Мёд и Лимон

– Где все?

Ручка двери движется вниз и приоткрывается.

– Ханна?

Я отступаю назад. Я не одна. Это доктор Бойл

– Я хочу выйти.

– Тебе нельзя вставать.

– Я не хочу лежать. Я хочу выйти. Что это за больница?

– Обычный пансионат. Мы позаботимся о вас и вашем здоровье.

– Кто меня сюда отправил?

Женщина молчит. Ее волосы аккуратно собраны. Никакого макияжа. Я вижу морщинки вокруг глаз и на лбу. Сколько же ей лет?

– Ложитесь.

– Не буду я лежать! Я хочу выйти.

– Чуть позже. Когда вы отдохнете.

– Я не устала, сколько можно это повторять. Вы не можете удерживать меня здесь насильно. Это противозаконно.

– Конечно, мы не удерживаем наших гостей.

Она колеблется. Что-то с ней не так. Но что?

Дверь передо мной открывается, и я вижу длинный коридор, усыпанный одинаковыми дверями.

– Куда мне идти?

– А куда вы хотели?

– Домой. Я хочу домой.

– Домой вам пока нельзя, Ханна. Вы должны поправиться.

– Да, перестаньте уже. Заладили, как попугай одно и тоже. Отдыхайте, лечитесь, нельзя, нельзя, нельзя.

– Хорошо. Вы можете подождать в моем кабинете.

– Чего ждать?

– Я позвоню вашему опекуну.

– Вы бредите, доктор. Я уже много лет, как совершеннолетняя, и мне не нужен опекун. Откуда он взялся?

– Пойдемте в кабинет.

Это все слишком затянулось. Я в каком-то бесконечном сне. И он никак не заканчивается. Как это остановить?

Кабинет доктора Бойл не похож на мою комнату. Он желтый. Тут много света и диван. Кресло и огромный письменный стол. Компьютер.

– Присаживайтесь. Я сейчас позвоню.

Она медленно приближается к столу и достает что-то из ящика.

Телефон. Ее глаза прикованы ко мне. Она следит за мной. Зачем? Боится, что я убегу?

– Ханна в порядке и хочет домой… Конечно… Не переживай.

Доктор Бойл теперь кажется мне очень старой. Я разглядываю проседь в ее волосах, покрытые некрасивыми вздувшимися венами, руки. Ее туфли слишком темные и совершенно не подходят к ее голубому халату.

– Вам нужно подождать.

– И что будет?

– Мы решим ваш вопрос. Дело в том, что без разрешения опекунов мы не можем отпускать наших гостей. Такие у нас правила.

– Правила?

– Да, правила. Воды?

– Не нужно.

Лишняя жидкость мне не нужна. Холод пробирает меня насквозь. Пальцы ног ощущают только лёд.

Доктор Бойл щурится.

– И долго мне ждать?

– Не долго. Лучше присядьте.

Я опускаюсь на диван. Он тоже желтый. Совсем как мед. Который я ненавижу. И который ненавидит Эвелин. Ненавидела.

Время никуда не торопится и черные стрелки на настенных часах делают размеренные шаги за стеклом.

– Вам не нужно переживать. У нас особый подход к нашим гостям.

– Какой?

– Мы создаем всё для их удобства и лечим их.

– Меня не нужно лечить. Вы ничего обо мне не знаете. Говорите мне какой-то бред. Пытаетесь врать. Заставялете ходить босиком. Если ваш пансионат платный, то может быть стоило хотя бы включить отопление?

– Включим. Вы замерзли?

– А что незаметно? Я, наверное, сейчас похожа на снежный сугроб.

– Ну, что вы, – она улыбается. Черт, зачем она это делает!

– И можете вернуть мою одежду?

– Я скажу, вам принесут одежду. Дождитесь опекуна.

– О боги, у него нет имени? Что еще за опекун? Где мой брат? Я видела его в последний раз рядом со мной. Так почему его здесь нет?

– Не знаю.

