Первомайские мальчики

– О, место известное. Там прятался будто бы их прежний президент.

– Ну да.

– О чём говорили, не сказали?

– Нет. И это с трудом удалось.

– Ну ладно. Это очень важно. Спасибо.

Опытный разведчик, Мак Алистер предполагал, что водитель частной машины вполне мог знать и английский язык. На этот случай он говорил так, чтобы даже знающий хорошо его язык человек ничего не мог понять из разговора.

– У меня компания, – сказал он жене, что в разговорном английском означало «за мной увязался хвост». – Но всё будет нормально. Не волнуйся.

Подъезжая к турбазе, Мак Алистер предупредил водителя:

– Не будем останавливаться. Поедем дальше.

– Но мы договаривались только до турбазы, – запротивился водитель. – У меня есть ещё другие дела.

– Я хорошо плачу, – ответил Джон. Решения он принимал быстро. – Кроме того, мы проедем ещё совсем немного. Я скажу, где остановиться. Дальше пойду пешком. Я же турист, – и он засмеялся открыто, весело.

Водитель, который не знал никакого языка кроме русского, и, разумеется, не понял ничего из того, что говорил Мак Алистер жене, был рад услужить иностранцу и по привычке за каждую услугу брать дополнительные деньги, напомнил, что проезд дальше будет стоить дороже, с чем Джон легко согласился.

За турбазой вскоре дорога стала подниматься вверх. Увидев впереди просёлочную дорогу вправо, Мак Алистер оглянулся. За ними машин не было.

– Сворачивай сюда, – скомандовал он. – Это была лесная дорога, проложенная на случай противопожарных мероприятий. По ней практически машины не ходили. – Ещё немного вперёд, а потом я пойду сам.

Водитель начал подозревать в иностранце шпиона, но решил, что довезёт его до нужного ему места, потом на обратном пути позвонит в милицию с турбазы и сообщит о странном туристе.

Словно угадав мысли водителя, Мак Алистер попросил остановиться, поясняя:

– Я географ. Изучаю растительность Крыма. В конце весны и начале лета очень много интересных растений. Спасибо, что довезли. Сейчас будем рассчитываться.

Успокоенный водитель ожидал, когда пассажир достанет из кармана деньги, но сильный удар по голове заставил его потерять сознание. Очнулся связанным с залепленным лентой ртом в багажнике собственной машины. А она уже неслась в погоне за успевшим уйти не так далеко на подъёме тяжеловатым седаном. Но теперь за седаном двигался и Мерседес с куратором, и белая Тойота, в которой сидел майор Быстров.

Там же на лесной дороге Мак Алистер позвонил опять своему другу в Киев и сообщил, что омоновцы проехали мимо турбазы и направились в Форос. Спустя некоторое время эта информация уже из Киева поступила и беркутовцам, сидевшим на турбазе в ожидании. Те быстро вскочили в машины и стремглав понеслись в Форос, преследуемые открыто журналистами, почувствовашими, что ситуация накаляется, но в другом месте.

Теперь, читатель, надеюсь, разобрался, кто в какой машине ехал и зачем. На Ай-Петри у ресторана с таким же, как и вершина, громким названием Седан остановился. Водитель попросил разрешения выпить чашечку чая и расслабить немного руки от напряжения, которое неизменно возникает при подъёме по узкой извилистой дороге, на которой того и жди, что сверху будет спускаться какой-нибудь шальной водитель с плохо отлаженными тормозами. Местные жители к такого рода шоферам не относятся, а вот приезжие, слабо знакомые с трудностями крымских горных дорог, случается, попадают в трудные ситуации, когда встречная, идущая снизу машина оказывается для не очень умелого водителя большой неожиданностью и разъехаться кажется невозможным, что и приводит к съезду одного из встретившихся автомобилей в сторону, дабы избежать лобового столкновения, а съезжать-то практически некуда: либо в деревья, либо в скалу.

За Седаном останавливались и другие машины. Всем захотелось размять ноги и промочить чем-то горло. Майор Быстров к своему изумлению только сейчас понял, что бежевая Вольво не впереди него, как раньше, а сзади. Кроме того, он увидел, что из остановившейся неподалеку машины вышел только усатый водитель, напоминающий по внешности татарина, а пассажира в ней не оказалось вовсе. И вместо того, чтобы, как ему хотелось раньше, идти в придорожный ресторан, он быстро направился к Вольво и без каких-либо преамбул спросил:

– Э, друг, а где же твой пассажир? Он же с тобой ехал?

