На Суворовской площади

Давай за тех, кто не вернулся

Давай за тех, кто не вернулся,кто стал частицей тишины,кто лёг в горах и не проснулсяот необъявленной войны.Давай, не чокаясь, ребята,Давайте, молча и до дназа офицера и солдата,кого взяла к себе война.Давайте вспомним поимённотех, с кем навеки сроднены,кто был частицей батальона,а стал частицей тишины.Отставить не имеем права,а только молча и до дна,поскольку общая держава,поскольку общая война…

Десантная тельняшка

Ведь это сердце, а не фляжка,и не вода течёт, а кровь.Спасай, десантная тельняшка,дай силы, женская любовь.В чужой земле, в нерусском небевойна следила день за днём,как на солдатском горьком хлебемы выживали под огнём.Атаки, рейды и подрывы,стук пулеметов и сердец.Но мы с тобой остались живы,но мы вернулись наконец.А если снова станет тяжкои нас война догонит вновь, –спасай, последняя тельняшка,дай силы, первая любовь.

Бой за город богушевск

(Рассказ отца)

«Командира убило утромИ нелепо, на первый взгляд:Люк открыл на одну минуту –И шальной подгадал снаряд.Я тогда доложил по связи,Принял роту, просился в бой.Комполка запретил не сразу:– А пехота пойдёт с тобой?А пехота сидит в окопах,Крепко ученная в бою,У неё, у родимой, опыт:Артиллерию ждёт свою.Богушевск – невеликий город,Деревянный, в один этаж,По всему было видно: скороОбязательно будет наш.В роще слышно: гремят составыНа железнодорожном узле.Эх, ударить бы в лоб и справа!Но пехота молчит в земле.Два часа простояли в роще,А потом я терпеть не смог:По домам городским на ощупьК огоньку бежал огонёк.Поджигают! Ну что же, гады,Это пламя и вас возьмёт.А пехота пойдёт, раз надо…– Рота, делай, как я. Вперёд!Как влетели мы, что там было –Не припомнить и не понять.То ли пламя глаза слепило,То ли были мы из огня.Шесть взъярившихся «тридцатьчетвёрок»Не жалели боезапас.То ли мы занимали город,То ли город врывался в нас.И на станции у состава,Не успевшего отойти,Паровоз повалили набокНа грохочущие пути.А потом пробил час пехоты,И, захлёбываясь, спеша,Затрещал вокруг, заработалНаш отечественный ППШ.Бой распался на эпизоды,Где мы выполнили свой долг.Через день отвели на отдыхНаш отдельный танковый полк.Но не мы одни воевали,Не о ротных потерях речь.Богушевск и без нас бы взяли,Мы – всего лишь – не дали сжечь».

Полковник

Ларисе Барановой-Гонченко

Ничего, что я песню спою,Одиночество ваше нарушу?Это было в афганском краюЗа высоким хребтом Гиндукуша.Русский парень, пехотный боецПотерялся в предместьях Герата.Не нашли его, и наконецОбъявили погибшим солдата.Нет, он выжил. Был ранен, пленён,Перешёл в иноземную веру,Позабыв, что рождением онПравославный и сын офицера.А когда выходили войскаПо предгорьям напротив Герата,Доносился к ним издалекаРусский голос чужого солдата.Он в динамик грозил, что АллахПокарает неверных в дороге,Что погибнут в афганских горахИ колонны, и русские боги.Доложили об этом в Кабул,Из Кабула полковник приехал,Встал на гребне, и горько вздохнул,Услыхав дальний голос и эхо.И сказал: «Это Ванька, мой сын.Я родил его, я и в ответе».И отправился в горы один,И вернулся домой на рассвете.Передал номерной автоматКомандиру походной колонныИ сказал, что предатель-солдатПохоронен у Южного склона.А себе он оставил чалмуС пистолетною смертною раной:«Не нужна она больше ему,Обойдется она без Ивана».Я с полковником горькую пьюЗа погибших в горах Гиндукуша.– Ничего, что я песню спою,Одиночество Ваше нарушу?

