Полная версия
Уничтоженная вероятность (Циклопы)
Тело всерьез задумалось. Ответа не дало, но было ясно, что прониклось.
– Так что там с историей, дружок?
– Сие есть неподатливая и несуетливая материя, – в манере пушкинской эпохи приступил стилист. – На заре интеллектуальной телепортации существовало множество теорий. Пока подтверждение получила лишь одна: теория устойчивости временной контаминации в ограниченном периоде распада…
– Без словоблудия, пожалуйста, – перебил Завьялов. – Попроще, как родному прадеду.
– Попроще? – Тело-Кеша прикусило губу. – Попроще будет так. Представьте, Борис Михайлович, что вы вошли в кафе. – Иннокентий встал с подлокотника и, дабы простота доклада была подкреплена наглядной демонстраций, эдаким гоголем с вихляющими бедрами прошелся по гостиной. Уселся за рабочий стол с компьютером, изобразил лицом рассеянного посетителя кафешки. Ладонь под подбородок умастил, сказал: – Сидите. А напротив девушка скучает. Если бы вы – такой прекрасный и брутальный – не зашли в это кафе, незнакомка обратила бы внимание на скромного паренька в углу. Но вы – затмили всех…
«Тобой – «затмишь», – мрачно наблюдая за наглядным спектаклем, подумал Боря. – Если ты еще пару раз задницей крутанёшь, затмишь-приманишь всех педиков в округе…»
Но Иннокентий, вероятно, воображал себя в чужом теле в связи с историческими представлениями, навязанными его эпохе Бориными биографами.
«Доживу до встречи хоть с одним биографом, ушатаю на фиг!!»
– Вы, Борис Михайлович, ушли из кафе, – печально продолжал стилист. – А девушка осталась одиноко коротать скучный вечерок, парнишку так и не заметила… Но если бы не ваше появление, они бы обязательно познакомились, влюбились и нарожали деток!
«Какой же я негодник, ай-яй-яй! Надо было девушку подклеить, чтоб шибко не скучала…»
– Но вот какой же казус происходит дальше! – Рассказчик внезапно, из махрового минора перешел в восторженный мажор: – Через несколько месяцев вы, Борис Михайлович, втыкаетесь машиной в автомобиль того самого паренька!
«А это дулю, фигушки. В чужие автомобили я втыкаюсь только намерено, на гоночной трассе».
– А свидетелем столкновения является эта самая девушка! – воодушевленный собственной наглядной изобретательностью, воскликнул сказитель. – И девушка становится на сторону паренька! Когда приезжают эти… Кто у вас сейчас? Гаишники, да?
– Не отвлекайся.
– Так вот. Девушка и паренек, при вашем непосредственном участии, знакомятся, влюбляются.
«Рожают детишек».
– Историческая цепь замыкается тем самым человеком, что разомкнул ее совсем недавно.
Борис заинтересованно хмыкнул.
– Это теория или закон?
– Судя по нашему формату – закон. Наука подтверждения дает намеками и скупо. Пару десятилетий форматы о неудачных многоразовых пертурбациях делали самые кассовые сборы. Любимая фишка: одни и те же герои, то и дело, не зная подоплеки происшествий, попадают в различные ситуации. Как будто мадам История – вполне разумно и осознанно – пытается восстановить разомкнутое звено, делает попытку за попыткой, насылая на героев все более изощренные испытания, подводя их к определенной итоговой цели. Герои не успевают выпутываться из одной ситуации, тут же попадают в другую – живую материю Истории поджимает график контаминации…
– Что за штука ваш формат? – перебил Завьялов.
Кеша порядком удивился:
– Формат уже и у вас есть. Не знаю в точности какой… Вы тактильные ощущения в кинотеатрах уже получили? Или хотя бы обонятельно присутствуете в действии?
– Понятно, Кеша, ты о кино толкуешь.