Водитель лишь на секунду глянул в сторону Быстрова и тут же отвернулся. Майор едва успел заметить его лицо то ли рябоватое, то ли покрытое прыщами, с густыми чёрными бровями, такими же густыми чёрными усами и удивительно страной редкой бородкой, точнее небритостью подбородка.

– Да, сошёл за турбазой, – ответил явно не разговорчивый водитель и начал осматривать колёса, постукивая их ногой.

– За какой турбазой? – возмутился майор, настроение которого сразу упало от ощущения полного провала своей такой, казалось бы, простой миссии.

– А тут одна турбаза, – невозмутимо ответил водитель, не оборачиваясь и продолжая постукивать колёса каблуком ботинка. – Он учёный какой-то. Его цветочки интересуют. Турист.

Акцент в произношении русских слов майор отнёс на то, что перед ним татарин.

– Далеко от базы сошёл? – спросил майор озабоченным голосом.

– Рядом. Налево по тропе в горы пошёл.

Майор забыл о ресторане и заспешил к своей машине. Пришлось поворачивать назад, что никак не вписывалось в то, о чём он думал. Получалось так, что иностранный журналист на самом деле готовит очередную статью для журнала. Как проследить за ним в лесу, оставаясь незамеченным? Майор решил вернуться на турбазу и там немного переждать, опрашивая местных жителей и уже не редких туристов. Летний сезон начался.

В кавалькаде на одну машину стало меньше. Но навстречу майору ехали беркутовцы, журналисты, Михальский.

НЕРАВНАЯ БОРЬБА

Встреча у моря

Вы знаете, что такое любимая тётя? А какие вкусные она готовит пирожки для любимого племянника! Если у вас нет такой тёти, мне вас искренне жаль. Тётя Таня была замечательной хозяйкой. В этот день она приготовила такие вкусные блюда, включая салат из зелени, заливную рыбу, настоящий украинский борщ с пампушками в подсоленном подсолнечном масле и украинские вареники в сметане, что явившийся к обеду муж, будучи в самом благодушном настроении от приёма гостей и вкусной пищи, сказал, отдуваясь, как паровоз:

– Как хорошо, Саша, что ты приезжаешь к нам не каждый день. Танюша так любит для тебя вкусно готовить, что я объелся бы и растолстел ещё больше.

Станислав Ильич Директор был, прямо скажем, комплекции не худенькой. По нему сразу было видно, что и без приезда племянника жена его готовит всегда так вкусно, что похудение мужу не грозит. О чём, Саша не преминул тут же высказаться.

Хозяин дома, погладив себя по животу, сразу же согласился:

– Ты прав, Сашок, Татьяна готовит прекрасно всегда. Этого у неё не отнять. Вот чему надо учиться в первую очередь.

Последние слова были обращены к Алине, глаза которой то широко раскрывались, то стремились спрятаться за тяжелеющими от событий и вкусной пищи веками. С губ не сходила умильная улыбка от радушной встречи и бокала севастопольского шампанского.

– Ах, да она же совсем спит, малышка! – воскликнула тётя Таня. – Сейчас я вас уложу, милые вы мои гости. В вашей комнате всё готово. Вы же устали, бедненькие с дороги. Сашенька, проводи ребят в спальню наверху. И отнеси им второе одеяло, пожалуйста. Ночи у нас ещё прохладные.

Оказавшись в постели, Алина и Роман не успели даже обменяться друг с другом впечатлениями от новых встреч, как заснули крепким сном.

Старший лейтенант Грамотеев, в отличие от своих друзей, ещё долго не мог уснуть, прокручивая накопившуюся новую информацию. Они собирались провести в Форосе оставшиеся до отъезда два дня. Александр собирался на следующий день покупать себе билет на поезд, когда позвонил Заглядов и попросил задержать выезд молодых людей в целях безопасности. Он объяснил, что фамилия Романа не только озвучена, но и опубликована уже в печати и теперь каждый день будут появляться новые подробности, что вызывает ажиотаж во всей Москве. Появление Романа в городе может получить в результате непредсказуемые последствия.

– Вас и там могут скоро найти журналисты.

– А мы, между прочим, уже не на базе, – засмеявшись, сказал Грамотеев.

– Как? А где? Намекни кратко.

– Вы давно были в Крыму?

