Кент ненаглядный

Вскоре Юлька стала замечать на себе косые взгляды соседей, а парочка подростков несколько раз жестикулировала в ее сторону оскорбительным образом. Являясь домой, она больше не ощущала былой защищенности. В воздухе носился страх.

Ромка тоже чувствовал его.

– Может, нам переехать? – спросил он.

Юлька пожала плечами.

Решение о переезде они приняли через три дня.

Бодрым, щебечущим птичьими голосами утром к Юльке подошел сосед со второго этажа – маленький человечек с лысиной на макушке и репутацией местного бабника. Он полюбопытствовал, «за что и сколько».

– Я не шлюха! – вспыхнула Юлька.

– Разве? – усомнился стареющий Дон Жуан.

Это ироничное, мерзкое «разве» погнало Юльку обратно, в комнату, где она надтреснутым голосом произнесла:

– Собираем вещи.

Ромка охотно повиновался.

На окраинах больших городов существуют тихие уголки, в которых жизнь течет неторопливо, точно впадающий в болото ленивый ручей. Там даже время замедляет свой бег, и от полудня до полуночи там целая вечность. Эти заводи хороши для не терпящих шума стариков и для людей, ищущих покоя. Именно в таком месте очутились Роман и Юлька.

– Я тут впервые, – проговорил Ромка, разглядывая почерневшие от времени, похожие на головешки, дома.

– А я здесь бывала, – сказала Юлька. – Когда еще в детдоме воспитывалась. Неподалеку отсюда было поле, и мы на нем картошку копали. Кругом живут одни старики. Многие себе даже дров нарубить не могут, потому что еле ходят. Думаю, нам будет несложно тут устроиться.

Она ошиблась. Пожилые люди боязливо откликались на стук и не торопились впускать незваных гостей. Они подолгу расспрашивали, кто там и что нужно, а затем, щелкнув засовом, приоткрывали дверь, демонстрируя свои испуганные лица и отрицательно мотая головами. Нет, им не нужны квартиранты, они и сами в состоянии управиться с домашней работой.

Переходя от избы к избе, пара беглецов всюду получала отказ. Старики вели себя так настороженно, будто кругом бушевала эпидемия чумы. Одна сморщенная, как сморчок, старушенция битых полчаса выпытывала у Романа и Юльки, почему молодежь переезжает в предместья вместо того, чтобы тянуться в город. Еще она спрашивала, являются ли юноша и девушка супругами и кто таковы их родители, и знают ли эти родители, где в данный момент находятся их чада.

Старуха поведала, как прошлым летом в здешних местах появилась молодая влюбленная парочка, умоляющая предоставить ей крышу над головой. Просящих пустила к себе еще не старая женщина, посчитавшая, что несколько сотен рублей не будут ей лишними. Она жестоко поплатилась за свое желание иметь на столе мясной суп и пирог с рыбой. Ее труп с выпученными глазами и вытекшей из носа серозной жидкостью найдут у входной двери. Жертва хотела жить и ползла туда, где ее могли бы увидеть и услышать. За нею тянулся длинный кровавый след.

В России чаще убивают за старые валенки, нежели за чемодан с деньгами. Бедная женщина и не подозревала, что являлась обладательницей сокровищ, а именно: медного самовара, алюминиевых бидонов и золотого колечка, которые убийцы не смогли снять с пальца и потому этот палец отрезали. Жизнь время от времени подкидывает нам новых Бонни и Клайдов. Они появляются то тут, то там, запах крови кружит им головы, но в российском формате их деяния наиболее бессмысленны и жестоки.

Криминальная парочка сгинула, но сослужила плохую службу Роману и Юльке, перед носом которых медленно, с убивающим надежду скрипом начала закрываться еще одна дверь.

– Постойте, бабушка, – взмолилась Юлька. – Куда же нам идти? Посоветуйте.

Скрипнув петлями, дверь на секунду замерла.