Наташа

Война забывается, словно не наша,А вовсе чужая была.Но вспомнилась нынче дворняжка Наташа,Что в Афганистане жила.Она провожала, ждала и встречалаКолонны Шинданд – Кандагар.И был удивителен нам поначалуСобачий провидческий дар.Гудели, дымили, дрожали машины,Готовые тронуться в путь.Наташка металась, Наташка спешилаЗнакомые руки лизнуть.И вдруг у какого-нибудь бензовозаСадилась в дыму и в пылиИ громко скулила, и чистые слёзыИз глаз её мутных текли.Нет хуже дороги, чем до Кандагара:Засады, фугасы, стрельба,Сгоревшие тенты, разбитые фарыИ взрыв бензовозов – судьба.В Шинданде Наташка ещё до заставыВстречала колонну и вновьСкулила и плакать не переставала,Что не обманула любовь.

«В полку объявили тревогу…»

В полку объявили тревогу.Отправились мы на войнуЗа неправославного богаИ за неродную страну.В нас били с вершин и со склонов,Стреляли в упор и вдогон,И скоро из трёх батальоновОстался один батальон.И всё-таки до перевалаДошли мы в указанный час,И дел натворили немало,И вновь усмирили Кавказ.Живые вернулись в санчасти,Больницы и госпиталя,А тех, кому не было счастья,Укрыла чужая земля.И новые русские парни,Отцовскую помня вину,Ждут в старенькой нашей казармеСигнала идти на войну.

Владимир Силкин, полковник запаса

Владимир Александрович Силкин родился 14 октября 1954 года в городе Ряжске Рязанской области. Окончил редакторское отделение Военно-политической академии. Более 32 лет прослужил в Вооружённых Силах в Белорусском, Сибирском, Дальневосточном военных округах, Южной группе войск, Главном управлении кадров МО СССР и РФ. Полковник запаса. С 2000 года по настоящее время – начальник Военно-художественной студии писателей Культурного центра Вооружённых Сил Российской Федерации им. М.В. Фрунзе. Секретарь Правления, председатель Комиссии по военно-художественной литературе Союза писателей России. Автор более 30 книг стихотворений, в том числе детских, эссе, песен, переводов.

Заслуженный работник культуры РФ, лауреат Государственной премии России, кандидат педагогических наук, кавалер ордена Почёта, Почётный гражданин г. Ряжска Рязанской области, главный редактор военного литературного альманаха «Рать».

Бронежилет

Я, как предок мой, в бронеРазъезжаю по войне.В камуфляже, в каске,Только в страшной сказке.Где от пуль спасенья нет,Где в цене бронежилет –Современная кольчуга,Да спина, да стойкость друга.Лишь бы снайпер, целясь в нас,Не ударил ниже глаз.Проживу в бронежилетеЯ сто лет на белом свете.А закончится война,Отстегнёт его жена,Упадёт ко мне на грудь…Ты, жена, не обессудь!Тянет, тянет нас домой,Ох, как тянет, боже мой!Тянет, аж спасенья нет,До земли бронежилет.– Мой родной, не подведи! –Сердце молится в груди.Врос в Кавказ бронежилет.Знать бы мне, на сколько лет.

«Война войной, обед по расписанью…»

Война войной, обед по расписанью…И вот уже разносят термоса,И вот уже ефрейтор Ванин СаняНа помощь призывает небеса.– Побольше мяса ниспошли мне, Боже,Даруй мне, Боже, в схватках сотни лет…А Ванин Саня – это просто кожа,Натянутая прочно на скелет.Такие вот и числятся в проглотах,У них всегда один несытый вид.Он через день слизнёт обед за ротуИ, роту прикрывая, устоит.

Госпиталь

– Что ж вы, доктор, не сумели справитьсяС этой раной? Я вас не пойму!Дома мамка у меня красавица!Как теперь я мамку обниму?Спит майор, устав от ампутации,Спит, в руках испытывая зуд.Он-то знает, скоро с операцииВот таких, увечных, привезут.Спит майор, не выпуская скальпеля,Он привык не слышать на войне.Капли крови, как снаряды, падаютВ жуткой госпитальной тишине.