– На отдыхе? Ни разу.

– Я имею в виду вообще.

– Вообще много раз был. Такая работа.

– Помните ЮБК?

– Мудрёный шифр какой-то ты избрал. Ах да, вот я старый дурень. Конечно, помню, – досадуя на то, что не сразу сообразил, что аббревиатура ЮБК расшифровывается очень просто – Южны берег Крыма.

– А где дачу строили супер шефу, помните?

– Тому, что скончался?

– Нет, до него?

– Ага-а! Понял.

– Так вот мы здесь.

– Не на даче, конечно, а…

– Вот именно.

– У тебя там что?

– Тётя и дядя. Он главный в главном месте, зачем все сюда едут.

– Там, кажется, два.

– Да, но у него и лечат.

– Ну, ты и рассказчик, – восторженно произнёс Заглядов. – я всё понял, но ты себе даже не представляешь, что здесь творится. Не только журналисты, но и благодарные или недовольные стремятся увидеть подопечного. Дома у него вынуждены были поставить телефон на автоответчик. Вы это успели, наверное, заметить. Мне пришлось направить туда пост к их подъезду и впускать только по паспортам с пропиской в этом доме. Так что посидите ещё. Деньги на твою кредитную карточку мы завтра переведём, расходуй по потребности на себя и друзей. Потери приобретенных билетов компенсируем. Не теряйте только их, а то бухгалтерия любит порядок. Завтра вылетает Григорий Иванович с ребятами. Я скорректирую адрес. Они тебе позвонят по прибытии. Поступаете в их распоряжение. Но будь сам очень осторожен. Всё. Успехов! До связи.

Утром в доме Директора, построенного высоко на горе, все проснулись и встали очень рано. Окна комнат выходили на море, вид из них открывался изумительный, особенно на восходе солнца. Те, кто бывали в Ялте не ради одного пляжного загара, но и ради получения совершенно необычных новых ощущений, согласятся, что и много лет спустя невозможно забыть красоты мироздания, в котором всё вокруг наполнено гармонией красок, форм, ароматов, где всё удивительно сочетается: и падающая по дуге морская волна, не забывающая ворочать столь же округлую береговую гальку, и зелёные леса, идущие прямо от моря с ограничивающими их скальными стенами, хорошо заметными по всему полукругу южного берега Крыма, и этот поразительно прозрачный утренний воздух, которым дышишь, упиваясь, и не можешь надышаться.

Эти стены могут менять свой цвет в разное время суток. Так что, если вы хотите проследить за игрой красок на них, то выходите смотреть восход солнца не на самое высокое место, куда обычно все едут в надежде восхититься появлением первого солнечного луча, а хотя бы сюда в Форос. Здесь-то в уходящих постепенно сумерках поверните свои лица не к морю, а к горам, вершины которых, в том числе Ай-Петри, и скальные стены над тёмным мрачным лесом, вдруг начинают нежно розоветь, говоря о приближении могучего светила. Тогда только оборачивайтесь к морю, и вы успеете, затаив дыхание, причаститься к таинству совершенства мира. Небо над горизонтом, улёгшимся строгой линией по морской глади, светлеет, становясь постепенно ярко белым, напоминая цвет расплавленного металла, льющегося из плавильной печи. И в самом его ярком месте, которое нельзя пропустить, появляется, вызывая неописуемый восторг души, маленькая красная полоска. Упустите миг и считайте, что не увидели самого главного. Это видение не задерживается. Полоска растёт и превращается в дугу, сегмент красного шара, который, как и говорят в народе, выкатывается на небо. Происходит это торжественное явление так быстро, что вы не успеваете передохнуть и заметить, что всё вокруг в мгновенно замолкает, не позволяя ничем нарушить парадный выход солнца. Потом можете кричать, смеяться, радоваться, но не в эту волшебную минуту явления красоты. Не забудьте ещё, что в это время между вами и краем моря, из-за которого выплывает чудо, сотни и сотни километров, и все они далеко внизу, а вы словно парите над кажущейся такой узкой полоской Южного берега Крыма.

Роман, Алина и Александр стояли перед домом на вершине холма, не отрывая взглядов от быстро меняющего свой цвет моря. Удивительно быстро поднимался огненный шар над морем, растворяя свою первоначально красную краску в белом цвете. И красная полоса воды у горизонта постепенно таяла.