– Идите по этой улице до самого конца. Там будет дом. Хороший такой дом. Спросите Ивана Андреича. Или его еще зовут дядей Ваней.

Металлический лязг возвестил о конце разговора.

Закат уже отгорел, и ночь тускло замерцала холодными голубыми звездами. В прохладном воздухе тоскливо повисла безнадега. На Ромку из темноты глянули глаза подруги, глаза, полные слез. То был пугающий взгляд. Так смотрят люди, знающие жизнь и понимающие, что помощи ждать неоткуда.

Юлька молчала. Молчала потому, что боялась разрыдаться. Отчаяние, смешанное с обидой на весь мир, свинцовой тяжестью лежало в ее душе. Не будь с нею Ромки, она наверняка дала бы волю слезам и, громко матерясь, пошла бы куда глаза глядят. Но присутствие рядом любимого человека не позволило ей сделать этого. Уже ни во что не веря, она дрожащими губами произнесла:

– Пойдем.

И они пошли к месту, указанному старухой.

Злая, готовая вот-вот сорваться Юлька, как ни странно, даже хотела, чтобы человек, именуемый Иваном Андреичем, отказал им. Уж тогда она прокляла бы этот сраный, отвергающий ее мир, прокляла бы… и все. Домашний мальчик, спотыкающийся о кочки и поправляющий очки, безропотно следовал за ней.

У дома, к которому примыкал черный немой лес, они остановились. Унылая мгла не могла скрыть добротности строения и ухоженности огорода, раскинувшегося за крепким, недавно выкрашенным забором. Отсутствие сорняков, дорожки между грядками, аккуратно выложенные каменными плитами, и новехонькая, только-только срубленная банька – все говорило о рачительности и трудолюбии хозяина. Кривые, похожие на больных стариков, избы, казалось, с почтением смотрели на своего молодого, пышущего здоровьем, собрата.

Толкнув калитку, хорошо смазанные петли которой, не скрипнули, Юлька с сомнением в голосе тихо сказала:

– Здесь какой-то «кулак» живет.

Ромка понял, о чем она думает: такие люди не берут квартирантов. Действительно, зачем тебе парочка незнакомцев, если ты не нуждаешься ни в деньгах, ни в помощи. Посмотрев Ромке в глаза, Юлька покачала головой. Это означало: старуха пошутила над ними, или что-то напутала, отправив сюда.

Лязг цепи и появление здоровенного лохматого пса заставили двух припозднившихся гостей шарахнуться назад. Пес угрожающе зарычал и потом залаял. Это не осталось без внимания. В одном из освещенных окон мелькнула чья-то тень. Дверь дома отворилась, и грубый низкий голос властно произнес:

– Тихо, Зэк, тихо.

Клыкастый страж повиновался. Над крыльцом загорелась лампочка.

Юлька с Ромкой напрягли зрение. В снопе желтоватого света стоял седовласый мужчина с колонноподобной шеей и ручищами, толстыми, как слоновий хобот.

– Чего хотели? – гаркнул он так неприветливо и жестко, что у незваных гостей по спинам пробежали мурашки.

Юлька поежилась. Идя сюда, она не так представляла себе Ивана Андреича и его дом. Прочное строение вместо избушки на курьих ножках, и его хозяин – миниатюрный вариант дуба вместо хилого, еле передвигающего ноги старца.

Громоподобный голос, которым можно отдавать войскам приказ, не имея рупора, раздался вновь. Он строго спрашивал, что нужно незнакомцам в столь поздний час.

– Мы хотели бы поговорить с Иваном Андреичем, – сказала сбитая с толку Юлька.

– Он перед вами, – отозвался мужчина.

– Понимаете, – после недолгой паузы Юлька заговорила, тщательно подбирая слова. – Мы ищем крышу над головой, и нам посоветовали обратиться к вам.

– Мой дом – не гостиница.

Другого ответа Юлька и не чаяла услышать. Легонько коснувшись руки Романа, она стала разворачиваться, чтобы уйти.

