Квартирантка. Роман о женщинах и не только

Тетки поохали, однако потащили корзинки в кассу.

На алебастровой фабрике Ибрагим долго распинался, что изделия делают из желтого камня алебастра, встречающегося только в Турции. Показали даже камнерезный станок, с коим лениво управлялся пожилой турок.

– Мы такие статуэтки, один к одному, в Египте видели! – воскликнул кто-то из туристов.

– А я и в Эмиратах встречал, – ответили ему. – Все Китай штампует.

Тем не менее пару желтых пепельниц с белыми разводами приобрели. Разочарованный гид допил кофе и пошел к хозяину торговой точки получать оказавшиеся маленькими комиссионные.

Наконец, живописная долина уперлась в скалы, покрытые белоснежной, сверкавшей на солнце солью.

– Ну, вот и Памуккале, что переводе означает «Хлопковый замок», – объявил Ибрагим.

Побродили по развалинам древнего города со странным для русского слуха названием Хераполис.

– Всю обувь изорвешь об эти каменюки! – выразил неудовольствие мужик предпенсионного возраста, осторожно ступая по раздолбанной за пару тысячелетий, некогда мраморной мостовой.

– Зато, когда кто-то начнет задаваться, выступать не по делу всегда спросишь его: «Ты в Хераполисе был? Не был? Жалкий ты человек! Жалкий! А я был!» – ответили ему.

Разместились в гостинице, напомнившей Алле коммунистические времена и Дом колхозника в ее родном селе. Затем был ужин с танцем живота в исполнении русской девахи, крашенной в блондинку. Деваха, видя, что с чаевыми выйдет облом, быстро закончила выступление, скорчив в сторону публики презрительную гримаску.

– Жлобьё! – пробормотала она, убегая со сцены.

Зато купание в термальных источниках Алле понравилось. Правда, она устала и рано легла спать. Спала так, что даже не слышала, как под утро вернулась соседа по номеру – ее ровесница из Саратова. Она провела ночь с турком. Осталась довольна, но не очень.

– Вот, сволочь! Все мои сигареты выкурил, да еще был не доволен, что я не заплатила, – поделилась она впечатлениями с Аллой. – Правда, как мужик неплохой – сильный, выносливый, ласковый, с длинным и толстым – турецким…

– Ты, хоть предохранялась? – спросила Алла. – Я слышала: они все трипперные.

– Надо будет – вылечат! – беззаботно ответила соседка, открывая новую пачку сигарет.

Потом был блиставший Памуккале. Ибрагим предложил разуться и побродить полчаса по соляной террасе.

– От грибка лечит и от сердца лечит, и от давления лечит, – рекламировал он.

Соль на террасе оказалась совсем не белой, а посеревшей от многочисленных потных ног, неприятно врезавшейся в ступни. Зато бассейн Клеопатры произвел на Аллу неизгладимое впечатление. Нежная, теплая, чистейшая вода приятно ласкала тело. На дне лежали обломки древних колонн. В некоторых местах из-под земли били струи воды, еще более бархатистой, нежели в самом бассейне. Ибрагим уговорил всех, даже отчаянных жмотов выложить за купание по семнадцать баксов, рассказывая, что сама царица Клеопатра ездила сюда из далекого Египта, ради целебной, омолаживающей воды.

– Чем я хуже Клеопатры? – подумала Алла, выкладывая деньги из своей заначки.

Вволю накупавшись, молодка вышла из бассейна и увидела прикованные к ней глаза турок, с «толстыми, турецкими» выпиравшими под длинными, до колен плавками. Алчно блеснули глаза Ибрагима, оставшегося присмотреть за брошенными туристами вещами.

– Я к тебе полночи достучаться не мог, – укоризненно покачал он головой. – Хотел показать кое-что, чего не показывают туристам.

– Показал бы свой «турецкий», – подумала про себя Алла и ответила. – За день устала, уже не до прогулок с экскурсиями было… Спала, как убитая! Ничего не слышала.

