Странное происшествие в сезон дождей

Стоило только решиться на поездку, как у нее сразу же образовалась масса преимуществ. Во-первых, Кристиан увидит экзотическую страну, о которой в другой ситуации даже и помыслить не мог. И Ангкор-Ват перестанет быть просто картинкой, скачанной из Интернета: ведь есть немаленький шанс посетить его и даже сфотографироваться на фоне главного храмового комплекса. Раньше Кристиан и не помышлял о дальних путешествиях, но теперь его одолел туристический зуд: что еще брать в дорогу, кроме саксофона?

Что-нибудь необременительное из одежды (в Пномпене его будут поджидать вечные камбоджийские +30). Фотоаппарат, парочку чистых блокнотов, куда можно будет заносить умные мысли относительно края земли. Удобную обувь, медицинские препараты, способные защитить от инфекций; MP3-плеер с коллекцией джазовых исполнителей. Лететь придется долго, а еще две пересадки – в Йоханнесбурге и Гонконге, и джаз поможет скоротать время.

Кристиана немного страшит встреча с Dasha, но лишь немного. Останься он сочинителем небылиц, страха и неловкости было бы больше. Теперь же все в порядке, Dasha — русская жена его друга. При желании он найдет темы для разговора и с русской, опыт общения с ее соотечественниками уже есть. Его близкая подруга Анна…

Стоп-стоп.

Анна не подруга – случайная знакомая, с которой он провел всего лишь час в таком же случайном баре, и абсолютно комфортным этот час не назовешь. Стоит только вспомнить об Анне – как в сердце моментально вонзаются острия ножей-серборезов. Стоит только забыть, как самодельное кольцо тут же возвратит к действительности: существование Анны – факт, и от него не отделаешься. Теперь Кристиан носит кольцо на цепочке, которую не снимает даже в душе. Каждое утро он встречается с кольцом (и – опосредованно – с Анной) во время бритья, рутинная процедура длится на несколько минут дольше, чем обычно. А все потому, что Кристиан пристально рассматривает себя в зеркале. Удивительно, но кольцо придает образу Кристиана шарм. Намекает на нечто значительное. Экзотическое.

Это отметила даже двоюродная сестра.

– Занятная штуковина, – сказала она. – Где раздобыл?

– Э-э-э… Подарок. Одной… знакомой.

– У тебя появилась девушка?

– Не то чтобы… Просто знакомая.

– Просто знакомые не дарят колец. Ну-ка, рассказывай.

В редкие моменты допросов с пристрастием двоюродная сестра напоминает Кристиану таксу, пытающуюся выудить барсука из норы. Тот же азарт, та же неудержимость и готовность караулить жертву часами. Вот и сейчас, наматывая круги обычного, ничего не значащего разговора с парфюмерно-кулинарно-глянцевым уклоном (генерировать другие сестра не в состоянии), она нет-нет да и вернется к мифической «девушке Кристиана».

– Твоя девушка хотя бы симпатичная?

– Она не моя девушка…

– А фотография у тебя есть? А когда ты нас познакомишь?

– Не вижу поводов для знакомства.

– Была бы девушка, а повод найдется.

– Ты не поняла. Я не вижу поводов в принципе.

– И очень зря, дорогой братец. В таком важном деле, как девушка, не помешал бы взгляд со стороны. С твоей стороны – ведь я всегда на твоей стороне.

– Спасибо, конечно, но…

– Не забывай, что я твой самый близкий человек с тех пор, как умерла тетя Джейн… И я в какой-то мере ответственна за тебя. Во всяком случае, могу дать пару дельных советов.

– Относительно девушек?

– Относительно того, как заморочить голову девушке настолько, чтобы она не поняла: ты – идиот.

– Выходит, ты на стороне идиота?

Отличительное свойство такс: пропускать мимо ушей вопросы, непосредственно не касающиеся выдворения барсука из норы.

– Надеюсь, ты еще не мучил ее своим саксофоном.

– Нет.

– Замечательно. Лучше вообще спрятать его от греха подальше. Займи ее чем-нибудь более приятным. Когда вы останетесь наедине.

– Чем, например?

– Займи ее любовью.

– Э-э-э… В прикладном смысле?