Кутаиси, 15 ноября 1990 года

Молчит водитель, стиснув зубы,И я не трогаю его.От Кутаиси до ЦхалтубоОн мне не скажет ничего.Закат желтее мандарина,И флаги Грузии вокруг,Но мы пока ещё едины,И я ему, надеюсь, друг.Ещё бригада в Капитнари,Нет жертв в десантном городке,Но мы с тобой, грузинский парень,Уже в далёком далеке.Ещё всего случится много,Но среди местной красоты,Куда идёт сейчас дорога,Не скажем точно я и ты.

Последний герой

В первых числах мая 2011 года СМИ сообщили о том, что в возрасте 110 лет скончался последний участник Первой мировой войны, итальянец. А 16 августа 2005 года ушёл из жизни ШОТА ШУРГАЯ, последний Герой Советского Союза, грузин.

Вот ведь жизнь пошла какая:Разделила, развела.Слышал, что Шоту ШургаяСмерть нежданно забрала.На повозку погрузилаПовезла к себе домой,Но не знала, что грузина,Но не знала, что Герой.А ведь шла за ним по свету,Где бы только ни бывал.Шла, когда стране победуНад фашистом добывал.Шла сейчас, не чуя груза,Шла, его перекрестив,От Советского СоюзаЧасть Кавказа отломив.Шла неслышно, как когда-то,В город скорби и крестов,Мимо ярких флагов НАТО,Мимо чьих-то блокпостов.Вот и в Грузии не сталоНи Героя за Берлин.От кремлёвской ниши СталинЧесть отдал тебе, грузин.Может, встретитесь когда-тоТам, где будет Божий суд,Если только танки НАТОПо могилам не пройдут.

Шальная пуля

Две пули встретились и разошлись –Одна под сердце, другая в высь.И та, что в небо гулять пошла,Шальною пулей в степи была.В разгаре лета, в ночном боюСыскала пуля мишень свою.Пробила сердце и будь здорова,И нет солдата из-под Ростова.А там, от сына письмо читая,Взялась за сердце мать молодая.Кусала губы, встав на колени,Молясь в тот угол, где бились тени.Сюда вот пуля зашла хозяйкой.Глядь, кирзачи стоят, висит фуфайка.Присела пуля тихонько рядом,Кося по дому стыдливым взглядом.Пришла свинцовой, ушла пунцовойОт тётки Тони от Кузнецовой.Рыдая, пуля упала в грязь –У жизни с пулей прямая связь.

В чечню

Из Архангельска в ЧечнюЕдут поездом мальчишки,Про войну читают книжкиИ про всякую фигню.Долго ехать до Москвы,А оттуда в город Грозный.За окном стемнело, поздноГоворить сержанту «вы».Он и сам привык на «ты».Где-нибудь в Урус-МартанеНа дыбы дорога встанетИ ему придут кранты.Это будет, но поздней,А пока резвится поезд,И шахидка ладит пояс,Чтобы сделать нам больней.

Война

Что ты мне светишь под ноги фонариком,Что ты не дремлешь, луна,Что освещаешь меня и напарника?Это же наша война!Дома и стены помогут, как водится,Куст неказистый спасёт,Если на мины пойдём, БогородицаМимо тех мин пронесёт.Женской любовью от смерти хранимые,Снова увидим рассвет.Жалко, что все-таки люди ранимыеИ что бессмертия нет.

Грозный

После крови, после грязиВсё наладится в странеИ на Северном КавказеПозабудут о войне.Станут дети веселиться,И поля вовсю цвести,И Чеченская столицаБудет – глаз не отвести.А пока что мины рвутся,В каждый дом стучит беда.И свои до смерти бьютсяИ уходят в никуда.Двадцать первый век нескороПодойдёт еще к концу.Растирает Грозный городКровь и слёзы по лицу.

Мальчики

Уходили мальчики на войну,Уходили так же, как в старину:Провожали мальчиков всем селом,Провожали драться в горах со злом.Но как Бог ни силился, ни берёг,Возвратился только один из трёх.Стал один из них сырою землей,А второй из них стал пеплом-золой.Поднимается и стонет зола,Но без ног ей не дойти до села.Только горы ей навстречу одниИ никак ей не уйти из Чечни.У того же, кто вернулся живой,Говорят, проблемы есть с головой.Он блуждает целый день по селу,Собирает, где увидит, золу.Развевает ту золу над землёй.Что-то есть там под землей и золой.