– Уже одно то, что мы это увидели, оправдывает все наши переживания и волнения, – прошептала Алина. – До чего же восхитителен мир!

– Завтракать! – донёсся из окна голос Татьяны Васильевны. – Солнце уже встало. Потом на море, там ещё поспите немного.

День начался чудесно.

Едва молодые люди пришли на санаторный пляж и устроились на деревянных лежаках, как начали звонить мобильные телефоны Романа и Алины. Первыми звонили родители. Они были очень обеспокоены, спрашивали правда ли то, о чём пишут газеты.

Роман, как мог, успокаивал:

– Мама, не переживай. Всё под контролем. Мы на пляже. Отдыхаем. У нас полный порядок. И прошу, не давай никому мой телефон. Да я его выключу совсем. Позвоню, когда нужно будет, сам.

– Подожди минутку, – торопливо сказала Ирина Владимировна, – Катя хочет поговорить с тобой.

Трубку взяла Катя:

– Рома, у нас целый содом. Домашний телефон я поставила на автоответчик, не звони туда. Нас взяли на охрану. А где Саша? С вами? У него всё нормально?

– Не задавай глупых вопросов, – деланным недовольным тоном ответил Роман. Скажи прямо, что хочешь поговорить с ним. Я передаю трубку, – и он передал аппарат слушающему их разговор Грамотееву.

Смущаясь, офицер, хоть он был не в погонах, а в купленных по дороге на пляж плавках, быстро оборвал разговор:

– Да-да, у нас полный ажур пока, но вы старайтесь не звонить часто, особенно сегодня. Всё. До свидания.

Затем стали звонить разные люди, откуда-то узнавшие номер телефона Романа. Видя на определители номеров телефона, незнакомые сочетания цифр, Роман прерывал связь, а потом вовсе выключил телефон. То же самое сделала и Алина. Теперь они могли спокойно загорать, разговаривая о всяких пустяках. Но о пустяках не получалось. Слишком важным было происходящее, чтобы о нём не говорить.

– Понимаете? – говорил Роман, растянувшись во весь свой рост на топчане и обращаясь к Алине и Александру, – Я хотел сделать доброе дело.

– И ты его сделал, – решительно прервала его Алина. – Не думай ничего плохого. Ты спас меня, а это добро.

– Это правда, Алиночка. Но вот что я понял из создавшейся ситуации. – Роман положил руку на голову подруги, которую, впрочем, можно было бы называть и женой. – Учёный обязан предусматривать абсолютно всё, то есть все последствия. Это как и в политике. Начали у нас в стране перестройку, не подумав, не рассчитав, как воспримут люди внезапные перемены, и вот развалилась держава, кто-то, возможно, подсчитывает, сколько людей погибло по этой причине, однако не говорят пока, расскажут через десятки лет. А ведь это неправильно. Так и я думал в одном направлении. Эгоистично думал.

– Какой же это эгоизм? – вмешался в рассуждения Романа Александр. – Ты же хотел помочь другому, а не себе?

– Ты верно говоришь, но не совсем.

Роман перевернулся на спину, подставляя солнцу крепкую молодую грудь спортсмена.

– Я, конечно, думал об Алине, но ведь я люблю её, значит, думал и о себе. Хотел, чтобы она была со мной. А это, извините, чистой воды эгоизм.

– А я не согласна с тобой, Рома, – сказала Алина, приподнявшись на локти и глядя Роману в глаза. – Я ведь тебя знаю лучше всех. Если бы на моём месте был кто-то другой и ему нужна была бы твоя такая же помощь, ты что, не стал бы изобретать? Стал бы, я уверена.

– Стать-то стал бы, – подтвердил слова Алины Роман, – но, наверное, тогда подумал бы и о других.

– Ну что делать, Рома? – Алина погладила рукой грудь любимого ею человека. – Любовь, если она настоящая – это такое чувство, которое порой ослепляет человека, потому что не зависит от его сознания. Ты же именно это и сделал со всеми своей ракетой – усилил те чувства в людях, которые были, но в зачаточном состоянии. Ты же не ненависть вызвал, а любовь. Это великое чувство, на котором держится жизнь.

– Алина, тебе надо быть адвокатом, – сказал Александр. – Ты очень убедительна в своей защитной речи.

– А я им и буду, – уверенно ответила Алина. Потому и пошла работать в милицию, чтобы сдать школьные экзамены и поступить в юридический. У меня теперь одна дорога.