Дружба с «Тре Крунур» не прошла для его двоюродной сестры даром. Шведки практичны и лишены сентиментальности, это распространяется на все, включая отношения между мужчиной и женщиной. Любовь тождественна сексу, если отбросить ненужные виньетки, кремовые розочки и голубей на открытках, единственное достоинство которых —

они не гадят на голову.

– …В самом прикладном, ты правильно понял, Кристиан. Себя ты можешь занять тем же самым, и времени на глупости не останется.

Под глупостями сестра подразумевает его столетнюю войну с саксофоном, что же еще!.. Ну и дура, а Кристиан собирался рассказать ей, что улетает из страны, и даже раздумывал о подарке для нее. Что-нибудь из ювелирных украшений – в Камбодже, по всеобщему утверждению, можно найти хорошие камни по бросовой цене. Но теперь он и не заикнется о предстоящем путешествии, а такса пусть сторожит пустую нору, если ей неймется.

Но выдержать линию до конца Кристиану так и не удалось. Уже приехав в аэропорт, зарегистрировавшись на рейс и сдав в багаж рюкзак, он вдруг подумал о том, что устал от камбоджийской авантюры. Между тем как она еще даже не началась. Никакой радости от предстоящего Кристиан не испытывает, а легкое волнение можно отнести только к перелету, ведь самолеты иногда разбиваются. Смешно, если его самолет (South African Airlines) возьмет и не долетит до пункта назначения, развалится на части где-то над Тихим океаном. Кому в таком случае посвятить преждевременную Кристианову кончину, самую бессмысленную из всех возможных? Шону с его электронными спекуляциями на тему вечной дружбы? Dasha? Кристиан почему-то уверен: о его существовании Dasha узнает ровно в тот момент, когда Шон отправится встречать его в Почентонг[2]. Или чуть раньше, но ровно настолько, чтобы успеть приготовить комнату для гостей.

Если с Кристианом что-то случится, никто и ухом не поведет. Никто не расстроится, просто примут к сведению, что Кристиана больше нет. И тут же забудут об этом, ведь место, которое Кристиан занимает в жизни других людей, не слишком велико. Всего лишь эпизод, связанный то ли с джазменом, то ли с фотографом и немного оператором – абстракцией, пустышкой. Единственный человек, кто по-настоящему огорчится, – двоюродная сестра.

Но ее мнение ничего не значит.

И надо все же быть поласковей с таксой.

Мучимый запоздалым раскаянием, Кристиан тут же набирает телефон сестры:

– Привет, дорогая. Просто хотел сказать, что я люблю тебя. Надо бы видеться чаще…

Пауза на другом конце длится ровно три секунды:

– Она тебя бросила и ты снова одинок?

– Вовсе нет. Я улетаю, и некоторое время меня не будет в стране. Не думаю, что долго. Но смена обстановки необходима. Разобраться в себе, понять, что делать дальше.

Вот черт, Кристиан вовсе не хотел лгать, но… Все получается само собой, ложь вытекает из него, как по желобу. По рукотворному руслу, очищенному от мутной каменистой правды. Сказать правду означало бы вытащить на поверхность Шона, а это уж точно не понравится сестре.

– И куда ты собрался лететь?

Невинный вопрос тут же трансформируется в хищника, готового порвать в клочья травоядную и парнокопытную ложь Кристиана. Сказать или не сказать о Камбодже? Назвать другую страну, равноудаленную и от Камбоджи, и от туманной родины? Из равноудаленного на ум Кристиану приходит только Огненная Земля, да еще мыс Горн (учитывая плотность тамошнего населения, скрыться от зубов хищника вряд ли получится). Камбоджа, как и правда, все же предпочтительнее. Но если сестра узнает о Шоне и Камбодже постфактум? Обиды будет на всю жизнь.

– Думаю, э-э-э… в Таиланд.

– Думаешь или и впрямь в Таиланд?

– Ага. В Таиланд. Я уже в аэропорту.

– Ты какой-то странный, Кристиан. Тебя даже на пикник за город не вытащить, а тут вдруг – Таиланд. Не самое лучшее место, чтобы разбираться в себе. Или ты решил заняться секс-туризмом?

Типичные мысли одинокой эмансипированной девушки, находящейся под сильным шведским влиянием. Но прослыть секс-туристом лучше, чем прослыть предателем сестры и клятвопреступником. Когда-то давно, когда Шон ее бросил, сестра взяла с Кристиана клятву вычеркнуть подлеца из жизни так же, как вычеркнула она. Теперь и не вспомнить, что именно ответил Кристиан.

Скорее всего – согласился с предложенными условиями.

– Как карта ляжет, сестренка.

– …Я беспокоюсь за тебя. Будь осторожен, Кристиан. И обязательно позвони, когда доберешься до места.

– Конечно.

– И все-таки странно…

– Что ты имеешь в виду?

– Эта внезапная поездка. Она как-то не вяжется с тобой. Что все-таки случилось?

– Ничего.

– Мне не нравится эта идея.

– Какой бы она ни была – я уже в аэропорту.

– И тете Джейн она бы не понравилась.

Спорный тезис, учитывая, что все шесть сердец покойной матери были отданы «Роллингам», тем еще хулиганам, авантюристам и подрывателям основ.

– Может быть. Мне пора, дорогая. Целую тебя.

– И я тебя. Будь осторожен и не привези дурную болезнь.

– Постараюсь.

Пустив таксу по ложному следу, Кристиан не чувствует никакого удовлетворения. Теперь она начнет переживать за самолет, в котором его не будет. И за поступки, которые он даже не думает совершать. Уже в салоне, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Кристиан принимается рассматривать попутчиков. Несколько молодых людей – по виду мелких клерков, родители с детьми, влюбленная парочка, группа китайцев, группа африканцев, католический священник с постной физиономией… Ничего особо выдающегося, никто не тянет на протеже высших сил, следовательно, с ними, как и с Кристианом, может случиться все что угодно.

Где-нибудь над Тихим океаном.

Ровно так думает Кристиан до момента, пока не замечает мужчину, сидящего в соседнем ряду. Мужчине слегка за сорок, он облачен в такой же деловой костюм, что и желторотые клерки. Почти такой же, только ткань существенно дороже, да и сидит костюм намного лучше. Впрочем, на таких типах «намного лучше» сидит все что угодно. Несколько секунд Кристиан наблюдает за аккуратно постриженным затылком, затем в поле зрения попадает профиль мужчины – жесткий и притягательный, похожий на профили всех голливудских красавцев одновременно. Диапазон профессий, которыми может владеть мужчина, чрезвычайно широк – от наемного убийцы до посла по особым поручениям, в порядке эксперимента решившего лететь экономклассом. Диапазон навыков – еще шире. Таким типам не нужно приписывать себе несуществующие подвиги, наоборот – им надо прилагать усилия, чтобы спрятать от посторонних глаз уже совершенное.

На секунду Кристиан чувствует себя частью массовки, в то время как мужчина – несомненно, главный персонаж. Секретный агент, агент влияния, двойной агент, тройной. Вряд ли он выйдет в Йоханнесбурге, но Гонконг вполне может оказаться конечной точкой его маршрута, учитывая окопавшиеся там Триады. Крупицы знаний о триадах Кристиан почерпнул из азиатских боевиков, ни один из которых не был досмотрен до конца. Это и не важно, как не важно, на чьей стороне выступает мужчина из соседнего ряда. Важно, что он вообще есть.

И его смерть, если она существует, всегда персонифицированна, одинока и ослепительна в своей эксклюзивности. Она совсем не то, что безликая авиакатастрофа с двумя сотнями случайных жертв. Оказаться в числе этих двух никчемных сотен – против правил, исповедуемых агентами влияния, такой поворот сюжета невозможен в принципе. Следовательно, и за судьбу «Боинга» теперь можно не переживать – двигатели не откажут, перебои с подачей топлива исключены, как и разгерметизация салона.

С таким пассажиром самолет обязательно долетит до пункта назначения.

Мгновенно успокоившись, Кристиан начинает размышлять о «дипломате», лежащем на коленях у мужчины. Это весь его багаж или просто ручная кладь? Скорее всего, весь. Такие типы путешествуют по жизни налегке, они не обременяют себя вещами, женщинами и домашними животными. Всем тем, с чем по той или иной причине жалко расстаться. Всем тем, что пробивает бреши в идеально отлаженном механизме. Плоский, геометрически безупречный «дипломат» смотрится намного выигрышнее чехла для саксофона. Слишком расслабленного, слишком мягкого, с массой округлостей и дополнительным карманом, куда свалены никчемные фантазии, не подтвержденные кредитками.

