Силой ночи очарован,Он глядит – в глазах же искрыПляшут танцы между листьев.– Что ты будешь делать дальше?Проклянешь меня, как раньше?Он клянется свистом ветра,Что ему не нужно это.Разожжет костер – и водятЗолотые хороводыОгоньки перед глазами —Задыхается он в пламени.Светлячки бегут, кружатсяВ вихре огненного танца —Болью голова взорвется,Он упал, не шелохнется.– Засыпай! – она колдует.Боль утихнет, сон наступит.Мотылек из капюшонаНа грудь сядет. Листьев шепот.Над поляной зари реки,Наконец раскроет веки —Рядом с ним, с цепью на шееСпит, свернувшись, ворожея.

VI. Приручение

Illuminate – Nachtmusik

Мягкий шаг по ковру снегов.

Тихий шепот звенит, как зов

За пределы мира, где нет беды,

За завесу цвета морской воды.

Тихо звякнет бубен в ее руке,

Кудри в снежной пыли, словно в песке.

Каждый шаг нотой – в тишину,

Каждый звук сияньем разгонит тьму.

Кружевами ползет оно,

Оплетает руки, зовет с собой.

Бубен слабо бьется, усталый бой

Умолкает. В небе горит звездой

Его песнь, что лишала покоя, сна,

беспокоя, кружила, сводила с ума,

Разрывала завесы между миров,

Расплетала косы ночных ветров.

В темноте и бархате этой ночи

В старой шали – идет она и пророчит

Себе судьбу, а в глазах не пламя —

Льдинки темного севера и сиянья.

Проснись.

Прохладные пальцы кожи коснутся —

Цепи на шее, звеня, разомкнутся.

С лица непослушную прядь убирая,

Он задержал ее в пальцах, играя.

Ненависть, словно туман, наваждение,

В мраке исчезла. Пришло удивление.

На ведьму, бродящую в царстве Морфея,

Он глядел так, будто перед ним – фея.

Спит безмятежно, клубочком свернувшись,

Он наклонился, случайно коснувшись

Бледной руки. Бубен шепчет в ней слово,

Вызвав колдунью из северной дремы.

Она глядит —

Он не дышит.

Она молчит —

Он не слышит.

Дрожащих пальцев прикосновенье,

Ведьма очнулась и дернула звенья —

Но цепи на шее не оказалось,

На коже горячей следов не осталось.

Но ведьма вздрогнет. Бушует и бьется

В ней море сомнений, печали и солнце

Авроры пустыню души освещает,

А ведьма дрожит, рвется в лес, умирает.

Прохладные пальцы ко лбу прикоснутся,

Он держит за руку, не дав ей вернуться

В мир северных пустошей, ночи и тени.

– Сиди, успокойся, смотри, уже день ведь..

Она задохнулась —

Он выпустил руку.

Она поднялась, а он

Всё сидит, будто

Рассвета лучи

его не достигают.

он темен, как тень,

он холоден, как камень.

Она повернула лицо его к солнцу,

Сбросив капюшон, теребят его волосы

Рассвета ветра. Мотылек вылетает

На свет, и в лучах синим пеплом сгорает.

Она не бежит, воспевая гимн солнцу,

раз он не прогнал, то она – остается.

ШАМАНСКИЕ ПЛЯСКИ

*

Tanz auf dem Vulkan

Скрипка

1

Осеннему вечеру вызов бросаетСмычка на струнеИгра.Вечерние ветры пепел кидаютВ скрипачки златыеГлаза.Подставила солнцуЗакатному солнцуВишнёвые кудри – жарСейчас разольётсяПо телу. СмеетсяОна от неведомых чар.А музыка льётся,Кружится, несётся,Сребрится, златитсяИ локоном вьётсяНа небо взлетит, у луны отзовётсяИ там разольётсяРекой.Она улыбнётся, себе улыбнётсяСмычок от струны оторвёт, и вернётсяОсеннему вечеру прежнийПокой.