– Эй, Ибрагим! – влез турист из Омска. – Ты с нас взял по семнадцать баксов, а на кассе написано – четырнадцать! Что за дела?

– Вы бы хотели в очередь в кассу на жаре стоять? А я с кассиром договорился, поэтому не стояли! Я тоже купаться хочу, но сижу, сторожу ваши вещи. Это в мои обязанности не входит! – заистерил гид.

– Ладно, ладно… – отвалил сибиряк.

После был долгий, душный, обратный путь. Спали до очередной остановки и снова очумевшие, плохо соображавшие топали под конвоем Ибрагима на торговую точку, где разухабистые продавцы, старались впарить дорогие и не всегда нужные вещи.

Хмельной Валера отдыхал в номере. От него пахло дорогими женскими духами, о которых Алла не могла даже мечтать. Подозрения закрались в ее душу. Еще более окрепли они, когда после ужина супруг вместо прелюдии к акту любви, отвернулся к открытой балконной двери и захрапел.

На следующий день поехали в Аланью, в забитом турками, обшарпанном автобусе. Базар потряс Аллу! Чего только здесь не было. «Кожа», джинсы, сверкавшая золотом разных оттенков и брильянтами с прочими самоцветами ювелирка, футболки, сапоги самых причудливых фасонов, кроссовки под «Адидас» и «Рибок». Валера вдруг расщедрился. Купили по хорошей кожаной куртке. Справили Алле замшевый рюкзак, ходить на занятия, серебряную цепочку, джинсы фирмы «Купер» мужу.

На другой утро автобус увез туристов в аэропорт. Там зашли в магазин «Дьюти фри».

– Нам разрешено да двоих ввезти шесть литров крепкого бухла, – сказал Валера. – По литру водки «Финляндия» отцу с дедом и твоему бате. По литру ирландского кремового ликера мамкам. Мне бутылку джина «Гордонс».

– Валера, ты не куришь. Зачем берешь два блока сигарет?

– Ребятам на сувениры. Они пробавляются нашими «Мальборо» и «Кэмелом». В этих сигаретах нет табака – солома или бумага, пропитанные никотином. Пусть ребята нормальных сигарет покурят. Что останется – тебе. Посмотри себе недорогие духи!

Вылет задержали на пару часов. Троица туристов, начавших отмечать возвращение на родину, едва выйдя из магазина, полезла купаться в фонтане. Пока их выудили полицейские, пока составили протокол, пока вытрясли оставшиеся деньжата прошло драгоценное время. На выходе с паспортного контроля Аллу обогнала волжанка, отдавшаяся турку в Памуккале.

– Накаркала, тварь! – прошипела она Алле. – Похоже, трепаком наградил меня турчонок!

Доехали домой поздно. Спали по гомон дедушки Валерьяна и Виталия Валерьяновича, принявшихся «дегустировать» сувениры. Утром Алла заскочила с подарками к родителям. Под глазом у Галины красовался синяк.

– Она не только к бутылке прикладывается. Она мужиков в дом водит, пока я на работе, – зло сказал отец.

– У тебя не стоит! А мне мужик нужен! – взвилась в ответ мать. – Грабли свои будет он распускать! Забирай трусы-носки – и вон с хаты!

– Не стоит, потому что пашу как проклятый! Тебя, б… ну, кормлю!

– На прокорм и коммуналку я на бутылках зарабатываю! – верещала Галина. – Да еще тебя обихаживаю!

– Квартира на нас обоих в равных долях записана! Я тебя саму, пьянь старую, турну отсюда! Как алкоголичку выпишу!

– Прекратите! – твердо сказала Алла. – Будете буянить – я Валерку с друзьями приведу. Они вас быстро успокоят! Уймитесь! Лучше гляньте, что я вам из Турции привезла!

