Во время ареста Чириков был тяжело болен. В протоколе допроса он сделал примечание: «Имея туберкулез одной оставшейся после операции почки и туберкулез пузыря мочевого, без мочеприемника жить не могу и без диеты… Прошу учесть при задержании». ОГПУ такие мелочи не волновали (Кызласова И. Л. Указ. соч. С. 347).

270

Остается необъясненным, почему Грабаря не арестовали. Его имя мелькает в следственных документах.

271

В октябре 1930-го был арестован последний из первоначальных руководителей ЦГРМ П. Д. Барановский, в январе 1934 года – ведущие специалисты Д. Ф. Богословский, Б. Н. Засыпкин и Н. Н. Померанцев (Кызласова И. Л. Указ. соч. С. 365–374).

272

Сайт ГТГ так описывает формирование собрания древнерусской живописи (выделено мной. – Е. О.): «Поступление коллекции И. С. Остроухова и ряд других событий (реорганизация историко-художественного антирелигиозного музея в Троице-Сергиевой Лавре в краеведческий; перестройка отдела религиозного быта в Историческом музее; скопление значительного количества произведений в фонде Центральных государственных реставрационных мастерских; поступление икон из закрытых церквей в фонд Московского отдела народного образования при Наркомпросе; поступление в этнографический отдел Румянцевского музея коллекции Е. Е. Егорова) предопределили создание древнерусского отдела Третьяковской галереи на новых основах» (http://www.tretyakovgallery.ru/ru/museum/history/assembly/assembly744/). «Реорганизация», «перестройка», «скопление», «поступления» – оскопленная история грандиозной и трагической ломки послереволюционного и сталинского времени.

273

Одним из авторов расширительной «новгородской теории» был Павел Муратов. Он считал, что школа определяется стилистикой, а не географией написания иконы. На основании стилистического анализа известных в начале ХХ века древних икон Муратов делал вывод о господстве новгородской школы с конца XIII до конца XVI века. Творчество Феофана Грека и Андрея Рублева Муратов отнес к периоду новгородского расцвета, а творчество Дионисия – к позднему новгородскому периоду. Появление местных школ Муратов датировал XVI веком и считал результатом вырождения новгородского стиля. «Новгородская теория» было следствием ограниченности знаний начала ХХ века о древнерусской живописи. Систематические расчистки древних икон лишь начались в то время. Муратов и сам признавал недостаточность современного ему знания иконописи, но считал обязанностью каждого исследователя проводить классификации икон даже ценой неизбежных ошибок (Муратов П. Древне-русская иконопись в собрании И. С. Остроухова. С. 6–9).

274

Инв. 0158, 0159. Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 65–66, 68–69. Поступления икон из Оружейной палаты в ГТГ продолжались вплоть до 1940 года.

275

Например, инв. 24840, 24864, 24848–24850, 24824. Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 36, 173–174, 293–295, 377; Т. 2. С. 29–30. В Ленинскую библиотеку иконы Егорова попали из Румянцевского музея. О собрании Е. Е. Егорова см. ч. I, гл. 3, сн. 2 на с. 44.

276

«КРТГ» – Книга регистрации Третьяковской галереи; «Остр.» – собрание Остроухова; «Уч. оп.» – учетная опись. Литера «П» (поступление) была принята с номера «7625».

277

В ГИМ иконы также имеют несколько шифров: порядковый номер «ГИК» по Главной инвентарной книге и инвентарный номер отдела древнерусской живописи с шифром «ИVIII».

278

Видимо, «Отечество и избранные святые» из собрания М. П. Боткина (инв. 22211).

279

Архив Тетерятникова, 8/4, 16/7.

280

Имеются в виду те иконы на временном хранении в ГТГ, которые подлежали возврату. Эти номера действительно начинаются с «0» и имеют шифр «ВП» (видимо, «временное поступление»).

281

Автор письма – реставратор из отдела металла НИИ реставрации. Архив Тетерятникова, 7/4.

282

Архив Тетерятникова, 7/4.

283

У Морозова в списке указано 27 × 22 см, в каталоге Кристи – 27 × 21,7 см.

284

ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 302.

285

ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 153. Л. 13 и об.

