В поисках мира

Очнулся Саша в палате. Первая мысль вызвала удивление, он прекрасно помнил детали – шероховатость оберточной бумаги, привлекательные ножки, треск неподатливого кирпича, яркий запах краски, все, что с ним происходило до удара по голове, вопреки историям, показанным в кино. Затем его посетил страх, из-за того, что он не смог поднести свою руку к лицу. Вот она, его фобия воплотилась в реальность – ему повредили верхние позвонки, и теперь его жизнь – жизнь овоща, неспособного самостоятельно что-либо делать.

Почему я один в палате? Хочу хоть кого-то увидеть, этот белый потолок меня раздавит.

Зашел мужчина средних лет, в очках. Даже если бы он был не в халате, можно было сказать, что он врач.

– Все хорошо, доктор. Что со мной? Мои руки такие тяжелые.

– Не переживайте, голубчик. У вас всего лишь трещина надколенника – детская забава, – его улыбка говорила, что он видел проблемы посерьезнее. – Ваше тело было истощено, мы ввели вам витамины. Побочные эффекты позже пройдут. Отдыхайте, вас будет наведывать сестра, если появится желание что-либо спросить у меня, говорите ей смело, она профессионал. Ах, да. К вам еще зайдут из органов. Если надоест отвечать на их вопросы, скажите, что устали и не можете больше продолжать беседу.

Врач дружески похлопал больного по плечу и вышел за стены цвета молодой мяты.

Саша опустил взгляд. Нога не болит, она перевязана. Он зарыл глаза, койка медленно превращалась в бездонное затягивающее облако.

Гарольд: «Я уже подумал, что ты ничего не сделаешь! Ха-ха! Насчет полиции не переживай, неважно, что ты им скажешь. Скоро у тебя появится друг. Хм, да еще сестра зайдет (Саша почувствовал его улыбку). Сейчас у тебя сон, но не надейся остаться здесь надолго».

Он проснулся от легкого прикосновения к плечу. Лицо. Взгляд. Это то, что программирует нас, то, что заставляет в первые мгновения понять, свой или чужой. Милая Даша – медсестра, работает здесь не первый год, старше Саши лет на семь – десять лет, женственна, тактична, привлекательна и профессиональна, как заметил врач. Есть то, что привносит в ее жизнь веру в абсолютное счастье – ее любимая школьница-дочь. Она из тех, кто еще верит в прекрасные идеалы, но уже не настолько глупа, чтобы окружающие это замечали.

– Как вы себя чувствуете, озорник? – тонкая ирония, кокетливость, но неприступность глаз.

– Спасибо, вроде как жив и хорошо себя чувствую. Можно на «ты», – Саша непроизвольно улыбнулся ее умиротворяющим глазам.

IV

«Наконец-то мы тебя вытащили из этой психушки!» – сказал Крот. Три дня назад Александр понятия не имел, кто этот высокий лысый парень с отпечатком смертельной болезни на лице. Он пришел в палату, представился Кротом. Сказал, что рад видеть соратника в борьбе со злом. Крепко пожал руку, от чего на его лбу проявилась вена, своим контуром напоминавшая зловещую улыбку. Затем он пообещал как можно раньше вытащить Александра.

– Куда мы сейчас? – спросил он, жадно вдыхая морозный воздух у выхода из больницы.

– Как куда? К нам, в «Школу самосовершенствования Я», – Крот болезненно улыбнулся. Ты же теперь один из нас.

– Слушай, у меня сейчас нет денег, так что я не хотел бы тебя сильно утруждать. Ты и так мне помог. Единственный, кто выслушал, понял. Не знаю, что сказали моим родителям, но даже мама не захотела ничего слышать.

– Запомни, нас никто не понимает. Я тебя не понял, ты меня не понял. Мы индивидуальны, но стремимся жить в гармонии с теми, кто способен это понять. Насчет еды, одежды и личного пространства для рефлексии – не переживай. Деньги – сам заработаешь, я подскажу.

Они дошли до машины – старый «японец», нет переднего пассажирского сиденья, стекла вперебой тонированы в легкие желтый и синий оттенки. Салон пропитан неоднозначностью и въевшимися в алькантару потолка ароматами трав.

– Куда я еду?

– Туда же, куда я, – ответил капитан этой потрепанной шлюпки.

Абсурдности происходящему добавляли усы Джимми Эдвардса, щеголявшие в разбитом зеркале заднего вида.