Май и начало июня в Крыму выдались тёплыми. Вода в море успела прогреться до двадцати одного градуса. Молодые люди купались вдоволь. Ближе к вечеру Грамотееву позвонил Заглядов.

– Отдыхаешь?

– Так точно…

– Без формальностей, дорогой, – прервал его полковник. – По-моему, предстоят большие трудности. Вмешалась международная политика. Местные власти имеют свою точку зрения на наш вопрос. Кто-то их там подзуживает. Появилась нота. Начинается скандал. Я это к тому рассказываю, чтобы ты там всё имел в виду. На месте-то видней. Боюсь, что к вам ринулась толпа специалистов разного профиля и разных стран. Едет даже американский журналист из журнала «Нэйшнл Джиографик». Не известно точно, к вам ли, но я нутром чувствую, что он такой же журналист, как я профессор педагогики.

– Ну, вы точно профессор, – вставил лейтенант.

– Ай, ладно. Не до комплиментов сейчас. Боюсь, что Украина начнёт ставить палки в колёса, и вы не сможете так просто выехать. От них этого можно ожидать. Кроме того, как мне только что сообщили, кроме наших, к вам направились и их структуры. Это чревато большими неприятностями. Дипломатия, штука тонкая.

– Сергей Степанович. – Грамотеев словно запнулся, обдумывая внезапно родившуюся мысль, так что полковник нетерпеливо спросил:

– Ну что ещё? Чего молчишь?

– Сергей Степанович, – повторил Грамотеев, – а что если нам сейчас же смотаться отсюда?

– Куда? В пещеры что ли?

– Нет, но тут нужна ваша срочная помощь.

– Говори быстрее! В чём идея?

– Вчера во время нашего обеда у тёти дядька мой сказал, что его брат, капитан корабля только что вернулся с учений в соседний город. Вот если бы ему дали указание сверху взять нас к себе. Это же другая территория. И кто нас там возьмёт?

Полковник чуть не задохнулся от радости.

– Слушай, я не успеваю тебя повышать в звании за твои идеи. Это гениально. Сейчас же, не дожидаясь приезда гостей, дуйте туда. Во всех случаях это выход. Дяде скажи, пусть он позвонит брату, чтобы встретил и принял вас хоть временно. Придётся, конечно, кое-что раскрыть ему. Разрешаю. Я тут узнал, да и ты, конечно, в курсе, что он из наших бывших кадровых. Скажи ещё, чтобы устроил наших ребят к себе в санаторий за деньги, конечно, как отдыхающих. Остальное беру на себя. Сейчас же звоню, а вы отправляйтесь немедленно, пока вас не застали писаки и политики.

Александр говорил, отойдя, как всегда в таких случаях в сторонку. Вернувшись быстрым шагом к загорающим друзьям, сказал тоном, не терпящим возражений:

– Давайте по-военному одеваться. Вы летите пулей домой, собираете рюкзаки, а я к дяде в его кабинет. Поедем в Севастополь, от греха подальше.

Станислав Ильич внимательно слушал рассказ племянника его жены. О московской проблеме с первомайскими мальчиками он, конечно, читал, но ему даже не снилось, что сам может оказаться каким-то винтиком в этой истории. Бывший работник КГБ, хоть и по медицинской части, отлично понимал, что всякий выход военных кораблей из Севастополя отслеживается не только украинской стороной, но и разведками разных стран. Даже для получения разрешения на посещение корабля посторонними людьми требуется особая санкция. А тут вывоз за пределы Украины.

– Не могу сказать с уверенностью, что твой вариант получится, – сказал он, обнимая племянника за плечи. – Дело очень серьёзное. Брату всего рассказывать не буду. Не телефонный это разговор. Но устроить вас на время попрошу, и он набрал номер телефона в Севастополе.

– Вася, привет! У меня к тебе огромная просьба и, я бы сказал, срочная. У меня тут Саша из Москвы. Да, Танин племяш. А с ним двое друзей, от одного из которых не только Москва, но и другие стоят буквально на ушах. Понял?

– Догадываюсь. Неужели правда?

– Получается, что так. Нужно их надёжно принять сегодня же до получения команды свыше, а она, как я понял, поступит. Сможешь?

– Что за вопрос? Присылай.

– Я их отправлю своей машиной. Куда их, в гостиницу?

– Нет, так нельзя. Давай прямо ко мне домой. Твой шофёр знает.