– Мне вас жаль.

– Вам меня жаль? – доктор Бойл усмехается.

– Именно.

– Почему же?

– Потому что вы такая же, как и я.

– Что вы имеете ввиду?

– Вы одиноки. У вас никого нет. Вы сидите в этом холодном кабинете лимонного цвета и улыбаетесь фальшивой улыбкой.

– Вы так думаете?

– Я так вижу. Вы думаете, что знаете, как жить, но вы ничего не знаете.

– Интересно.

– Когда придет мой опекун и объяснит мне все происходящее?

– Скоро.

– Отлично. А пока верните мою одежду и сумку.

– Хорошо.

Она нажимает на правый нижний угол стола.

– Принесите мисс Оуэн ее одежду.

– Как все таинственно и загадочно. Даже жутко. И вы и весь ваш пансионат.

Доктор Бойл молчит. Ее идеально нарисованные брови даже не двигаются. Она вообще, живая? Я просто хочу домой. В свой дом. К своей рыжей кружке и своим правилам. Здесь мои правила не работают. Они не работали и с Дастином. Где он? Я как будто в какой-то параллельной вселенной нахожусь. Пансионат, опекун, босые ноги и стены лимонного цвета.

Глава 9

– Ханна?

Среди лимонного царства появляется самый близкий мне человек.

– Айк?

– Я здесь. Спасибо, Лидия, – он кивает доктору Бойл, и она выходит из комнаты осторожно прикрыв дверь. Стук ее каблуков разносится приглушенно.

Я хочу встать с дивана и обнять брата, но тело снова не слушается меня. Я превратилась в лед. Ледяную скульптуру.

– Айк, что происходит?

– Ханна, ты больна. Тебе нужно лечение. Я уже говорил тебе об этом, но ты меня не послушала. Пришлось принять меры.

– Какие еще меры? О чем ты?

– Ты должна лечиться.

– От чего?

– У тебя небольшое расстройство. Мозги поправят немного, и мы вернемся домой.

– Мозги?

– Да.

– Мои мозги в порядке. А твои?

– Не спорь, Ханна. Ты не в порядке. Ты не проходила лечение, ты не слушала меня, ты продолжала себя резать, и ты не можешь сама остановиться. Ты больна.

– Я не больна!

Неужели это мой брат? Неужели, это Айк говори мне все эти вещи?

– Ты прекрасно знаешь, почему я не хожу к врачам и прекрасно знаешь почему я причиняю себе эту боль. Ты ведь знаешь эти правила!

– Ханна, послушай.

– Ты меня послушай! Ты сказал, что нужно следовать правилам и тогда все будет хорошо! Ты так говорил!

Слезы брызжут из моих глаз, но я не чувствую этого. Я покрыта толстой коркой льда. Тело дрожит от каждого моего вдоха и выдоха.

– Ханна, – его руки хватают меня за плечи.

– Ты зачем это делаешь? Зачем ты так говоришь?

– Тебе нужно это лечение. Все будет хорошо.

– Мне не нужно лечение. Лечение нужно тебе.

– Послушай.

– Нет! Ты не Айк, ты только притворяешься моим братом. Я хочу домой.

– Ты поедешь домой, как только подлечишься.

– Вы все тут глухие, что ли? Я не больна и мне не нужно лечение. Я ничего не сделала.

– Сделала, Ханна, сделала, – его глаза разговаривают со мной. Он злится.

– Что я сделала? Оставила несколько шрамов себе на память? Это я сделала?

Я не замечаю, как начинаю кричать.

– Ты убила его. И сейчас наказываешь себя за это. Но после лечения тебе станет лучше. Я помогу тебе.

– Я никого не убивала.

– Ты просто не помнишь.

– Что за бред? Ты, сейчас, серьезно?

– Вспомни, Ханна, вспомни. Тот день. Простыни. Кровь. Лезвие.

– Стой!

В голове кружатся непонятные образы. Простыни, кровь, лезвие. Нет-нет-нет! Этого не может быть!

