Тот, кто может все

Но эмир Валид, перед тем как возглавить банду, был капитаном милиции. Ему никак не могло быть восемьдесят лет. О чем я сразу предупредил лейтенанта Удавченко:

– Значит, не он…

Выставив бойцов контролировать окна, я с тремя офицерами подошел к двери и громко постучал прикладом. Дверь никто открывать не спешил. Тогда мы прикладами выбили ее и ворвались в дом, где в одной из комнат сидела на диване очень даже пожилая женщина и смотрела телевизор. Как мы сразу выяснили, она была полностью глухой.

Настоящего эмира Валида мы нашли быстро – он прятался в погребе сарая. А старик, который попал в руки солдат первого и второго взводов, на скверном русском языке пытался что-то объяснить лейтенанту. Я прислушался. И понял. Это был отец эмира Валида. Ведь слово «отец» на чеченском языке звучит именно как «валид».

Короче говоря, настоящего эмира мы забрали с собой, его престарелого отца оставили ухаживать за глухой женой. До места посадки вертолетов добрались нормально, в ближайшем лесочке дождались, когда за нами прилетят, и спокойно улетели. Двое легкораненых передвигались самостоятельно. Тяжелораненого погрузили первым в санитарный вертолет, который я вызвал по рации. Эмира повезли с собой. В аэропорту нас уже поджидало шесть грузовиков – как обычно, по одному на каждый взвод. Я поехал с первым взводом, воспользовавшись тем, что он был пока без командира и мне не требовалось выселять кого-то из офицеров, чтобы сесть самому в кабину, как и полагается командиру роты. И эмира Валида приказал загрузить в кузов той же машины – пусть на жестком полу поваляется, пусть его побьет телом о жесткий металл, которым кузов обит. Загружали его потому, что руки у эмира были крепко связаны фирменным для спецназа ГРУ способом – когда тыльные стороны ладоней притягиваются одна к другой крепко-накрепко, а потом точно так же притягиваются предплечья до локтей. Руки в таком положении очень быстро затекают и мучают пленника. Солдаты получили приказ хорошо караулить пленника, и, видимо, караулили они качественно, потому что при выгрузке из кузова уже на территории военного городка я совершенно случайно заметил под каждым глазом у эмира по внушительному синяку. Я решил не выяснять появление своеобразного макияжа, а сам он, не желая еще раз встретиться с чьим-нибудь кулаком, жаловаться не стал. Понимал, что бандиты, если солдат попадет к ним в руки, обращаются с ним несравненно хуже. Я передал пленника дежурному по штабу с тем, чтобы тот, в свою очередь, передал его с рук на руки офицерам ФСБ, которые должны были вот-вот подъехать – о пленнике им по своей рации сообщили пилоты вертолета, – а сам сразу поднялся по широкой лестнице в разведотдел.

Каяться пошел… Или, говоря более колоритным солдатским жаргоном, «пошел сдаваться». Признаться честно, я так и не разобрался с тем, что произошло с пакетами. Уже даже начал грешить на какие-то провалы в памяти, о чем предпочитал громко не говорить, поскольку какой может быть разведчик из человека с провалами в памяти!

Но в разведотделе вынужден был сказать, что пакет, который я должен был передать, непонятным образом исчез из моего кармана, а взамен в другом кармане оказался пакет от агента Анаконды. Меня подробно расспросили обо всех событиях того дня сразу после десантирования на окраине чеченского села. Особенно почему-то интересовались моментом, когда одна из женщин пыталась меня вытолкнуть с дороги. Офицеры разведотдела даже переглянулись и посмеялись над этим моментом, ожидая, похоже, смеха и с моей стороны. Но мне было, честно скажу, не до смеха. Потом офицеры приняли от меня пакет с донесением и восприняли при этом все загадочное происшествие так, словно ничего необычного не произошло. И вообще получалось, будто они думали, что я в курсе всяких чудес чудесных и должен был бы вместе с ними навесить на свою грустную непонимающую физиономию улыбку. А мрачное выражение моего лица было принято за высокий артистизм, не иначе.