Галина, поблагодарив сквозь зубы, даже не поцеловав дочку, деловито открыла бутылку, налила стакан ликера, жадно втянула в себя.

– Ох, вкусно! – выдохнула она. – А бутыль-то какая красивая!

Налил себе стакан водки «Финляндия» отец.

– Батя, когда тебе на работу? – спросила Алла. – Может, не надо?

– Еще как надо! А на работу мне завтра. Но, ничего! Утром мочи выпью, огурчиком свежим с постным маслом заем – ни одна собака не почует.

Мать тем временем опрокинула второй стакан, заголосила:

– Стоить гора высокая, попид горою гай. (украинская народная песня – авт.).

С тем и уткнулась в подушку на стареньком диване.

– Вот так и живем! – вздохнул Петро.

– Папа, зря вы так! Мама для нас столько сделала, что ей памятник надо поставить!

– Ох, какой бы я ей памятник поставил! До небес! – мечтательно сказал отец, наливая себе. – А остальное после смены допью.

Допить Петро не довелось. Его убили на следующий вечер. Уже недолго оставалось до конца работы. Пьяный лихач, не справившийся с управлением, стукнул автобус своим внедорожником.

– Стоять! – выскочил из кабины Петро, видя попытку виновника аварии сбежать с места происшествия.

Ответом ему был выстрел, опрокинувший на асфальт стареющего водилу.

Ночью Алле позвонила мать.

– Отца убили, – сказала она хмельным голосом.

– Мама, вы что вконец перепились? Шутить можно, но надо знать меру!

– Какая шутка?! Реально батю «грохнули». Завтра утром на опознание. Приезжай! Поедем вместе! Это – в соседнем районе. Я с соседом Ваней договорилась. Подбросит нас на своей «тачке». Страшно мне одной на мертвеца смотреть, да и выпила с горя… Валерика прихвати!

Утром сосед Иван довез на стареньких «Жигулях» Аллу с мужем и матерью до морга. Вывезли на каталке накрытое простыней тело. Сотрудник в белом халате откинул покрывало. Отец лежал с умиротворенным лицом и похоже даже улыбался. Под его левым плечом чернел кровоподтек величиной с чайное блюдце.

– Ваш? – спросил он.

– Мой отец, – ответила Алла.

– Мне тестем доводится, точнее, доводился, – добавил Валерий.

– Муж мой, – дыхнула перегаром Галина.

– Мой сосед, – сказал Иван.

– Тело опознано, личность потерпевшего установлена: Заблудовский Петр Александрович, – принялся зачитывать данные из протокола опознания дознаватель.

Когда формальности в морге были закончены, проехали в Отдел внутренних дел. Мент картинно замахал руками, отгоняя очередную волну перегара, выпущенного Галиной:

– Не следовало бы, гражданочка, так пить, когда идете в органы охраны правопорядка!

– У меня такое горе! Мужа убили!

– У потерпевшего Заблудовского были враги, недоброжелатели? – обратился дознаватель к Алле, видя, что от беседы с Галиной будет мало толка.

– Нет! Отец был человеком неконфликтным. Люди любили его, – ответила молодуха. – Удалось найти убийцу?

– Представьте себе, нашли по горячим следам. Свидетели запомнили номер машины. Кто-то даже сумел снять на мобильник. Задержали, орудие преступления изъяли. Экспертиза установила в крови подозреваемого большое количество алкоголя. Мы с вами свяжемся, проинформируем о ходе расследования. Скажем, когда можно забрать тело для погребения. А вы, гражданочка, – повернулся дознаватель к матери. – В таком виде сюда больше не являйтесь! Иначе привлеку к административной ответственности за появление в общественном месте в нетрезвом состоянии.

Пока пробежались по инстанциям: оформили справку и свидетельство о смерти, у дверей квартиры уже ждали пять агентов от частных ритуальных фирм. Двое парней успели навалять друг другу по физиономиям.

