Годы блокадные и не только. Живы, пока о них помнят

Почти забавно, если бы не военное время, но отцу дважды путали данные в военном билете в военное время. Наверное уж, не ему одному. Вражьи козни или родственная любовь? Он не стал исправлять дату рождения, когда его омолодили на пару лет, но уже в 1943 году, после обязательной эвакуации из блокадного города, т.к. сразу и не заметил, а потом не стал привлекать внимание к своей персоне. Была война и у него на глазах были уже сотни смертей. На что это влияло? Военное звание от пули не спасёт. Второй раз ему вписали, когда выезжал в отпуск после окончания войны, в Ленинград, из заграницы, имя Александр. Девочка-паспортистка вписала «по памяти», а тогда было принято называться именем не своим. Братья часто представлялись где-нибудь на танцах именами «наоборот» и до войны. Отец заметил это только в Ленинграде. Были проблемы с получением денег, решенные, опять же, «по дружбе». Тогда же мог и вернуть год рождения правильный, но «не сообразил» подсказать паспортисткам и если бы даже нашелся бы аттестат об окончании школы, то «я – не я и хата не моя», что называется. Можно рассказать, что и мать, как многие девушки, представлялась именем Наташа. Так потом меня и назвали. Матери это имя не подходило. Тонкие черты лица и простое имя не очень сочетались. Лев Толстой назвал героиню романа «Война и мир» Ростову Наташей, как бы предупреждая читателей о простодушности девочки, не понимающей что такое «дворянская честь». Аналогично и Наталья Гончарова писала своё имя через «ь», что говорило о наивности, как минимум. В «Горе от ума» Грибоедова Чацкий разговаривает с княгиней Марьей Алексевной. Какое уж тут «княжество»…А Пьер Безухов был дворянин или признанный сын дворянский? Дмитриевы назвали детей правильно. Имя Александр мальчику с тонкими чертами лица весьма подходило, а имя Семён больше подходило малышу с более широкими скулами, похожим на мать, в несколько немецко-бюргерском эдаком варианте, с некоторым сходством с Александром Ш, как и у многих в довоенное время. Но в конце 20 века стали называть и поныне называют детей народными именами, уж не знаю зачем. У моих внуков, конечно, нет красивых пальцев с красивой формой ногтей на руках и ногах. Поэт Андрей Вознесенский написал, что «война была и прошла», имея в виду, что пора думать о дне сегодняшнем и завтрашнем. Я в школьные годы вставала из-за парты и бодро говорила, что нельзя повернуть колесо истории вспять. Ой-ли?

В свои школьные годы братья Дмитриевы выезжали на лето в деревню, конечно, к родне, как тогда и было принято. В лагеря не ездили. Брали с собой фотоаппарат. Фотографировали всё и всех. Вполне может быть, что у кого-то и остались пара фотографий от моего дяди в какой-нибудь деревне Новоржевского района. Им «платили» натурой, т.е. кормили всем, что пожелаете. Ловили рыбу, обычно, бреднем, но немного, и чистить так и не научились сами. Дело это было не мужское да и сами считались городскими. Этот опыт помог отцу в годы войны вывести генерала из внезапного окружения вместе с машиной и охраной. Собирали грибы, но опят не стали бы собирать, чтобы не ошибиться. Их брали «в ночное» и отец узнал, что без седла нужно ещё уметь ездить, а то спустившись с лошадки, можно и не устоять на ногах, пожалуй, и что спина лошади совсем не такая уж и мягкая. Немного знакомы были с сельхозтехникой. Бабушка же ездила без седла и босиком, прикрывая ноги юбкой, свободно, с детства, ведь дядя не баловал, считая, что жизнь не должна казаться сахаром, хотя сафьяновые сапожки и держали «на виду», под стрехой какой-то.