Севан, июль 1990 года

Едим шашлык, купаемся в Севане,Полдневная теплынь и тишина.А впереди печаль и расставанье,Большая Карабахская война.Свеча мерцает, снова День прощёный,Друзья мои, да что ж все пули в нас…Я думаю, а был ли ты крещённый,А если был, то что же Бог не спас?

Я ещё не вернулся с войны

Я ещё не вернулся с войны-Столько пуль выковыривать надоИз души из моей и страны,Материнского жуткого взгляда.Я ещё не вернулся с войны,По горам мои думы блуждают.По-бандитски меня со спиныВолчьи дети ещё поджидают.Я ещё не вернулся с войны,Растворился в просторах Вселенной.И не ведаю, сколько виныНа солдатах, доставшихся плену.Я ещё не вернулся с войны,Я лишь только с неё возвращаюсь.Больше пули боюсь тишины,Только с небом и Богом общаюсь.Я ещё не вернулся с войны.Это будет, наверно, не скоро.Обелисками со стороныМрачно смотрят Кавказские горы.

Вовка Чижов уезжает в чечню

Вовка Чижов уезжает в Чечню,Вовка Чижов обнимает родню.Вот утонула в отцовской рука,Вот из машины: «Ребята, пока!»И повлажнели у Вовки глаза,И побежало шоссе на Рязань.Ряжск позади, впереди – Ханкала…Долго же Вовку Россия ждала.Он повоюет на этой войнеИ возвратится домой на коне.Через полгода вернётся сержант.Ох, как девчонки тогда задрожат!Как он отлюбит и как отопьёт –Сразу за всех, кто домой не придёт.…Вовка Чижов уезжает в Чечню.Крепче не сыщешь в России броню.

«Встал, а осень под окном…»

Встал, а осень под окном,Хоть и не было намёка.В летнем модуле моёмОт дождя намокли окна.Все дороги развезло,И на них танцуют листья.Я не знал, что в этот годЭту землю буду грызть я.Через час начнётся бой,Будет дождь за ворот литься.Что начертано судьбой,То, наверное, случится.Может быть, возьму в прицелЯ того, кто в друга целил.Я в боях остался цел,А мы столько соли съели.Выходили из огня,Выходили на растяжки.Друг в горах спасал меня,Друг поил меня из фляжки.Не спасла его броня,Не помог житейский опыт…Долго ж целится в меня,Хмурый снайпер из окопа.

Дик ду[1]

Бой в двухтысячном году:Горы – речка – горы…Всё нормально, всё дик ду,Занавесьте шторы.Кожей чувствую, бедуВорон мне пророчит.Всё нормально, всё дик ду,Всем спокойной ночи.Кто-то целится в звездуНа моём погоне.Всё нормально, всё дик ду,Пуля не догонит.Пуля – дура, я в бреду,Покидают силы.Всё нормально, всё дик ду,Не такое было.Утром я живой приду,И увидят люди?Всё нормально, всё дик ду –Было, есть и будет.

Одиночество

Жену схоронил и невесткуИ с внуком стал век вековать.Но внуку прислали повестку,И внуку пришлось воевать.На счастье надеялся, строилБеседку в саду и не кис.Но внук стал посмертно Героем,И жизнь потеряла свой смысл.Он ладит у дома качели,Едва шелохнётся весна…А вот и грачи прилетели.Какая быть может война?!

Сержант

Под ремень заправив китель,На котором в ряд значки,Мой сержант и мой учительХодит с мелом у доски.Он легко читает схемы,Чертит карточки огня.Суть военной теоремыРаскрывает для меня.Ведь, случись, на поле ратном,Там, где выучка хранит,Что осталось непонятным,Он уже не объяснит.