Говоря честно, я ожидал какого-то серьезного разговора и конкретных мер против себя. Вплоть до снятия с должности командира разведроты. А как иначе, когда я потерял совершенно секретный документ. А основную причину случившегося я понял только месяца через полтора, получая очередное задание от подполковника Самохина, начальника разведотдела бригады и, по сути, моего основного шефа, хотя основным шефом для командира разведроты являются все же комбат с начальником штаба батальона, но и сам комбат, и его начальник штаба предпочитали давать задания Самохину, а он уже передоверял кому-то выполнение, в том числе и мне с моей ротой. Короче говоря, я сидел в его кабинете, когда раздался стук в дверь и в кабинет вошла женщина в форме лейтенанта спецназа ГРУ. Я сразу и безоговорочно признал в ней ту самую женщину, что выталкивала меня с дороги в чеченском селе и уступила мне путь только после того, как я дал очередь в землю, ей под ноги. А потом еще прикладом взмахнул так, что чуть полголовы ей не снес.

– Вот, познакомься, Виктор Вячеславович, это лейтенант Змиева, известная тебе по позывному Анаконда. Она только вчера вернулась с задания. Рад буду вас познакомить, если вы друг с другом еще не знакомы.

Признаться, я почему-то считал, что Анаконда должна быть мужчиной. Как-то так повелось, что в рядах спецназа ГРУ женщин можно встретить достаточно редко, да и то чаще всего на бумажной работе, типа оформления различных документов и прочее, или же в медсанчасти – врача или медсестру.

– Ты, Виктор Вячеславович, помнится, сильно недоумевал, как ловко Тамара Абдулгафаровна забрала у тебя пакет с заданием для нее и умудрилась подсунуть тебе другой пакет, со своим донесением. Я понимаю, что ты все видел, но виду тогда не подал и нас даже убедил, что Анаконда сработала так четко! Лейтенант Змиева у нас вообще считается крупным специалистом по подобным шуткам. В свое время мы специально во время ее подготовки привлекли отставного уголовника-«щипача»[2], который четыре месяца готовил ее. Уголовник потом говорил, что Тамара Абдулгафаровна превзошла его во всем… Ты, помнится, тогда сделал вид, что не заметил, как документ исчез из твоего кармана и в другом кармане оказался второй документ.

– Не заметил, – сознался я, не выйдя еще из оцепенения и введя своим признанием в полуоцепенение подполковника Самохина.

– Это качественная оценка моего скромного труда, – сказала лейтенант. – Если офицер спецназа ГРУ не уловил момента, когда я забралась к нему в карманы, я своими действиями удовлетворена.

Впоследствии, на различных занятиях для офицеров спецназа, мне приходилось многократно встречаться с Тамарой, которую я уже стал звать по имени, опуская труднопроизносимое для меня лично отчество. Мы тогда были молоды, у меня как раз заканчивался бракоразводный процесс с первой женой, у которой нервы не выдерживали моих боевых командировок, и она требовала, чтобы я ушел со службы. Предстоял третий, завершающий судебный процесс, но примирить нас он был уже не способен. Жили мы к тому времени уже раздельно и даже в разных городах.

А Тамара вскоре снова пропала из моего поля зрения. Просто исчезла, и все, как часто бывает с людьми, несущими службу в разведке. Они права не имеют сообщать посторонним, куда и на какое время уезжают. А потом и мне предложили новую должность. Сразу пообещали присвоить звание майора. А должность была подполковничья и называлась заманчиво – начальник отдела испытаний перспективных видов вооружения и оборудования. Говоря честно, меня не слишком прельщала штабная служба. А начальник любого отдела – это в первую очередь штабной человек. Но при этом я отдавал себе полный отчет в том, что любому офицеру, чтобы стать, к примеру, комбатом, необходимо предварительно пройти штабную службу, хотя бы начальником штаба батальона. И повышение в звании для каждого офицера – это немаловажное событие. Плох, как говорится, тот солдат, который не мечтает стать генералом. Поскольку генеральских званий в спецназе ГРУ не существует, у нас даже командующий – полковник, генералом я стать даже не мечтал, но отказываться от звания майора не собирался. Тем более уже в должности командира разведроты я имел возможность сталкиваться с испытанием перспективных вооружений и оборудования. И это мне было интересно. Кроме того, мой старший сын от первой жены был, как говорили, очень талантливым и перспективным специалистом в области ИИ-технологий[3] и занимался после окончания вуза как раз военной тематикой, работал над созданием разумных военных роботов. То есть в совместимой с моей области науки. И потому я согласился.