– Слушаюсь, домой! Спасибо. Перезвони, как приедут.

Через час машина главврача санатория «Форос» направилась в сторону Байдарских ворот. Есть такие интересные ворота, пробитые некогда в скале на пути в Севастополь.

Кошки-мышки

В прежние времена, когда дети не сидели за компьютерами и почти всё свободное время проводили на воздухе, у них была такая игра в кошки-мышки, когда мышки прячутся, а кошки ищут. Здесь у взрослых получалось почти так же. Уже темнело, было около десяти вечера, когда омоновцы прибыли на седане в Форос. Попытки подполковника Захватова связаться с Науковым по телефону не удавалась. В трубке звучало, что абонент в данный момент не доступен. Он позвонил в Москву Заглядову.

– Сергей Степанович, мы на месте, а куда и что, не знаю. Дозвониться не могу.

Заглядов успокаивающим голосом сказал:

– Всё нормально, Григорий Иванович. Отправляйтесь в санаторий. Там вас уже ожидают в приёмной отдыхающих. Отдыхайте на здоровье. О передислокации сообщу завтра. Помощь потребуется, но, кажется, в другом месте.

– Машину отправлять?

– Да, пожалуй. Потом найдём другую.

В санатории омоновцы получили два двухместных номера с видом на море, их покормили запоздалым ужином. Четверо, пользуясь редким случаем, прошлись к морю подышать воздухом и легли спать.

Куратор получил свежую информацию при подъезде к Форосу у самого поворота к посёлку с трассы Ялта-Севастополь. Ему пояснили, что акция переносится в другой город, куда ему следует направиться и остановиться там в гостинице в ожидании следующего сообщения.

Он тут же связался с Михальским, направив и его в Севастополь.

Мак Алистер в костюме серого цвета, с наклеенными усами, приклеенной горбинкой на носу и надетым на голову париком был совершенно неузнаваем, что и сбило с толку майора Быстрова, отправившегося назад к турбазе искать пропавшего клиента.

Американец тем временем, выждав, когда стоявшая впереди машина седан отправилась вниз с Ай-Петринской яйлы, и убедившись, что сзади никаких машин пока нет, завёл двигатель бежевой Вольво и покатил тихонько по серпантинной дороге до места, которое и искал. Стена ограждения здесь была сломана недавней аварией. Кто-то не вписался в поворот на большой скорости. Это было место, прозванное местными жителями тёщиным языком за крутизну поворота, напоминающего острый язык. Не выключая двигатель, Джон, достал с заднего сидения рюкзак, вышел из машины, открыл багажник, ещё раз оглушил пришедшего в сознание водителя, вынул его оттуда и усадил на переднее кресло рядом с водительским. Сняв с рук и ног стягивающие жгуты, а так же наклейку со рта, сел за руль, отъехал немного назад и, включив скорость, направил автомобиль прямо на пролом в ограждении, выскочил на ходу и ухватился за свисающие ветви кустарника. Вольво покатилась, переворачиваясь далеко вниз. Не скоро, может быть, заметят новую аварию.

Омоновцы были уже далеко внизу и не видели падения автомобиля. Сзади машин пока не было. Мак Алистер надел рюкзак и пошёл по асфальту вниз. Он понимал, что хотя бы украинские силовые структуры должны проезжать этой дорогой. Пока никого не было, Джон позвонил жене.

– Есть новости?

– Есть, Джон. Мне только что сообщили, что зарегистрированы звонки полковника в военное морское ведомство. Но уже поздно. Разговаривал с какими-то высокими чинами по домашним телефонам, а потом он же звонил в Севастополь. И генерал, которому он звонил, тоже связался с Севастополем.

– Это любопытно, – сказал американец. – Чего это они в такое время военными занимаются? Не хотят ли они их использовать для чего-нибудь? Спасибо за новость, Кэт. Спокойной ночи!

– Как хвост?

– В порядке. Его нет. Бай-бай!

Со стороны Ай-Петри засветились фары спускающейся машины. Американец поправил на спине рюкзак и бодро зашагал вниз. Когда машина вывернула из-за очередного поворота, Джон поднял руку, голосуя. Машина остановилась. В ней ехал Михальский.

– Но мы не в Ялту, – предупредительно сказал водитель. – Едем в Севастополь.

Джон, успевший после столкновения машины в дороге снять парик и гримировку под татарина, сел рядом с Михальским и протянул руку для знакомства: