Сирень Победы (сборник)

Владимир Силкин

Сирень Победы. Стихи

За мгновенья

Двадцать первого был ПХД.Протирали орудья и танки.По колено стояли в воде,Полоская бельё, россиянки.Но летели по всем проводамИз Берлина тревожные вести.Группы армий уже по местамДо команды стояли на месте.А у Берии были дела,Но ему постоянно мешали.Одиноко ходил у столаВ оперсводки не веривший Сталин.И лежала раскрытой пред нимГосударства огромного карта,А над нею зловещился дымОт сгоравшего мирного пакта.Опускался багровый закат,И граница смотрела сурово.Трубку мира держала рукаЗа мгновенья до двадцать второго.

На Орловско-Курском направлении

На Орловско-Курском направленииВсё без изменения пока,Пребывают в грустном настроенииНаши и немецкие войска.Вгрызлись в буераки и пригорки,Растворились в травы и стога.Ждут команд: «Вперёд!» – «тридцатьчетвёрки»,Чтоб свой гнев обрушить на врага.На войне бывают тоже игры,Тут уж кто кого перехитрит.Скоро вспыхнут факелами «тигры»,Кто-то будет ранен, кто убит.На Орловско-Курском направленииВстали две армады, два врага,И звенит в преддверье наступленияКурская железная дуга.

Белый танец

Двадцать первого июняНас последний раз собрал,Не целованных и юных,Выпускной, прощальный бал.Ты идёшь ко мне, смущаясь,С нас двоих не сводит глаз,Восхищаясь, и прощаясь,Наш родной десятый класс.На лице твоём румянецОтпечатал этот вальс.Белый танец, белый танец,Белый танец кружит нас.Словно чувствуя тревогу,Прижимаешься ко мне.Ах, ты, Ленка, недотрога,Этот вальс ведёт к войне.

Брестская крепость

В четыре часа просыпается Брестская крепость,Во всех казематах в бинтах и повязках народ.Быть может, сегодня звучит это даже нелепо,Но кто-то незримый командует: «Крепость, вперёд!»Но кто-то крылатый возносит над крепостью знамя,Но кто-то безногий бессвязно в атаку зовёт.Я – крепость, ушедшая в вечность! Я – с вами!Я – крепость! Стою день, и ночь напролёт.Хоть смерть каждый миг смотрит мне в изголовье,Я пули залётной в рассветную рань не боюсь,Пишу и пишу на груди, истекающей кровью,Что я умираю, но я просто так не сдаюсь!

Я родился на бывшей Садовой

Я родился на бывшей Садовой,Мне не снились военные сны.Только вдовы одни, только вдовыПроживали здесь после войны.Никому на земле не мешали,Поклонялись рассветам они.Только шали одни, только шали,Только чёрные шали одни.Был их хлеб обожжённый невкусен,И в очах полыхала тоска.Только грусти одной, только грустиНакопилось в сердцах на века.Я родился на бывшей Садовой,Возвращались домой мужики,Только вдовы одни, только вдовы,Отпирали на избах замки.

Дедова память

Память давнишним осколкомВдруг шевельнётся в ночи.Я позабыл уже сколькоДед мой ночами кричит.Тридцатьчетвёрка из бояВыйти не может никак.Дед прикрывает собоюНас от грядущих атак.Бьётся на стыке двух армий,Кровью залита броня.Смотрит родными глазамиДед мой в упор на меня.Всё он из боя не выйдетПрошлого, страшного дня…Знать бы, чего он там видитВ свете седого огня…

В День Победы

Грустит гармонь на все лады,Однополчан зовёт собраться.– Да где же вы, из той бедыСо мною вышедшие, братцы?У гармониста мрачный взгляд,Но он в беду ещё не верит,За не вернувшихся ребятОдной ногою землю мерит.И у Большого в шесть часовГрустит гармонь, изнемогая,В кипящем море голосовЗнакомый крик подстерегая.

Домой

Я в места родные еду,Форма новая к лицу,Я спешу на День Победы,На свидание к отцу.Вот и дом под новой крышей.– Где ты батя? Будь здоров!Горько мне, что он не слышитНи шагов моих, ни слов.Постою, в окно не стукну,Помолчу, слезу смахну.Протяни мне, батя, руку,Через страшную войну.

