Графиня поневоле. Ссылка

К Дагмару уже спешил доктор, проклиная тот миг, когда он согласился присутствовать на этой дуэли, когда он мог в спокойной обстановке отдохнуть или оказать помощь действительно нуждающемуся в его присутствии, чья помощь едва ли могла потребоваться холодеющему барону, когда Александр Апраксин, приняв шубу из рук Ефремушки, приказал ему:

– Поехали

– Ваше Сиятельство, а как же он? – заикнулся Ефремушка, впервые присутствовавший на подобном зрелище.

– Что он? Это уже меня не касается, а тебя, Ефремушка, тем паче. И о том, во дворце никому ни слова. Понял?

– Разумеется понял, Ваше Сиятельство.

А что Ефремушке? Он всего лишь кучер, да управляющий у барина. Барину лучше знать, как поступить в том или ином случае, его же дело выполнять порученное. Вот и вся недолга.

Ефремушка взобрался на облучок и, дождавшись, когда барин крикнет: поехали! дёрнул за вожжи, и, управляя лошадьми, он не переставал думать о глупой гибели барона. «Что стоило ему согласиться? Или всё же он был уверен, что барин промахнётся?» – мысли копошились в голове Ефремушки, хотя ему-то какая нужда, останься барон жив или нет.

И всё же жаль было ему молодого человека, так глупо оборвавшего жизнь в самом расцвете, едва успев вкусить все прелести жизни. Или же на этой земле всё совершается по воле чьей-то незримой длани? Встречный ветер трепал волчью шапку Ефремушки, стремясь сорвать, лез под тулуп, но погружённый в свои думы, он ничего не замечал, кроме дороги…

Глава 10

Как и ожидалось, во дворце об этом инциденте так и осталось тайной сие происшествие, хотя кто может с уверенностью подтвердить это, в кое были посвящены только два человека: граф Апраксин и Ефремушка, неизменный спутник. Что до секунданта Дагмара, он пусть и возненавидел Апраксина, но связанный словом, едва ли осмелился бы где-то рассказать об инциденте.

Лизавета, даже посвящённая в тайны могла изобразить полнейшую неосведомлённость и ни единым жестом не выдать о том, что ей известно немало. Ефремушка в последний год по пожеланию графа получил права управляющего во дворце, чему был несказанно рад и ему не было никакого дела, коль барин сам приказал держать язык за зубами. И хотя к радости прибавились лишние заботы, его сие ничуть не обременяло.

Нынче он мог и в зимнюю пору ездить в имение, о чём мечталось в детские годы, но вот прокатиться с горы, увы, уже не получится. Не малец он нынче, а вполне взрослый человек и вести себя надобно подобающе. Приедь он на Масленицу, тогда да, можно за компанию со всеми остальными и прокатиться, да только чувства, присущего юнцу, уже не испытать. В детском возрасте любое чувство воспринимается острее, связано оно с тем, что ты мал ростом или чем иным, о том он не догадывался. Как не догадывался и о том, что вскоре многое переменится в жизни во дворце.

В высшем обществе об этом неприятном инциденте почти не говорили, и он совсем скоро исчерпал себя. В столице происходило столько дуэлей и стычек по самому малейшему поводу, что впору издавать «Вестник дуэлянта» или «Бретёры Санкт-Петербурга». И всё это на фоне разного рода бомбистов, социалистов и просто злодеев, готовых оборвать жизнь прохожего за самое ничтожное количество медяков. И посудите сами, представляет небольшой частный случай в этом ворохе событий? Конечно же, ответ однозначно, нет.

Но неприятность надвигалась совсем с иной стороны. В Санкт-Петербурге были арестованы социалисты, в числе которых оказался и Савва Игнатьич. Данный факт предполагал неминуемый обыск у Апраксина, поскольку затрагивались интересы трона. Не одного ли высокородного аристократа сослали в Сибирь за покушение на трон?

В 1802 году высочайшим повелением были отменены ссылки в Сибирь, но всё это осталось на бумаге, как и множество иных указов и постановлений, подписанных самой верховной властью. Ссылку в Сибирь стали завуалированно преподносить переселением на освоение восточных территорий, что для ссыльного ничего не меняло, кроме условий содержания. Основанием же тому послужило восстание побег беглого польского конфедерата Беньёвского, что, подговорив каторжан, захватил корабль и сбежал вначале в Китай, а далее достиг и самой Франции.

Каторжан нынче старались ссылать в материковую часть Сибири, в районы Нерчинска, а также в районы Забайкалья. Апраксин привёл в порядок бумаги у себя в кабинете, одновременно освобождаясь от подозрительных листовок и прокламаций, что Зиневич оставил у него в дни посещений. Дабы полностью удостовериться, что Зиневич арестован, граф отправил Ефремушку с пожеланием вызнать всё в деталях.

Через час, вернувшийся Ефремушка подтвердил слухи, добавив, что Зиневич, предположительно содержится в Петропавловской крепости. Во дворце поселилось тревожное чувство ожидания и Александр, если и желал чего-то, то скорейшего разрешения этого напряжения, тяжёлым грузом, давящего на сердце и на само сознание. Как следствием возникла апатия ко всему окружающему.

