Пирамида преступных желаний

И теперь, в самом деле, они срослись телами на самом сложном энергетическом уровне. Разъединить их можно только ножом – эдаким здоровенным полуметровым ножищем садануть с размаху по живому, как палач расчленяет жертву…

Отчего же так назойливо гудит телефон. Алиса осторожно выскользнула из постели и на цыпочках, чтобы не разбудить Влада, взяла противную трубку, ушла в другую комнату, села в полумраке в кресло и сказала, словно в пустоту: «Говорите».

– Доброй ночи, Алиса (она усмехнулась). Сообщаю тебе, что корпорация согласилась с вашим предложением о реструктуризации. Мы отдаем вам во владение, созданный вами, торгово-развлекательный центр на руинах сранной городской столовой. Складские помещения в отдельном здании возле столовой пока оставляем за собой. С вашей стороны должны быть выполнены два условия.

Первое: передачу недвижимости оформляем по старой оценке, то есть считаем самооценкой ваше переоценку, вверенных вам активов (основных фондов). У корпорации должна быть безупречная репутация. Никто не может рвать ее на куски даже таким изощренным способом, какой придумали вы. Строения в центре города дорогого стоят. Вы всего лишь опередили наши планы по реконструкции, и пустили на это не свою прибыль – нашу. Но принимая во внимание твои прежни заслуги, (как никак вместе начинали!) будем делить и разводить наш бизнес цивилизованным путем. Зачем нам склоки да раздоры? Это только в радость желтой прессе, им как хлеб любая наша заморочка. Я ныне все чаще склоняюсь над идеей, что надо уметь отдавать и прощать. Я полагаю, ты в должной мере оценишь наш жест.

Второе условие: вы продолжаете активную избирательную компанию в наших интересах. Я тебе вверяю два района – в них должны победить наши кандидаты. Избирательную компанию финансируете из своих средств. Якобы на вашу избирательную деятельность мы перечисляем один миллион ненашенских бобосов. Ты эти деньги наличкой передашь в указанный адрес; платежка пройдет через вас, но предназначена нашим потенциальным компаньонам, вы лишь переадресуете. Не думаю, что в этом есть какой-то существенный криминал. У меня пока все.

– Выслушала тебя внимательно. Первый вопрос: почему ночью звонишь? Что, не хватает дня для решения проблем?

– Я, вроде бы, извинился. Если нет, то извини. Ночью люди лучше понимают друг друга.

– Я предпочитаю ночью спать. Хорошо, будь по-твоему, раз начали – давай и закончим. Мы предполагали с Владом такой расклад, кроме миллиона твоих так называемых бобосов. Странно, ты нас втягиваешь в избирательную компанию на наши же деньги, а те деньги, которые должны поступить нам, мы отдаем неизвестно кому. Я подобных схем стараюсь избегать.

– Ты прекрасно знаешь: у нас давно уже вполне легальный бизнес. Что же ты подумала, что мы взялись приторговывать оружием, наркотой? Единственно, в чем нас могут укорить – приходиться избирательно греть чьи-то карманы. Считай, что этот несчастный миллиончик из того же рода. Здесь важно не ошибиться, кому дать.

– Ну, хорошо. Похоже, я с тобой соглашусь. Позвоню днем и скажу окончательно. Например, для Влада не всё равно, кто войдёт во власть. В отличии от меня. Я не вижу большой разницы в кандидатах в нашу Думу: одни пустые словеса и демагогия. И неприкрытое взаимное лоббирование.

– О’кей! Ты всегда была умницей. Мы с полуслова понимали друг друга. Мы больше преуспеем в сотрудничестве, чем во вражде. Не ровен час, еще придется сыграть в четыре руки.

– Сомневаюсь.

– Не зарекайся. По большому счету – жизнь непредсказуема. Честь имею откланяться!

Сергей Владиленович положил телефонную трубку и с вальяжностью, присущей крупному бизнесмену, развалился в кресле. Прикрыл глаза и в воображении стал разворачивать картину будущего.

Он разыграет первосортную драму и, не замарав ни пальчика, сбросит с себя дурно пахнувшее ярмо. Станет чистым как младенец. Вздохнет свободно и легко, расправит плечи и устремит мудрый доброжелательный взгляд на своих избирателей – мутную массу народа, в большинстве живущих в нужде и лишениях.

«Как легко в голове и сердце, во всех членах моего уникального эго. Слышал, что также хорошо и легко бывает после отпущения грехов и причащения в церкви. Однако, мне оказалось достаточным спихнуть окончательное решение проблемы другим героям дня: они-то и помолятся и причастятся и искоренят начатки зла и тщеты, или кто-то за них помолится, как безвременно ушедшим из нашего склочного мира. Я направляю друг на друга две разноименные силы. Они схлестнутся и освободят простор мне – будущему великому финансисту, а быть может, и государственному деятелю, чье имя останется в анналах истории, кого увековечат в белом мраморе, затем в бронзе.

И кто будет знать, откуда у меня выросли ноги и крылья!? Кому будет ведомо, что отдал на заклание лучших партнеров во имя Золотого Тельца, как священную и ритуальную жертву.

Кто будет знать, что послужило компостом для моего состояния, богатства, власти?! Никто. Кровь смоет следы. Действительно! (Сима едва ли не вскрикнул!) В этом великая суть! Завтра направляю роковые стрелки друг на друга. Останется четко отслеживать разворачивающееся действие, и быть готовым чуть-чуть его подкорректировать.

Я это смогу! Я сделаю! Я чемпион! Я первый из первых! Я лучший! Я избранный! Моя опора – мой гибкий ум; не Бог и не дьявол – а мое серое вещество в черепной коробке. Правда, отчасти беспокоит Влад. Он не нашенской породы. Охмурил Алису. Повернул бизнес с ориентацией на какие-то человеческие ценности. Он-то и должен сойти со сцены. Ему не помешать нам делать бизнес, жестокий и беспощадный, какой некогда была пролетарская революция. Насилие голытьбы, этой массы отстоя и фуфла, возвращается бумерангом. Жалеть некого. Чем скорее одни съедят друг друга, другие сопьются, тем лучше. Дешевой рабочей силы полно и в средней, и в дальней Азии».

На следующее утро бизнесмен Сергей Владиленович оставил в своем сейфе, превратившимся в почтовый ящик, послание:

«Любезный друг Витамин! Твоя игра в невидимку мне понравилась. Благодарю за полученные острые ощущения. Я безумно рад, что ты вернулся в наш тихий и добрый дом. Не знаю, почему ты не хочешь удосужить нас своим явным присутствием? Твоя стойкость впечатляет! Я не ошибся, что когда-то имел общие дела со столь неординарным человечищем. Но к делу, довольно лирики.

Тут в сейфе, в оранжевом пакете, ключи от загородного дома – он твой.

В гараже твоего уже дома увидишь автомобиль твоей любимой марки – бери и владей.

Через три дня на указанный адрес придет миллион.

В черном кейсе бобосы на текущие расходы.

Корпорация передает тебе пакет акций стоимостью около двух миллионов долларов на право долевого владения реконструированным досуговым центром. Это мощный развлекательный комплекс с аквапарком и элитным рестораном. Следующая очередь строящегося центра в недалёкой перспективе – крытая горнолыжная трасса.

Этот центр будет твоей землей Санникова. Попробуй и сумей справиться с этим имуществом.

Дарю тебе двойную радость: остальными акциями владеет твоя бывшая пассия – бесценная Алиса. Правда, у нее теперь крутой бойфренд. Они, как это раньше говорили, любят друг друга, как Ромео и Джульетта, ха-ха, хи-хи. Однако, эти сопли, этот детский насморк лечится просто – не мне тебя учить. Кто из вас круче – не знаю. Решайте сами. Он спортсмен-разрядник, и толково взялся за бизнес.

Теперь мы с тобой квиты.

Учти, моя жизнь также дорогого стоит.

Отвали от меня и забудь дорогу ко мне.

Но доведется увидеть тебя респектабельным господином с тросточкой, во фраке и сигарой – мой учтивый поклон будет незамедлителен.

Итак, прощай и здравствуй, как можешь.

С уважением, – Сима»

Сергей Владиленович закрыл сейф и подошел к окну. Город лежал перед ним словно сломленная женщина, которой только и осталось, что услаждать его, единственно его, драгоценную жизнь. Или, быть может, город был словно спящий младенец в колыбели. Он, Сима, будет пастырем неразумному дитяти, потерявших истинных родителей.

«А кто захочет своевольства, тот его получит! Захлебнетесь в нем! И я снова пройду по вашим спинам. Даже страшно интересно, сумеет ли Влад отстоять себя, свою правду…»

Окрепший телом и духом блондин Сима в безупречном сером костюме и эксклюзивных ботинках от знаменитой фирмы, вольготно развалился в исполинском кожаном кресле и с наслаждением закурил толстую кубинскую сигару, потягивая светлое шотландское виски, которое с некоторых пор стал предпочитать. Он тоже любил ароматный и вредный для здоровья дым сигар за внезапную бодрость ума, приходящую вместе с легкими клубами горящего элитного табака.

Как будто также горела его жизнь, оставляя тонкое внезапное удовольствие.

А малые порции превосходного виски позволяли обострить ум и сгладить острые рифы бесконечных проблем, которые он научился решать, соединяя одну проблему с другой.

Осталось из последней схватки, искусно натравленных друг на друга Витамина и Влада, выйти окончательным победителем. А затем его десант будет планомерно и бескомпромиссно расширять и укоренять зону базирования на этой многострадальной землице, превращая амбар противоречивых ценностей в строгие и беспощадные правила.

Инженеры человеческих душ

«– Люди забыли эту истину,  – сказал Лис. – Но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.

– Я в ответе за мою розу… – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.

…Все это загадочно и непостижимо. Вам, кто тоже полюбил Маленького принца, как и мне, это совсем, совсем не все равно: весь мир становится для нас иным оттого, что где-то в безвестном уголке вселенной барашек, которого мы никогда не видели, быть может, съел не знакомую нам розу

                              Антуан де Сент-Экзюпери

Это было в Париже. В меблированных комнатах гостиницы N расфуфыренная дамочка средних лет читала газету. Помнится, раньше-то она поминутно удивлялась: чего это её на газеты потянуло? Ещё раньше – чтению предпочитала забавную арифметику из весёлого хруста кредиток и шуршания помятых денежных купюр, выдаваемых клиентами за интимные услуги. Счетная наука была как единственным развлечением куцего ума, так и помогла сколотить какой никакой, а капитальчик.

Мишель вдруг подвернулся – оплела, обласкала, поклялась.

Сбежали вовремя из совдеповской России.

И вот она при муже да в Париже постигает таинство чтения. Чудно как! Буковка к буковке – сложилось слово. Слова садятся рядышком – получилась новая жизнь, точно такая же что и была, о чем мечталось-фантазировалось. Сотни глаз будут также читать, и её слова отзовутся в их словах. Магия искусства! Золотой дождь монет! Правда, несколько с замедленным действием. Скажем, могучий джин из лампы Алладина от прикосновения хозяйской руки тут же является для немедленного исполнения любого желания. Деньги обладают той же силой: телефонный звонок и нате получите желаемое, с одновременным списанием с банковской карты энной суммы. Не допускайте обнуления счёта – и самые заветные желания будут исполнены.

Есть чудаки, которые утверждают, что не всё можно купить. С каждым поколением таковых становится меньше. Эти странные люди не от мира сего либо пишут шибко умные книги, либо перемещаются в религиозные конфессии. Там, может быть, и сокровенное знание, и символы веры, заповеди, ответы на все вопросы, путь восхождения к святым высотам. Монастыри, высокие стены, таинства, литургии… А здесь – бездна искушений, сладких на вкус, – где уж тут устоять от соблазна вкусить рай на земле прижизненно, а не пожизненно.

«А что, если замутить оригинальный путеводитель между Богом и дьяволом, между высшим и низшим? – подумывала дамочка. – И название готово – «Кошка, которая гуляла сама по себе с алой розой под хвостом». Ах, какой жизненный пласт у меня хранится в памяти! – на целый эротический сериал материалу хватит. Лишь бы на порно не сбиться, потому что этой низкосортной хавалки теперь, как грязи в заштатном городишке. Я в бытность мою, подчистую во все свои молодые года, была первой звездой лучшего секретного борделя. Суперинтердевочкой! Что за клиенты у меня были! Генералы, сенаторы, поэты и писатели! На такую шелупень, как мастеровой люд, никогда похоже киски не пачкала. Бывало с матросней путалась – это как самосаду покурить – иногда для разнообразия пойдёт. Но главная моя жила была – высшие чиновники всех министерств. Ну, и похаживали называющие себя литераторами. Не потому ли мне так и хочется в их ремесло прыгнуть? Они там о какой-то неземной любви гунторят (сами ко мне лыжи вострят?!), я им самую что ни на есть земную любовь впендюрю. Причём, это не выльется в эротические мемуарчики, паскудной жизни продажной девки, дабы кому-то на усладу сгодились мои опусы, как прежде сгодилось тело – это будет литературное произведение с изысканной эротикой. Иначе, зачем я во Францию сиганула с дурачком французом?.. А затем, чтобы европейского шарму добавить, любовной романтикой насытиться…

Подружку себе нашла, местную журналистку русского происхождения. С её участием поплывем по волнам моей шальной сексуальной молодости. Я ей буду истории вслух наговаривать, она – это на бумагу переносить, что-то поправит, как-то слова переставит. Глядишь, и собственную книгу сделаем, запустим, раскрутим её – денежки ручьями потекут в карман. Снова я при деле и при деньгах. Всё поменяю в своей жизни: вместо гостиницы – шикарную виллу на берегу моря, соавторшу послать к чертям и самой следующую книгу состряпать. Мишеля также поскорее поменять на более респектабельного и богатого мужчину… Первые главы уже сделаны, процесс пошел, как говаривал какой-то мой клиент».

Газеты, впрочем, она читала от скуки: оживить себя известиями о новом стихийном бедствии, волне забастовок… Вот некролог попался на глаза о смерти знаменитого русского поэта. Смотрит дамочка на газетное фото и узнаёт: да он гостем к ней в Питере будто бы захаживал, по крайней мере, так пытается ей внушить соавторша… Ну, сами понимаете, какие гости в борделе. Смотрит на фото – волнение как ураган поднимается, сердце аж выскакивает. Крепилась виду не подать. Но Мишель подметил и так ласково говорит:

– Что любимая за слезы?

Она, конечно же, соврала:

– Ах, Россия! Немытая сирая нищая Россия! Как меня угораздило родиться там, в той дыре, прорехе, в щели, истекающей грязной кровью. Ну, родись я здесь, в благополучной Европе, разве стала бы я срамным ремеслом заниматься? Ты бы взял меня целехонькую, в упаковочке красивых и чистых желаний.

– Ты и так хороша, любимая Жулия.

Он порой через слово называл её «любимая», и Жуля догадывалась за что – умела она искусством древнего ремесла побаловать. Вот например, ступню водрузит на мужское место, и взглядом подсказывает, являя ножку свою, дескать, вот каков по красивой мощи инструмент твой должен быть сию минуту! Потом ножками основание обхватит, глянь – красноголовик мужской вверх попер. Сама ловкостью своей потешается и клиенту нравится необычная ласка. Много, что умела, а когда ножки свои, перед тем. как с естеством мужским играть, стала ароматным мылом старательно мыть, Мишель не устоял и в жены взял.

Мишель работал клерком в конторе. Работа нудная и скучная, жизнь по сути депрессивная, кабы не Жуля. Она была не дорогостоящим антидепрессантом – искусством химеры любви скрашивала серые пакостные будни. Вот и сегодня, разве вечером на брачном ложе он хочет видеть слезы?.. и утирать? Проплачет, окаянная девка, всю ночь в подушку над судьбой горемычной, басни начнёт рассказывать о пропадающем таланте, а ему со своим дружком в штанах тоже что ли горевать? Нет уж! Мишель быстро оделся и побежал в аптеку за успокоительным средством для Жули.

***

А это было в Питере. На набережной Невы, как раз напротив стрелки Васильевского острова, сидели на утлой скамеечке двое влюблённых. Влюблённых пока в свою работу. Они сидели тесно прижавшись плечами. Молодой человек в строгом костюме, в свежей рубашке, с галстуком и в очках никак не осмеливался положить руку на трогательные девичьи плечи. В руках у симпатичной девушки был томик Александра Блока, и она читала вслух «На поле Куликовом»:

Река раскинулась. Течёт, грустит лениво

И моет берега.

Над скудной глиной желтого обрыва

В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!

Наш путь – стрелой татарской древней воли

Пронзил нам грудь…

Ксения умела читать стихи так, что Александр уносился душой в поэтический простор, вслед за проникновенными строками.

– А знаешь, – Ксения отвлеклась. – Когда Блок принес первые стихи редактору журнала, старинному другу семьи, между прочим, он его с добродушным негодованием прогнал после прочтения. И прогнал со словами «Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете бог знает, что твориться!», как и в стране. Это и сегодня актуально! Я люблю Блока, люблю других классиков, но у меня и мысли нет сотворить что-то стихотворное. Да и зачем, и когда…

Оба работали на одном из крупнейших российских предприятий атомного ведомства, на знаменитом, секретном когда-то, заводе, где многое в атомной отрасли сделано впервые – до сих пор Запад и Америка догоняют.

Чтобы сохранить конкурентное преимущество передовых технологий на предприятии, наряду с подъемом науки, внедряются инновационные системы управления производством. Новое направление – это наукоемкое производство, четкий всёобъемлющий механизм промышленной безопасности, тщательно обученный, преданный порученному делу совершенный человек-работник. Проблема качественно изменения работника снова встаёт во главу угла.

Трагические события на атомной станции Фукусима, как и в Чернобыле, не повернут вспять развитие промышленности, как основы социума. Две основных силы двигают прогресс вперед: рукотворная энергия в виде электричества, тепла, механической работы, и человеческая энергия в виде созидательного процесса ума и рук. Проникая всё глубже в тайны мироздания, человеческий разум создаёт всё более сложные технические устройства и, соответственно, более опасные. Нашим первобытным предкам хватало костра у чума, от которого также мог пойти опустошающий лесной пожар. Многомиллиардному населению планеты вскоре будет недостаточно и атомной энергетики, на смену которой придет, возможно, термоядерная, или – другая синтезированная энергия. И не менее опасная.

Получатся, актуализация направления развития энергетики, как и промышленности в целом, – это совершенствование системы промышленной безопасности, где человеческий фактор определяющий. А значит человек – это снова арена борьбы добра и зла, света и тьмы, ума и невежества, высочайших духовных устремлений и скотского рвачества. Каков он будет этот человек, какая разнополюсная начинка станет преобладающей? Что впереди: природные и техногенные катаклизмы, войны? Освоение космоса, Вселенной, гармонизация планеты Земля?

Где та высота человеческих устремлений, с которой из нищей страны созидалась мировая индустриальная держава, с которой впервые совершён полет в космос, как и многое другое…

Ксении было чуть меньше тридцати лет, Александру – чуть больше, и работали они в разных группах по внедрению нескольких модулей электронной системы управления определёнными потоками производства. Работы много, сроки сжатые. Из Москвы с целевых курсов повышения квалификации они вырвались на пару дней в Питер: пройтись по памятным местам и выполнить одно важное поручение.

– Распланируем завтрашний день? – сказала Ксения и повернулась к спутнику.

– No problem! – ответил Александр и вынул из барсетки блокнот с ручкой.

– Встанем пораньше и съездим в Павловск.

– Не лучше ли в Петергоф?

– Давай, куда будет ближайший автобус, туда и рванём… К одиннадцати вернёмся в Питер. Днём – Исаакий, Михайловский дворец, Храм на крови, Летний сад, побродить по старым улочкам, по набережным Невы, Фонтанки. Вечером – в консерватории, оттуда сразу в аэропорт.

– Сразу после обеда предлагаю переместиться на Литейный, там есть букинистические магазины, где поискать по списку книги Петру Николаевичу – очень важно выполнить его просьбу.

…Петр Николаевич сразу по достижению пенсионного возраста с честью ушел на заслуженный отдых и взялся за объёмный писательский труд, в котором замыслил на судьбах реальных людей показать тогдашнюю высоту человеческого духа, воплотившуюся в постройку уникального предприятия, и в собственные яркие жизни, где любовь и дружба получили не менее уникальное развитие. Это не будут мемуары, интересные сотне-другой людей, – будущая книга соединит и крепкий художественный стержень, и эксклюзивную документальную основу, и обязательно романтическую философию.

Поэтому и был дан наказ разыскать прижизненный труды Мориса Метерлинка, Ибсена и другое. Свое рабочее место Петр Николаевич освободил конкретно под Александра, которому передал ценные собственные практические знания: и в его годы быстрыми темпами развивались НОТ (научная организация труда), АСУ (автоматизированные системы управления), сейчас – почти тоже самое, но другими словами и на другом уровне…

Ксения снова взялась за чтение, но севшая рядом размалеванная вульгарная девица с сигаретой в зубах на пару с тусклым джинсовым юнцом, сбила с прежнего настроя.

– Бабок нет. На что отрываться завтра? Пойти родичей тряхануть, – вяло прошепелявил юнец. – Чёй-то непруху пошла сплошняком, хоть вешайся.

– А я слезаю с дури. Меня вот эта фишка прибила, – быстро сказала девица и вынула из сумки книжку. – Прикинь, какое название «Мамзель Жюли в Питере. Из серии: Кошка, которая гуляла сама по себе с алой розой под хвостом».

– Чёй ты за беспонтовку взялась? Че крыша протекла?

– Не гони!

– Вставляет?

– А то! Читаю и ловлю кайф, прикинь: такой расколбас, что прусь как от кокса!

– Ни фига себе! И не плющит?

– Ты сам почитай!.. Уедешь!

– Кумару в придачу нарыть бы… Давай хоть табачку…– юнец взял изо рта девицы сигарету и жадно затянулся.

Ксения с презрительным недоумением смотрела на парочку, через слово понимая их разговор. Томик Блока нечаянно выскользнул из рук и упал под ноги в лужу грязи. Ксения в ужасе закрыла лицо ладонями.

***

В Париже, между тем, не успев осушить слезы, Жуля заслышала шум шагов в прихожей. Удивилась: проворнее ветра слетал голубчик. Глаза подняла – и ахнула. Стоит перед ней тот, кого малохольным называла… Однако, теперь глазами сверкает, роста высоченного, волосы волнами вьются вокруг бледного чела. Схватила Жулия газету, на фото глянула и на пришельца. Это он, один к одному он! Александр Блок! Бухнулась от страха на колени, завопила:

– Не виноватая-яяя!

– Отчего ты, Дева Срамная, имя моё всуе поминаешь? Небылицы обо мне и сотоварищах по славному литературному цеху распространяешь. Зачем расписываешь, как якобы я клиентом был у тебя? Подло так подсаживаешься к нам, чьи имена не сотрёт время. Ужели не разумеешь, что прежде чем взяться за перо, совесть и талант не мешало бы поискать в себе. Ужели не знаешь, что Муза, точно верная жена, не потерпит измены, да с такой еще, в которую как в помойное общественное ведро сливают похоть. А куда мы без Музы?! Кому абсент, а кому звенящее слово греет душу. Напомнить тебе, что сказал наш брат француз Мопассан о неуместной женской близости, что тупит писательское стило…

– Не моя в том вина, что грязно присоседилась я к имени твоему. Это она, она сумятицу вносит. Газетчица она, их много таких, что историю заново переписывают, ко мне в товарки набивается. Давай, говорит, бестселер тиснем с тобой о твоей не пыльной работёнке. Я не прочь, но только, всё как было, без всяких там литературных выкрутасов… Здесь газетчица, в соседнем номере, тоже Жуля, только фамилия другая не то жидовская, не то чухонская – а может быть и французская. Они французы, – мамку её за ногу, – букву Р одинаково, как и евреи, произносят: язык по-другому изгибают.

– Зови!

Так громко крикнула Жуля, что барыня незамедлительно вошла, и тут же в коридоре послышались гулкий ровный шум как отсчет метронома, громче с каждым ударом.

Барыня была неопределённого возраста, некрасивая, но не лишённая некоторого шарма. Удлинённая талия, пухлые пальчики в широкой ладони, утонченное личико невинной девушки с плутовской улыбкой, змейкой кривившей рот.

– Пакостно даже смотреть на тебя, вижу дьявольский отблеск позади тебя… Россия! Когда очнешься ото сна?!

Шум в коридоре нарастал, и вот открылась дверь и вырос на пороге точно глыба… Кто думаете вы пожаловал сюда? Кого еще подняли на ноги? Глаза закройте и скажите. Кто отгадал, тот молодец… Да, други мои, именно так бесценные мои читатели, явился он – подпольный герой русской культуры, два века известный всем и каждому, феномен русской натуры, славный продолжатель образов Баркова – «…собою видный и дородный, любой красавице под стать, происхождением благородный – его Лука Мудищев звать… Не отыскать на целом свете такой балды. Сама Матрёна обомлела – ну впрямь пожарная кишка…»