– Некого еще хоронить, – разочаровал их Валера. – Оставьте ваши визитки – мы позвоним.

– Мама, вы бы не пили! – сказала Алла Галине, приложившейся к недопитой отцом «Финляндии».

– У меня такое горе! Отвали! – грубо ответила мать. – Ты лучше скажи: на что хоронить будем? В доме такая мелочь, что на поминки не хватит.

– Мы тоже – пустые, – пробормотал Валера. – Только что из отпуска. Дед на пару с отцом пропил пенсию, когда мы в Турции были. Теперь бродят по двору, ищут: кто бы налил…

Приехавший дядя Гриша потащил сестру с племянницей оформлять вспомоществование от государства на похороны. Собрали справки, что Алла – студентка, а Галина безработная. В Отделе социальной защиты населения выделили деньги, коих хватило бы лишь на рытье могилы.

– Гриша одолжи! – обратилась Галина к брату.

– Рассчитываться х… ом будешь? – ответил тот. – Ладно, одолжу! А, впрочем, так дам, без возврата. Но это отработать придется…

Алла заметила, как раздевающе глянул на нее родственник.

– Совсем у дядьки крыша поехала! – подумала она.

Зазвонил телефон. Дознаватель велел, чтобы завтра подъехали – имеется информация по делу.

В назначенное время были в сопредельном районе.

– В крови потерпевшего Заблудовского Петра Александровича обнаружено значительное количество алкоголя, – объявил мент. – Управляя общественным транспортом в нетрезвом состоянии, он препятствовал движению автомобиля с сотрудниками прокуратуры, ехавшими на проведение следственных мероприятий. В результате стал виновником дорожно-транспортного происшествия. Мало того, набросился на работников органов охраны правопорядка с монтировкой, угрожая им физической расправой и даже убийством. На предупредительный выстрел в воздух из травматического пистолета не реагировал, продолжая противоправные действия. В результате им пришлось применить травматическое оружие…

– Вот это – да! – взорвалась Галина. – Мужа убили, и он еще оказался виноват в своей смерти!

– Не надо делать преждевременных выводов! – осадил ее мент. – Судебно-медицинской экспертизой установлено, что смерть вашего супруга наступила в результате падения на асфальт и перелома основания черепа, а не пулевого ранения. Несчастный случай! Уголовное дело закрыто за отсутствием состава преступления.

– Вы же говорили про пистолет, про наличие в крови задержанного алкоголя, – встрял Валера.

– Оружие возвращено законному владельцу. А про какой-то алкоголь я вообще ничего не говорил! У меня весь вчерашний разговор с вами на диктофон записан! Тело потерпевшего можете забрать для погребения. Оно нам больше не нужно! Распишитесь об ознакомлении с итогами расследования! Официальный документ мы пришлем в установленные законом сроки! Расписались? Не смею задерживать!

– Ну ни х… себе! – вырвалось у Валеры, никогда не матерившегося в присутствии жены. – Это как в басне: «У сильного всегда бессильный виноват…»

– А как же диктофон? – недоуменно посмотрела на благоверного Алла.

– А что диктофон? Мусор попросту стер все, что ему ненужно. Будем жаловаться – еще и за клевету привлекут.

Поехали в автобусный парк. Хотели попросить помощь в организации и оплаты похорон. Пустили только к кадровику.

– Крепко нас Петр Александрович подвел! Теперь проверок не оберемся. Да еще и штраф уплатим. Да людям выговоров придется навешать, – мрачно изрек чиновник. – Есть решение руководства помощи вам не оказывать!

Зато подсуетился дядя Гриша. Он договорился с агентом из городского унитарного предприятия «Ритуал». Сумел вместе с ним пробить бесплатные похороны, место на далеком Щербинском кладбище. Заказали дешевый, женский гроб розового цвета.

– Не все ли равно в какого цвета домовине под землей лежать? – задал дядя вопрос сам себе.