Правда, при этом подумал, что моя бывшая жена была бы рада такому моему решению и решила бы, что я остепенился, стал солидным, с ее точки зрения, человеком. Ей бы это пришлось весьма даже по душе. Но меня все эти вопросы уже не волновали так, как волновали раньше. Положение временно одинокого человека, который может полностью посвящать себя службе, меня вполне устраивало. К тому же в бригаде снова откуда-то появилась Тамара Змиева – видимо, вернулась с очередной операции, причем уже старшим лейтенантом разведотдела. Нас словно что-то толкало друг к другу, и мы иногда даже против своей воли искали общения. Примерно тогда же я узнал от нее историю ее фамилии. По национальности она чеченка, представительница влиятельного чеченского тейпа[4]. И фамилия у нее была – Эмиева. Но при получении паспорта пожилая женщина в паспортном столе районного отдела милиции забыла, видимо, надеть вовремя очки и записала вместо буквы «Э», букву «З». С пожилыми людьми это порой случается. Сама Тамара хватилась только через какое-то время, когда подавала документы в Рязанское училище воздушно-десантных войск, где служил ее отец и учился старший брат. Стала выяснять обстоятельства, хотела сменить паспорт, но оказалось, что проще сменить все другие документы, вплоть до свидетельства о среднем образовании, чем одну букву фамилии в паспорте, если только эта фамилия не относится к разряду неблагозвучных. В результате подать документы в училище ВДВ она не успела. А на следующий год в женский взвод набор решено было прекратить. Но тогда же она узнала, что есть недобор в знаменитую девятую роту того же училища, на факультет специальной разведки. Правда, в девятой роте не существовало отдельного женского взвода. Но кому-то из командования училища понравилась сама идея подготовить женщину-разведчика, может быть, отец вовремя кому-то что-то шепнул на ухо, и Тамару приняли в девятую роту с тем, чтобы жила она не в казарме роты, а вместе с женским взводом училища ВДВ, которому в общей казарме было выделено два отдельных кубрика.

Я к моменту выпуска Тамары из училища уже был командиром взвода. Кажется, в тот же год стал и командиром разведроты. Но все эти моменты были не очень важны для семейной жизни. Мы поженились через несколько месяцев и служили вместе до выхода на пенсию. В один год вышли…

Глава первая

Кисть у Тамары сильно опухла. Похоже было, что вылетел сустав в месте соединения пястной и головчатой костей кисти. Если до завтра не пройдет, придется мне самому вправлять кость. Делать это я умею, хотя это и больно, особенно женщине, которая иногда даже маникюр делает и вообще за ногтями следит, несмотря на свой возраст и частую работу в огороде с землей. А пока хорошо бы приложить к руке лед в целлофановом пакете, но взять лед было негде. Менты, как я догадался, лед у себя в отделении не держат. Но Тамара все же спросила у них, хотя мне ответ был известен заранее. Он и был озвучен равнодушным голосом:

– Йод или зеленку можем предложить. Кажется, даже бинт с ватным тампоном оставался. А больше ничего в наличии нет. Ах, еще есть корвалол… Не надо?

– Сами пейте! Хоть из горла`! – Этим возгласом Тамара показала, что сердце у нее здоровое, а нервы крепкие и она совершенно не волнуется.

Нас из полиции отпустили раньше, чем задержанных. Их, как я догадался, вообще задерживать не собирались, просто, похоже, хотели провести беседу без посторонних. Без нас то есть, хотя мы были и не совсем посторонними. К моему удивлению, попросили только подписать протокол допроса, но не попросили написать заявление. Сам я тоже не слишком настаивал, понимая, что, как только мы уедем, наши заявления будут выброшены в корзину для бумаг. Привычное дело! К чему тогда себя утруждать? Тамара этому почему-то удивилась – наивная, она еще верила, что в нашей стране существуют законы для всех, но я отнесся к этому хладнокровнее, понимая, что полиции ни к чему лишние дела, тем более и у нас, и у наших противников были на автомобилях номера других регионов. У них – так вообще какой-то отдаленной республики. Заплатят парни, и их отпустят, подумал я и шепотом на ухо попытался объяснить это жене. Объяснить-то объяснил, только она не поверила. А зря. Так, судя по всему, и произошло. Ярко-красный «Камаро» догнал нас уже на въезде в нашу область, когда над дорогой уже встала прочная предночная темнота, обогнал без проблем не только потому, что я ехал не спеша, но и потому, что ездить быстрее моя машина, в силу своего возраста, уже не умела, и резко остановился впереди. Неплохо бы произвести небольшой таран, но я слишком бережно относился к своей машине и знал, что ремонтировать ее мне будет не на что, поэтому тоже затормозил. Остановился в каких-то тридцати сантиметрах от его красивого бампера. И тут снова пожалел, что не совершил таран. Ну, помял бы себе бампер – потом исправил бы сам. Но моя машина значительно выше, и мой бампер ударил бы в их багажник. Ремонт багажника с финансовой стороны не сравним с ремонтом бампера.