– Постойте, – обладатель зычного голоса покинул свой наблюдательный пункт на крыльце и подошел к калитке.

Его рентгеновский взгляд впился в белеющие в темноте лица. Этот пронизывающий насквозь взор, словно луч фонаря, шарил, изучал, освещал. Как опер копается в карманах задержанного, так старик рылся, казалось, в самих мыслях молодых людей.

– Кто вы? Почему ищите жилье? – в тоне Ивана Андреича напрочь отсутствовало какое-либо участие.

Юлька замерла на месте – крепкий, с крупными чертами лица старик загипнотизировал ее. Умевшая грубо ответить и еще секунду назад готовая плюнуть на все, она, неожиданно для самой себя, хрипло проговорила:

– Нам некуда идти.

В эти слова, идущие от сердца, было вложено столько, что лицо дяди Вани на мгновенье озарилось чем-то наподобие понимания. Он перевел взгляд с девушки на юношу. За толстыми стеклами Ромкиных очков прятались хорошо узнаваемые, испуганные глаза домашнего мальчика.

– Убежал от родителей? – спросил дядя Ваня.

Ромка, почувствовавший себя Эдипом подле Сфинкса, молча кивнул.

– Неужто в Стране Дураков лучше, чем дома? – выдохнул старик.

– Почему – в Стране Дураков?

– Да потому, что именно там оказывается большинство влюбленных. Эх, кабы сердце слушалось разума…

– Мы можем работать, мы труда не боимся…, – затараторил Ромка, увидевший впереди лучик надежды. Он сунул старику под нос ладони, демонстрируя мозоли. – Вот. Я грузчиком в порту работал… Мы… мы…, – он запнулся, – но здесь все боятся неизвестных людей.

– Люди у нас вообще привыкли бояться, – невесело улыбнулся старик. – Этот страх у нас, русских, передается из поколения в поколение, как наследственная болезнь. Да и вы тоже чего-то боитесь, иначе ночь-полночь не появились бы в этой глухомани. – Он указал пальцем на спортивную сумку, перекинутую через плечо Романа. – Вещей-то у вас немного.

– Это все, что у нас есть, – без тени улыбки сказала Юлька.

Мерцающие в вышине звезды внимательно следили, чем кончится разговор троицы. И вот старик ловким движением распахнул калитку и все тем же грубым командирским голосом сказал:

– Заходите.

Ромке, глянувшему в черную бездну неба, привиделось, будто в тот момент звезды на краткий миг погасли, а затем вспыхнули вновь, точно небесный свод от изумления вдруг моргнул. Не веря своим ушам, он обратил взгляд к Юльке, которая так же находилась в замешательстве.

Дядя Ваня, сделавший уже несколько шагов в направлении дома, остановился и, бросив через плечо: «Ну, и долго вас ждать?», двинулся дальше.

Ромка и Юлька, вышедшие из оцепенения, последовали за ним. Выступившее из темноты чудовище зарычало.

– Иди в конуру, Зэк, – скомандовал старик, укрощая пса.

Пес все понял.

– Почему вы зовете его Зэком? – спросил Ромка.

– А кто же он, по-твоему? – раздалось в ответ. – Себе не принадлежит, свободы лишен, на шее цепь. Узник. Но «узник» тяжело выговорить, а Зэк – в самый раз.

– Вы знаете, у нас совсем мало денег, – начала Юлька, – и мы…

Старик перебил ее:

– О-о-о, это проблема. Деньги – такая штука: тираж огромный, а на всех не хватает.

Он улыбнулся, но не Ромка, не Юлька не увидели этой доброй улыбки, потому что шли позади.

…За окном в лунном сиянии легко двигались причудливые тени, способные напугать труса и рассмешить весельчака. Пес, сквозь сон слыша лишь завывания ветра, лежал в своей уютной, пропитанной запахом говяжьей косточки, конуре. Вымотавшиеся Роман и Юлька спали в отведенной им комнате. Они провалились в темный колодец сна сразу же, как только головы их коснулись подушек. Счастлив тот, чей трудный день кончается крепким, здоровым сном.