Завьялов пообещал горе-путешественнику, что заставит его раскошелиться лишь на три вопроса. Один вопрос уже впустую профукал. «На фига мне эти кины с обонятельной вонью разложившихся зомби, когда собственную шкуру отобрали?!»
Завьялов пригляделся к телу-Кеше… Навряд ли этот простофиля вопросики подсчитывает. А коли что, ответим: дополнительные «формативные» вопросы включены в прейскурант подпунктами.
– А про меня у вас формат снимают?
– А как же! Жюли знает наизусть всю вашу историю в кинематографии!
– И что в ней будет дальше? – Завьялов давно задавался вопросом: «Чего такого они с Зоей за две недели начудили, раз к ним мозговые путешественники валом валят? За нешуточные бабки». Предположение: свалились в койку, сломали три кровати – отверг. Не потому что запереживал насчет потенции, а потому что был обычным приземленным реалистом: побывать в шкуре страстных любовников можно и дешевле – езжайте в тела знаменитых куртизанок, старика маркиза навещайте. А Кеша сделал ему аванс как личности исторического мирового масштаба. Так что вопрос – чего мы начудачили? – совсем не шуточный. «Куда ж мы влипли-то, раз История нами заинтересовалась?»
– Дальше будет немного страшно, – вздохнул стилист, мечтающий о мирном путешествии в Сержу Зверева. – Влюбившись, вы выйдете из «Золотой Ладьи». Погоды – прекрасные стоят, бабье лето наступило… Пойдете гулять по улицам до самого утра…
«О чем я с этой напомаженной чиксой разговаривать-то буду?!» – разнервничался Боря, так как предположение о минимальном литре, предположительно, накрылось тазом. Прежде Завьялов думал так: упьюсь до черта, подхвачу то, что сумел рукой нашарить… А тут: прогулка по бабьему лету!
– Вы проводите Зою до дома…
«Провожу? И даже в дом не поднимусь?!»
– Возле подъезда на Зою нападут похитители.
«Ах вот в чем дело. Мы, типа, не д о ш л и до койки…» Опомнился:
– Что?! Карпову похитят?!
– Нет, Борис Михайлович, – гордо выпрямился стилист. – Мы ее отстоим.
– В натуре?
– Угу.
– И сколько будет похитителей?
– По формату – человек пятнадцать. Но биографы и полицейские архивы подтверждают лишь четырех человек.
«Ни фига себе мочилово?!! Это что же я… четырех профессионалов раскидаю?! Или Карпову приедут хитить малолетки из соседнего профтехучилища?..»
Попадос, однако.
– А ты ничего, Кеша, не попутал? Биографы не намудрили с четырьмя бандосами?
Кеша чиркнул большим пальцем по кадыку:
– Зуб даю, чтобы мне сдохнуть. Один бандос, правда, будет за рулем сидеть, но трем вы накидаете отменно.
– Ну я-то, может быть, и накидаю. И может быть, даже отменно, – задумчиво разглядывая тело с мокрой курицей внутри, пробормотал Завьялов, – как карта ляжет… Но вот ты, Иннокентий…
– Доверюсь вашей мышечной памяти и рефлексам!
Стоя перед зеркальным шкафом в прихожей, Завьялов налаживал на морщинистую бомжескую шею шелковый платочек. Завязывал в который раз, пропихивал под воротник рубашки. (В качестве бонуса щедрому покупателю Генрихович положил в пакет шикарный итальянский галстук. Но появляться с претенциозной шелковой удавкой в «Ладье»?.. Предпочтительней реально удавиться! Пацаны уписаются. Зачморят «конотопского дядюшку» вместе со стилистом, а от Кеши помощи не жди – не отбрешется болезный, родственника от насмешек не спасет.)
– После битвы с похитителями вы пойдете к Зое, – вращался вокруг грамотно прикинутого «дядюшки» Иннокентий. На него продолжал действовать порошковый зуд болтливости, стилист делился информацией: – Там вы вызовете полицию, приедет месье Карпов…
– Без этого месье не обойтись? – между делом интересовался Боря.
