Эта жестокая грация

Возможно, и она могла претендовать на собственный небольшой участок, и не из-за титула или потому, что заслужила его. А просто так.

Такие мысли не должны были казаться откровением.

Данте решил отрезать себе кусок сыра, и послышался звон бьющегося о тарелку ножа, а затем захрустел хлеб: обычно успокаивающие звуки сейчас выбивали ее из колеи после стольких молчаливых приемов пищи.

– Итак, – наконец подал голос Данте, скривившись так, будто ему выдирали зуб. – Давно ты к кому-нибудь прикасалась, при этом никого не убивая?

– Это не убийство. И не знаю.

Он скептически на нее посмотрел.

Алесса взяла стакан воды и с протяжным вздохом плюхнулась на стул напротив него.

– Четыре года и десять месяцев назад. И несколько недель.

– Но кто считает, да? – Он подвинул тарелку на середину стола. – Что планируешь делать в этот раз?

Финестра подцепила кусочек пармезана толщиной с лист бумаги, и тот растаял у нее на языке, наполнив рот вкусом соли и жира.

– Молиться?

– Это не план.

К тому же ложь. Она не молилась уже много лет. С тех пор как боги отвернулись от нее и позволили Эмиру умереть. Конечно, она произносила речи, опускалась в храме на колени и устремляла взгляд в небеса. Даже временами с ними общалась. Но не молилась. Молиться – значит обнажить свою душу; предложить руку, чтобы ее взял некто невидимый. Однако принять ее непокрытую руку была готова только смерть.

Поэтому она не молилась.

– Спасать Саверио не то же самое, что искать новые способы решения математических задач, – высказала она.

– А есть разные способы?

– Можешь не верить, но да. Преподавателей не впечатляло, что я находила верные ответы, хотя и не могла объяснить, как это сделала, а ответы я находила всегда. Только вот это не деление столбиком, поэтому я планирую делать то же, что и каждая Финестра до меня. – Она подняла стакан.

Его губ коснулась улыбка.

– Ну и каков результат?

Вместо ответа с ее губ сорвался неуместный смешок, и небольшое количество воды выплеснулось через край.

– Как видишь, не превосходный, иначе напротив сидел бы Фонте, а не ты. – Она принялась водить пальцами по каплям, рисуя пустынные реки, которые высыхали быстрее, чем она успевала добавить в них воды.

– Может, стоит попробовать нечто другое.

– Чудесный совет! Премного благодарна.

– Думаешь, на этот раз получится?

– Должно.

– Это не значит, что получится. – Данте говорил так спокойно и деловито, словно не он предлагал вариант уничтожения Саверио прямо перед тем, как ей предстояло принять жизненно важное решение.

– Спасибо за вотум доверия. – Алесса поджала губы, втянув воздух через нос. – У меня есть вера.

– Во что?

– В… богов? – Избранным воинам не полагалось сомневаться.

– Ты обречена, если ждешь, что тебя спасут боги.

– Это богохульство, – отозвалась она, не в силах отреагировать эмоциональнее.

– Так убей меня. Скучать никто не станет.

Она многозначительно воззрилась на него.

– Пожалуй, воздержусь. Мне нравится мой ковер, а оттереть от него твою кровь будет непросто.

Он едва не улыбнулся, и его черты лица смягчились.

– Странная ты девчонка.

– Я не девчонка. Я – Финестра.

Алесса спустилась по последней лестнице и, завернув за угол, внезапно услышала голоса Ренаты и Томо, эхом доносящиеся из вестибюля у храма, и ее сердце ушло в пятки.

Она никогда прежде с ними не конфликтовала. По большому счету она не перечила никому. Люди давали указания, и она их исправно выполняла. Без исключений. Она даже не представляла, как с ними спорить, не то чтобы побеждать.

Томо и Рената к этому моменту должны были стать лишь поддержкой, время от времени дающими советы Алессе и ее Фонте. Но, поскольку Алесса до сих пор была одна – а военные скорее боялись ее, нежели уважали, – наставникам пришлось взять на себя куда больше обязанностей, и чувство вины не позволяло ей становиться большей помехой, чем она уже была.