Ночь, с ее таинственными шорохами и разлитой в воздухе чернильной тьмой правила безраздельно. Убаюканные мглой и колыбельными песнями привидений, черные, утонувшие в безмолвии дома, спали. И только в маленькой, размером с чулан, комнатушке, куда влезли лишь диван да письменный стол, горел свет.

Сидя на стуле и держа в руках серебряную иконку, дядя Ваня вспоминал паренька, которому она когда-то спасла жизнь. Его шершавый палец коснулся зазубрины, оставленной на металле лопатой – той, что рыла могилу живому человеку.

Мне некуда идти. Именно так сказал худенький, взъерошенный паренек, сжимавший эту иконку в руке и глядящий на мир глазами злобного, изголодавшегося волчонка.

Девчонка, что сейчас сопела за стенкой, смотрела точно так же. Ее глаза были омутами, где ненависть плескалась рядом с отчаянием.

Иногда простые, произнесенные с чувством слова, могут изменить мир. Минуты, когда в твоем собеседнике говорит само сердце, остаются в памяти на всю жизнь. Старик часто вспоминал свою первую встречу с дерзким, матерящимся на чем свет стоит мальчишкой. И сегодняшний визит парочки стал эхом той встречи. Глаза назвавшейся Юлией девушки были так похожи на глаза того мальчишки. Вероятно, два этих человека ходили по одним и тем же дорогам, дорогам, испещрившим дно общества. Знакомые с подобными дорогами имеют одинаковый взгляд и употребляют одинаковые слова.

Девушка во сне тяжело вздохнула, и старик нахмурил брови. В Юлькином вздохе ему послышались бессонные, полные тревог ночи и длинные-длинные населенные призраками прошлого дни.

Старик потушил настольную лампу и перед тем, как лечь спать, тихо произнес:

– Эх, Максим, Максим, где же ты сейчас?

Звезды подмигивают

Желание уколоться весь день водило Славку по дворам, где он встречал себе подобных, которые так же часами топтали асфальт, но не находили искомое.

Где взять деньги? – главный вопрос наркомана. Обычные люди тоже решают эту проблему, но в отличие от них, для наркомана денежный вопрос стоит болезненно остро. Постоянное отсутствие средств – форма существования каждого, кто сделал героин своим культом. Поиск средств – первоочередная задача поклоняющихся этому культу, и едва разбуженные находящейся вечно поблизости ломкой, они принимаются за дело. В чем, в чем, а в изворотливости, хитрости и изобретательности им не откажешь; как, впрочем, и в артистизме. Да, жизнь предоставила им сцену, а нужда сделала их актерами. И какими! Просто диву даешься, с какой легкостью они забирают деньги у лоха, пообещав ему через час принести золота на астрономическую сумму. Другому же они гарантируют к вечеру пятьдесят тысяч, а в долг берут всего пять, и даже оставляют в залог ценные бумаги; на все это лох покупается, как индеец на бусы, и, конечно же, остается с носом и ворохом макулатуры. Третьему они делают водительские права: звонят кому-то, с кем-то договариваются, отправляют «сладкого» фотографироваться, затем уверяют, что все на мази, просят деньги и, получив заветные купюры, исчезают.

Как они умеют обещать! Ведущие свою предвыборную компанию депутаты должны учиться у них. В наркоманах есть что-то от сирен, иначе почему их песни так завораживают? С ними достаточно остановиться, прислушаться к ним – и ты уже, сам не понимая, что творишь, лезешь в карман.