– К сожалению, – вздохнул стилист, – нельзя. Павел Максимович крепко увязан в сюжете.
– А если – развязать? – многозначительно хмыкнул Завьялов.
– Даже думать нечего! После ссоры с тестем… потенциальным тестем, вы, Борис Михайлович, уедете на Кипр вместе с Зоей, поскольку Павел Максимович заподозрит в вас охотника за приданным. Решит, что похищение подстроили вы. Когда вы возвратитесь через десять дней, правоохранительные органы уже установят заказчиков похищения.
– Слушай, Кеша, – задумчиво и недоверчиво разглядывая стоящую рядом грозу бандитов, сказал Завьялов, – а может, ну их к лешему этих похитителей… Стуканем ментам… или сразу папе Максимовичу… Пусть заранее подъедут к дому, густо наваляют похитительскому коллективу…
– Борис Михайлович! – возмущенно зароптал поклонник Зверева. – В этом вся соль! Сюжет. Зоя станет вашей навеки, увидев в вас заступника!
– Навеки ваша, – хмыкнул Завьялов. Оглядел «конотопскую» фигуру и нашел ее вполне употребимой. После банно-прачечных процедур обвисшая бомжеская харя весьма облагородилась, здоровый цвет лица проклюнулся. – Еще пару раз промыть-прокипятить, цены не будет дяденьке.
Тело-Иннокентий внимательно поглядело на недавнего бомжа и тоже согласилось:
– Значительный эффект. Носитель вам еще спасибо скажет.
– За то, что пемзой обработал? – распределяя по карманам бумажник и ключи, невнимательно поинтересовался Завьялов.
– За то, что побывали, – значительно задирая палец вверх, сказал стилист. – Знаете, сколько омолаживающие процедуры в наше время стоят?.. О-го-го! На процедуру по подсадке интеллектуального омолодителя иные деды с малолетства средства начинают копить! Ваш носитель еще громадное мерси вам скажет. Такой выброс адреналина ему устроили… Лет на десять уже помолодел!
– Я думал, показалось.
– Отнюдь, Борис Михайлович. Возраст не чисто биологическая проблема, душевное состояние индивида гораздо важнее. Если индивид теряет эмоциональные устремления, то начинает стареть неуклонно и безвозвратно. Если же он остается молод душой, тело отвечает ему сторицей.
– Главное, ребята, сердцем не стареть… – невнимательно пропел Завьялов, проверяя шнуровку ботинок.
– Вот-вот! Хороший интеллектуальный омолодитель, используя вашу лексику – адреналиновый алкоголик, чрезвычайно ценный тип! Несколько процедур, и внуки дедушек не узнают! По сути дела, кстати, лучшими омолодителями для дедушек являются ближайшие кровные родственники, но, – Иннокентий глубоко вздохнул, – не всем везет. Иные внуки – абсолютно бесполезный генофонд.
«Бальзам на раны», – снимая с полочки туалетную воду, подумал Завьялов. Кешина болтовня избавила его от жутких подозрений: очнулся он на каталке в морге с ледяными членами и подозревал, что залетел не просто в тело, а конкретно в труп. Свободный от заселяющего его прежде интеллекта, а проще говоря – души. Вылетел Боря Завьялов из родимого тела, пометался по больнице и нет чтобы в коматозного полуживого пациента залететь, попал в помершего, бесповоротно освободившегося бомжару.
Вспоминая фильмы ужасов про зомби, Боря начинал уже принюхиваться – не завонял ли разложением? Приглядывался исподволь, не появились ли на теле трупные пятна.
Но если бомж замолодел… Тогда – порядок. Ошиблись доктора, свалили в морг полуживого дедушку.
– А кстати, Борис Михайлович, – не унимался болтун-путешественник, – почему вы, скажите на милость, не пошли к палате уважаемого Косого, а застряли в больнице между этажами? Когда вас «выкинуло», я, прямо скажем, растерялся! Не знал, куда стопы направить.