Дума о Хатыни

Я в Хатыни ни разу не был,Но летит надо мной зола,Детским плачем вонзаясь в небо,Ударяясь в колокола.Тишина и почти несносноСлышать мне в голубой ночи,Как надрывно вздыхают сосны,Как под ними земля кричит.Может, это (подумать страшно!)Кулаками в земную твердьБьёт обугленный день вчерашний,Не приемлющий тлен и смерть.Лето. Сосны. Клекочет аист,Над землёй распахнув крыла,И всё кружится, не вживаясьВ мирный день, и летит зола.

54-й год

Пятьдесят четвёртый год.Девять лет послевоенных.И прийти настал черёдМне на смену убиенных.Вот я в люльке, на весу,Словно в шторм большой на море.Что я маме принесу —То ли радость, то ли горе?Мама плачет, от бедыСохранить меня сумела,Мама столько лебедыЗа войну за эту съела.И боится за меня —Лишь бы харч несладкий вынес,Молит, чтоб, как вся родня,Я здоровым малым вырос.Пятьдесят четвёртый год…Мне сегодня тридцать с лишним.Всё как надо, жизнь идёт,И в садах белеют вишни.Озаряются сердцаПервой чистою любовью…Я, наверно, весь в отца,Не любитель многословья.И к чему они, слова,Если мир такой зелёный,И баюкает траваДвадцать с лишним миллионов.Пятьдесят четвёртый год…Посреди чумы и пираМне беречь пришёл черёдГолубые очи мира.

Жуков

По брусчатке, по площади Красной,Едет Жуков на белом коне.Всё торжественно, празднично, ясноИ в душе, и в огромной стране.Ничего, что изрядно устали,Что не всем вручены ордена.Улыбается сдержанно Сталин,На котором большая вина.Улыбается сдержанно, знает,Что партийный его псевдонимНа устах у народа витаетИ народом безмерно храним.Только всё-таки Сталину жутко,Что не он вот на белом коне,А прославленный Сталиным ЖуковВсе итоги подводит войне.Ничего, он потерпит немного,Неприемлем на праздник аврал,Ну а Жукову, значит, дорогаНа Одессу, потом на Урал.Вскоре смолкнут победные марши,Поутихнет «ура» над Москвой.Едет Жуков, всего повидавший,И рискует опять головой.

Залив Девкина Заводь

Памяти Валентина Пикуля

Звёзды в небе устали плавать,Рады очи закрыть с утра.По заливу Девкина заводьПробиваются катера.С двух сторон их лупцуют плотно,Нет спасения от свинца,Пересчитываются поротноНе фамилии, а сердца.На матросах горят тельняшки,Над заливом восходит дым.Эх, бедняжки мои, бедняжки!Не помочь даже криком им.Катера забирают воду,Исчезают навек из глаз.И нигде не отыщешь брода,Чтоб до цели дойти сейчас.Всем погибшим – поклон и слава,Всем оставшимся – ордена.Над заливом Девкина заводьНастоящая тишина.Здесь бушуют ветра и вьюги,И мгновение до беды.И застыли безмолвно юнгиУ кипящей морской воды.

Звезда отца

В небе звёздам нет конца,Но далёко где-тоСветит мне звезда отцаИ ведёт по свету.Горяча иль холодна,Знать того не знаю.Много лет горит она,Нас соединяя.На её шагаю светВ этот век жестокий,Всё иду за батей вследВ тот июнь далёкий.А вокруг свистят шмели.Или, может, пули?Если б только мы могли,То отцов вернули.Чтоб услышать их сердца,Чтоб наград коснуться…Светит мне звезда отца,Не даёт споткнуться.

Медаль

Памяти Алексея Фатьянова

Венгерский город Секешфехервар,Изученный танкистами до корки.Ещё бросок, ещё один ударИ светится медаль[1] на гимнастёрке.И тут печаль заброшенных полей,И здесь, как во Владимире, не сладко.И траурные взгляды матерейКолонну созерцающих украдкой.Свистит шрапнель, и празднует война,Но соловьи уже пируют дома,Но далека, как звёзды, тишина,И без тебя в ночи поёт солома.Танкисты смотрят в сумрачную даль,А впереди ещё такая свара.И это не последняя медаль,Как и бросок до Секешфехервара.