Потом Валера с Аллой еще раз смотались в морг. Отвезли оставшиеся еще от коммунистических времен костюм и галстук, купили там для отца белые тапки.

Было кладбище с могилами, заросшими травой в человеческий рост. Яма в самом конце погоста, рядом с мусорным контейнером. Восково-желтый, непонятно почему улыбавшийся отец. Нелепый гроб с оборками и рюшками. Пьяненькие могильщики, коим пришлось дать какие-то деньги, но этим занимался Валера. Дешевенькие цветы от не вылезавших из нужды соседей. Скромные поминки дома, на которых дедушка Валерьян и Виталий Валерьянович все-таки напились в хлам.

На девять дней Алла с Галиной выбрались на могилу. Убрали увядшие цветы, траурную ленту от убого венка, стащенного кем-то из посетителей кладбища. Мать стояла перед железным крестом с надписью на табличке: «Заблудовский Петр Александрович».

– И откуда такая странная фамилия: Заблудовский? – спросила она.

– Заблудовские, когда Украина была еще польской, служили у ляхов, – вспомнила Алла, что ей рассказывала бабушка. – Один из них даже до полковника дослужился. Имениями владели. Потом все как-то ушло. Стали мелкопоместными дворянами, а после вообще дворянами-однодворцами, то есть всего один двор имели…

– А я-то думала: почему в селе Заблудовских панычами звали? Жаль, что батя заставил дать тебе его фамилию. Уж лучше бы жила с моей – Горленко! Ну, ладно! Пора ехать до дома. На девять дней стол накрывать. Ребят с батькиной работы позвать надо!

Ни на девять, ни на сорок дней никто из коллег Петра помянуть не пришел. Начальство пригрозило: узнаем, что поминали этого пьяницу – по статье с работы вылетите!

Убого отметили девять дней и еще более убого сорок. Когда были рядом с домом, в рано повисшем над городом октябрьском мраке возникли друзья детства – алкаши.

– Помянуть бы тестя, Валера! – загундосили они.

– Я быстро! – подтолкнул тот к дверям подъезда Аллу с Татьяной Сергеевной.

– Не надо бы тебе больше пить, Валера, – нерешительно произнесла молодка.

– У меня еще два дня выходных. С ребятами полчасика побазарю и вернусь, – ответил супруг, поворачиваясь к друзьям детства. – Генка, пойдем! Бухло, хавчик поможешь поднести!

Приятели выскочили на улицу. Ринулись к мерцавшему огоньками магазину. Пошли напрямки, до перехода было далековато: метров двадцать. В темноте улицы их, одетых в черные куртки, было трудно разглядеть. Несшаяся черная «Тойота» с погашенными фарами смела обоих и умчалась прочь…

Гадкие предчувствия охватили Аллу. Вот уже прошли полчаса, а мужа нет. Внезапно в дверь истерично зазвонили, потом забарабанили кулаками:

– Таня, Валерьяныч! Беда! Валерка погиб!

Валерка лежал в луже крови, в свете фар патрульной машины. Над ним копошились врач и санитар скорой помощи. Из авто, остановившегося неподалеку, вылезала группа быстрого реагирования: судмедэксперт, криминалист, пара оперов. Делали какие-то промеры гаишники.

– Мы констатировали смерть обоих пешеходов, – сказал врач «скорой». – Я вызвал труповозку. Наша помощь больше не потребуется.

– Куда? – тормознул Аллу со свекровью старшина.

– Я – жена! – выдохнула Алла.

– А я – мать! – взвизгнула Татьяна Сергеевна.