Возвращение с войны

По деревне плач и стоныМногочисленной родни –У Нефёдова АнтонаСын вернулся из Чечни.Он руки пожать не может,Он молчит, а был остряк.У отца мороз по коже –Всё не верится никак,Что ушла его кровинка,Что остался он один,Что лежит в гробу из цинкаНе познавший счастья сын.И отец сутулит спину,Долго силится понять,Как вернувшегося сынаНа прощание обнять.

Вывод

В Афганистане погибло более 13 тысяч советских военнослужащих

Отвори, Господь, ворота,Дай взглянуть за Гиндукуш,Где идут за ротой рота,Все тринадцать тысяч душ.Где вползают на высоты,На которых полегли,Дети доблестной пехоты,Сыновья моей земли.Пусть посмотрят по-другомуНа причины и приказ,Почему товарищ ГромовВывел армию без вас.Дай, Господь, взглянуть на выводТою горькою зимой.Это ты ведь сделал вывод,Что пора войскам домой.Отвори, Господь, ворота,Где-то там закончил бойЛучший парень из пехоты,Лучший в мире рядовой.И ему поныне снится,Как злопамятной зимой,Громов движется к границе,Уводя войска домой.Отвори, Господь, ворота,Дай солдату отдохнуть,Пусть в лицо нам крикнет что-тоА потом – в обратный путь.

Другу

Выпускникам НВВПОУ 1979 года,

павшим в боях за Родину

Посёлок Камень-РыболовИ ресторан с названьем «Лотос».Здесь достают из-под столовИ жадно пьют после полётов.За крайний столик на троих,Пока ещё компаний нету,Я сел и выпил за своихРебят, разбросанных по свету.Нас было всех почти что сто,Но одного в тот день не стало.На этом свете ни за чтоЕго сегодня не хватало.Он сотню раз меня спасал,Сто раз одалживал рубаху,И умирал, и воскресал,Казалось, что не ведал страха.Но так случилось, не в бою,В «наливнике» достала пуля…Я и ему стакан налью,Он рядом ёрзает на стуле.Я кожей чувствую его,Мне за судьбу его обидно.Он выпьёт, это ничего,Что за столом его не видно.Он одинок в своей дали.Не достаёт ему ночамиРодных берёз, родной земли,Её веселья и печали.Я представляю, как стаканБерёт мой друг рукою слабой,Придя ко мне издалекаЧерез года, через ухабы.Он заглушает водкой боль,Он тоже павших поминает,Как мы, живые, меж собой,Один погибших вспоминает.Но вот я слышу, дверь скрипит,И чувствую, что друг мой вышел.А Камень-Рыболов не спит,И Ханка[2] всё на свете слышит.Ты приходи сюда ещё,Мой друг, в бою не знавший страха,Здесь ждут тебя моё плечо,Моя душа, моя рубаха.

Память

Ещё не все угасли в мире войны,Ещё в сердца врезается свинец,И до сих пор ночами неспокойноСпит в грудь навылет раненый отец.Встаёт с постели, пьёт свои таблетки,И долго курит, выйдя на балкон,В который раз шагает из разведкиВ полёгший в рукопашной батальон.Ах, память, память… Невозможно это –Всю жизнь свою солдатский крест нести.Не спит отец, опять шагает где-то,Боится до Победы не дойти.

Телефонный разговор

– Это я! Ну как там, дома?…Ну, конечно, это я!!!Нет, я не с аэродрома…Что ты, милая моя!Берегусь! А как иначе…Да, порой бывал горяч…Мама, мама! Кто там плачет?Что ты плачешь? Ну не плачь!Как служу? Ты, знаешь, всяко…Спим, не спим, встаём чуть свет…Вот закончилась атакаИ живых со мною нет…Два часа нас с горки били…Это мой последний бой…Если бы не твой мобильник,Не простился бы с тобой.…Ну, какая телеграмма?!Ладно… Если отобьюсь…Всё, прощай! До встречи, мама!Умираю! Не сдаюсь…

Возвращение

Тишину раздавили колёсамиНа рассвете у пункта Герат,И восточное солнце раскосоеЗаиграло эмалью наград.Но назначенный час возвращенияПревращается в траурный час.У кого мы попросим прощенияЗа Отчизну, пославшую нас?Кто сумеет и выскажет истину,Кто решится упрёки принять?Мы уходим с душою расхристанной,На судьбу не отважась пенять.Беэмпешки грохочут зелёные,Боевые знамёна кричат.Мы уходим, войной опалённые,Чтоб об этом стыдливо молчать.Но за речкой, что кончится митингом,Станем слёзы украдкой глотать,И, как некогда гордые викинги,Невернувшихся будем считать.