Мемориал «Чёрная гора»

74-й годовщине освобождения г. Михайлова от немецко-фашистских захватчиков

Город Михайлов. Декабрь на дворе.Вновь неспокойно в мире.Спят беспробудно на «Чёрной горе»В общей военной квартире,Спят беспробудно в Рязанской землеДети Отчизны нашей,Спят и не знают, что сеют хлебВыросшие за павших.И не стираются их именаС мраморных плит дождями,И не догадываются, что войнаНе разлучила с нами.

Лейтенант

Юрию Бондареву

По горячему давнему снегуОн идёт сквозь клубящийся дым,И ступает на берег с разбегуЛейтенантом совсем молодым.Смотрит пристально под ноги тракам,Командирский планшет на плече.Вот рубеж перехода в атаку,Вот и время незримое «Ч».Что там думают вечные боги,Чем окончится нынешний бой?!Все поля, все леса, все дорогиПонастроили рвов пред собой.Одолей их с наскока попробуй,С тыла, с фланга врага обойди!Вот и танки становятся ромбом,Чтобы свет увидать впереди.Пушки русские харкают дымом,Беспощадны к фашистской броне.До чего ж ты, война, нелюдима!Что ж ты жить-то привыкла в огне?!…Тает снег и становится жарче,Солнце мирное в гости грядёт.Сквозь беспамятный дым и незрячийЛейтенант седовласый идёт.

Однофамилец

Памяти Героя Советского Союза Г.П. Силкина

Межигорская Гута,Правый берег Днепра.Было наших негустоВ этом месте с утра.Но, сбивая заслоны,По октябрьской водеШли вперёд батальоны,Шли навстречу беде.Ближе к берегу жались.Там попробуй-ка, тронь,Перекрёстный, кинжальный,Пулемётный огонь.Но залётные пулиДоставали сердца,И ребята тонулиОт свинца, от свинца.Как Григорий ПетровичТам держался тогда,Если досыта кровиНахлебалась вода?Знаю только, что утром,Будто впрямь, своего,Межигорская ГутаХоронила его.Ни знакомый, ни дядя,Но до боли родной,Он посмертно к наградеБыл представлен страной.…Правый берег днепровский,Тишина, хоть кричи.Над могилой берёзкиСловно свечки в ночи.Золотая погода,Золотой листопад.По днепровскую водуДуши павших летят.

«Тихий вечер на дороге…»

Тихий вечер на дороге,Две берёзы смотрят вслед.Здесь, в деревне, очень многихЗа столом семейным нет.Забегу и дверь прикрою.Мама вздрогнет и замрёт.Вдруг вечернею пороюДверь отец не отопрёт?Вдруг, как Фёдор однорукий,Путь в семью свою найдёт,Возвратится из разлуки,Тихо в комнату войдёт?Ходят ходики упрямо,Нарушая тишину.Прижимает к сердцу мамаНас, не видевших войну.

Окраина

Эх, окраина ты, окраина,И осталось-то два двора.Если б не было бабки Раи,Разобрали б ещё вчера.Только небушко залазуритсяИ рассеется темнота,Бабка Рая сидит и щуритсяНа дорогу, что вновь пуста.Только облако пыли серое,Словно в памятном том году…Столько лет она в чудо верует.«Что сидишь?» – спросят.«Сына жду!..»Зимы ранние, весны ранние.То не годы летят, века.Отыскала же пуля крайнегоВ сорок пятом её сынка.В небо краны вонзились рыжие,Подрастает красавец-дом.Только дом с палисадом ближе ей,Вспоминается о былом.Бабка Рая на всё согласная,Но надеется, верит, ждёт,Что целёхонький в утро ясноеЕё мальчик домой придёт.Эх, окраина ты, окраина,И осталось-то два двора.Если б не было бабки Раи,Разобрали б ещё вчера.

Память

Ещё не все угасли в мире войны,Ещё в сердца врезается свинец,И до сих пор ночами неспокойноСпит в грудь навылет раненый отец.Встаёт с постели, пьёт свои таблетки,И долго курит, выйдя на балкон,В который раз шагает из разведкиВ полёгший в рукопашной батальон.Ах, память, память… Невозможно этоВсю жизнь свою солдатский крест нести.Не спит отец, опять шагает где-то,Боится до Победы не дойти.

