Танаис. Тайга

– Кто спалил твоё поселение, Ранха? – уже серьёзно вопрошает жрец.

– Те же, кто и осиротил меня. Таёжные, северные и южные, в сговоре, ещё задолго до первой войны. Ограбили и пожгли. – Дева смогла оторвать взгляд от земли и посмотреть в глаза жреца. В её взгляде нет печали. Голубые глаза непроницаемы. – Ночью на лодках прибыли, пожгли и уплыли поутру.

– Стало быть, личные счёты сводишь с таёжными? – Лениво бросив слова, жрец отвёл взгляд от следопыта, точно не нуждаясь в ответе. Верховный жрец утратил интерес к беседе. Он пытался понять настроение совета, напряжённо вглядываясь в тускло освещённые кострами лица.

И тут неожиданно робость щуплой девы-подростка улетучилась. Она странно зажестикулировала, войлочный чехол легко покинул наконечник копья. Дева взяла обеими руками оружие и протянула жрецу жестом подношения. Голубые глаза исполнились отвагой воителя. Жрец наклонил голову, недоумённо воззрился на дарительницу.

– Добыла на прошлой войне. Поймала у дальних болот троих вражищ. Ягоды собирали, готовили еду. У костров их и положила. Била степной стрелой в глаз, – громко, чуть не крича, протараторила дева-следопыт.

Жрец восхищённо закивал головой. Трёхлопастной наконечник трофея из бронзы не начищен – зелен, массивен и явно очень тяжёл. Размером велик – аж под локоть, похож на длинный пробивной кинжал. У наконечника солидная прочная втулка, в поперечнике он с два кулака. На боевой бронзе грубо отлиты не то крадущиеся рыси, не то тигры. Сидящие зашумели. Ранха заставила жреца принять трофейное таёжное копьё, вынула из горита трофейные стрелы – и вручила их тоже.

– Да-да, это тяжёлые стрелы таёжных. Подтверждаю для тех, кому не видно. – Жрец сжал наконечник. Высоко поднял руку со стрелой. Три усика большого наконечника выглядывали из кулака. – Положим, оружие ты нам показала. Ну а где же трофеи?

Ответ на этот насмешливый вопрос не замедлил явиться – третьим даром жрецу. Ранха скинула дорожную суму, из недр её вынула странного вида убор – шапку с отворотами, пошитую из четырёх лоскутов жёлтой кожи, бывших ещё недавно лицами.

– Добротное копьё, хоть работа и грубовата. Владелец явно из таёжных с привилегиями. – Жрец сложил стрелы у ног и принялся осматривать копьё.

Дева-следопыт, горячо и сбиваясь, заговорила, обращаясь к совету:

– Достопочтенные мудрецы, дозвольте слово недостойное сказать… – Не получив ни разрешения, ни явного запрета, Ранха продолжила: – Знаю, как одолеть таёжных…

Жрец прекратил подбрасывать копьё в руках. Насторожился.

– Перво-наперво оружие наше надобно сменить. Не подходят короткий лук и лошади для войны в непроходимой тайге. – Дева вынула свой удивительный лук из такого же странного, угловатого горита. Размером диковинный белый лук больше степного, но меньше длинного, иной раз с рост мужа, таёжного образца. Лук проследовал в руки жреца.

– Сама придумала. Форму горы придала. Вот тут, как видите, вершина – то верхний мир, тут тетива и, стало быть, по ней, тетиве, наш срединный мир живых. Форма дозволительная у лука! Дерзну прибавить: когда стрела в нём под тетивой, то и все три мира в луке появляются. Петь под него незазорно будет.

Жрец одобрительно кивнул удивительной деве.

– Справила лук берёзовый из пяти частей, меж частей рогом марала усилила, жилами стянула. Клеила клеем, сваренным из ценных рыб. Размер лука подгадала под тяжёлую таёжную стрелу, но может и лёгкой, нашей бить. Берестой укрыла. Древки стрел мастерила из сосны. Тростник, понятно, не годится под тяжёлую стрелу. Обломится на раз тростник. На те труды спешные полгода с лишком понадобилось. Туговат, правда… Медленный, сноровка с ним нужна. Но то прощаю ему за бранную силу. Мощней вышел, чем у таёжных. Ход тетивы мягкий. Не дёргается в руке. В том его секрет. Испробовала на костяных доспехах. Раскалывает длинной стрелой нагрудные кости лося. Вглубь смертельно проникает с шестидесяти шагов. Возможно, у стрелков поопытнее моего и со ста получится. Ну а известный доспех, из кости набранный по-таёжному, на кожаных юбках, навылет прошивает с сорока пяти шагов… понятно, тяжёлой таёжной стрелой…

Совет пятисот удивлённо зашумел. Таких бронебойных луков никто раньше не видывал. Дева из худых преисполнилась гордостью. Загорелся на щеках румянец. Новоявленный лук жрец отнёс к сидящим мудрецам и пустил по кольцу совета пятисот.

Раман поднялся с дивным угловатым луком.

– Были такие у великой степи. Давно. Показывали мне в золотом краю, в горах, в пещере откровений, рисунки предков. Неудобны те луки под всадников. Для колесниц или пешего боя только и сгодятся. Оттого и забросили их предки, нами чтимые. Мы давно забросили, а перс, говорят, и ныне использует!

– Ой, Раман, ну ты, конечно, видывал всё и всех! И перса тоже лично знаешь!

– Ишь ты! Сразу прибрал себе девичий лук. Вот как крепко стискивает! – Дружеский хохот полетел к звёздному небу.

– Дай интересный лук пощупать, знаток ты наш!

Раман сел. Лук девы поплыл по рукам. От сидящих верховный жрец повернулся к следопыту и скомандовал суровым голосом:

– Продолжай, умная дева! Вижу, тебе есть что нам сказать.

– Доспехи наши, северные то бишь, нужно подстроить под тайгу. Бронза священная хороша, но тяжела. Да и шумит. Гремит опасно, когда не нужно. Блики пускает, издали в тайге видные. Кость надо нашить на кожу прочную плотной рыбьей чешуёй. Да и покрасить под тайгу. Озеленить и покоричневить… Щиты складные, в рост, смастерить из грубой кожи, многослойно…

Мужи и девы во многих рядах согласно закивали головами. Дева из худых в запальчивости забыла про заведённые порядки. Хлопнула себя крепко по груди и неожиданно выкрикнула:

– Надо воевать по воде!

Тут всякий шум стих. Если кто из совета пятисот до этих горячих слов и улыбался надменно, то теперь улыбки сошли весенним снегом. Лица в кругах приняли деловитый вид. Дева повернулась к жрецу. Горячность её сменилась раскаянием, словно нашаливший ребёнок стоял пред мудрым отцом. Жрец махнул правой рукой: дескать, да говори уж, коли начала.

– Справим лодки. Спустимся поздней весной вниз по Великой реке. Пожжём поселения таёжные. Дадим главную брань на воде.

Слова девы прозвучали в полной тишине. И Ранха уже спокойным голосом завершила нескладную речь:

– Не ждут от нас таёжные речной манеры. Смеются они открыто над нами. Сильны мы для них только в степи. Больше не сможем их прежней хитростью обмануть, выманить, как великий вождь Таргетай, на нашу равнину. – Дева скрестила руки на груди, давая понять, что закончила.

Верховный жрец тронул ладонью бороду, качнул головой и поднял правую руку.

– Как имя твоё, красивая дева? Прости, запамятовал…

– Ранха! – тут же хором последовало из рядов. Жрец вновь качнул головой.

– Кто выскажется о серьёзной думе… известной девы Ранхи? – Интонация жреца – уважительная, с привкусом лёгкого изумления.

– Северные, дозвольте гостю из союзной долины слово сказать? – послышался из темноты густой бас. Юноши подсветили факелами говорившего. Рыжеволосый жрец из гостей поднялся во весь немалый рост.

– Говори, говори, говори… – полетело шумно в ответ.

– Неважно, хозяева почтенные, кто именно слово держал – так думаю. Дева какая известная или добрый муж при заслугах, знатный иль худой, но с опытом по брани проверенным. Возможно, то боги-покровители к нам снизошли? Выбрали уста простой Ранхи для подмоги нам? Может, и не она сейчас с нами говорила вовсе? А может, то сам могучий Бог Войны нас, недалёких, вразумляет? Приносит нам, людям северного союза, дар через неё… – Жрец слегка помолчал и продолжил: – Щедрый дар через деву робкую… На то указывают малые приметы. Вы только взгляните на шкуры её походной одежды – из бобра. Потом на убор её, из трофеев пошитый. – Гость выждал паузу. – Мы ведь праведно действуем, с жертвами, молитвой и верой! Боги нам и покровительствуют. Не будем гордыню глупую упрямо являть!

Жрец с почтением указал на юного следопыта. Ранха скромно опустила красивую голову.

– Обсудим, мудрый совет, дерзновенный замысел умной девы Ранхи. Коли есть в её думе мудрость, надобно принять. Нет – отринуть. Я же считаю, что воевать нужно с таёжными по-таёжному! Хватит их выманивать на живца, уж больно много на то времени и сил уходит. Да и потери ох какие ощутимые. Убыль людей сердце горько сжимает. Таргетай великий научил таёжных избегать открытой равнины. Долго учил. Знают теперь, что от конных им на лугах не спастись. Второй раз нам их из тёмной тайги не выманить. Что ж, так и будем опять с малыми бранными отрядами да по ночам… и всё у наших-то поселений, на нашей земле биться?

Важный жрец-гость медленно сел. Чинно оправил парадные одежды. Не сговариваясь, совет пятисот поднял правые руки к мерцающим звёздам. Тайные задумки следопыта Ранхи одобрены. Последним поднял посох верховный жрец. Он же и огласил решение.

– Вот что, изобретательная дева-следопыт… – Задумчивость зазвучала в голосе верховного жреца. – Лук новый, копьё трофейное и, понятное дело, таёжные стрелы ты нам оставь. Надобно поразмыслить над свежим оружием. То, что ты без ведома нашего искала безупречное для таёжной брани оружие, одобряем. Поступай так и впредь! Твори ради племени. Таёжных пробовали на вкус. Вкус их нам хорошо известен. Ты не одна тут с опытом лесных схваток. Проверим твой чудной лук на трофейных доспехах. Так понимаю, ты ещё что-то утаиваешь от нас, почтенная Ранха?

На повышение ранга дева подняла благодарно правую руку.

– Простите меня, худую, за дерзости, что наговорила вам… Нет у меня достоинства, чтобы волю вам, мудрым, нагло показывать… Только об общем деле пекусь, не за славу мимолётную для себя… – говорила красная лицом Ранха с дрожью голосе. – Главное не сказала, простите, в спешке. Духов тайги нам бы на свою сторону переманить, тогда и завоюем победы!

– Что ещё сокрыто в твоей суме, хитрая дева?

Вопрос был задан как будто из любопытства. Но праздных вопросов на важном совете племени не задают, и дева-следопыт, похоже, была готова отвечать всерьёз. Ранха вынула из сумы три сосуда. Стремительно подошла к жрецу. К ногам сидящих легли в крайней спешке деревянная чаша, глиняная глубокая миска и кубок из рога. Разложенное Ранха быстро переставила: глина оказалась перед деревом, а кость в конце линии.

– Стало быть, к бранной смерти ты готова?

Ранха подняла правую руку.

Жрец поднял ритуальный посох высоко над головой. Совет пятисот, шурша парадными одеждами, позвякивая боевой бронзой, поднялся с земли. Примеру мудрейших последовали и остальные молчаливые круги. Согласие воцарилось в рядах северных. Без споров дума Ранхи принята. Под торжественный выкрик жреца: «Сменим лошадей на лодки?!» – правые руки взметнулись к звёздам. Той же ночью секретное посольство в долину покинуло Великие стены Севера. Ранха повела тропами караван на оленях. На мужском поясе Адму висел нежданным гостем кинжал Савлия – уже в дорогих, кожаных, украшенных цветными камнями ножнах.

Глава 5. Встреча у озера

Пять дней спустя

– Совет пятисот удался нам. Адму дорогая, но за чьи интересы хлопочешь? Ради нас стараешься али как? – Проговорив давно обдумываемое, Полакка протянул глубокую миску с кислым кобыльим молоком вождю.

Адму, в крашеной зелёной шубе из соболя, приняла напиток, двумя жадными глотками осушила миску и протянула пустую Полакке. Тот наполнил снова. Дева-вождь северных собралась было что-то сказать склонившемуся над ней Полакке, как вдруг на поляне, окружённой могучими кедрами-великанами, показалась Ранха. Её лицо, по обыкновению непроницаемо-суровое, теперь выражало обеспокоенность. Ранха встала перед Адму и Полаккой, глянула на жреца, лежащего на шкурах с закрытыми глазами и раскинувшего в блаженстве руки, и указала на север.

– Двое, таёжные. Только двое. Муж лет тридцати, выше меня на голову, и подросток лет двенадцати, мне по плечо. По виду охотники. Два лука, копьё. Доспехов и щитов нет. При них лодка. Что делать?

Жрец мгновенно поднялся с лежанки. Молча раскрыл расшитый узорами горит, что почивал по правую руку, вынул короткий лук. Из дорожной поясной сумы достал тетиву и быстро натянул. Надел костяной напёрсток для стрел. Его примеру последовали Адму, Полакка и Ранха. Тростниковые стрелы с листовыми бронзовыми наконечниками изготовились к бранному труду. Четыре тени в кожаных доспехах тихо проследовали меж спокойных кедров к шумной реке.

Двое мужчин грелись у костра, сидя на выбеленном стволе дерева. Некогда могучее украшение тайги стало жертвой игривой реки. Поток вырвал с корнем огромную сосну, вдоволь наигравшись, переломав ветви и сорвав кору, выбросил на песок. Давно погибшее величественное дерево лежало корнями к кедрам, поломанными руками-ветками укоряло могучую реку. Взоры мужчин были беспечно устремлены в сторону реки. Тот, что постарше, сгорбившись, устало вытянул к огню ноги и сосредоточенно ел. Подросток много говорил, размахивал руками, в которых сжимал обглоданные рёбра, и часто смеялся. Его заливистый хохот был слышен сквозь шум реки. Над костром на жерди-вертеле красовалась хорошо прожаренная туша кабана.

– Эй вы, двое! Встать!

Гладкий речной камешек ударил по темени одного из пирующих. Мужчина вздрогнул всем телом, вскочил и обернулся. Подросток опустил руки, повернул голову.

– Таёжными будете? – Клевец в руке Адму хищно поднялся к левому плечу. Властным голосом она словно бы вела допрос на суде.

Муж обвёл взглядом кедровый лес, тяжело выдохнул и опустил глаза. Подросток встал.

– Сядь! – послышался резкий приказ. Мальчик понуро повиновался.

– Мы таёжные… – заговорил печально муж, не поднимая головы.

– О! Да ты и наш язык понимаешь. – Адму изготовилась к атаке. – А что ты, таёжный, не видел наших оленных камней?

– Видел камни ваши с узорами…

Муж нехотя оторвал взгляд от земли, хмуро посмотрел во враждебный лес, из которого не спеша выходил Полакка. Бронзовый наконечник стрелы игриво поблёскивал на солнце. В десяти шагах от Адму Полакка вложил стрелу в зубы, повесил лук на плечо, из-за пояса его показался обнажённый железный клевец. Полакка шагнул к костру, глянул в огонь, выдернул из ножен подростка короткий кинжал. Подошёл со спины к таёжному мужу, поднял зачехлённое копьё и пронзительно свистнул в небо. Из-за кедров показались Ранха и жрец.

Крепкое таёжное копьё угрожающе ткнулось в рёбра прежнего хозяина. Муж поморщился, но рта не раскрыл.

– На колени, таёжные! – приказала Адму.

Незваные гости упали на колени, подняли к небу руки. Минута – и оба горе-охотника лежали возле костра, туго связанные конопляной верёвкой.

– Ранха, вернись на поляну, прибери.

Адму с силой наступила меховым сапогом на грудь подростка. Заглянула в его испуганные глаза. Муж с кляпом во рту гневно замычал. Дева-следопыт подняла правый кулак, повернулась и пустилась бегом. Клевец заснул в подвязке на поясе Адму, но кинжал в её руке принялся рисовать странные фигуры, от глаз мужа до глаз подростка.

Дева-вождь обернулась. Встретилась взглядом с насмешливыми глазами жреца из долины.

– Помнишь, достопочтенный, владельца этого кинжала?

В ответ жрец широко улыбнулся и кивнул. Вождь северных глянула на связанного таёжного мужа.

– У нас, враг мой, был славный Савлий, который хотел… – Адму сняла ногу с груди подростка. – То, что Савлий хотел, мы и испробуем на вас двоих.

Адму приложилась губами к кинжалу, что-то прошептала ему и убрала в ножны. Медленно раскрыла дорожную суму. Вынула бронзовое зеркало. Обернулась к светилу, показала зеркало полуденному солнцу.

– Так вот, таёжные воры… – Зеркало нависло над лицами связанных охотников. – Хотите ли вы, нарушители наших границ, перед смертью принять веру нашу? – Не дожидаясь ответа, гневным шёпотом бросила: – Закрыть глаза, если примете мои слова!

Подросток быстро повернул лицо к зрелому мужу. Приподнял голову, силясь разглядеть глаза, прикрытые косами. Таёжный муж плотно смежил веки. Подросток последовал его примеру. Адму обернулась к жрецу, тот поднял густые чёрные брови.

– Савлий пока что прав… – Адму осторожно вынула кляп изо рта зрелого мужа. Заговорила тоном допроса: – Что у меня в руках?

Таёжный указал взглядом на светило. Полакка и жрец, не сговариваясь, хлопнули в ладоши.

– Да ты ещё и сметлив! – Адму одарила мужа надменной улыбкой и указала на золотую гривну. – Что у меня на шее?

Таёжный муж слегка задумался и неуверенно произнёс:

– Ранг в племени? – И уже увереннее добавил: – Ты вождь северных племён!

– Целуй!

Зеркало приблизилось к лицу охотника. Таёжный муж приподнял голову и звонко поцеловал наполированную бронзу. Зеркало проследовало к губам подростка. Тот замычал.

– Ах, да… – Адму вынула кляп.

– Мой вождь, ты славный уговорщик, – молвил довольным тоном жрец за спиной Адму. Она быстро обернулась. – Дозволь мне продолжить? Ой какие серьёзные намечаются дела.

Получив зеркало, жрец почтительно коснулся бронзой плеча вождя северных.

Адму перешагнула через подростка и села ровно на то место, где ранее сидел таёжный муж. Наклонилась, подняла речной камешек, отёрла его от пыли и спрятала в суме. Из ножен показался кинжал.

– Мой вождь? – Полакка, завидев приготовления Адму к трапезе, решительно зашагал к ней, вонзил копьё в землю, срезал три тонких и длинных куска мяса с кабаньей ноги.

– Хорошо приготовил еду, – не оборачиваясь к пленникам, бросила Адму. Рука её погладила выбеленный ствол поваленного дерева. – И место нагрел. Мёртвым древом костёр растопил. Дерево, дерево ты…

На тех словах жрец добродушно улыбнулся, протёр зеркало от влажных следов поцелуев кожаным нарукавником доспеха и заговорил торжественным тоном, пристально глядя в глаза зрелому мужу:

– Повторяйте за мной… – Таёжные закивали. Полакка, срезав добрый ломоть мяса с ноги кабана, показал еду жрецу. Тот улыбнулся. – Верую в Богов…

– Веруем в Богов! – бодро подхватили пленники.

Жрец остановился, посмотрел в затылок Адму. Та, не оборачиваясь, подняла правую руку. Жрец продолжил:

– Веруем в три мира. Верхний мир, что для Богов светлых, средний мир, что для людей, и нижний мир, что создан для Богов тёмных и ушедших… предков и духов!

Без запинки и без ошибок таёжные охотники вторили словам жреца. Закончив с обращением связанных, жрец передал зеркало вождю и, с благодарностью приложив правую ладонь к груди, принял от Полакки ломоть мяса.

– Кто он тебе? – Жрец указал на подростка.

– Сын. Единственный. Благодарю за подаренное, – твёрдым голосом негромко отозвался охотник.

– Только волею вождя северных ты познал сокровенное. Я бы никогда… – Жрец смерил равнодушным взглядом подростка и принялся за еду.

– Мне есть что вам сказать, вождь, жрец и знать… – неожиданно заговорил таёжный муж.

– Напоследок? Это ты, таёжный вор, забыл добавить? – резко оборвал его речь рассерженный Полакка.

– Да-да, напоследок, – мрачно откликнулся таёжный охотник и замолчал.

– Пусть говорит, – не оборачиваясь, едва слышно уронила Адму. Полакка срезал три тонкие полоски мяса и протянул вождю.

– Мы не будем воевать с вами…

Нет, совсем не таких слов ожидали добрые северных. Мольбы о милости – возможно, слёзных уговоров, речей сожаления о своих осиротевших семьях – но никак не слов, созвучных с собственными тайными думами. Все трое одновременно посмотрели на лежащего таёжного мужа. Завладев общим вниманием, пленник заговорил неспешно, тщательно подбирая слова:

– Мы не порушим мира с вами. Не ищите союза против нас с долиной. Юг тайги – с миром для вас. Юг не ссорился с вождём Таргетаем во вторую войну.

– Откуда знаешь, что мы послы? – Полакка покинул почётное место возле вождя и встал над связанным. Словно грозовая туча, навис с обнажённым кинжалом. Жир с бронзы оскорбительно закапал на кожаную куртку таёжного.

– Вы же в долину идёте? То, что сейчас сказал, – не только мои слова, но и думы добрых таёжных. – Связанный утратил страх, его голос был ровен и твёрд. Подросток же плотно закрыл глаза и сжался, словно ожидая побоев.

Полакка задумчиво посмотрел в глаза Адму.

– Я проведу вас к нашим вождям. Я проведу вас в зимнюю ставку таёжных. Поговорите с вождями, перед тем как рушить мир. Поговорите честно. Без обид для нас. – Таёжный муж не просил, но с достоинством предлагал.

– Ты что, вор, никак с нами торг дерзко ведёшь? Видно, позабыл, где мы тебя, красоту таёжную, отловили? – не отрывая взгляда от Адму, надменным тоном бросил сквозь зубы Полакка. Рука его потянулась к клевцу на поясе. – Обмена не будет!

– Вор и торговец! Нагловато жизнь выторговываешь. Щас развесим тебя на кедрах – вот и весь сказ. Ты и твоя поросль пойдёте на корм птицам. – Жрец из долины подбоченился и легко засмеялся. Полакка смех союзника поддержал. Только в его хохоте слышалась злая гордыня.

Полакка вонзил кинжал в тушу, развёл в стороны руки, хлопнул себя по бёдрам. Добавил скороговоркой, глядя в глаза жрецу и оскорбительно указывая левой рукой на связанных:

– Ну ты только посмотри! Добыл нашего вкусного кабана! И хотел единолично съесть, у нас же в гостях, не спросивши согласия хозяев.

Адму высоко подняла правую руку. Полакка одной рукой резко выдернул из кабана кинжал, другой крепко сжал бронзу, что спала в ножнах на поясе, но почему-то не вынул клевец. Вождь северных поднялась с дерева, обошла сухой ствол с торчащими обрубками давно безжизненных ветвей и встала над связанными.

Глава 6. Медведь и тигр

– Неужто славный Савлий во второй раз оказался прав? – Адму нахмурилась и, прищурив глаза, посмотрела на покрытый жиром кинжал Савлия в руке Полакки.

– Ты что делал на наших землях? – Допрос продолжился. Адму сжала кулаки. – Разведку хитро вёл?

– Медведя добыл у границы. Но то наш медведь, таёжный. Я по следу тигра ходил. В азарт вошёл, ну и… обманул камни ваши. Тигра у реки потерял. Кабана да, добыл… у вас… в зарослях речных. Вина моя… по азарту охотничьему… Хотели возвращаться сегодня, и тут… – с раскаяньем произнёс таёжный. – Но догляда какого хитрого за вами не было! Никак не в разведке бранной мы…

– Ну, это мы поняли и без твоего лепета. – Губы Полакки сложились в презрительную усмешку. – Ты из худых, подлый торговец, будешь? Каким обычаем упокоевать будем тебя? Нашим или таёжным?

– Я – воин! – с гордостью проговорил связанный. Полакка и жрец засмеялись. Нелепый вид связанного по рукам и ногам «таёжного торговца» не вязался с столь храбрым званием.

– Чем слова пустые подтвердишь? – через плечо Адму недоверчиво заговорил Полакка.

– Под одеждами на шее амулеты воина тайги, – с той же гордостью продолжил поверженный «торговец».

Полакка наклонился, просунул руку под одежды пленного, что-то потянул и вынул амулет. На ремешок из чёрной кожи между четырёх волчьих клыков нанизаны три треугольника из жёлтой кости. На треугольниках глубокой насечкой известный таёжный узор – наклонная волна воителя.

– Из убитых воинов смастерил? – спросил Полакка.

«Таёжный торговец» плотно закрыл глаза – «да».

– А возьму и закрою кляпом рот? Как будешь торговлю вести, проверенный воин? – беззлобно проговорил жрец из долины.

– У тебя есть смесь для обрядов? – Адму посмотрела на смеющегося жреца.

– Для посвящения? – уточнил посерьёзневший жрец. Адму кивнула. – В торбе, на поляне. Сходить?

Адму хитро улыбнулась. Подошла к Полакке, что-то зашептала на ухо, он кивнул и обратился к недоумевающему жрецу:

– Думаем, как кабана до поляны снести. Следопыта надобно покормить. Голодная дева.

Жрец понимающе и очень хитро прищурил глаза. Присел на корточки. Быстро развязал «таёжного торговца». Сделал шаг назад и вынул клевец из ножен на поясе.

– Почтенный Гнур, жрец из долины, тебя, наглого нарушителя границ, уважил, но ты не свободен. Повторю тебе: Гнур – имя его, – заговорила угрожающе Адму, глядя сверху вниз на таёжного мужа. – Твоё оружие, твоя лодка, шкуры и твоя жизнь принадлежат по праву нам. Твой сын тоже наш должник. Сейчас ты встанешь и медленно снимешь одежды. Потом то же сделает твой сын. Голыми понесёте кабана на поляну. Тебе всё ясно, таёжный воин?

Муж выполнил в точности приказ Адму. К её ногам легли: пояс, схожий с верёвкой, сложный плетением из кожи трёх цветов, на концах пояса – шарики из кости; высокие сапоги со шнуровкой, из шкур оленей; штаны из козьих шкур, мехом внутрь; куртка до середины бёдер, пошитая из медвежьих шкур тем же манером; зелёная тканая рубаха с красным вышитым узором на рукавах и понизу. Оружия в одеждах не оказалось. Подросток тоже угрюмо сложил свои, схожие с отцовскими, но сильно ношенные, в заплатках, одежды, явно с чужого плеча, лишь подогнанные под рост.