Нет, Кристиану вовсе не хочется стать обладателем «дипломата» – ни на секунду. Слишком беспокойной оказалась бы в этом случае его жизнь. Слишком от многого пришлось бы отказаться. Возможно, для ярко выраженных самцов такие потери несущественны, но не для Кристиана. В его планах на жизнь значатся одна женщина, одно домашнее животное и минимум перелетов через океан. А вещей, необходимых ему, так много, что ни в один «дипломат» не запихнешь.

И не стоило бы Кристиану так откровенно пялиться на соседа из противоположного ряда. Тот почувствовал взгляд и обернулся: абстрактный голливудский профиль сменило вполне конкретное лицо с жесткими, как будто процарапанными иглой чертами. И глаза под стать, такие же царапающие. У Кристиана тут же возникло чувство, что с него сдирают кожу заживо, снимают скальп.

– Хочу позвать бортпроводницу, – промямлил Кристиан, хотя никто не требовал от него объяснений. – Вы не знаете…

– Кнопка наверху.

– Спасибо…

Ну вот, теперь нужно придумывать, что бы сказать проводнице, чтобы вызов не выглядел комичным. Справиться относительно длительности полета? Попросить воды? Попросить спортивную периодику? Сосательную конфетку вкупе с одиозным пакетиком для рвотных масс?..

Спортивная периодика подойдет.

Если все пройдет гладко – Кристиан и взгляда в сторону незнакомца не бросит. Будет думать о Камбодже.

И о таинственном семейном торжестве. Зачем-то же его туда пригласили… Зачем?

ДУЭТ

– …Итак, молодой человек…

– Вы можете звать меня Кристианом.

– Итак, Кристиан. Для начала расскажите-ка мне, как вы попали сюда и что связывает вас с обитателями этого дома?

– Все просто. Мы с Шоном – старинные друзья…

– Вы познакомились в Африке?

– Почему в Африке? Вовсе нет.

– А вы когда-нибудь были в Африке?

– Никогда.

– А с женой вашего друга вы были знакомы раньше?

– Нет. То есть Шон писал мне, что женился. И что счастлив в браке. Я был рад за него. Шон – мой самый близкий друг. И я был рад за него, очень рад.

– Вы это уже говорили.

– Да, простите.

– А Шон, случайно, не рассказал вам, своему самому близкому другу, почему они уехали из Африки?

– Нет. Он предпочитал не говорить об этом.

– А о чем он предпочитал говорить? О том, что счастлив в браке?

– Да. Еще… он хотел, чтобы животные жили вечно.

– Какие животные?

– Собака и две кошки. Но так не бывает. Все животные умирают рано или поздно.

– С людьми случаются вещи и похуже.

– Да. Бедный Шон… Не знаю, как он сможет все это пережить.

– Значит, он любил свою жену?

– Да.

– И отношения у них были самыми безоблачными?

– Он любил свою жену. А если вы насчет того случая, во время фейерверка…

– И насчет него тоже. Но не только. Он ведь жаловался вам, что в последнее время все шло наперекосяк? Что отношения разладились?

– Э-э… Я не хотел бы это обсуждать.

– Придется.

– Он сказал, что они с женой несколько отдалились друг от друга в последнее время. Но ведь это иногда случается? Кризис в семейных отношениях?

– Они собирались расстаться?

– Нет, что вы! У Шона и в мыслях не было расставаться с женой, он очень ее любит. Ее и маленькую дочь. Они – смысл его жизни, какое уж тут расставание…

– Он ревновал ее к находящимся здесь мужчинам?

– Он… Он был немного недоволен теми знаками внимания, которые ей оказывали. Но старался держать себя в руках…

– Не очень-то хорошо у него это получалось. К вам он тоже ревновал покойную?

– Ко мне?! Глупости… Почему у меня должны быть виды на жену друга? Это непорядочно. Я бы никогда себе этого не позволил, никогда…

– А хотелось, признайтесь?

– Не в чем мне признаваться! Такой поворот событий совершенно исключен, совершенно!

– Ну мало ли… Судя по всему, покойная действовала на окружающих прямо-таки мистическим образом…

– Я-то здесь при чем? Она не в моем вкусе, и она намного старше… Она просто жена моего друга – так я к ней и относился.

– Не нужно нервничать, Кристиан.