Голоса

Светлой памяти

всех не вернувшихся с войны

Обливается сердце кровью –Золотым-золоты леса.По бескрайнему ПодмосковьюСнова слышатся голоса.– Говорят, скоро будет зябко,Станут ночи ещё темней…– А на взвод сапоги да шапка,Проживи целым взводом в ней…– Что молчишь, старшина Емелин,Что, не нравится мой вопрос?..– Сколько мы ничего не ели?!..– Что ж ты ужин-то не привёз?..– Почтальона опять не видно…– А за почтой ушёл чуть свет…– Понимаешь ты, что обидно –Мне давно уже писем нет…– Может, дома чего неладно?Всё случается, всё ж война…– А так хочется, так-то надоЗнать, как дети и как жена…– На, Петров, отхлебни из фляжки,Потерпи, попадёшь домой…– Ну куда ты в одной фуражкеБосиком побредёшь зимой!..– Ты добудь сапоги и форму!..– Ты дорогу расчисть домой!..– Как ты мёртвый пойдёшь до дому?..– Ты ведь с нами, в земле, живой…– Только вместе пробьёмся к свету,Только вместе побьём врага…– Я забыл, что такое лето…– Я забыл, как идут снега…– Лейтенант! Ну отправь за хлебом,Я без хлеба уже устал…– Эх, сейчас бы взглянуть на небо!..– Может, бой идти перестал?..– Всё возможно, и наши близко,Откопают, терпи, сержант.Мы с тобою под обелиском,А другие в грязи лежат.И найдут их, видать, не скоро,А на днях обещают снег…– И когда из Мясного бораСмогут вытащить наших… всех?..– Хватит! Спать, экономить силы!Старшина, не пали дрова!..– Лейтенант, ты скажи, РоссияВсё сражается? Всё жива?..– Эх, Петров, ты не знаешь меры!Слышал, пушки в Бородино?Ты пойми, под землёй без верыЯ бы умер уже давно.Мы ещё года два протянем,Не забудет своих страна.Мы, Петров, поживём, мы встанем!..Не гаси свечу, старшина!

Контрактники

Контрактники страха не знают,Не лезут в бою напролом,Но чести своей не роняют,Не прячут себя за углом.И в пекло идут, если надо,В работе с утра дотемна.Но жаль, что им часто наградыПосмертно вручает страна.Газеты про всех не напишут,Не все возвратятся назад.А горы Кавказские дышатИ в чистые души глядят.Уходят контрактники в горы,Где так неуютно зимой,Не думая даже, как скороИ все ль возвратятся домой.

Посадка

Возвращаемся с заданья,Фляжку тёплую деля,А внизу мелькают зданья,Чёрно-белые поля.Хорошо в тепле чумазым,Каждый радуется, цел:Бивший в нас «Иглой» промазалИ к Аллаху отлетел.Вот огни аэродромаПрорезаются во мгле.Мы уже почти что дома,Мы почти что на земле.Этой зябкою пороюСтрашно хочется тепла.В этот раз над ХанкалоюВ нас вонзается «Игла».Вертолёт, десантом полный,Всем нутром своим хрипит.Дальше я уже не помню,Дальше я уже убит.

Цхинвал

БМД ползут устало,На броне в пыли десант.Только города не стало,Только лампочки висят.Сквозь разрушенные стеныПровода и провода,А ещё телеантенны,Гарь и затхлая вода.По домам прямой наводкойБили, руша этажи…Эта электропроводка –Словно нить в былую жизнь.