– Я убила кого-то?

– Ты убила то чудовище, которое называло себя моим отцом.

– Я убила его?

– Да, ты убила его. Я обещал, что сделаю все возможное и никто об этом не узнает, но ты не выполнила условия нашей сделки.

– Подожди, подожди.

Мысли кружатся все быстрее. Простыни, кровь, простыни, кровь, простыни, кровь…

– Я не должен этого делать, но мне приходится. Пойми меня. Я не могу больше наблюдать за тобой со стороны.

– Я не убивала никого. Он был жив. Он был жив, Айк!

– Нет, Ханна, он умер, когда я пришел.

– Нет-нет-нет, ты врешь, Айк!

– Зачем мне врать?

– А как же, Эвелин? Он убил Эвелин!

– Нет никакой Эвелин.

Он шумно выдыхает. Он снова злиться. Айк ненавидит меня. Но зачем он врет?

– Ты не можешь так говорить.

– Ханна, Эвелин это плод твоего воображения. Я не спорил с тобой, потому что думал, что ты оправишься. Все придет в норму. Мы придумали все эти правила для тебя. Чтобы тебе стало лучше. Чтобы ты смогла вернуться к нам: ко мне и маме. Но, кажется, я сделал только хуже.

– Ты врешь!

Я кричу так, что у меня болит горло.

– Ты врешь!

– Я не вру, Ханна, – он разговаривает со мной сквозь зубы.

– Что это за место? Психушка, да?

– Нет.

– А что тогда? Меня отсюда не выпустят?

– Сначала вылечат, а потом обязательно отпустят домой.

Он качает головой, я вижу раздражение в его глазах. Что-то гадкое всплывает в моей голове. Я помню, но что именно? Что происходит…

– Забери меня отсюда. Я сделаю все. Я не могу быть здесь, прошу.

– Не могу, – Айк качает головой, и я понимаю, что он уже все решил. И теперь не собирается передумать. Тогда мне нужно самой отсюда выбраться. Не хочу чтобы меня лечили от того, чего у меня нет. Я не больная. Я никого не убивала. Отец был жив, когда пришел Айк. Он был жив, я ничего не сделала. Тогда почему по правилам жила я, а не он. Что произошло в тот день?

– Я прошу тебя, Айк. Я буду очень осторожна. Буду посещать все приемы. Не буду больше нарушать правила. Я обещаю, – незаметно для себя я снова плачу. Слезы неприятные, мокрые заливают мои щеки и шею.

– Прости, но так будет лучше.

– Тогда скажи где Дастин?

– Твой студент? – недоумение в его глазах сменяется раздражением и даже злостью. – Зачем ты об этом спрашиваешь?

– Ведь это он мне помог, когда мне стало плохо. Я просто хочу узнать, где он.

– Не знаю. Я сказал, что позабочусь о тебе и он уехал.

– Просто уехал?

– Да.

– А как же университет? Я давно здесь? Ты предупредил профессора Олсена?

– Этот парень, Дастин, сказал, что передаст и все уладит. Похоже, вы сдружились?

– Не думаю.

– Ты знаешь правила, Ханна! Ты не можешь дружить с такими, как этот Дастин.

– Почему?

– Ты забыла, чем закончилось все? Тебе напомнить?

– Не надо, – слезы не остановить. Я не могу сдержаться. Я так давно не плакала, а теперь это выше моих сил. Снова сломлена, разбита, слаба и безвольна. Моей жизнью управляют кукловоды, а я просто марионетка в чьих-то руках. Сначала отец, теперь Айк. Когда я успела стать такой? Почему я стала такой? Я вспоминаю Ханну из сна, с распущенными волосами и в красном белье. Она сказала, что это я сама во всем виновата. Зачем она так сказала? Я ничего не делала.

– Что случилось с отцом?

– Не будем сейчас об этом.

– Почему ты мне говоришь о том, что он умер столько лет спустя? Ты хочешь сказать, что я его убила, а потом спокойно жила столько лет, не испытывая ни малейших угрызений совести?

– Он заслужил такую смерть.

– Ты не можешь так говорить. Не мы решаем, кто заслужил, а кто нет.

– Такие люди не должны жить на свете и не должны были родиться, – Айк в бешенстве. Его глаза полыхают и готовы разнести весь этот кабинет лимонного цвета. Я должна вспомнить каждую секунду того дня, каждую.

– Я не убивала его. Перестань. Зачем ты продолжаешь на этом настаивать?

Айк вздыхает и закрывает глаза. Его руки обхватывают мои. Он всегда делал так, когда пытался успокоить меня. Всегда. Каждый раз, когда я плакала.

В дверях появляется доктор Бойл, которая зачем-то держит в руках железный поднос.

– Ханна, тебе нужно принять лекарства, – Айк протягивает руку к подносу и вываливает мне в ладонь две синие капсулы.

– Что это такое?

– Они помогут тебе успокоиться и отдохнуть.

– Да, перестаньте меня отправлять отдыхать. Я не хочу спать. Айк, я сделаю все что угодно, только забери меня отсюда.

– Не могу, Ханна. Не могу. Лидия, я пойду. Набери меня если что.

Он кивает ей головой и не попрощавшись выходит из комнаты. Айк не похож на себя. Может быть, это не он?

Рука доктора протягивает мне стакан с водой.

– Я не буду пить эти таблетки.

– Тебе необходимо это делать, – она качает головой. В дверном проеме виднеется мужчина в голубой форме. Его одежда больше напоминает пижаму, чем рабочее одеяние.

– Если я не буду их пить, вы заставите меня это сделать с помощью него? – я тычу в него пальцем. Доктор Бойл внимательно смотрит на меня, все еще протягивая мне стакан.

– Хорошо.

Таблетки небольшие и легко проскальзывают в горло, едва я успеваю набрать полный рот воды. Если они настаивают, то мне придется подчиниться им. Но у меня есть условие.

– Хорошо, доктор Бойл. Я готова принять все ваши условия, лекарства и процедуры, без истерик и скандалов. Но я хочу попросить вас кое о чем.

– О чем?

– Я хочу встретиться со своим другом.

Глава 10

– Это невозможно.

Доктор Бойл качает головой.

– Я не буду спрашивать почему. Скорее всего, это ваши правила или просьба моего брата. Но мне действительно нужно увидеться с ним и поговорить. У меня нет друзей, я много лет не общаюсь со своей семьей. Этот парень единственный кому была интересна моя жизнь и я хочу просто поговорить с ним. Вы можете присутствовать при нашем разговоре. Я действительно просто хочу поговорить с ним.

Доктор Бойл колеблется, и я это вижу. Нужно настоять, иначе я останусь здесь навсегда. Я не могу сидеть в клетке. Одно дело, когда ты сам себя загоняешь в какие-то рамки и клетки и совсем другое дело, когда это делает кто-то другой. Ты теряешь волю, теряешь силы и становишься просто безликой и бездушной оболочкой. Мне нужно выяснить что произошло в тот день. И почему Айк продолжает настаивать на том, что я убила отца. Я не смогу выяснить все сама, не смогу. Мне нужна помощь.

– Ханна, зачем тебе это?

– Мне нужна просто поддержка. Я оказалась здесь и не успела ничего решить, не успела собрать вещи, закончить незаконченные дела. Я просто пропала из жизни.

– Ты думаешь, кто-то заметил это? Разве, у тебя нет друзей, семьи, знакомых…

– Вы правы, но у меня были дела, которые я не успела решить. Как долго я здесь нахожусь?

Доктор Бойл молчит. Ее глаза внимательно изучают меня, и она выдыхает.

– Ладно, Ханна. Одна встреча с твоим другом. Здесь. И ты перестаешь противиться лечению.

– Договорились. Но у меня нет номера Дастина.

– Он оставил свои контакты твоему брату. Мы свяжемся с ним.

– Спасибо.

Голова становится все легче и легче. Я ощущаю себя почти невесомой.

– Пойдем, я провожу тебя в комнату. Ты устала.

– Хорошо.

Руки Доктора Бойл сухие и жесткие. Она касается моих оголенных рук, и я буквально падаю. Что это за таблетки, которые я приняла? Воздух в моих мыслях, все так просто…

Бледно-розовые простыни справа начинают приобретать темный цвет. Я вижу, как проступают знакомые узоры все четче и четче. Что это? Что это такое?

Это кухня. Точно, наша кухня в старом доме. Только почему я это вижу? Мои любимые кружки с медведями. Холодильник, раковина с небольшими ржавыми разводами, стол и ложки. Ханна стоит ко мне спиной. На ней сегодня платье. Голубое с цветами. Она что-то напевает. Что-то знакомое, но я не могу вспомнить, откуда эта песня… В руках полотенце. Посуда. Она вытирает тарелки. Это тот самый день? Я помню его… или нет. Где границы моего сна и реальности? Айк не может быть прав или может… Мне нужны ответы на мои вопросы. Я столько времени пыталась жить чьей-то жизнью. Не своей, чужой. Пыталась спрятать себя на виду у остальных. Старалась жить по правилам, которые должны были меня спасти. Но правила перестали работать. Почему? Ведь, работали столько лет?

– Ханна?

Ханна оборачивается, и я вижу ее улыбку.

– Что ты делаешь?

– Мою посуду. Мама просила убраться.

– Но сегодня очередь Айка.

Ханна смеется, откинув распущенные волосы назад.

– Он никогда не соблюдает эти очереди. Зато у меня теперь есть билет в кино.

– В кино?

– Да.

Точно…. Билет в кино…

– Ты пойдешь в кино одна?

– Нет.

Темный зал, мелькающие герои на экране. Кто-то держит меня за руку. Но кто это?

– С кем ты пойдешь?

– А ты не помнишь?

Ханна снова смеется.

– Не помню.

Ханна не останавливается. Ее смех разносится по всему дому, заползает мне в голову и звенит у меня в ушах.

– Перестань.

Но она не отвечает, я снова вижу белесые стены и свет под потолком.

Я снова одна, в этом ужасном месте. Так кто был в кино? Вспомни, Ханна, вспомни! Это важно! Мне нужен тот день, иначе я сойду с ума! Как я могу забыть такое? Я убила отца? Я его убила? Как я это сделала? Как?

Глава 11

Мои пальцы так и чешутся схватится за что-нибудь острое и сделать еще одну отметку на уже зажившей коже. Боль успокаивает, не дает тебе потеряться в дебрях твоего сознания. Мне нужно перестать это делать. Нужно перестать. Ногти аккуратно подстрижены на ногтях, но я не могу перестать царапать свою руку. Что-то здесь не так. Что-то происходит. Мне нужно перестать делать все то, что я делала до этого. Я должна вернуть ту Ханну, которая смеялась на кухне вытирая посуду и собиралась в кино. Она так прекрасна. В ее жизни нет правил, в ее жизни цветет поле цветов и дует легкий ветерок. Он может распустить волосы и беззаботно смеяться. Она может ходить в кино и держаться с кем-то за руки. Она волшебна. Так почему я стала такой? Почему я больше так не делаю. Почему мое тело покрывают шрамы, почему я следую безумному графику, почему не смотрю людям в глаза, почему?

Не нужно искать виноватых. Всегда во всем есть и твоя вина. Всегда. Ты не можешь быть просто невиновной. Без вины виновата? Так говорится, да? А если тебе 14, и ты полна жизни и любви? Если ты свободна в своих поступках и в своих мыслях, если тебе неведом страх, тяжесть в груди, боль, разрывающая твои внутренности… можешь ли ты внезапно стать виновной и убить своего отца?

– Ханна!

– Да, доктор Бойл.

Женщина ступает почти беззвучно. На ней нет туфлей, она обута в мягкие тапочки. Все та же голубая форма и собранные волосы. Те же руки с выступившими венами и все те же морщинки вокруг глаз. Она присаживается на край кровати.

– Мы связались с Дастином. Он, к сожалению, отказался увидеться с тобой.

– Отказался?

– Да. Мне жаль. Он сказал, что желает тебе скорейшего выздоровления, но пока очень занят.

– Понятно.

Конечно же, она врет. Дастин не мог так сказать. Он хотел разгадать мою загадку. Как он может отказаться покопаться в моей жизни еще раз?

Они даже не звонили ему. Эта докторша, наверное, даже не передала ничего Айку. Меня обманули. Становится непреодолимо тоскливо, чужие руки сжимают меня изнутри, а кожа просит о боли. Я должна справиться. Я найду выход. Я обязательно вспомню тот день и верну ту Ханну, которая ходила в кино и вытирала тарелки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Головокружение? Боли?

– Нет. Ничего нет. Чем я буду здесь заниматься?

– Здесь есть отличная библиотека. Гостиная с телевизором, столовая.

– А парк? Здесь можно дышать воздухом?

– Конечно.

Доктор Бойл не очень довольна моим вопросом. Она изучает мои руки.

– Что-то не так?

– Завтра прием у психолога. И обследование.

– Ладно. Я могу выйти из этой комнаты прямо сейчас?

– Можешь, Ханна. Твои вещи в шкафу.

– В шкафу?

Я оглядываюсь, пытаясь понять откуда здесь появился шкаф. На стене возле окна я вижу дверь. Тайный шкаф… как и все здесь…

– Я тогда оденусь, если вы не против и немного пройдусь. Устала лежать.

– Конечно, конечно.

Доктор Бойл встает с кровати и выходит закрыв за собой дверь.

Ужасающая рубашка неприятно прилегает к коже. Что я еще не увидела в этой комнате. На противоположной стороне комнаты еще одна дверь. Куда?

Туалет.

Нет душа, нет ванной.

Туалетная бумага, кафельно-холодные плитки.

Чего они боятся? Почему здесь ничего нет? Это место для буйных гостей?

Моя юбка оказывается выстиранной и выглаженной. Рубашка аккуратно сложена. Коричневый пояс висит на крючке в шкафу. Кожаные туфли на низком каблуке спрятаны в глубине шкафа. Из нижнего белья только трусы. Странно…

На мне только рубашка и под рубашкой я абсолютно обнажена. Только шрамы и покрывают мое тело, как татуировки.

Рубашка выглядит на мне странно без бюстгальтера. В чем дело? Почему его забрали? Его на мне не было, когда я сюда поступила? Какой-то бред…

Я выхожу из комнаты, коридор кажется бесконечным. Тишина… Никого нет, или куда все подевались?

Наконец, я нахожу лестницу, справа в конце коридора. Лестница ведет куда-то вниз. Мне туда? Сейчас это уже неважно. Мне нужно разобраться во всем и понять почему я здесь.

Лестница кажется бесконечной. Одинаковые мраморные ступеньки вокруг, одна за одной, белая за белой, один, два, три, один, два, три…

Я попадаю в просторное помещение. В нем полно света. Мужчина на диване, девушка возле стеллажа с книгами, еще один мужчина крутиться на офисном кресле. Трое… три человека и я. Это все?

– Привет, – я стараюсь говорить тихо, чтобы не привлекать слишком много внимания. Девушка оборачивается. В ее глазах пустота. Но она даже меня не видит или видит, но смотрит куда-то сквозь меня. Что с ней?

– Привет.

Я повторяю.

– Привет.

Ее голос совсем тихий и я с трудом разбираю, что она мне говорит.

– Как тебя зовут?

Стоит ли продолжать с ней разговаривать?

– Я – Элис.

– Я – Ханна.

– Привет, Ханна.

– Привет.

Ее взгляд все еще расфокусирован, и я не уверена что она разговаривает именно со мной.