2

Прощальный будет скрипкиУслышан зов.Он тихо и свободно,Немного старомодноИ, может быть, вольготноСвоей игрой будилСов.Алеют небосводы, и речки тёмной водыГорят кровавым цветомВин.Пред ветрами сухимиОкраинной пустыниПредстал лучей закатныхСын.Смычком струны коснётсяУлыбка не сорвётсяС холодных – губ.И эхом разольётсяВзорвётся, понесётсяВперёд – звук.

Шаманство

Играет ветер – нежны струны

Лучей рассвета тихой арфы,

Сверкает солнце перламутром

В прозрачном стеклышке росы.

Шаман выходит на опушку,

Бесшумно по земле ступая,

Ловя глазами искры света

И кончик теребя косы.

Любимец Хорса, братец ветра

Кружится в танце с алым светом,

Махнет рукою – станет пеплом

Всё то, что миру бог послал.

В огонь – босой. Не гасит пламя —

Лишь раскрывает в сердце знамя

Природы первозданных таинств

И продолжает ритуал.

Огня рябиновые слезы —

По коже тонкими струями.

Танцует яро, будь под пяткой

То ли костер, то ли вулкан.

Смеется, плачет, пляшет, скачет,

Летит, и падает, и начат

Уж новый день; Сварог же прячет

Глаза, попав в ночи капкан.

На миг он встанет, обернется —

Коса златая обовьется

Луны сребристою струной.

Мерцают очи, сердце бьется,

Горит костер и брезжит солнце

На дне горящею искрой.

Pasodoble

Алой кровью, диким пульсомСердце, вмиг сгорев,Стучит.Задохнуться, захлебнутьсяВ танце скоромнам грозит.Скажи, ты любишь по весне,Когда цветут дожди и травы,Когда прольется ливнем капельНа наши города апрель,Взглянуть на солнце, что лукавоТемнит, скорее прячась в тень?Скажи, ты любишь шепот мыслейУслышать в ветре, что поетО тайнах неба? Тихим свистомОн в форточку к тебе войдет.Ты любишь слушать пляски ритмовИ петь без слога теплым днем,Водой обжечься, звать, не крикнув,Тревогу затушить – огнем,Уснуть, ресниц не замыкаяНа сладких снов кристалл-замок,Забыться, мысли не теряя —Ещё один глоток!Кружатся волны, переливы,Алей гори!За-бейся сердце кастаньетойНогой наРаз-два-три!Браслеты, бусы, звонко струныЗвенят, звенят.Дурная кровь, скорей по жиламЦвета гранат.Скорей беги,алей гори,сверкай в артериях ручьямикрасней зари.Сбивайся танца напряженье,Стучи, стучи!Волна кроваво-алой юбки,Лети, кружи!Ты любишь пляски дикой ведьмы —Так погляди!Сгорает сердце, кастаньетойВыстукивает ритм в груди.

Ирландский танец

Изумрудной звездой загораются фонари

Дымкой сумерек затянуло пресветлый вечер

Начинаешь простые движенья на раз-два-три

(Фонари бы сказали, что ты здесь танцуешь вечность)

Ветер сонно листает страницы тома стихов

(Светлячки в нём читают о том, как в безбрежном море

Бьётся парусник в сетях власти морских ветров

На борту я играю мелодию в ре-миноре)

Ты танцуешь: движенья уверенны и легки

Шаг – подскок, два шагА и подскок, и ещё два шАга

А в висках барабанами – раз, раз и два, и три.

Каблуком по земле отрывистым резким стаккато.

Кто б подумал тогда: травянистой атласной тропой

Поманит тебя родина фейри, подскоков и эльфов

(Уж протягивает она белоснежной рукой

На удачу в пути тебе клевер. Ну что же ты медлишь?)

Ты танцуй. Я сложу пока флейту, пойду вдогонь.

Может, престо, а может анданте, кто скажет точно?

Здесь ведь только фонарь, малахита играющий роль

(Но кто слушает песнь светлячков этой тёмной ночью?)

Вольный осенний

Я б хотела писать тебе письма, сидя в парке или на бульваре, по бумаге – безумным аллегро, тихо юбкой о листья шурша.