Александр больше не задавал вопросов. В течение часа пути он чувствовал легкий трепет неизвестности и просто рассматривал прохожих. Пышные и страстные здания втянули машину в свои тиски безвременья. На пути от пришвартовавшегося судна до четырехкомнатной квартиры с высоченными потолками была парадная. Поднимаясь на второй этаж, Александр почувствовал здесь силу тени, зримую упадочность и какую-то величавость размаха. В его голове возник образ буйного, обратившегося в камень правителя, совершающего мощный пафосный жест – рукой от сердца к новым землям.

Белые стены, больше окна, повсюду в хаотичном порядке разбросаны краски, исписанные листы, полупустые бутылки, книги, старые напольные светильники разных эпох.

– Входящие, оставьте упованья! – произнес высокий парень с вытянутым лицом и длинными, но жидкими темными волосами. Он подал два бокала, удерживая их за ножки тремя пальцами, затем театрально поклонился. Александр обратил внимание на мизинец его левой руки, там синеватой вспышкой красовалось толстенное кольцо.

Разуваться не следовало. Выпив вина с приторной горечью и долей кислоты, они втроем прошли в главную комнату. Посреди расположен японский котацу, приютивший симпатичную девушку с пышными локонами цвета мокко. На ее губах загадочно цвела фиалка сорта «Полина Виардо», в ее взгляде читалась стервозность.

– А вот и наш новый герой! – произнесла она довольно громко, отчего Саша словно вышел из забытья. Он почувствовал, как височная мышца на пару секунд сжалась от ее голоса.

– Симпатичный… но я ожидала немного другого, – слова ее были наполнены смесью сарказма, величавости и кокетливости. – Ты баскетболом не увлекаешься?

Саша понял недвусмысленный намек на его рост и впервые за долгое время улыбнулся.

– Предпочитаю волейбол.

– А, значит, ты наш Йохан Шопс.

– Скорее зритель Мари Параиба.

– Лариса, – она медленно подняла свою левую ручку.

– Александр. – В этот момент он непроизвольно улыбнулся. Ему захотелось сказать: «Спасибо за предоставленную возможность». Однако, промолчав, он легко коснулся губами ее слегка пухлых пальчиков.

Буду называть ее полярной лисицей, подумал он.

Глубокая ночь, лиса с долговязой шпалой, чье имя или псевдоним абсолютно не запомнились, пару часов как покинули эту обитель. Вечер в их копании подарил возбужденность и энергию, от которой теперь совершенно нельзя было заснуть. Из соседней комнаты доносится глухой и печальный хрип Крота.

– Может, позвонить маме? Столько пропущенных. Нужно собраться с мыслями. Что я должен сказать? Успокоить, или сообщить о том, что моя жизнь пошла по какой-то новой траектории? Нужно меньше думать, просто позвонить.

– Алло, привет мам.

– Привет, сына.

Где-то там далеко сонный голос. Саша вспомнил о разнице во времени.

– Как вы там? Все хорошо?

– Отец работает, я сплю уже. Ты где? Что случилось?

– Все хорошо у меня, я в другом городе, останусь здесь на какое-то время.

– У тебя деньги есть? Чем ты там занимаешься? Работаешь?

– Да ничем я здесь не занимаюсь пока.

– Ох… – снисходительный вздох и взгляд – Саша почти видел это. – Послушай, сколько тебе лет? Тебе нужно идти устраиваться по специальности. Начинать работать. Ты вообще понимаешь, как это важно? Сначала пойдешь на самую низкую должность, поработаешь, потом возьмешь однушку в ипотеку. Пора начинать взрослую жизнь. Тебе нужно влиться в коллектив, жить нормальной жизнью. Ты понимаешь это?

– Я понимаю, поэтому не иду туда работать.

Пауза.

– Слушай, а сколько там дворники получают? Нет, ну а что? Встал утром, пока все еще спят, раз-раз все убрал и потом весь день свободен. Так у тебя хотя бы деньги будут.

– Не думаю, что там раз-раз.

– А мне кажется, это хороший вариант для тебя. Хотя бы начнешь работать, а там посмотришь уже. Ты пойми, собака не мочится только под вращающееся колесо. Понимаешь, нужно работать. А тот, кто стоит на месте, так на него все и ссут, вот он и обиженный постоянно.

– Я тебя услышал, – Саша непроизвольно стиснул зубы в молчаливой ухмылке, так, что почувствовал боль. – Ладно, мам, мне пора. Давай, созвонимся.

– Ты понял меня? Твоя задача устроиться дворником. Ну, ладно-ладно подожди, поговори с отцом, – она, зажав динамик, позвала так, что можно было расслышать, что она говорит. – С Сашей разговариваю, иди поговори.