Блокпост

Птицы выклевали ночьДо последней звездочки.Я живой, и я не прочьВыпить стопку водочки.У дороги полевойМины вновь зачвакали,А в деревне под МосквойВсе глаза проплакали.Жду замену и не сплюВ тишине за блоками.Я живой, и я люблюЭту жизнь жестокую.Не возьмёт меня снаряд,Снайпер не дотянется,С битым сотню раз подрядНичего не станется.На плечах моих горятДве весёлых звёздочки.Потерпи, Зеленоград,Скоро выпьем водочки.

Владимир Шигин, капитан 1 ранга запаса

Владимир Виленович Шигин родился в 1958 году в Севастополе в семье офицера ВМФ. Моряк в пятом поколении. Детство провел в гарнизонах Северного флота. После окончания средней школы работал слесарем на заводе, служил матросом на Балтийском флоте. После окончания Киевского высшего военно-морского политического училища продолжил службу на Балтийском флоте заместителем командира МПК и заместителем командира дивизиона тральщиков. Участник маневров «Запад-81» и 8 боевых служб. В 1991 году закончил научно-педагогический факультет военно-политической академии. С 1991 по 1996 год занимал должность заместителя начальника пресс-центра ГК ВМФ, участвовал в переговорном процессе по Черноморскому флоту с Украиной. С 1996 года редактор отдела литературы журнала «Морской сборник».

С 1995 г. член СП России. С 2011 г. ведущий редактор военно-художественной студии писателей МО РФ. Награждён орденом Почета, медалями «За боевые заслуги», «За воинскую доблесть» 1-й и 2-й степени. Заслуженный работник культуры РФ. Лауреат литературной премии им. Валентина Пикуля и литературной премии им. Александра Невского. Автор более 60 книг по истории России и военно-морского флота.

Триумф и драма подводника Грищенко (документальная повесть)

Когда-то его имя не сходило со страниц газет, его дружбой гордились прозаики и поэты, а самые красивые женщины были счастливы, когда он одаривал их мимолётной улыбкой. Ему не было равных в годы войны по количеству уничтоженных вражеских кораблей, а о мастерстве, хитрости и удачливости ходили легенды. Его подчинённые становились адмиралами и пристёгивали к кителям золотые звёзды героев. Он писал книги и научные трактаты. Его ненавидели начальники, и боготворила флотская молодёжь. Он так и ушёл из жизни забытый и непонятый, не доделав ещё многого, что мог бы сделать. Но и ныне его подвиги окружены неким молчаливым табу. Всё это более чем странно, ибо он был не только лучшим из подводных асов нашей державы, но и её настоящим национальным героем…

22 июня 1941 года подводный минный заградитель «Л-3», носивший одновременно ещё и более гордое название «Фрунзевец», встретил в Либаве. В те минуты, когда на западной границе ударили первые залпы Великой Отечественной, командир «Л-3» капитан 3 ранга Грищенко получил приказ о немедленном выходе в море.

К моменту начала Великой Отечественной войны Пётр Грищенко являлся уже одним из опытнейших командиров подводных лодок. За плечами бывшего мальчишки из глухой черниговской деревни уже было высшее военно-морское училище, годы службы на различных подводных лодках и военно-морская академия. Выпускников академии в то время командирами лодок не назначали. Флот стремительно рос, и высококвалифицированных кадров не хватало. Выпускники академии шли, как правило, командирами дивизионов, а то и бригад. Несмотря на все это, только Грищенко по окончании академии (причём, с отличными показателями) был назначен командиром подводной лодки, причём по собственному желанию. Столь велика была его тяга к морю и «своему» кораблю.

Едва «Л-3» начала экстренное приготовление к бою и походу, как -новое сообщение, уже о начале войны с Германией. А на выходе из аванпорта подводная лодка была внезапно атакована шестёркой пикирующих бомбардировщиков. Либавский фарватер узок и извилист, но командир «ленинца» всё же исхитрился уклониться от атак и прорваться в море.

Первоначальная задача была, на первый взгляд, несложной: нести дозор в районе маяка Стейнорт и в случае появления неприятельский кораблей атаковать их. До Либавы было недалеко, и иногда, поднимая перископ, Грищенко выдел над городом багровое зарево пожаров: гарнизон и экипажи стоявших в ремонте и взорванных кораблей из последних сил отбивали атаки наседающего врага.