Я хотела б писать о туманах, нежном блеске арахновых кружев, о кофейно-полуночных грёзах и мирах в грубой стали ножа. Только строки – листками златыми – по велению ветра-шамана закружились в неистовом вихре, взмыли птицею в небо, крича.

Я писала бы – слышишь, мой милый? растворяясь в янтарном тумане, в пьяной дымке осеннего яда, по бумаге чернилами я

б сочиняла всё новые сказки, замирая в объятьях обмана, ощущая холодные руки на своих непокрытых плечах. Я писала б рябиновой кровью, алой кровью немого танцора, Собирала бы листьями строки, ну а буквами – капли росы. Я писала бы, милый, о солнце, и играла б в осеннем миноре – тихо пальцы по клапанам флейты на пороге октябрьской грозы. Я писала бы, если б угодно, было богу вдохнуть в меня силу, чтоб нанизывать, словно бусы, слова в строках, а строки в стихе. Но пока буду задыхаться в пряных духах осеннего мира – аполлонова лира смолкнет, и играть будет моя флейта свои трели, волшебник, тебе.

ОСЕННИЕ СКАЗКИ

*

О мире огоньков, фонарей и волшебства

Немногосказка

Один за другим загорались искорками фонари на все ещё не желающей засыпать улице. Зажигались разноцветные огоньки гирлянд на витринах магазинов, из окон невысоких по-деревенски уютных домов струился мягкий свет, и слышны были тихие разговоры. Радость шла по улице, засунув руки в карманы тёмного плаща и совсем не радостно изучая каменный тротуар под своими ногами. Каблуки мерно постукивали, и этот звук ей нравился.

Из одного из домов послышалась весёлая, но немного фальшивая игра флейты. «Наверняка это Грусть», – подумала девушка и медленно двинулась дальше. «У неё никогда правильно не получаются такие весёлые мелодии».

Над землёй стелилась розоватая дымка. Мокрые от прошедшего дождя камни мостовой отсвечивали радужными отблесками гирлянд. И всё же – сыро. Радость недовольно фыркнула: если эта тоска будет преследовать и дальше, то придётся менять имя в паспорте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь то ли магазина, то ли по странным причинам пустующего в это время кафе. Отмахнувшись от мелькающего перед глазами мотылька, девушка вошла, прикрывая за собой дверь. И тут же зацепила головой свисающих с потолка стеклянных бабочек.

– Эй!

Бабочки безапелляционно прокрутились в другую сторону, оставаясь равнодушными к нанесенному ими же ущербу полям шляпы Радости. Чуть пожав плечами, она сделала несколько шагов, пытаясь отыскать глазами хозяина этого места. У кресла перед камином сидела огромных размеров собака и умиротворённо глядела на потрескивающий огонь. Когда девушка подошла чуть ближе, собака вяло обернулась, гавкнула, дабы соблюдать приличия и снова отвернулась.

– Присаживайтесь.

Голос донесся откуда-то с кресла, но говорящего видно не было. Не удивляясь, Радость присела в другое кресло и сняла шляпу.

– Чай, кофе?

– Кофе.

– Хорошо, тогда я тоже выпью с вами чаю.

Девушка усмехнулась, протягивая руку за чашкой кофе. Попробовала. Осталась довольна.

– Что привело вас в мою лавку?

– А это всё-таки лавка? – она удивлённо обернулась и наконец заметила хаотично расставленные на полочках странного вида мешочки, горшочки и вазочки.

Её невидимый собеседник ухмыльнулся. «Наверняка, в усы, – подумалось Радости. – У него же обязательно должны быть усы.»

– Бабочки у вас агрессивные. И владельцы невидимые, – она недовольно покосилась в сторону кресла, у которого уже лежала собака.

– Пожалуй, в этом вся прелесть.

– Не сказала бы.

Весь энтузиазм Радости разбежался по самым тёмным углам её небольшой квартиры несколько дней назад. Теперь было недовольно, вредно и немного тоскливо. Даже печально. Определённо придётся идти в паспортный стол на следующей неделе. Она подула на несуществующую чёлку и отхлебнула кофе из чашки.