Потеряв родителей ещё в 12-летнем возрасте (революция не виновата), бабушка, будучи единственным ребёнком своих состоятельных родителей, да и рожденным через 15 лет вполне благополучного брака, имела 20000 серебром в банке Петербурга, кажется, на ВО, земли на котором когда-то раздавались бесплатно, была честно выдана замуж двоюродным дядей за «справного парня», сына мельника, уже в 17 лет, дядя ведь продал её родительский дом и вырученные деньги уже «спустил». Если бы не грамотное завещание матери, отравленной, похоже, «по-родственному» и, по мнению врачей, ртутью, то истратил бы больше, конечно, и невеста стала бы беднее просто. Цепь серебряная, однако, подаренная царицей честной кормилице, нашлась у дяди Васи и ревностно охранялась его женой Томарой, что меня удивляло, ведь я-то была законнорождённым ребёнком, в отличии от её родни по линии аж жены старшего брата, тоже вернувшегося из Казахстана и проживавшего в пригороде. Отец бабушки умер также скоропостижно и аналогично, придя из какого-то питейного заведения. Не взял какую-нибудь «хорошую женщину» замуж? Но матерью бабушка стала только в 20 лет. Раннее материнство не приветствовалось и в царское время. Наемным работникам в отсутствие мужа бабушка могла платить и платила только деньгами, которые имела от мужа-литейщика. «Натурой» платить было невозможно. У всех своя имелась. Считалось во все времена, что быть замужней, это быть обеспеченной женщиной и не перегруженной хозяйственными работами, хотя моя прабабушка и была, выражаясь современным языком, предпринимательницей, примерно, среднего звена, но и муж был в сотоварищах, конечно. Выделкой шкур занимался он. Бабушка бизнесом родителей не интересовалась и помнила только бочки со шкурами и развешанные под навесом разные. Мужчины, гордилась бабушка будучи замужем, брали с собой в поле, т.к. могла и косить и стол (поляну) накрыть, чем многие женщины не могли похвастаться.

Как рассказала, два года после переезда прожили в Ленинграде «за занавеской», т.е. не в своем доме и не в отдельной комнате, т.е. не имели даже и спальни, как и многие в те сложные для страны годы. Нельзя было жить всегда «за занавеской» и дед, как глава семьи, построил сам, с не родным, конечно, братом, домик, буквально, из брошенных после разбора железнодорожных путей шпал. Дому даже не присвоили отдельный номер и зарегистрировали как отдельную квартиру с трехзначным номером (условно, 876). Так и жили в домике «на двоих с братом», на наб. Обводного канала, по ул. Варшавской.

Жили в хорошем достатке и по всей ул. Варшавской, это была, пожалуй, что и одна из самых состоятельных семей. Во дворе устраивались постоянно, практически, танцы с патефоном на окне, куда приходили все желающие. Пластинки модные, танцевать было кому. Отец занимался в театральной студии, играл на домре, гитаре, бил чечетку, учительница в школе, сгоревшей в годы войны, выставляла его за дверь на время написания контрольных по математике, чтобы за других не писал, выполнив оба варианта. В футбол играли в парке на ст. Воздухоплавательная. Слава у парка была не самая положительная, но вечерами обычных парней там и не было. Этот опыт помог после окончания войны и демобилизации уже дяде Васе Лизунову трудоустроится в правоохранительные органы, хотя и не сразу. Членом партии он не был, а вот отец был, но это были добровольные общественные организации, как, например, ДОСААФ или Профсоюз и была война, конечно. В военные годы люди на передовой не редко писали заявления о приёме в ряды КПСС одной фразой «Иду в бой, считайте меня коммунистом». К слову, судимости снимали за участие в боях почти на правах смертников. Дядя Вася (двоюродный) занялся после ВОВ спортом (борьба) достаточно профессионально (в те годы все виды борьбы считались любительским спортом), сказав, что «не хочет искать краденые велосипеды». Как таковым, спортом, он, конечно, с детства не занимался, а на Урале просто работал как все. У него хорошо получалось «любительство»! Не полученные лейтенантские погоны после окончания Школы милиции его нисколько не волновали. У него было любимое дело, которое он делал хорошо. Не секрет, что футболисты наши, аналогично, тоже считались любителями и числились станочниками на бригадном подряде. Так что контролировать их старательность было кому даже из чисто материальных соображений.