Но все изменилось.

– Финестра? – позвал ее Томо.

– Сейчас подойду. – Она отпирала ворота в разы медленнее.

Алесса могла бы всучить Данте несколько монет и сопроводить к ближайшему выходу. Томо и Рената ни за что бы не узнали о случившемся, продолжили бы жить, как и прежде.

Когда женщина метнула ей в голову кинжал.

Когда Томо и Рената обсуждали ее убийство как само собой разумеющееся.

Когда мужчина пытался выдавить из ее тела последний выдох. Мужчина, который, вероятно, до сих пор расхаживал по Цитадели.

Она могла бы отослать Данте и смириться с судьбой… или могла стоять на своем до конца.

– Запри за мной и уходи, – прошептала она и бросила ему ключи.

– Куда уходить? – Он поймал связку одной рукой.

– Куда угодно. Главное, не снимай повязку. – Она махнула рукой, как будто прогоняла его, но он лишь склонил голову, словно сбитая с толку собака. Алесса считала, что прозвищем Волк его наградили в качестве комплимента, однако теперь в этом сомневалась. – Встретимся наверху, когда я закончу.

– И что мне делать до тех пор?

– Не знаю. Что пожелаешь.

Она понятия не имела, чем занималась стража. Если они шарахались от нее, Алесса затаивала обиду, но редко задумывалась о них в ином ключе. Десятки людей, ежедневно марширующих на нижних уровнях, едва ли занимали ее мысли. И ей, человеку, который ненавидел чувствовать себя невидимкой, от этого осознания стало неуютно.

– Подружись с другими стражниками, что ли, – предложила она.

Он скривил губы в отвращении.

– Пойду разнюхаю обстановку и выясню, кого следует опасаться.

– Отличная идея. – От воспоминаний о тяжелых ботинках и беспощадных руках у нее скрутило желудок.

– Совет ожидает, Финестра, – крикнула Рената. – Надеюсь, ты приняла решение.

«Если не ты перепишешь правила, тогда кто?»

– Приняла, – прошептала она, а потом повторила громче: – Я приняла решение. – Она взмолилась, чтобы никто не услышал в ее голосе колебаний.

Данте посмотрел на нее так пристально, что она испугалась, а не видит ли он ее насквозь?

Тринадцать

L’occasione fa l’uomo ladro.

Плохо не клади, вора в грех не вводи.

– Мы собрались сегодня здесь, чтобы заключить священный союз и завершить божественный круг… – Падре Калабрийский говорил бы целый день, только дай ему волю.

Храм выглядел не так торжественно, как в день похорон Хьюго, да и людей пришло значительно меньше, однако Алесса вновь стояла на коленях у алтаря. И склонилась скорее как просительница, а не спасительница, отчего остальные члены Совета смотрели на нее свысока.

Прежде ее не злило их снисходительное отношение, явственно читающееся на их лицах, но она устала вести себя почтительно, устала чувствовать себя незначительной, неправильной или испорченной. Неважно, что случится в ближайшие недели, – испытывая постоянный страх, это не преодолеть.

– Я хотела бы высказаться, – начала Алесса с бешено колотящимся сердцем.

Рената и Томо обменялись взглядами за спиной падре.

Она глубоко вздохнула.

– Я хочу тренироваться со всеми подходящими Фонте.

Падре Калабрийский покачал головой.

– Согласно традициям, прежде чем Финестра коснется кого-то рукой, они должны пожениться.

– При всем уважении, традиции убили Эмира Годерика. – Выговорив его имя, она ощутила такую боль, что у нее едва ли не остановилось сердце. – Но мы приспособились и сможем сделать это снова. Более того, союзу предписывалось продлиться целую жизнь, но у богов, очевидно, иное мнение. Мы можем получить Первое Предупреждение в любую секунду. У нас нет времени на соблюдение ритуалов и правил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Canto della Dea (итал.) – «Песня богини».

2

Пьяцца – в Италии: площадь или открытое пространство, окруженное строениями.

3

Бискотто – итальянское хрустящее печенье, которое часто пекут с миндалем.