– Ты здесь давно?

– Я здесь живу.

На девушке джинсовый сарафан и зеленые тапочки.

– Давно?

– Всегда.

– Всегда?

Да, что с ней! Что с ними со всеми?!

– Понятно. Почему ты здесь жившь?

– А где мне жить?

Она пожимает плечами и ее взгляд становится более осмысленным.

– Я плохо вижу. После процедур всегда так. Извини.

– Понятно.

Каких еще процедур? Ее каштановые волосы завязаны лентой, а на щеках проступили красные пятна.

– Ты новенькая?

– Можно так сказать.

– Я слышала, как ты кричала.

– Я кричала?

– Да. В кабинете у доктора.

– А, это… Я перенервничала.

– Бывает.

Элис снова пожимает плечами и прячет руки с книгой за спину.

– Почитаю ее в комнате. Не люблю читать здесь.

– А что ты читаешь?

– Про любовь. Но доктор мне запрещает. Из-за этого болят глаза. Но я все равно читаю.

– Про любовь?

– Да. Можешь тоже почитать. Здесь много интересных книг.

Стеллаж наполнен книгами. Большими и маленькими, толстыми и тонкими, черными и пестрыми. Я читаю пару корешков. Классика. Достоевский. Тургенев. Откуда здесь русская литература? Будучи ассистентом профессора литературы, я часто читала. Но редко видела этих авторов на полках в библиотеках. Странный выбор для лечебного пансионата. Хм-м-м…

Мужчины в помещение никак не реагируют на наш разговор. А с ними-то что?

– Красивая рубашка.

Теперь девушка кажется мне даже симпатичной. Она смотрит прямо на меня и улыбается. Она не врет. Улыбка чистая и искренняя.

– Спасибо.

Элис обходит меня и медленно продвигаясь по залу идет в сторону лестницы. В руке у нее зажата книга, а вторая рука колеблет воздух.

Все что здесь происходит кажется странным.

Все, что происходит сейчас в моей жизни кажется странным.

Айк, эта больница, я, Доктор Бойл, Дастин.

Есть ли здесь выход?

Глава 12

Стеклянная дверь находится справа от кресел. Дверь поддается, и я ощущаю, как воздух проникает в мои легкие. Воздух, наполненный запахом цветов, известки, земли и лекарств. Букет запахов окутывает меня в теплый кокон. Солнце припекает землю в саду. В саду за высоким забором.

Значит и здесь границы. Забор кажется слишком высоким и необъятным. Где его начало или конец?

Сад похож на небольшой запущенный райский уголок. Бледные цветы в окружении листьев и стеблей переплетаются по земле, источая необычные ароматы.

Я усаживаюсь прямо на траву. Луч солнца попадает мне прямо в глаза, которые автоматически закрываются, погружая меня в себя.

Почему Айк врет? Это такие обычные вещи, которые никак не хотят укладываться в моей голове. Как человек может врать своему родному и близкому человеку? Почему он утверждает, что я выдумала Эвелин? Этого просто не может быть. Я помню маленькую Эви… розовое платье с кружевной оборкой и бантиком на груди. Отливающие медью волосы, переливающиеся на свету. Она была нашей. Она была такой хорошенькой. Она умерла и наш мир погрузился в хаос. Погрузился во тьму, из которой мы до сих пор не можем выбраться, ни мама, ни я, ни Айк. Тогда зачем ему меня обманывать? Зачем притворяться, что ее никогда не было? Зачем говорить, что я убила отца? И почему мама так ни разу и не связывалась со мной за все это время, с тех пор как я приехала работать в университет Огайо?

Эви умерла так неожиданно, так странно… оставив пустоту в нашем доме и моей комнате. Пустота оставалась зияющей черной дырой в моем сердце, когда отец первый раз пришел ко мне в комнату. Он всегда был слишком отстраненным, но в тот день он был другим. Его глаза… они не выражали боли или агрессии, хотя в его руках по обыкновению была бутылка виски.