Еще до того, как эти двое покинули спортивные кресла-«ковши» своей машины, я, по подсказке жены, успел положить в карман пластмассовый кастет с впаянными в него зубами акулы. Этот кастет подарил мне после окончания совместных антитеррористических учений американский спецназовец из состава «морских котиков». Сам по себе кастет не тяжелый и не делает удар значительно более жестким. И зубы акулы не слишком острые, хотя увечья нанести могут даже самой крепкой голове. Но при этом зубы акулы имеют уникальную в животном мире серрейторную[5] заточку. Точно такую же, как на ноже-«стропорезе» у десантников. «Морской котик» подсказал мне с помощью карманного переводчика в виде трубки обычного сотового телефона, что удар этим легким кастетом следует наносить по касательной линии, тогда кастет просто разрывает человеческое мясо вместе с костями. Было это за две недели до моего выхода на пенсию. И подарок я сохранил, хотя ни разу им не пользовался. Просто положил в карман дверцы машины, и там он у меня пылился уже больше трех лет. Сначала в городе, где мы жили больше года, а потом и в деревне, куда мы переехали по совету товарища, который сам обосновался после выхода на пенсию неподалеку от нас – всего-то в восьми километрах.

Я вышел из машины, предоставляя себе в случае каких-то осложнений возможность маневра. Вышла и Тамара, не пожелав оставить меня одного против двоих, хотя, думаю, в возможностях моей специальной подготовки не сомневалась. С двумя противниками я по идее должен был справиться, тем более меня предупредили, что один из них мастер спорта по борьбе. Значит, я свою задачу видел в том, чтобы не дать ему совершить захват. Избежать этого не сложно, если знаешь, куда следует бить. Но Тамара по нраву своему – воин. Если у обычных женщин в крови от ноля до ноль целых трех десятых промилле тестостерона[6], то у нее тестостерона, пожалуй, будет больше, чем у большинства офисных мужиков с пивным животиком, на который не грех и кружку с пивом ставить, и потому, несмотря на травмированную руку, она обязательно, чего я опасался, ввязалась бы в любую драку, что ставило меня по большому счету в невыгодное положение. Следовало не только самому драться и себя защищать, но и следить за тем, чтобы с ней ничего не случилось. Наличие такого партнера вопреки желанию самого партнера нежелательно. Но в одном Тамара, несомненно, права. Оставаться ей в машине нельзя, она была бы там в замкнутом пространстве, где вопрос возможной схватки решался бы только за счет общей физической силы. А у любого мужчины от природы силы больше, чем у даже тренированной когда-то женщины. Кроме того, противник мог бы и не забираться в саму машину, а наносить удары снаружи. А внутри не было бы возможности от них уйти или выставить блокировку. Сам я по той же причине из машины вышел, едва увидел, как два сильных парня покидают сиденья «Камаро». Но Тамара, как и полагается военному разведчику, даже отставному, здраво и адекватно оценила обстановку, она не двинулась навстречу противникам, а обошла машину, остановившись за моей спиной, и была готова в случае необходимости осуществить возможную поддержку. Например, подставить плечо, если меня толкнут и я, споткнувшись, начну падать на спину. Это нормальная страховка, нужная любому.

Противники тоже прибегли к подобному маневру. То есть второй, который был физически крепче и, видимо, намного сильнее, перешел за спину первому, предоставляя тому возможность вести разговор, на который сам он был не великим мастером.