«По этой тропинке враги не прошли…»

По этой тропинке враги не прошли,Врагов не приветила Нара.Мы гнали их с нашей советской земли,Как волки овечью отару.Мы так отточили для боя клыки,Вовек не желавшие крови,Что шли по горячим снегам на штыкиЗа слёзы горючие вдовьи.А как вы хотели?! Нельзя же прощатьВрага, что принёс пепелища,И мы научились его укрощать,И брёл он в Европу, как нищий.Никто на обратном пути не встречал,Цветы к сапогам не бросали.И ветер немецкий уныло качалСолдатские наши медали.Он плёлся, угрюмый, и только молчал,Взглянув на российские дали.И танки сгоревшие всюду встречал,Что были из крупповской стали.Ах, сколько же раз говорили о том,Что трогать Россию не надо,Тем более, тыкать в Россию мечом,Тем более, в грудь Сталинграда.Он шёл, желваками бессильно играл,И вёрсты бессчётные мерил…И Бисмарк с печальной ухмылкой взиралНа тех, кто ему не поверил.

О россии

Не могу быть залётною птахой,О России свистеть соловьём,И отчаянно охать и ахатьПри каком-то несчастье своём.Если мир задыхается гарью,Если снова кричит вороньё,Если гибнут хорошие парниЗа короткое счастье своё.Не могу без рябиновых песен,Без кипящих на солнце берёз,Без солдатской отваги и чести,Что мой дед по Европе пронёс.Если мирно живёт по соседствуИз оглохшей пехоты солдат,Если вишни, отцово наследство,Столько лет в тишине шелестят.

Последний герой

В первых числах мая 2011 года СМИ сообщили о том, что в возрасте 110 лет скончался последний участник Первой мировой войны, итальянец.

16 августа 2005 года ушёл из жизни ШОТА ШУРГАЯ, последний Герой Советского Союза, грузин.

А 4 февраля 2015 года 1 канал российского ТВ сообщил о кончине последнего Героя Советского Союза из Литвы Леонида Бородина.

8 декабря 2015 года в Санкт-Петербурге на 94–м году скончался Николай Беляев, последний участник штурма Рейхстага.

Вот ведь жизнь пошла какая:Разделила, развела.Слышал, что Шоту ШургаяСмерть нежданно забрала.На повозку погрузилаПовезла к себе домой,Но не знала, что грузина,Но не знала, что Герой.А ведь шла за ним по свету,Где бы только ни бывал.Шла, когда стране победуНад фашистом добывал.Шла сейчас, не чуя груза,Шла, его перекрестив,От Советского СоюзаЧасть Кавказа отломив.Шла неслышно, как когда-то,В город скорби и крестов,Мимо ярких флагов НАТО,Мимо чьих-то блокпостов.Вот и в Грузии не сталоНи Героя за Берлин.От кремлёвской ниши СталинЧесть отдал тебе, грузин.Может, встретитесь когда-тоЧтоб услышать Божий суд,Если только танки НАТОПо могилам не пройдут.

Размышления у монумента «Родина-мать» в Волгограде

Распрямилась она над курганом,Повела для замаха плечом,Не призывно, как кто-то наганом,А защитно, как Невский, мечом.Смотрят в завтра солдатские лицаИ сердца на излёте стучат.Из обугленных ртов обелисковГубы каменно что-то кричат.Душат память незрячие слёзыВозле волжских задумчивых вод:Ни одной престарелой берёзыНынче в этих местах не живёт.Им, наверное, было б несносноНад могилами петь в синеве,Где поныне солёные росыПолыхают огнём по траве.Каждый дом бы представить к награде,Кочку каждую, каждую пядь…Даже камни кричат в Волгограде,В Сталинград возвращаясь опять.

Сирень Победы

Он прошёл всю войну без ранений,Так и думал, вернётся живой.Но в кипящее море сирениВ День Победы упал головой.И сирень, вот чего не бывало,Покачнулась, как будто жена,Неожиданно алою стала,А была белолицей она.И сейчас, лишь весна на пороге,От Берлина до Крыма теперь,Расцветает сирень у дорогиИ стучится кому-нибудь в дверь.