Старший брат Александр был ещё и страстный голубятник, занимался в художественной студии, до войны работал уже на заводе, в числе передовых рабочих. Не думаю, что он был так же фанатичен как это отражено в худ. фильме «Любовь и голуби», но одна талантливая и озорная голубиха, буквально, уводила целыми стаями голубей в свою голубятню, т.е. брата Александра. Выкупить обратно голубя стоило в те годы 5 рублей. Не дешево. Голубятников было много, конечно. Несколько раз голубиху покупали, но она упорно возвращалась на свою голубятню и, естественно, приводила с собой очередную стаю «влюбившихся». Голубятники, что называется, скинулись и предложили Александру достаточно большие деньги. Не подумав ничего плохого, он продал опять голубиху, уверенный, наверное, что вскоре опять её увидит у себя. Покупатели переспросили: «Продал?». Тот подтвердил, что, мол, да, продал. Даже не зайдя за угол дома, новый хозяин свернул красавице и умнице голубихе шею и всё. Голубиная верность достаточно известна среди голубятников. Помним, что и Бим Чёрное Ухо всё же вернулся к любимому хозяину и что погиб от людской злобы и только. В купчинской школе у меня была учительница литературы, бездетная, замужем за старшим офицером, имели большую собаку и брали с собой загород, в машине. Как-то потерялась. Пришла через несколько дней в новостройки наши, к многоэтажному дому, и встречена была объятиями. Об этом знала вся школа. В городе Ленинграде люди отчетливо понимали, что никакой пощады им не будет от врага и старались прожить подольше и умереть, прихватив как можно больше врагов с собой. «Баллада о вересковым мёде» была достаточно популярна ещё и в 60-е годы прошлого столетия.

В качестве дополнительного источника дохода братья Дмитриевы собирали металлолом, благо в 30-е годы его было не мало, но принимали в пунктах приемных в определенных пределах по размеру и они затаскивали большие обломки во двор, а отец после работы разбивал молотом на более мелкие части. Много мужчин послевоенного времени способны были работать молотом? Собирали металл, больше, вдоль железнодорожного полотна и по берегам рек и залива. Действительно, бегали по крышам вагонов. Наверное, притормаживали поезда не бескорыстно, но дело было полезное для всех. На деньги, вырученные от сдачи металлолома (кроме расходов на голубей и корма, конечно, своих текущих), покупали самые дешевые и не нужные никому пластинки, разбивали их об угол стола и сдавали в утиль, буквально, сетками. Со справкой о сдаче утиля покупали уже модную пластинку, которую вечером крутили, собирая целую танцплощадку. Вкусы были достаточно известные. Песня-шлягер «Ах, С-а-аша, ты помнишь ночи наши, в Приморском парке, на берегу реки…». Незатейливые мелодии. Конечно, все знали и Зыкину, и Утесова, и Шаляпина, и Русланову. Как сформулировала бабушка уже в 60-е годы прошлого столетия, «жили весело» и в деревне и в городе. Эту пластинку слышала и я на том же патефоне. Потом она куда-то исчезла, а от патефона уже в 80-е годы остался только ящик. Наверное, молодой муж внучки соседки бабушки Олюшки, вдовы военнослужащего, имевшей «похоронку» на мужа, в отличии от бабушки, имевшей извещение о пропавшем без вести в боях под Сталинградом, заменил чье-то ржавое «нутро» на бабушкин без пользы лежащий «хром». Иголки для пластинок затачивали вручную всегда. Наверное, этот довоенный опыт использовался при сборе макулатуры в 70-е годы, когда сдавали «за справку», не брали и тех копеек, которые предусмотрены были государственными органам, и покупали какой-нибудь исторический роман или другие малоиздаваемые книги. Я тоже собирала макулатуру и сдавала. Именно тогда я прочла Коллинза «Женщина в белом». Сюжет-то классический: сёстры, не знающие об этом, а смысл – наследство, обеспечивающее приличиствующее проживание. Матери девочки судьба её была достаточно безразлична, сама имела необходимый минимум удобств, а законную наследницу спасла подружка-родственница от смерти в дурдоме вместо сводной сестры. Денег своих не увидела всё равно. Этот же вариант использовался с подбором двойников и у меня, когда спортсменку очень похожую на меня выдают за инженера, но, «инженер» – «синий чулок» (я) слишком физически не соответствовала «облику» потомства «царского». Герберта Уэльса, в 24 томах, стоявшего на полке у соседей, трёх женщин, Обе дочери не были замужем, а соседка преклонных лет дразнила их кота валерьянкой, но тоже не имела детей. Осилила я, усидчивая девочка, фантастику только до 6 тома и то не «от корки до корки». Летающее яйцо, правда, упоминала не единожды. Разве поезд Сапсан не напоминает в носовой части острый конец яйца? А скоростные самолёты с клювом орла? Считалось, что сберегаем гектары леса, помогаем издавать классику, делая бессмертными людей талантливых. Лесные пожары были редкостью. Партизанское движение не пресекалось пожарами в годы ВОВ, хотя поля с посевами и выжигались, деревни – до тла, город Ленинград бомбился ежедневно и никто не сомневался, что Бадаевские продовольственные склады около Обводного канала горели «по наводке». Долго ещё жители копали землю пропитанную сахарным песком, заливали водой и кипятили здесь же, сливая сладкую воду. Не секрет, что и прокипяченная земля содержит столько всякого гадкого, что расстройство желудка почти обеспечено. Но это была пища. Всем «сверху донизу» верилось в скоротечность войны, хотя Финская война только-только закончилась с большими потерями и рядом «неожиданностей». Фраза «Война всё спишет» была весьма популярна и использовалась и в шутку и всерьёз, вошла в художественные фильмы.

Трамваи в довоенном городе ходили только до Обводного канала и бабушка даже держала некоторое время свою козу. На козе, как признался отец, читая стихи С. Маршака уже мне, катались, конечно, верхом. Не отрицал дед, что и на «колбасе» трамвайной катались, как в кино. Но надо понимать, что силы физические позволяли. Надо было быть очень глупыми, чтобы пытаться кататься на лифте с внутренней стороны оградительной сетки в доме жилом «на руках», как мне рассказали уже в 70-е годы. «На слабо» ведутся мальчики, читающие добрые книжки и которым не объясняют, что жизнь человеческая дорогА, хотя паук в сказке об Иване Царевиче и загадывает загадку о ценностях, что, мол, самое дорогое. С третьей попытки Иван догадывается сказать «жизнь». Увы, дети-подранки во все времена очень часто ведутся на «слабо?». Девочки любят посмеяться над «маленькими». Знаю об утонувшем в детском лагере мальчике от первого брака своей матери уже в 80-е годы, который, стараясь закалиться, как учил отчим, прыгал в воду на речке с плота-настила для купания, но без присмотра физрука, что никто «не заметил», и, как оказалось, этот летний «бассейн» не имел дна (не восстановили после зимы). Воспитатели «отдыхали» в тесном кругу с чаем и конфетами! Сколько безответственных людей оказались в одном месте сразу! При нашей низкой рождаемости и без войны погиб ребёнок, как бы, несчастный случай. Никого даже серьезно не наказали, а ведь налицо предательство интересов Родины. Надо бы до конца дней жизни всех лишить права занимать даже самые низкие руководящие должности, но это из области фантастики и мечтаний о «новом человеке», когда немцев и немок переселяли в Казахстан, на Украину, из городов, где многие выходили замуж, родили много детей, которые подрастая уезжали учиться в города России, в т.ч. и в Ленинград. «Дети за родителей не ответчики», – говорил И.В.Сталин до ВОВ. Находили родственников, приезжали братья и сёстры… Наверное, у них были «смешанные чувства» к местному населению, включая и меня, как и других, особенно из числа всякого рода «подранков», ведь дети из разведенных семей тоже были и бесправны и беспомощны. Родители были почти чужие люди, старавшиеся создать опять «семью». Знаю и отца, заступившегося за дочь, которая состояла в браке в наглецом-подлецом, но закончилось это потерей работы отцом и, следовательно, бедностью, т.е. его бесправным положением в силу материального неблагополучия. Дети от первых браков в любом веке – соседские. Не факт, что «родным» и общим с новыми мужьями и жёнами будет жить легче в сравнении с «чужими», но практика «платы» из государственного кармана в виде ежемесячного пособия за ребёнка, которого берут бездетные по разным причинам или просто из-за денег, «на воспитание», всё же достаточно пагубна, что-то вроде мины замедленного действия. Получилась «любовь родительская» за деньги. Дети приобретают опыт жизни за государственный счёт да ещё и с благодарностью от власти. Воистину, «битый небитого везёт», как учила старая русская сказка про лису и волка. Сталин называл себя «Отцом народов», но и Карл 1 Великий назывплся «Отец Европы», который ввел единую письменность и монету, был просвещенец и объединил всю Европу, ввел Христианство повсеместно, но сыновья и внуки разрушили империю, а Людовик окончил дни в монастыре. Человек слаб и жаждет славы и власти. Нацисты хотели «весь мир». В Китае военная дисциплина «сработала». Рождаемость ограничивали даже экономическими мерами. В Индии меры были более жесткими, а при наличии культа секса, не из-за этого ли погибли отец и дочь Ганди?

Бабушка моя, Ефимия Фоминична, как назвал её поп, в первое причастие когда-то, ведь мама её иначе как Фишкой не называла, как известно, лучший способ ничего не рассказывать – это ничего не знать, подрабатывала швеёй-надомницей на своей швейной машинке Зингер до ВОВ. Вспоминала, что складывала в корзину готовые изделия (детские платьица) и ставила утром на крыльце, а шофер грузовичка забирал и оставлял другую, с заготовками. Ничего не пропадало. Все деревянные части от этой машинки они сожгли в годы блокадные, машинку же взяла с собой в эвакуацию уже в 1943 году. В 1942 пытались выехать, но не получилось и вернулись обратно. Вернулась в Ленинград вместе со своей машинкой, нашла чугунную станину и установила машинку обратно, но на другой, самодельный, столик и не стала придумывать никакие дверцы и ящички. Вот только защитный колпак ей сделали, наверное, из какого-нибудь таза. Ею играл и правнук. Потом вывезли уже на мою дачу. У соседки же, шившей профессионально, машинка была в полном комплекте. Мне довелось увидеть у свояченицы второго брака отца, Елизаветы Селезневой, машинку с качающимся челноком. Машинка пережила не только войну, но и революцию. Кому-то отдали. Шили сами мало. Это тоже была машинка их матери.

Когда обязали перед войной женщин, чьи дети уже выросли, работать на заводах из-за малочисленности мужчин и чтобы не скучали, то и бабушка поступила работать на завод, Это был «Красный треугольник», но у конвейера проработала 3 года и …застудилась. Женщина родила семерых детей, жила и в деревне, хотя и использовала наемный труд, но имела «свой дом» и забот было, конечно, тоже не мало, однако, обтяжка задников галош мокрой холодной резиной у конвейера в продуваемом помещении оказалась и ей не по силам. Комиссия определила ей 2 гр. инвалидности из-за плохого владения ногой. Знаем, что и после войны многие застуженные лечились и парафиновыми прогреваниями, и разогретым мелким речным песком, отцу жена поясницу утюгом гладила. Другая бабушка (по линии матери) пользовалась растиранием с прозвищем «огонек», от которого некоторые просто, буквально, бегали, так жгло. Это же средство использовали и некоторые отцы однокласниц. На подоконниках растили красный жгучий перец. Красивые гроздья стручков украшали подоконники и на них же настаивали водку как для растираний, так и для приёма внутрь.

«Если б не было войны», то бабушка всё также могла бы и шить «для дома и семьи, подруг», вязать для всех желающих иметь вязаные вещи повседневного пользования, что и долгие годы после войны было достаточно популярно. Она и шила платья на двоих с приятельницей-родственницей почти до самой своей смерти. Та покупала материал, а бабушка шила два платья. Всем хорошо. Содружество… Этим и зарабатывали «на жизнь» многие женщины уже в военные и послевоенные годы, используя для перешива старые платья и пальто умерших и погибших. Военное и послевоенное поколение были, преимущественно.. меньшего «размера» по отношению к сытому довоенному населению, когда и за сохранение семей боролись все общественные организации и это было «пунктом» в планах-программах работы. Привычка «оглядываться» на мнение руководства, партийное, профсоюзное и других общественных организаций, включая армейские женсоветы, сохранялось, пожалуй, чуть ли не до перестроечного временив 80-е, т.е. госпереворота.

Дедушка и бабушка не были под влиянием самоуверенных довоенных новоначальников разного ранга, убеждавших не иметь «лишних» запасов дома, не иметь декоративных собачек-дармоедок, не пользоваться духами, другими пережитками прошлого, т.е. «барства». У бабушки была баночка румян, которые использовала и как помаду, мужчины пользовались одеколонами, но в разумных пределах и в целях дезинфекции, например, после бритья. Похвастаться тем, что ни разу не порезались, хотя усы и бороды были не в моде, никто из них не мог, конечно. В парикмахерских одеколон не запрещался и был просто отдельной услугой. Помним, что в худ. фильме «Крепостная актриса» отражено, как царский брадобрей, ни разу не поранивший кожу царя, получил дворянский титул и большое имение с крестьянами в придачу.

Двоюродная сестра бабушки, в замужестве Лизунова, тоже с мужем и двумя детьми перебрались в славный город Ленинград. Была её мужнина родня до революции и во времена НЭПа ещё богаче, имели молочный заводик, и на первое время – к моим деду с бабкой поселились, конечно. Дядя был младше отца на два года и помнил о переезде, что ехали медленно, с вещами в телеге, что заночевали где-то на полпути и что хозяйка домика поставила на ночь корытце с нарубленной травой и ещё чем-то на скамью, как оказалось для… тараканов. Их было на потолке видимо-невидимо. Они не трогали никого и спускались только ночью, к узкому и длинному корытцу. Наверное, она их периодически сметала и сжигала в печи, но, как видим, «дрессировке» поддаются и древние жители планеты Земля.

Уже в начале 60-х, когда снимали дачку-сарайчик в курортном и очень модном в те годы п. Репино (берег Финского залива), бабушка, что называется, «сдала экзамен» на вязание крючком, связав мне моднющую ажурную панамку с полями и даже жестко накрахмалив её самостоятельно. Дед, наверное, трудоустроил бы её «по здоровью» в бухгалтерию, как он сформулировал накануне войны: «…не знает, но деньги пересчитает», возразив гл. бухгалтеру на замечание, что не знает бухгалтерии жена совсем. Обычно бухгалтерами и работали женщины и мужчины с какой-нибудь инвалидностью, ограничениями по состоянию здоровья, в т.ч. и с плохим зрением даже. Так, моя одноклассница всю жизнь проработала бухгалтером, имея очки-линзы, родила троих детей и пережила мужа-водолаза намного. Какое-то время даже и главбухом удалось поработать, перед Перестройкой, на заводе, где работал всю жизнь отец, правда..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.