– Что продаёте?

– По мелочам. Счастье, здоровье, семейное благополучие. Недавно привозили удачу, успех..

– И кто на такое клюнет?

Собеседник снова усмехнулся.

– Люди покупают. Верят – не верят, а эти штучки для них вроде талисманов, которые осуществляют желания.

Радость скептически приподняла одну бровь, но промолчала. За окном уже было тихо, улица потихоньку начинала засыпать. Гирлянды исправно горели, бабочки позвякивали над входом.

– А радость у вас есть?

Ей показалось, что мужчина покачал головой. Довольно откинувшись на спинку кресла, девушка сделала ещё один глоток из чашки.

– Ну естественно, ведь это я.

– Быть Радостью в паспорте любой сможет.

– Да что вы?

– Нужно радоваться самому и радовать других. Или же наоборот. Радовать других и самому этому радоваться, – собеседник задумался, чай из его чашки неумолимо исчезал. – Это слишком сложно для владельца лавки. Только сами радости могут в таком разобраться.

Девушка допила свой кофе и тряхнула волосами, отставляя чашку в сторону. Она поднялась, подошла к одной из полочек и стала рассматривать содержимое всех шкатулок да горшочков.

– Вот уж мечта идиота, – улыбнулась она, разглядывая разноцветные камешки, бусинки, стеклянные шарики.

– Людей радуют такие мелочи, – судя по тому, что собака немного встрепенулась, её хозяин поднялся с кресла и подошёл к Радости. – А у вас красивая улыбка. Радостная, что ли..

Приложив палец к губам, будто о чём-то задумавшись, она поглядела в пространство перед собой, будто могла увидеть невидимого собеседника.

– А у вас таки усы! Седые и длинные.

Победно подняв палец вверх, она рассмеялась, взяла шляпу и направилась к выходу.

– Если когда вернусь – заплачу за кофе. Расскажете, сколько счастья у вас купили в этом месяце.

– Может, когда и вы начнёте радостью торговать? – он усмехнулся.

– Коммерцией не занимаюсь, – она щёлкнула пальцем по появившимся перед шляпой стеклянным бабочкам. – Чао!

Не закрывая за собой дверь, она вышла на улицу и тут же обернулась на звуки. На углу сидел ранний гитарист с явным намерением разбудить своей игрой всю улицу. Один за другим потухали фонари на уже просыпающейся улице, а гирлянды всё горели. На линии горизонта появлялись предрассветные огоньки. Изобразив перед гитаристом шутовской поклон и приподнимая шляпу, Радость уже весело зашагала навстречу встающему солнцу. «Наверное, новая песня Веселья, – подумала она, услышав быструю и немного забавную мелодию. – Как раз вовремя».

Лео

На самой дальней улице небольшого сказочного городка с вечно светящимися фонарями стоял небольшой ухоженный домик, со всех сторон оплетенный лозами дикого винограда. По вечерам во двор выходила его единственная жительница – маленькая Ио. Так её называли, хотя была она совсем не маленькой вот уж лет как шесть. Она любила пить зелёный чай и все время что-то читала, бормоча себе под нос тихие комментарии. За пределы своего двора она выходила не так уж и часто, а в городе мало с кем разговаривала. Вот и считали её девочкой весьма странной и молчаливой.

Сегодня вечером Ио не вышла на улицу. Сидя возле окна за письменным столом, она пыталась что-то написать под песни сверчков. Видимо, пока безуспешно: скомканные листы вырывались из тетради и летели на пол. Над окном висели стеклянные синие бабочки – в этот год они были, пожалуй, уже поднадоевшим украшением каждого дома и каждой лавки этого городка. Ио вздохнула. Теперь нужны не бабочки, а иных вдохновителей на горизонте видно не было.

Вдруг в окно соседней комнаты кто-то постучал. Удивленно приподняв бровь, Ио подошла к окну, но никого не увидела. Должно быть, ветер. Однако, стук повторился. Раскрыв окно и выглянув наружу, девушка заметила мальчика лет одиннадцати. Он молча и как-то с вызовом глядел на неё.