– По мне – хоть бабушка! – ответил служивый. – Нельзя туда! Стойте пока здесь! А еще лучше – идите домой! Не надо бы вам на это смотреть…

Алла глядела на раскинувшего руки мужа, которого снимали на видео и фотокамеру. Потом на полного мужчину, прошедшегося по карманам Валеры, выудившего из них паспорт, кошелек, ключи от квартиры, мобильник, уложившего находки в пластиковый пакет. Она не могла поверить, что это – ее Валера, сильный, надежный, веселый. Муж, коего она не очень любила, но могла со временем очень полюбить. Рядом по-собачьи выла Татьяна Сергеевна. Тут же глотал слезы Виталий Валерьянович, прикладывавшийся к четвертинке, вытащенной из внутреннего кармана поношенной куртчонки.

– У меня сына, сына убили! – выдохнул он направившим на него объектив телевизионщикам.

Допил четвертинку. Занес ее над головой, чтобы грохнуть об асфальт, но заметив строгий взгляд патрульного, аккуратно опустил в урну.

– Камеры наружного наблюдения проверили? – доносилось до Аллы.

– Так, точно! Установлены марка и номер автомобиля. Только что с поста на выезде с Липецкой улицы на МКАД сообщили, что указанную машину задержали. Неслась на огромной скорости, плюс вмятина на капоте, плюс крепкий запах спиртного от хозяйки авто. Сейчас берут анализ на содержание алкоголя в крови.

– Экспертов и наряд туда!

Алла ловила эти фразы, а ей все не верилось, что это произошло с ее мужем, с ней самой.

Утром поход в Отдел внутренних дел. Подписание бумаг и разрешение забрать из морга тело для похорон. Снова, как в случае с отцом, сухие, царапавшие душу слова:

– Он нам больше не нужен!

К вечеру явился адвокат виновницы дорожно-транспортного происшествия.

– Отмазывать эту сучару явился, защитничек?! – уперла руки в бока свекровь. – Пусть посидит – дрянь с ногами!

– Я бы не стал горячиться, Татьяна Сергеевна. Валерия Витальевича уже не вернуть, а жизнь продолжается! На что хоронить будете? – брезгливо скользнул глазами юрист по убогой обстановке. – Моя подопечная виновата: вождение в нетрезвом состоянии, наезд на пешеходов, причинивший смерть, не оказание пострадавшим помощи, бегство с места происшествия. С другой стороны моей подзащитной всего двадцать восемь лет. Годы, проведенные в местах лишения свободы – потеря времени и средств, которые она может заработать на свободе, не только для нее, но и для государства, для вашей семьи в конечном итоге. Поэтому предлагаю вам закрыть уголовное дело по примирению сторон. Моя подопечная готова заплатить пятьсот тысяч рублей в качестве материальной компенсации и возмещения морального ущерба…

– Пол-лимона за сына?! Я сам наглый, но таких наглых, как ты, еще не видел! – начал закипать свекор. – Три лимона пусть дает!

– Видите ли, Виталий Валерьянович, семья второго потерпевшего согласилась с этой суммой.

– Семья второго потерпевшего может согласиться и на три копейки. Их право! – вылез из своей комнатухи дедушка Валерьян в пиджаке с орденом Славы и другими наградами. – Три миллиона и ни копейки меньше!

– А меня спросили: нужны ли мне эти поганые деньги?! – взвилась Алла. – У меня отца сорок дней назад убили. Убийц также отмазали! Закрыли уголовное дело!

– Ну, в том случае, Алла Петровна, надо было ко мне обращаться. Кроме защиты, я представляю и потерпевшую сторону…

– Вали отсюда, соплячка! – вытолкнула Аллу из гостиной свекровь. – Не тебе решать, что нужно, а что нет! Валерку, правда, не вернуть, а хоронить его надо! Помянуть, чтобы не стыдно было перед людьми, надо! Памятник достойный поставить надо. Оградку справить. Участок двойной брать надо, чтобы мы все со временем там уместились.

Долго рядились. Наконец, сошлись на миллионе. Подписали необходимые бумаги. Утром встретились с адвокатом в ОВД, получили увесистый пакет с тысячными банкнотами, подписали документы об отсутствии претензий по примирению сторон.