Глава 11

В одно утро Лизавету разбудили громкие голоса, доносившиеся из кабинета Александра. Встревоженная и обеспокоенная происходящим, не дожидаясь Вареньки, Лизавета накинула дезабилье и сошла на первый этаж. Дверь кабинета была открыта нараспашку, и она увидела в просвете двух неизвестных человек в форме, стоящих в раздумье, и ещё одного, занятого тем, что заглядывал во все уголки.

На полу лежали бумаги, среди которых она заметила и нотные партитуры, многие вещи сдвинуты со своего привычного места. Среди бумаг взгляд Лизаветы выхватил уголок листка с изображением. Рисунка самого не было видно, закрытого другим листом, поэтому она, нагнувшись подобрала его, желая рассмотреть.

Каково же было её удивление, когда она увидела свой портрет, написанный художником в пору юности. Не сама картина, а лишь точная копия с холста, что ни на сколько не меняло значения. Но каким образом он мог оказаться здесь? И когда, в каком году? И почему она до этого утра никогда не видела его? Находись он среди нот, которые она периодически брала, она давно бы заметила, знать, портрет находился в ином месте.

Ею овладело желание разузнать историю появления рисунка во дворце графа Апраксина. Обратиться же к Александру в эту минуту, она не решилась по одной простой причине: в кабинете графа производился обыск. И тем не менее, Лизавета заметила, что Александр увидел подобранный ею портрет. Но ни единым жестом не проявил этого.

«Неужто он знаком с художником? Или с её подругой Иринкой?» – на мгновение она отвлеклась от происходящего, погрузившись в далёкое прошлое, в памяти всплыла история написания портрета. Возникшие вопросы требовали ответа, и она с трудом сдерживала себя, чтобы не обратиться к супругу.

Оставалось единственное: дождаться более подходящего момента и уже тогда всё разузнать. Беспорядок вокруг рождал чувство, будто здесь недавно побывал вор, что не представляется возможным, поскольку через дверь находилась каморка Ефремушки. Уж он-то никак бы не допустил подобного.

Граф, также находящийся здесь, не теряя присутствия духа с насмешкой наблюдал за тщетными стараниями последнего. И вот это-то обстоятельство вызывало едва скрываемое раздражение у одного из присутствующих офицеров, как поняла Лизавета по наличию золотых погон на плечах. Он нервно поглядывал на брегет, что то и дело извлекал из кармана и вновь возвращал туда, чтобы уже через несколько мгновений снова вытащить.

И всё же ей не удалось удержаться от того, чтобы не спросить: – Александр, что здесь происходит? Что это за люди? – невозмутимым видом Лизавета обратилась к супругу. Посещение света приучило её разыгрывать чувства, не испытывая при этом ничего. И в настоящую минуту, разбуженная шумом, ещё не совсем отошедшая от сна, она проявила настоящее искусство преображения, как профессиональная актриса. С той разницей, что она не на сцене, а творящийся в кабинете беспорядок не постановка, а самая настоящая реальность. Ей казалось невообразимым, чтобы чужие люди рылись в бумагах супруга.

– Да я и сам не прочь бы узнать причину всей этой комедии, – с улыбкой ответил Александр. Его ещё забавляла вся эта мышиная возня, поскольку всё, что могло бы скомпрометировать его в глазах жандармерии, он давно уже предусмотрительно уничтожил. И всё, что могло бросить тень на его репутацию состояло в шапочном знакомстве с Зиневичем, да и только.

– Прошу прощения, – с деланным удовольствием, на что чаще всего способны те, кому каким-то образом удалось пробраться повыше, не имея на то способностей и положения, подчёркивая слова, ответил ей офицер. Видимо слова Александра никак не удовлетворили его самолюбие и необходимо было подчеркнуть всю значимость его деятельности, – ознакомьтесь с сей бумагой, – и протянул небольшой лист бумаги Лизавете.

Одного взгляда, брошенного на бумагу, хватило понять, что сей документ – ордер на обыск. Взгляд офицера несколько дольше обычного задержался на Лизавете, наспех одетой. Её волосы, свободно волнами ниспадающие по спине, открытые плечи. Лизавета, почувствовав на себе похотливый взгляд офицера, а после и встретившись с его глазами, она ещё плотнее запахнула дезабилье, выразив брезгливость и отвращение к офицеру.

Но одно дело наши выводы и уж точно совсем другое – выводы карательных органов, непосредственное предназначение коих состоит в привлечении к наказанию не столько преступных элементов, сколько тех, кто позволяет себе инакомыслие по отношению к власти. И последнее больше способствует продвижению по службе, нежели первое, так уж исторически сложилось в этих органах.

– Господин граф, Вы подозреваетесь в связях с политически неблагонадёжными персонажами, если не сказать с типами, угрожающими законной власти, – вставил своё слово один из офицеров, не желающий согласиться с высказанными Апраксиным словами.