– С чего вы взяли, что я нервничаю?

– Зачем Шон пригласил вас сюда, да еще в период сложностей в семейной жизни?

– Ну о том, что есть сложности, я узнал только здесь. Наверное, ему не хотелось оставаться одному среди бывших… э-э… друзей его жены, которых он даже не знает толком. Я приехал, чтобы поддержать его.

– Помочь разобраться в происходящем?

– Вряд ли бы я мог в чем-то помочь. Скорее поддержать. Это самое точное слово, да.

– Вы разговаривали с женой Шона об их семейных проблемах?

– Нет. Это было бы неэтично.

– А вы вообще разговаривали с ней?

– В каком смысле?

– Ну какой-нибудь личный разговор. За чашкой утреннего чая, в отсутствие других гостей.

– Нет, нет. Мы не оставались наедине, если вы это имеете в виду…

– А что вы вообще можете сказать о покойной?

– Здесь есть люди, которые давно ее знают. Наверное, правильнее было бы спросить у них.

– Разве у вас не сложилось собственного мнения о ней?

– Она – любимая женщина моего друга. Этого достаточно, чтобы относиться к ней с симпатией.

– Вы так и относились?

– Да.

– Несмотря на страдания, которые она причиняла вашему другу?

– Ну… Я не знаю… Она была обаятельным человеком. Который не может не нравиться. Собственно, мне показалось, что все здесь немного влюблены в нее…

– Наверное, и голову ей раскроили от большой любви… Вы считаете ее красивой?

– Все считают ее красивой.

– А вы?

– Ну… Наверное. Я как-то не задумывался над этим.

– Она не в вашем вкусе, да. Чем вы занимаетесь у себя на родине?

– В каком смысле?

– В смысле профессии.

– Э-э… Вообще-то я курьер…

– Наркокурьер?.. Это шутка.

– Я работаю в одном маленьком издательстве, но…

– Ваша поездка сюда – довольно затратное мероприятие. А на зарплату курьера не особенно разгуляешься.

– Не понимаю, какое отношение имеют мои доходы к произошедшему здесь.

– Никакого. Просто подумал, что поддержка друзей иногда обходится нам очень дорого. Во всех смыслах. Вы не замечали, покойная не конфликтовала ни с кем из гостей? Может быть, мелкие ссоры, разговор на повышенных тонах? Или наоборот.

– Наоборот – это как?

– Тихая склока где-нибудь в укромном уголке.

– Нет. Я стараюсь не заглядывать в укромные уголки этого дома.

– Он ведь вам не нравится, дом.

– Не то чтобы…

– Вы сами говорили об этом Магде, писательской жене. Кстати, что вы думаете о ней?

– О Магде? Ничего. Мне лишь показалось, что она здесь самая несчастная. Еще несчастнее Шона. Что она здесь не совсем в своей тарелке. Может быть, она хороший человек, но… Лучше, когда ее нет на горизонте.

– Для кого лучше?

– Наверное, для всех.

– Вам лично она мешала?

– Нет, но она странная. Все время говорила что-то о кладбищах, ведьмах и вудуизме.

– Вы поддерживали эти разговоры?

– Не то чтобы… Она, конечно, несла чушь. Но кое с чем я был согласен. Здесь слишком много вещей, место которым совсем не в жилище. Это угнетает, особенно по ночам. Даже спокойно заснуть получается не всегда.

– Но сегодня, как ни удивительно, почти ни у кого не было проблем со сном. Все спали как убитые и ни за что не хотели просыпаться.

– Это не совсем так.

– Вы ведь были в числе первых, кто обнаружил тело?

– Но я не был самым первым.

– А перед рассветом вы не слышали никаких посторонних шумов? Может быть, крика?

– Детского?

– Детского или какого-то другого.

– Я слышал детский крик, от него я и проснулся. Но это случилось не ночью, а утром.

– Ранним утром?

– Было уже светло.

– И вы не вышли посмотреть, в чем там дело?

– Ну… я посчитал, что в доме есть кому разобраться с плачущими детьми.

– Почему в таком случае вы решились выйти позже?

– Потому что крик не умолкал. Я спустился вниз… Ну а остальное вы знаете.

– Значит, ночью все было спокойно?

– Ну да. Насколько вообще может быть спокойно в таком доме. Посторонние шумы все равно присутствуют. Дождь, работающие кондиционеры, какие-то скрипы и вздохи…

– Шепоты, голоса?

– Голосов я не слыхал.

– Кто-нибудь ходил по этажу?

– Если бы я обращал внимание на всех, кто ходит по этажу…

– Слишком много людей?

– Да.

– Вы с кем-нибудь столкнулись, когда вышли из комнаты сегодня утром?

– Поначалу нет. Но внизу я встретил мальчика.

– Сына хозяйки?

– Да. Мы вышли из дома вместе. И прямо на пороге столкнулись с русской. Остальное вы знаете.

– Что вы можете сказать об этой русской?

– Она милая. Довольно неглупая. Жаль, что ее не было этой ночью в саду.

– Но и без нее вечеринка удалась?

– В общем – да.

– Если не считать инцидента с вашим другом во время фейерверка.

– О нем все быстро забыли. Это не испортило праздника.

– Да?

– Почти не испортило.

– Что же тогда испортило праздник вам?

– Мне?

– Свидетели утверждают, что покойная позволила себе нелицеприятное высказывание о вас, и вы расстроились.

– Нет, что вы!..

– А они утверждают, что на вас лица не было.

– Они ошибаются. Мы просто играли в одну милую игру, что-то на манер интеллектуальной шарады. Рискованные вопросы задавались, не спорю. Но никто никого не оскорблял…

– Что ж, вам виднее. Скажите мне, Кристиан… У вас ничего не пропало? Какая-нибудь ценная вещь?

– Н-нет… Почему вы спрашиваете?

– Мало ли… В доме есть дети, и они не отличаются примерным поведением.

– Нет-нет, дети совершенно замечательные. Мы с ними отлично ладим. Если вы имеете в виду саксофон…

– Я не имею в виду саксофон.

– Ну хорошо… У меня ничего не пропадало… И… даже появилось лишнее. Сегодня утром. В пижамном кармане. Я не знаю, как там оказалась эта вещь… Но она мне точно не принадлежит.

– Что это за вещь?

– Вот, возьмите… Я хотел отдать вам ее сразу…

– Ключ?

– Забавный, да? Я таких никогда не видел.

– Осталось только выяснить, что он открывает. Вы не в курсе?

– Нет.

– Может быть, дверь, за которой прячется убийца?.. Ну-ну, не бледнейте, это всего лишь шутка…

* * *

…Дарлинг, несмотря на свои неполные двадцать семь, – выдающаяся личность. Так утверждают все, кто время от времени посещает ее френд-ленту в ЖЖ. Подобных посетителей наберется с три десятка, но постоянно пасущихся – человек пять. А самый постоянный – некто paolo_maldini, забавный тип, скрывающийся за аватарой юного японского камикадзе. Аватара слишком мала, чтобы рассмотреть Паоло в подробностях, но общий наивно-нервный абрис впечатляет. Как впечатляет таинственность Паоло, о котором Дарлинг известно все – и ничего. «Все» относится ко вкусам Паоло (незаметно и исподволь ставшим и вкусами Дарлинг), его философски-ироническому взгляду на жизнь, его пристрастиям в еде, литературе, музыке и прочим важным, но мало что определяющим вещам.

«Ничего» относится к личности самого Паоло. С тех пор как его самолетик спикировал в журнал Дарлинг, прошло два года, но она до сих пор не знает, как по-настоящему зовут Паоло, откуда он, чем занимается и сколько ему лет. Ведь не может же он и в самом деле быть камикадзе, увернувшимся от войны, попавшим во временную воронку и вынырнувшим в русском Интернете. И не где-нибудь, а в Дарлинговой жежешечке. Почему был выбран именно ее журнал, при наличии в Сети миллиона других журналов, рациональному объяснению не поддается. Но факт остается фактом: нигде больше Паоло не засветился. Достаточно открыть поисковик, чтобы в этом убедиться.

В собственном журнале Паоло имеется лишь одна запись двухлетней давности. Вернее, не запись, а странное словосочетание «Рей-Сен». И все. Ни тебе объяснений, ни тебе развернутых характеристик, ни тебе настроения дня («снег, дворники, немного грустно»), ни тебе подходящего случаю трека (Фрэнсис Лей – Plus Fort Que Nous) – ничего такого, что проливало бы свет на Рей-Сен.