Улучив свободную минутку, смоталась к банкомату, сняла остатки зарплаты мужа, переложила их на свой счет, куда из колледжа присылали стипендию.

– Все равно свекор с дедом пропьют! Да и неизвестно, как сложатся мои дальнейшие отношения в этой семье. Деньги мне самой пригодятся! – решила молодка.

Потом Алла вызвала агента из «Ритуала», сгоняла в «Капитан Дрейк». Там дали деньги на похороны, что-то из провизии. Начала крутиться со свекровью: закупать продукты и выпивку к поминкам.

Валеру отвезли на тот же, Щербинский погост. Отпели в кладбищенской церкви. Муж лежал в гробу строгий, с черно-синим пятном в пол-лица, повязкой на голове. Алле же все не верилось, что над ее Валеркой поют: «Вечная память», везут в черном гробу с закрытой крышкой к месту последнего упокоения. Его погребли неподалеку от Петра. Тут же «помянули», выпив по полстакана водки, и вылив оставшееся на свежий холмик. Дед с отцом добавили еще и в автобусе-катафалке.

На поминках было не протолкнуться. Пришли охранники из «Капитана Дрейка», явились друзья детства – «гамадрилы», соседи, знавшие Валерку еще ребенком, мать Галина с дядей Гришей. Пили много, вскоре закурили, начались тёрки-разборки.

– Давайте заведем нашу любимую! – полезла к магнитофону крепко пьяная Татьяна Сергеевна.

– Я мечтала о морях и кораллах. Я поесть мечтала суп черепаший, – как совсем недавно завела Доронина.

– Я шагнула на корабль. А кораблик оказался из газеты вчерашней, – задирижировал непонятно кому Виталий Валерьянович.

Алла ушла в некогда их с мужем комнату. Сглатывая слезы, прижалась лбом к окну. Под ним кто-то стоял на четвереньках, и ему ногой били по зубам. Кто-вцепился кому-то в ворот и дурным голосом вопил:

– У тебя, чё, падла, две жизни?!

Кто-то спал на газоне, вывалив из-под сползших треников белесый зад.

ВДОВА

Преподаватели с пониманием относились к двойному горю Аллы. Какое-то время вообще не спрашивали – давали возможность психологически восстановиться от постигшего ее удара. Алла же довольно быстро взяла себя в руки, стала упорно учиться.

– Содержателя-папика у меня нет. Мать – не помощница. От семьи мужа надо поскорее уйти. Знания помогут мне получить хорошую работу, вылезти из нужды. С Бирюлевской съеду, когда отметим девять и сорок дней по Валерке, – думала молодуха.

Сорок дней ей отметить не дали. Вернувшись с занятий, она обнаружила, что дверь ее комнаты взломана. Их траходром стоял в гостиной. Диван, на котором спали Татьяна Сергеевна и Виталий Валерьянович переместился в комнату дедушки Валерьяна. А его скрипучий, зассаный топчан оказался в комнате «молодых».

– По справедливости сделали. Мы вдвоем на старом диване ютились, а ты – как королева – одна спала на огромной тахте. Да и деда пожалеть надо! Ему – девяносто! Вот, чтобы мягче было! – кинула свекровь драный, вонючий, матрасик в желтых разводах. – Валерка на нем, когда пацаном был спал. Ну да, ладно! Мне сегодня в ночную смену. Мужики, не балуйте тут!

Не нашла Алла ни мобильника, ни банковской карты мужа, с которой уже сумела снять деньги.

– Я попробовал снять бабло с валеркиной карты – ничего не вышло! – сказал Виталий Валерьянович, когда шаги супруги затихли на лестнице. – Не ты ли, Алька, выпотрошила счет?

– В соответствии с законом, карта заблокирована. Через шесть месяцев, когда определятся наследники, деньги можно будет получить в банке, – отчеканила, словно по учебнику, невестка.