Мы живем в мире, где убийцу родной матери простят скорее должника, а потому рабы героина страдают за свою ложь. Но им плевать. Для них не существует завтра, они живут только настоящим. Им начхать на то, что вслед за получением денег придет расплата. Главное – взять, остальное – детали. Их часто бьют, и синяки и ссадины для них – нечто, само собой разумеющееся. К заветной цели – купить порошок – они несутся, сломя голову и не обращая внимания на такие мелочи, как сломанные ребра, повестки в милицию и всеобщее осуждение.

Что такое – быть наркоманом?

Это значит, открыв глаза, тотчас пожалеть, что проснулся. Это значит, входя в магазин, чувствовать на себе внимательный взгляд охранника, а, возвращаясь в родной двор, слышать недовольный полушепот гуляющих с детьми теток. Это значит – терпеть боль, ища у себя вену, и терпеть издевательства подростков, у которых всегда чешутся кулаки. Это значит – сознавать свое ничтожество, и мириться с ним. Это значит – видеть безнадегу в глазах матери и слышать от нее страшное: «Для меня и для тебя было бы лучше, если б ты умер». Это значит – увидеть давнего знакомого и не поздороваться с ним из страха, что он не протянет руки. Это значит – выискивать глазами кредиторов, чтобы обойти их стороной. Это значит – забыть обо всех прелестях жизни и вообще о том, что существует иная форма бытия. Это значит – потерять друзей, любимую и саму надежду вернуть потерянное. Это значит – разогревая в ложке героин, играть в русскую рулетку, потому что качество порошка тебе неизвестно и ты можешь сдохнуть от передоза. Это значит – рискуя свободой, красть у всех без разбора…

На прошлой неделе Славка продал золотое кольцо, легкомысленно оставленное матерью на трюмо. Мать недолго искала пропажу – минут через пять ей все стало ясно. Ее глаза метали молнии, в словах слышались громы. Слез не было (она выплакала их давно), была только злость на сына и на бесконечно несправедливую жизнь. Славка не мог видеть ее покрытое мраком отчаяния лицо и ушел из дому. Два дня он жил у пацана, с которым кололся, но на третий вернулся обратно. В квартире было тихо, как ночью в музее: мама на работе, сестра в школе. Недавно матери дали зарплату, и если деньги тут, он, Славка, их обязательно найдет. Да он нашел бы и Атлантиду, скажи ему только, что пачка купюр погребена среди древних развалин! Деньги от него нельзя было спрятать, и как не исхитрялась мама, он неизменно выходил победителем. Славка отыскивал банкноты в стопках постельного белья, доставал их из замороженной курицы, находил в банках с крупами. Чутье профессионального вора, обостренное маячившей рядом ломкой, не подводило его.

Но денег в квартире не оказалось. Видимо, мама предусмотрительно оставила их в сейфе на работе. Это означало одно: нужно вступить в контакт с товарищами по несчастью и сообща что-нибудь придумать. Славка отправился в тихий дворик, где по вечерам, в сумрачной тени деревьев собирались родственные ему души. Здесь, вдали от посторонних взглядов, они искали пути решения своей проблемы.

Увидев блеклые, лишенные красок жизни лица, Славка поздоровался.

– Хай, – приветствовал его Костыль, одетый в старый, бесформенный, на два размера больше, чем следовало, костюм.

– Привет, еле ворочая языком, выдавил Шиш.

А маленькая и бледная, точно невеста Дракулы, Яна безмолвно махнула рукою.

Угадав некоторое умиротворение во внешности приятелей, Славка спросил:

– Поставились?

– Угу, – Костыль осторожно, словно боясь промахнуться мимо рта, поднес к губам сигарету. – Можешь тоже врезаться. Для хорошего человека ничего не жалко.

Славка тут же вмазался и, закурив, поинтересовался:

– Откуда дровишки?

– А-а-а, – протянул Костыль. – Шиш подбанчил. Он у нас нынче герой-любовник.

– Как это?