– Ты капитально влип, мужик… – сказал водитель уже почти без акцента. Теперь, когда у него за спиной не было ментов с автоматами, он совсем не волновался. – У нас есть твой адрес. Менты дали. Ты думал, менты тебя защитят? Да нет в России мента, которого нельзя было бы купить. Все от цены зависит. Одни больше себя ценят, другие меньше. А как купишь, он уже будет полностью на твоей стороне, до конца. Так что менты теперь будут сами тебя гонять. Мы написали заяву за нападение на бензозаправке. Мент сам нам диктовал, что писать. И теперь против тебя дело откроют. Теперь платить замучаешься. А на днях мы к тебе приедем с друзьями-земляками, тогда и разберемся и с тобой, и с твоей бабой…

– Ты откуда такой храбрый взялся? – из-за моей спины спросила Тамара.

– Я с Кавказа. Приезжай к нам, если хочешь, мы тебе там хорошего мужика найдем, у нас таких много.

Я шагнул к нему, и парень шарахнулся ближе к багажнику своей машины. Кажется, вообще убежал бы, если бы его не придержали руки второго.

– Я сама с Кавказа! – заявила из-за моей спины Тамара.

– Змиева… Фамилия какая-то у тебя не кавказская.

– Эмиева… – сообщила она. – Я из известного чеченского тейпа. И знаю, что тебя и твоего друга засмеют нормальные мужчины. Одного женщина вырубила, второй вообще трус, убежать всегда готов… Приезжай к нам в деревню со своими земляками. Я расскажу им, кто вы такие, тогда и посмотрим, за кого твои друзья поднимутся. Может, каждому из вас дадут по пинку и уедут…

Она, кажется, нашла верный тон в разговоре с этими парнями. Да, честно говоря, ей, представителю одной из народностей Кавказа, лучше, чем мне, известно, что позор для мужчины бывает страшнее не только смерти, но даже страшнее мук и пыток. По крайней мере, она сумела их смутить и остановить немедленную атаку, хотя атака, на мой взгляд, все же должна была состояться. Просто ради того, чтобы нам угрожать и предупреждать нас, они не стали бы догонять «Волгу» на дороге. Но заминка все же произошла. Это дало мне возможность незаметно сунуть руку в карман и вложить пальцы в кастет. Кастет – мощное холодное оружие, и напрасно его многие недооценивают. Нанесенный в голову удар проламывает череп, а если противник закроется рукой, то рука будет гарантированно сломана. Правда, для этого еще требуется уметь наносить удар правильно. А я этому обучен.

Второй долго слушал, а потом все-таки решил, что и ему необходимо что-то сказать.

– Ты сзади меня по ушам ударила… – проговорил он с легким акцентом. По акценту я подумал бы, что оба они давно уже живут среди русских людей и с ними общаются больше, чем с земляками. – Когда не видишь удар, любого можно вырубить. А это как лопатой по голове со спины… До сих пор звон в ушах стоит.

– Но вырубила-то я тебя уже после этого – кулаком, – она показала свою перевязанную руку. – Когда ты уже повернулся ко мне лицом. Значит, не со спины била. Но у меня и вторая рука бьет так же. Могу повторить!

Тамара откровенно задиралась. Она, что называется, в раж вошла, и я лучше других знал, как в такие моменты ее трудно бывает остановить. В классической советской литературе это, кажется, называется: «Остапа понесло»…

Здоровый парень со спины водителя пошевелил волосатой лапой и отодвинул напарника, как какой-то тюк непонятно с чем. Он, кажется, даже усилий для этого не применил. С одной стороны, это могло говорить о его немалой физической силе, но, с другой стороны, это же могло бы говорить и о том, что водитель его желанию не сопротивлялся. То есть не горел желанием драться сам, предоставляя поле деятельности мастеру спорта по вольной борьбе и сильно, видимо, надеясь на его мышцы. Противник стоял напротив меня и, кажется, был настроен решительно, посчитав, что пора переходить от слов к кулакам. В самом деле, у меня рост всего сто семьдесят восемь сантиметров. Да и то – был когда-то, сейчас, в свои шестьдесят три года, я уже вниз, пожалуй, росту. А вес раньше был восемьдесят килограммов. Мастер спорта по вольной борьбе в полутяжелом весе на соревнованиях должен выступать в весовой категории до ста килограммов. Наверняка он вес гоняет, как все борцы и боксеры. Значит, сейчас весит как минимум около ста десяти килограммов. Может, только на пару килограммов меньше. И рост у него тоже явно выше ста восьмидесяти пяти сантиметров. Мышцы накачаны, буграми выступают из-под спортивной майки, которую он успел надеть взамен рубашки, забрызганной кровью. Возраст у него явно не достиг тридцати. Значит, более чем в два раза моложе меня. Наверное, имеет хорошую резкость и реакцию, так что в его глазах я не выглядел серьезным соперником. И правильно его напарник заметил, что Тамара ударила борца, когда находилась за его спиной. Неожиданно то есть. Поэтому показать себя во всей красе у него просто возможности не было. А он надеется это сделать. Хотелось, видимо, самоутвердиться на пожилых людях. С такой подготовкой и с такими мышцами просто грех проявлять слабость перед стариком с седой бороденкой – кстати, седеть волосы у меня начали уже после сорока лет, при нашей службе это не нонсенс. Но борец с высоты своего роста и спортивного звания этого не хотел брать во внимание. Он был уверен в себе так же, как я в себе. Но я отдавал себе отчет, что передо мной противник, как говорится, серьезный. А он был готов попросту смять меня, сровнять с дорогой без сопротивления. Вернее, готовился это сделать. Я повернулся к нему левым боком, чтобы не показать, как вытаскиваю из кармана правую руку с кастетом, и саму руку оставил за спиной. Борец принял мое движение за принятие стойки и ринулся вперед. Но совсем не так, как я предполагал. Он выбрал иной план, свой, борцовский, и, как натуральный борец вольного стиля, пожелал провести «проход в ноги»[7], чтобы приземлить меня на пятую точку и уже доломать в партере. Но моя седая бородка не помешала мне вовремя среагировать и нанести удар коленом ему в брегму[8], то есть туда, куда я привык бить рукояткой пистолета или прикладом автомата, а иногда доводилось и кулаком, нижней его частью, с кругового движения. Удар мой был не амплитудным, тем не менее достаточно резким и мощным. И оказался отключающим. Брегма в случае такого удара имеет способность смещать теменную кость и придавливать мозг как раз в районе двигательных центров. Так, видимо, и произошло. Противник потерял способность распоряжаться своим телом. Часто это бывает навсегда и означает обязательную инвалидность. Долго не думая, я шагнул ко второму, он тоже сделал шаг в мою сторону, чтобы помочь борцу, хотя там помогать уже было некому. Однако водитель «Камаро» этого еще не понял. Ножа у него на сей раз с собой не оказалось, и потому он просто ринулся вперед. Я остановил его движение левым джебом[9] и тут же нанес быстрый скользящий удар кастетом противнику по горлу. Я сам, признаться, такого не ожидал. Горло оказалось разорванным, как и обещал мне американский «морской котик». Кастет умел резать лучше любого ножа. Поскольку бил я с правой руки, то порвал левую часть горла, где по сонной артерии подается кровь к мозгу. С такими ранениями не живут, даже если человека сразу положить на операционный стол.

– Ты его убил? – спросила Тамара довольно спокойно, даже с каким-то равнодушием.

– Похоже на то, – кивнул я, тоже не сильно волнуясь.

– Второго… – сказала она сурово.

– Что – второго?

– Нельзя оставлять. Он свидетель…

Я сам это уже давно понял, но мне было важно, чтобы это сказала Тамара, потому что она без этого приказа тоже только свидетель, а не соучастник. Я шагнул к борцу, перевернул его на спину и еще раз взмахнул кастетом с серрейторной режущей кромкой.

И тут вдалеке сквозь листву деревьев показался свет фар идущей в нашу сторону машины. Убирать еще одного свидетеля, непричастного к происшествию, мне не хотелось, но хотелось обеспечить собственную безопасность. И потому я, кивнув Тамаре, схватил под мышки борца, она схватила его за ноги, и вдвоем мы легко затащили его в придорожные кусты. Водителя «Камаро» тащить так далеко у нас времени уже не было, мы просто сбросили его в кювет позади его собственной машины. Я сел за руль и торопливо вывел свою «Волгу» на дорогу. Тамара села в машину, по сути дела, уже на ходу.