Чугунный мост

Сергею Филимонову

Чугунный мост… Гудят его опоры,Как ноги, омывает их вода,Но то и дело в мой любимый городИдут без опозданья поезда.Под ним играют солнечные рыбы,В цветах, как в свадьбу, сочные луга.Чугунный мост, огромное спасибо,Что рыбаки обжили берега!Наверно, есть мосты куда шикарней,О них трубят порой на всю страну,Но по нему когда-то наши парниИз Ряжска уезжали на войну.Рыдает он, что их достали пули,Что не вернулись в отчие края.Чугунный мост, стоит как в карауле,В чугунном сердце боль свою тая.Свой путь земной он завершит не скоро,Поёт в пролётах ветер, как труба,Его опоры – и моя опора,И грусть моя, и радость, и судьба.

Эшелон

В эшелоне песни пели,Пили горькое вино,Даже те, кто не умели,Подпевали всё равно.Эшелон, оставив запад,Торопливо шёл домой,И витал в теплушках запах,Запах Родины самой.И охрипшая немножко,Не смолкая ни на миг,Всё тревожила гармошкаСоплеменников своих.Тихо звякали медали,И сходились кружки в круг.Столько дней Победу ждали,Да пришла она не вдруг.Нет, не вдруг, четыре годаБыл запущен чернозём.Сколько нашего народаПолегло навечно в нём!Знать не знали, это послеПосчитают и поймутСколько горя, сколько болиНакопилось там, где ждут.Уходил всё дальше запад,Обрывая цепь разлук,И весенний дождик капалПод вагонный перестук.В эшелоне было тесно,И когда вставал состав,Обрывалась сразу песня,Веселиться перестав.И касаясь костылямиМилой, выжженной земли,Шли к жене, солдаты, к мамеИ крепились как могли.И для них (они-то знали)Ныне кончилась война,Что солдатские медалиРаздала уже она.Что домой придёт немножкоЦелых, сильных, молодых,Что разбитая гармошкаВ светлый час всплакнёт о них…Эшелон дрожал и трогал,Тормозил то тут, то там,И трудна была дорогаК милым дедовским местам.И казалось, право слово,Опершись на костыли,Это ратники ДонскогоОт реки Непрядвы шли.Шли среди лугов зелёных,По дорогам шли в пыли,Только двадцать миллионовС ними рядом – не могли.Где-то дети голосили,Всё пугаясь близких гроз,Но Победа шла в Россию,Зелена от вдовьих слёз.

Саласпилс

«Здесь стонет земля»

(надпись на латышском языке над входом в мемориал)Здесь позабыться б долгим сном,Не видеть этих изваяний.Но бьёт по сердцу метрономСквозь годы и сквозь расстоянья.Нам гид про лагерь говорит,Ведёт к гранитным плитам мрачным.А на руке его горитТяжёлый номер шестизначный.

Голоса

Светлой памяти

всех не вернувшихся с войны

Обливается сердце кровью —Золотым – золоты леса.По бескрайнему ПодмосковьюСнова слышатся голоса.– Говорят, скоро будет зябко,Станут ночи ещё темней…– А на взвод сапоги да шапка,Проживи целым взводом в ней…– Что молчишь, старшина Емелин,Что не нравится мой вопрос?..– Сколько мы ничего не ели?!..– Что ж ты ужин-то не привёз?..– Почтальона опять не видно…– А за почтой ушёл чуть свет…– Понимаешь ты, что обидно, —Мне давно уже писем нет…– Может дома чего неладно?Всё случается, всё ж, война…– А так хочется, так-то надоЗнать как дети и как жена…– На, Петров, отхлебни из фляжки,Потерпи, попадёшь домой…– Ну, куда ты в одной фуражкеБосиком побредёшь зимой!..– Ты добудь сапоги и форму!..– Ты дорогу расчисть домой!..– Как ты мёртвый пойдёшь до дому?..– Ты ведь с нами, в земле, живой…– Только вместе пробьёмся к свету,Только вместе побьём врага…– Я забыл, что такое лето…– Я забыл, как идут снега…– Лейтенант! Ну, отправь за хлебом,Я без хлеба уже устал…– Эх, сейчас бы взглянуть на небо!..– Может, бой идти перестал?..– Все возможно и наши близко,Откопают, терпи, сержант.Мы с тобою под обелиском,А другие в грязи лежат.И найдут их, видать не скоро,А на днях обещают снег…– И когда из Мясного бораСмогут вытащить наших… всех?..– Хватит! Спать, экономить силы!Старшина, не пали дрова!..– Лейтенант, ты скажи, РоссияВсё сражается? Всё жива?..– Эх, Петров, ты не знаешь меры!Слышал, пушки в Бородино?Ты пойми, под землёй без верыЯ бы умер уже давно.Мы ещё года два протянем,Не забудет своих страна.Мы, Петров, поживём, мы встанем!..Не гаси свечу, старшина!

Полк

Полк решит свою задачу.Он умрёт, но будет так.Командир, как час назначен,Ждёт со всех сторон атак.А задача в поле чистом —Ни на шаг не отступить,Не пустить к Москве фашистов,Под Москвою их разбить.Полк, не видевший сраженья,Принимает первый бой.Ни резервов, ни снабженья,Только поле за тобой.Штаб полка – одни мальчишки,Нет ни опыта, ни карт,И всё ближе, ближе вспышкиОт мальчишек из-за парт.Командир кусает губы,Знает, что-то здесь не так.Не дымят печные трубы,Тишина – недобрый знак.А мороз вовсю крепчает,Снег колючий до небес.Полк замёрзший замечает,Что полез фашист, полез.Выполняет полк задачу,В чистом поле насмерть встал.И нельзя ему иначе —Сердце крепче, чем металл.Командир встаёт с наганом,А за ним – снега, снега…В белом полушубке драномНе пропустит он врага.Но резервы будут поздно,Но фашисты не прошли.И глядят солдаты грозно,Не отдавшие земли.Есть такие вот задачи —На войне любой ценойУстоять в бою, иначеБудешь проклят всей страной.Всей страной и всем народом,Что давал и пить, и есть,Что в полях и на заводахДля врага готовил месть.Полк не выполнил задачу,Не пойдёт уже вперёд.Подмосковный ветер плачет,Плачет так, что жуть берёт.Полк погиб, покрыли кровьюСнег фашистские войска.Полк погиб, но в ПодмосковьеВ землю вмёрз он на века.Нет, не дрогнули мальчишки,Нет, никто не побежал,И всё дальше, дальше вспышкиПолк бессмертный провожал.

Русский рубеж

На присвоение городу Ряжску Рязанской области почётного звания «Рубеж воинской доблести»

Салют в Москве Берлин затеял рано,Ведь надо было Ряжск ещё пройти.Но танковый кулак ГудерианаУпёрся в неприступные пути.И в это время Сталин вспомнил Бога,И Кремль икону поднял в синеву —Рязанская железная дорогаНе пропустила немцев на Москву.Она тогда на них взглянула косо,Отдав, что было лучшее, в горсти:Как ураган бессмертные матросыСметали нечисть на своём пути.Про этот бой страна тогда не знала,Но вот отсюда начала онаИз крупповского падшего металлаКовать своим героям ордена.А Ряжск не пал, его железный узелВрага за горло плотно взял тогда,Чтобы мужик рязанский – косопузый,Не знал господ на Хупте никогда.Есть рубежи, наверное, и круче,Есть города, где были пыль и прах.Но Ряжск мой жив, и помнит он, и учит,Что русский дух не знает слова страх.И пусть враги не верят в эти сказки,Мы в бой идём с Отчизной на устах,И точно знаем, в сорок первом в Ряжске,Задолго до Победы пал Рейхстаг.

«А стихи-то ни о чём…»

А стихи-то ни о чём,Как мы, в общем жили-были…«Кто придёт на Русь с мечом…»И случалось, приходили.А стихи-то ни о чём —Никакого в строчках прока,Всё не тает снежный ком —Всё идут к нам издалёка.

«Ещё луна совьёт гнездо над крышей…»

Ещё луна совьёт гнездо над крышей,Заглянет в гости ранняя звезда,Когда сквозь стон я голос твой услышу,Издалека добравшийся сюда.На батарее кончились снаряды,Ушли «вертушки» и когда их ждать?Небритый снайпер рыщет где-то рядом,Не разучившись в русских попадать.Смотрю туда, где чей-то ватник тлеет,Где чьё-то тело начинает тлеть.Здесь никого никто не пожалеет,Лишь потому, что некому жалеть.Вон закопчённый остов бетеэра,И лейтенант, повисший на броне.Всё, что осталось, это только вера,Что нас свои не бросят на войне.А ты кричишь, и я тебя услышу,И в полушаге проползёт беда…Ещё луна взойдёт над нашей крышей,Заглянет в гости ранняя звезда.

Жене друга

Прошедшей ночью не стрелялиПо взводу мужа твоего.Мы никого не потеряли,Мы не убили никого.Кричит петух в Урус-Мартане,Встаёт, не выспавшись, рассвет.Но завтра здесь кого-то ранятИли убьют… А, может, нет.Тебе опять приснились горы,Бинты, впитавшие войну.Ты хоть во сне забудь, что гореТебя постигнет не одну.Поспи ещё, пока мы живы,Пока ни снайперов, ни мин,Ведь ранним утром после взрываВ живых останусь я один.

Жёны интернационалистов

Коляски ставят рядом,Вязанье достают,Поскольку с детским садомЕщё непросто тут.Ещё с работой тугоИ с привозной водой.И катятся по кругуРассказы чередой.Что долго писем нету,Что отпуск не дают,Что их мужья с рассветомПод пулями встают.Кричат младенцы в зыбках,И ветерок свежей,И в скомканных улыбкахТревога за мужей.

Инвалидная коляска

Скрип надрывный летит по светуОт колясочки от его.И страшней того скрипа нетуВ мире песенном ничего.Вроде, встречных не замечая,Катит, катит себя солдат,Но глаза его чуть печальноНа идущих вокруг глядят.Но случится, ресницы вздрогнут,Скрип такой же услышит вдруг,Может, рядышком на дорогеКто знакомый иль даже друг?Так и съедутся две коляски,Два молчания, две судьбы.В землю взгляд, словно сдвинут каскиНа свои усталые лбы.Постоят, скажут два-три слова,И разъедутся кто куда.И завидев их, вдовы сноваВозвратятся в свои года.В довоенные, где по двадцать,Где рябина в лесу горька,Где ребята учились драться,Чтоб до крови, наверняка.Не успели, ушли негаданно,Пухом русская им земля.И калекам им были рады бы,Как вот этим, что вдаль пылят.Не пропавшие, с горькой метою,Не винящие никого,С давней песней своей не спетоюВека страшного моего.

Интервью

– Вы позволите?– Садись…Хлопни форточку, продует.Ты, писатель, не сердись,До сих пор не отойду я.У тебя сейчас одно —Выдать бой на перевале,И тебе, видать, «окно»Для моих ответов дали.Мол, поярче опиши,Дай динамики и света,Чтоб величие душиОтпечатала газета.Я тебе не стану врать,Не ищи во мне Героя.У меня жена и матьДа ещё детишек двое.И когда я там упал,(И подумать жутковато!),Промелькнуло: всё, пропал!Как они там без меня-то?!Знаю, думаешь про долг,Но тогда, на перевале,Думал, как приду без ног,Что домой дойду едва ли.В бетеэре рвал бинты,И в бреду орал: «В атаку!»Ну, скажи, а смог бы тыПережить такую драку?Ты прости, я не в упрёк,Я к тому, что сердце ноет:На мучения обрёкМать и мальчиков с женою.Я, конечно, не слабак,Голова как надо варит.Но не думал, что вот такЖизнь возьмёт да и ударит.Мы, конечно, поживём…Может, слышал, город Шуя?Не пиши ты ни о чём,Как солдат тебя прошу я.Ни к чему, одна возня,Ни к чему, что в схватке где-то…Не пиши, майор, с меняСовременного портрета.Всё как надо, на посту,По закону и по долгу…Отвернулся, пустотуПростынёй прикрыл, как ногу.

На Родину

Не спится ребятам в февральскую ночь,Но жизнь благосклоннаИ к ним, и ползущим на Родину прочьОзябшим колоннам.Они в напряженье идут по мостуИ траками лают,А трассеры плотно летят в пустоту,Но с гор не стреляют.Патронов осталось полным-преполно,Остались и мины…Но в этих горах, опустевших давно,Застыли машины.И зябко, и душно в седом феврале.Сверкают медали,Но крови за них мы афганской землеС лихвой передали.