– Тёлу одну приболтал, ха-ха. Этой дуре двадцать лет, а члена не видывала. Тощая, как моя жизнь. Кто на такую позарится? В общем, любви хочет, а тут Шиш. На безрыбье, сам понимаешь, и жопа соловей. Родители этой шкуры при «бабках», на рынке турецкими гнидниками торгуют. Вот Шиш ее и крутит, как мельницу.

– Да-да, – подтвердил Шиш. – У них дома товару-у-у…, – он провел пальцем по горлу. – Вчера две кожаных куртки насадили, сегодня – три. Там, прикинь, даже и не убыло. От большого немножко – не грабеж, а дележка. Завтра еще закрома тряхнем. Побольше утянем, чтобы «лекарства» в достатке было.

– Смотри, не почерней, – сказал Славка.

По опыту он знал: наркомана губят не мелкие приходы, а большой куш. Получив хорошие деньги, наркоман покупает героин впрок, с избытком. И точно так же ставит его – усиленной дозой. Отсюда передозировки и смерть.

– Не почернею, – заверил его Шиш. – Сдохнуть сейчас, когда все так сливочно – это верх скотства.

Все засмеялись.

– Так что теперь Шиш – Казанова, – коснувшись Славки нетвердой рукой, молвил Костыль. – А я и не подозревал в нем такую силу. Я, признаться, думал, что у него уже давно полшестого.

Новый приглушенный взрыв хохота заставил Шиша нахмуриться. Его затуманенные наркотической дремотой глаза на миг вспыхнули.

– Эй, ты че гонишь! – вознегодовал он. – Какое – полшестого?

– Ну, самое большее – полседьмого, – густо пересыпая матом каждое слово, начала Яна. – Я как-то у тебя сосала, забыл? Проще мертвую змею сделать твердой. Полчаса нализывала, и что толку? Так и заснула с твоим червяком во рту.

Видя, что его приперли к стенке, Шиш с улыбкой сдался:

– Ладно-ладно, ваша взяла. Но пока у меня есть пальцы, я все еще мужчина, хи-хи-хи.

– Телка-то эта сама на «колючке»? – полюбопытствовал Славка.

– Не-а, прикинь, – мотнул головой Шиш, и тут же, с размазанной по лицу улыбкой добавил: – Просто меня любит. Я ей говорил: мол, попробуй – она ни в какую. Чешет, что ее интересую я, а не наркота. Но это в натуре так, она не врет. Целка еще. До двадцати дожила, а пацана голого не видела. Таких и надо разводить пожиже, они сладкие, как рахат-лукум.

Славке стало жаль эту неискушенную, вцепившуюся во что ни попадя девчонку. На ее месте он представил свою младшую сестру. Фантазия вызвала у него неприятную дрожь, будто он прикоснулся к жирному мохнатому тарантулу. Что бы он сделал, если б узнал о любви сестры к Шишу? Ответ вырвался сам собой:

– Я бы его убил.

На секунду тянувший свою песню Шиш и хихикающие Яна с Костылем умолкли. Их взоры обратились к ушедшему в себя Славке.

– Э-э, да парнишка-то под колпаком, – вынесла Яна вердикт. – Задумался шибко. – Она щелкнула пальцами перед Славкиным носом. – Ку-ку, мы тут.

Все смеялись, и Славка, словно очнувшийся от страшного сна, поддержал компанию. Он улыбался одними губами, а невеселые глаза переводил с одного опостылевшего ему лица на другое. Он вдруг поймал себя на мысли, что ненавидит этих ублюдков. «Нет, – подумал он в следующее мгновение, – ненавидеть можно кого-то серьезного, кто не вызывает у тебя отвращения, а Шиша, Костыля и Яну можно лишь презирать». Эти три лица, с размытыми чертами, оживили в Славке глубоко похороненные воспоминания – воспоминания об иной, настоящей жизни. Еще не так давно он смотрел на Костыля и ему подобных, как на нечто из другого измерения, а теперь сам стал участником героиновой регаты.

Эх, где же то время, когда все было радужно, зелено и успех лежал прямо под ногами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.