– У меня ухо оглохло, – выключая свет в прихожей и делая Кеше жест «на выход», проговорил Завьялов. – Решил к врачу наведаться.
– ЧТО?!!
Иннокентий, только что спешивший на романтическую встречу с Зоей и Жюли, попятился в темноту гостиной. Если бы секунду назад тело Завьялова не выглядело насквозь здоровым, Борис решил бы, что разложение коснулось именно его: в темноту уползало мертвенно белое лицо с остекленевшими глазами и отпавшей челюстью.
– Эй, Кеш, ты чего? – негромко позвал Завьялов. – Иди сюда. – Чуть было не добавил «кис-кис-кис».
– Борис… Борис… Борис… – невнятно лепетал стилист.
Допятился до кресла, едва не рухнул, но устоял, слепо нашаривая подлокотник. Кое-как, задом, обогнул препятствие.
Завьялов захлопнул входную дверь. Быстро прошагал до гостиной и включил верхний свет.
Занервничавший Кеша испуганно присел и прикрыл лицо руками, как будто из люстры ударили не лучи, а копья.
– Ну, ты чего это, дружище…
– Борис Михайлович, – сипло прокаркало родимое горло, – не подходите. Это может быть опасно.
– Кому? Тебе или мне?
– Наверное… Наверное… – Завьялову показалось, что Иннокентий прислушивается к себе, то есть к полученному телу. – Уф! Я слышу. Борис Михайлович, я одинаково слышу обоими ушами!
– Раз за тебя. За нас. – Завянь хмуро вглядывался в перепуганное лицо напротив. – Что случилось-то?
– Беда, – коротко информировал стилист и утер вспотевшее лицо. – Борис Михайлович, вы не ощущаете внутри себя какого-то… постороннего присутствия? В новом теле вы – один?
– Ну… как бы да, – прислушавшись к ощущениям, кивнул Завьялов и вернул вопрос: – А ты?
– И я вроде бы… пока.
– Кеш, ты толком ответить можешь? Что происходит?!
– Ой, Борис Михайлович, ой-ей-ей! – по-бабьи заголосило тело. – Ой, мы попали-и-и… Ой, Жюли мне голову оторве-е-ет…
– Да это ты ей, Кеша, оторвешь, – напомнил Боря. – Ты хотел к гениальному Сереже Звереву.
Успокоительное упоминание кумира скончалось втуне. Кеша хватался завьяловскими лапами за его же голову и раскачивался, подвывая:
– Ну я попа-а-ал… ну зале-е-етел…
– Куда ты Кеша залетел?
– В вас!! – яростно и обличительно завопил парикмахер. – В вас, Борис Михайлович!!
– А я-то тут при чем? – развел руками принаряженный бомж. – Я типа не просил.
Успокоить Иннокентия удалось минут через десять. Тиская ручищами стакан с водой, Кеша быстро говорил:
– У нас есть путешественники-нелегалы. Они отрицают упорядоченные проникновения, путешествуют, куда изволят, лишь бы был свободный носитель. Делятся они на несколько течений. Первые, любители… так скажем, игры в рулетку: повезло, не повезло. Клика сумасбродов самоубийц, проще выражаясь. Еще есть ренегаты-умники, которые выискивают в архивах занимательных носителей. Эти отправляются в прошлое, как на разведку, в опаснейшее приключение. – Кеша глотнул воды. Маленько подавился. Прокашлявшись, продолжил: – Самое опасное течение нелегалов – циклопы. Террористы. Они плевали на законы, для них проверить действенность теории исторического самовосстановления – раз плюнуть! Циклопы проникают даже в хроно-личности! Разрушая последовательность исторических событий, они вмешиваются в ход развития цивилизации. Циклопы, Борис Михайлович, опаснейшие диверсанты.
– Ого, – Борис проникся ситуацией в полнейшей мере.
– Вот-вот, – судорожно кивнул стилист.
– Но-о-о… Как циклопы могут вмешиваться, если совсем недавно ты утверждал, будто путешественник не может в полной мере управлять носителем?
– А они и не управляют интеллектом, – печально усмехнулось родное лицо Бориса Завьялова. – Они исподволь берут в плен тело, действуя на уровне центральной нервной системы. Любимый прием – отключить изнутри какой-то из парных органов. В вашем случае, Борис Михайлович, это было ухо.
Завянь сглотнул.
– А могла быть и почка, например? Или легкое?
– Бывало и такое, – мрачно подтвердил Иннокентий. – Больной носитель становится легкой добычей. Он, Борис Михайлович, управляем, поскольку ослаблен и сосредоточен на здоровье. Его практически дезориентируют.
– Твою ма-а-ать…
– Вот именно. Вам еще повезло, что начали с уха. Циклопы предпочитают бить наверняка и в первую очередь поражают орган зрения. Отсюда и их прозвище.
– То есть… ты хочешь сказать… сейчас в моем теле затаился еще один путешественник-диверсант?!
– А пес его знает.
– Что значит «пес его знает»?!! – взревел Завьялов во всю мощь бомжеской глотки. – Кто там во мне сидит и что он может отключить в любой момент?! Легкое?! Почку?! Руку или ногу?!
– Борис Михайлович! – чуть не расплакалось тело. – Не кричите! Вы мешаете мне думать!
«Было бы чем думать, интеллект ты хренов!!»
Перенервничавший Иннокентий большей частью думал вслух. Бродил из угла в угол и бормотал:
– Вначале я подумал… ничего страшного. Поедем всей компанией на Кипр… Там я и Жюли переместимся в свое время, дедушка рядом посидит, родственничка поизображает… Мы с Жюли попадем домой и исправим неполадки. Теперь… теперь… теперь…
Парикмахера заело. Дальше чем «теперь» идея не продвигалась, застопорилась в мертворожденной фазе.
– Кеша, – привлек внимание Завьялов. – А как ты собирался бомжа на Кипр переправлять?
– Воздушным транспортом, – продолжая бродить, беспечно поделилось тело.
– Бомжа? Воздушным транспортом через границу?
– А что…
– А то! У меня паспорта нет! Не знаю, как у вас, а у нас через границы с паспортами ездят!
– Ну ни фига себе-е-е… – тело оседлало подлокотник дивана и хлопнуло по лбу ладонью: – Позабыл!
Борис набычился:
– А что ты еще п о з а б ы л, экскурсант недоделанный?
Иннокентий обиделся:
– Простите, милостивый сударь, я как-то упускаю вашу гиблую действительность из виду.
– Проехали. Слушай сюда. Думаю, ты уже понял, что без меня ты ни фига не справишься, так что давай колись: какого черта мы всей капеллой должны на Кипр двинуть? Зачем вам там дедушка-бомж в качестве родственника?
Родное тело призадумалось, закусивши верхнюю губу. Завьялов сделал свое новое лицо дико злобным, и мыслительный процесс пошел живее:
– Географические и временные привязки интеллектуальной телепортации имеют исключительно жесткие условия. Носитель должен находиться в определенном месте в определенный момент. В случае с вами, Борис Михайлович, и Зоей Карповой это гостиничный номер кипрского отеля. Однажды ночью вы уснули бы в объятиях красотки…
«Меня сейчас вырвет».
– А я и Жюли преспокойно вышли бы из интеллектуального анабиоза в нашем времени. Тела – не пострадали.
– Но? – понукая заскромничавшего вдруг Кешу, подтолкнул Завьялов.
– Но, – вздохнул стилист, – в нашем единичном случае, Борис Михайлович, ваше тело лишится управления. Души, если хотите.
– Когда тебя изымут, я умру? – с удивительным спокойствием произнес Завьялов.
– Не сразу, – скромно опустив глазки, вздохнуло тело. – Какое-то время организм будет функционировать на рефлексах.
Рука бомжа медленно протянулась к вороту любимой косухи, сгребла ее крепче некуда и притянула к себе любимое тело:
– Ты хочешь сказать, ушлепок… что без тебя я типа – сдохну?!
Иннокентий не стал вырываться.
– Подохнете, Борис Михайлович, – произнес чистосердечно и покаянно. – Так что отпустите, давайте мыслить конструктивно. – Завьялов ворота не отпускал, тело продолжало речь в неудобной позиции: – Нам необходимо всем вместе оказаться в номере кипрского отеля через тринадцать дней. Я и Жюли переместимся, ваше настоящее тело впадет в кому. Но мы объявим дедушку близким родственником, и вы будете неотлучно находиться рядом с впавшим в кому племянником Борисом. Совсем короткое время! Когда я и Жюли сообщим в туристической компании о произошедшем, вас тут же вернут обратно в ваше тело! – жизнерадостно закончил Кеша.
– Облом, Иннокентий. Бомжа, и даже конотопского дядю, вы на Кипр не переправите. А если я не скажу тебе, где мой заграничный паспорт, то, поверь, тебе там тоже не бывать.
– Борис Михайлович! – затрепыхался Кеша. – Неужели вы думаете, что заботы о собственном благополучии моя первостепенная задача?!
– А в чем твоя забота, Иннокентий?
Кешино счастье, что он не знал нюансов завьяловских интонаций. Иначе, не взирая на заинтересованную ласковость вопроса, выпрыгнул бы из курточки и пустился наутек через балкон четырнадцатого этажа. Борис едва сдерживал желание показать горе-путешественнику, как в этом времени бывает БОЛЬНО.
Но тело-Иннокентий, почти не трепыхаясь, продолжало вещать:
– Борис Михайлович, моя первостепенная задача – неизменность исторического процесса развития земной цивилизации.
– Высокопарно. А по сути?
– По сути, – вздохнул стилист, – все тот же шкурный интерес. Если вы не переспите с Зоей и не зачнете близнецов, забудьте вообще телепортацию. Без их рождения через девять месяцев развитие цивилизации изменит ход – мне будет некуда возвращаться. Понимаете? ТАМ будет уже другая Земля. И есть ли на ней место Иннокентию Капустину… вопрос.
Завьялов отпустил воротник куртки. Пока стилист бухтел о высоких материях сохранности цивилизации, Завянь немного сомневался в его искренности. Как только вякнул насчет «шкурных интересов», поверил сразу же: парикмахер будет стараться так, что понукать не надо. На Земле далекого будущего произойдут метаморфозы, Жюли и Кеша, возможно, вовсе не появятся на свет.
Неужто рожденные Зоей близнецы как раз и выдумали нечто, позволившее путешествовать по временам из тела в тело?!
– Послушай, друг Капустин, ты можешь как-то сообщить своим о том, что здесь произошло? О диверсанте.
– Нет! Процесс интеллектуальной телепортации полностью механизирован! Как только датчики отобразили, что я в теле Бориса Завьялова, работники агентства занялись другими путешественниками.
– Паршиво. А сколько интеллектов может одновременно присутствовать в одном носителе? – Разговаривая с Кешей об отдаленных временах и чертовой телепортации, Завьялов чувствовал себя так инфернально, что голова кружилась. Казалось, все происходит на экране телевизора, не с ним, в чужой квартире. Борис Завьялов сейчас проснется в собственной постели, в родимом теле. Все происходящее – бред, бред, бред!! Борис-Завянь где-то спит, упившись с Коляном до глюков!
– Один путешественник и носитель, то есть двое, – послушно отвечал стилист Капустин.
– То есть… когда ты во мне появился, во мне уже был диверсант. Я правильно понял?
– Угу. Признаться, я не знаю как еще объяснить вашу ситуацию с оглохшим ухом. Сейчас же я прекрасно слышу, да? – Тело вздохнуло. – Меня направили к вам, то есть в вас… Произошел эффект переполнения, но выбросило почему-то вас.
– Странно, что меня… И где сейчас может находиться этот ваш террорист-циклоп?
– Понятия не имею, – развел руками Кеша. – Эффект Карселя-Канцева практически не изучен, поскольку эксперименты в этом направлении опасны…
– Кеш, об эффектах самый минимум. Коротко можешь? – перебил Завьялов, глянув на часы. До появления в «Ладье» Зойки Карповой оставалось чуть меньше двух часов, ищи ее потом по всей тусовочной Москве.
– Можно, – понурился Капустин. – Вы, Борис Михайлович, прекрасный бильярдист, и рассуждать я буду в этих терминах. Представьте на зеленом сукне два соприкасающихся шара.
– Представил.
– В них со всей силы врезается третий. Что происходит?
– Шары разлетаются в разные стороны.
– Да. Это в том случае, если биток ударил между ними. А если биток ударил в шары, стоявшие цугом?
– В лузу улетают оба шара, – тихо ответил Завянь.
– Вот именно. Вопрос. Куда ударил мой интеллект-биток, и в какой позиции находились вы и диверсант? Вас могло разметать в разные стороны, но так же вы оба могли устремиться к одной лузе. Конкретно – в ваше новое тело. Если, конечно, душа старикана его покинула.
– Я здесь, вроде бы, один, – задумчиво сказал Борис.
– Мне тоже кажется, что я – один. Но уверенности в том, что циклоп не затаился где-то на периферийных задворках сознания, у меня нет.
– Хреново. Нужно ехать к твоей Жюли, пусть как-то внушает Карповой, что Борю Завьялова с дядюшкой нужно срочно переправить до Кипра на личном самолете хоть в багажной сетке. Ты сможешь поговорить с Жюли и всей ей объяснить?
– Могу. Но только в том случае, если интеллект носителя не будет активен. То есть я могу поговорить с женой даже при бодрствующем интеллекте носителя! Но, – Кеша вновь развел руками, – как на это отреагирует мадемуазель Карпова?
Завьялов представил, как он, точнее, ушлепок в его теле подкатывает к Зое и начинает нести байду относительно поездки с его дядюшкой на Кипр, причем на личном самолете семейства Карповых…
Зажмурился. После первой же фразы тело Борика Завьялова вначале отметелят бодигарды, потом его отправят в желтый дом. Возможно, с переломами. Так что ушлепок прав на сто процентов: надо как-то добираться до койки с Зойкой, уматывать Карпову секс-марафоном, пока она дрыхнет – общаться с засланной Жюли.
– Поехали в «Ладью», Кешастый, – встал на ноги Завьялов. – По дороге доболтаем.
Ночная Москва уже избавилась от пробок, «порше» нагловато лавировал в автомобильном потоке; Завьялов пытался развести стилиста на разговор и выдавить хоть чуточку информации о том, чего достигла земная цивилизация. Стилист категорически упорствовал:
– Борис Михайлович, у нас опасная ситуация, и я вполне могу предположить, что у хроно-департамента не возникнет ко мне и Жюли особенных претензий. Без сотрудничества с вами, без паспорта, я не смогу оказаться на Кипре. А ваше тело, лишенное интеллекта носителя, погибнет здесь. Но допустить этого категорически нельзя, так как вы – хроно-личность. Умоляю, – Кеша неожиданно всхлипнул, – не заставляйте меня рассказывать о будущем больше необходимого! Я и так выдал вам достаточно! Жюли мне не простит…
– Замазались, Кеша, – перебил Завьялов повторные стенания о вредностях Жюли. – Давай по делу. Я никогда не поверю, что в нашем времени не существует каких-то ваших функционеров, приглядывающих за процессом. Если у вас действует реакционное хроно-подполье, приглядывать должны не хилые ребята. Так что – колись. Что будем делать, если не удастся замутить с Карповой в «Ладье»? Куда пойдем, кого разыщем?