286

Пятницкий Ю. А. Древнерусские иконы и антикварный мир Запада. С. 348.

287

До 1926 года произведения в ГТГ регистрировались в учетной описи, а с 1926 года начали вести и книгу поступлений. В 1929 году, кроме того, стали составлять инвентарную книгу, которую в 1930 году заменила картотека. В 1934 году в ГТГ введена новая система учета и проведен полный переучет коллекций. Очередная проверка наличия ценностей состоялась в 1937 году (ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 144. Л. 1; Д. 145. Л. 59 об.; Д. 387. Л. 8, 10, 82).

288

Поправка о запрете продажи произведений из «основных музейных коллекций» была внесена Совнаркомом вопреки желанию Наркомата внутренней и внешней торговли – автора проекта (см.: Осокина Е. Антиквариат (Об экспорте художественных ценностей в годы первой пятилетки) // Экономическая история: Ежегодник. 2002. М., 2003. С. 233). Текст постановления опубликован в: Жуков Ю. Сталин: Операция «Эрмитаж». М., 2005. С. 106–109. Жуков ошибочно считал, что Совнарком принял подготовленный Наркомторгом проект постановления без поправок.

289

Государственный банк России накануне Первой мировой войны хранил золота на сумму около 1,7 млрд золотых рублей. По мнению одних специалистов, это был самый большой золотой запас среди запасов центральных банков мира; по мнению других, он уступал лишь Банку Франции. Еще до прихода большевиков к власти часть российской золотой казны – 643,4 млн руб. – была вывезена за границу царским и Временным правительствами для получения военных кредитов. В перипетиях Гражданской войны истратили, украли и потеряли золота на сумму около 240 млн руб. Но даже с учетом этих потерь в распоряжении советского правительства к концу Гражданской войны из запасов Российской империи оставалось золота на сумму – около 1 млрд руб., включая золото Румынии (более 100 млн руб.), переданное на хранение в Кремль накануне Февральской революции. Однако уже к началу 1920‐х годов от этого внушительного золотого запаса почти ничего не осталось. По данным «Отчета по золотому фонду», который был подготовлен специальной комиссией СТО по приказу Ленина, на 1 февраля 1922 года в наличии имелось золотых слитков и монет на сумму 217,9 млн руб., в том числе румынского золота на 105,1 млн руб. При этом невыполненные обязательства правительства по платежам золотом составляли почти 103 млн руб. Остальная скудная наличность состояла из серебра на сумму 22,4 млн руб. при невыполненных обязательствах по платежам серебром в размере 4,8 млн руб.; иностранной валюты на сумму 686 тыс. руб. и платины на сумму 10,4 млн руб. Таким образом, в начале 1922 года свободные от обязательств золотовалютные резервы страны, включая российское и румынское золото, серебро, платину и иностранную валюту, составляли всего лишь 143,6 млн руб., а без румынского золота – 38,5 млн руб. Более подробно об этом см.: Осокина Е. Золото для индустриализации: Торгсин. С. 70–71 и табл. 2.

290

По Брестскому миру Советская Россия отдала Германии золота на сумму более 120 млн руб. «Подарки» по мирным договорам 1920‐х годов прибалтийским соседям и контрибуция Польше после проигранной войны превысили 30 млн руб. золотом. Безвозмездная финансовая помощь Турции в 1920–1921 годах составила 16,5 млн руб. Огромные средства шли на поддержку коммунистического и рабочего движения за границей. Однако основная часть бывшего золотого запаса Российской империи была продана в 1920–1922 годах для покрытия дефицита внешней торговли Советской России: при практически полном отсутствии доходов от экспорта и трудностях с получением кредитов советское правительство вынуждено было расплачиваться имперским золотом за импорт продовольствия и товаров. За 1920–1922 годы Советская Россия продала золота на сумму не менее 680 млн руб. (Там же).

291

Золотодобыча царской России в 1913 году составила 60,8 т. В 1921/22 хозяйственном году советское государство получило от добычи лишь около 8 т золота. В первые годы индустриализации, в 1927/28 и 1928/29 хозяйственных годах, государственная добыча золота, включая скупку золота у частных старателей и добытое сверх государственных заданий на предприятиях, составила 21,8 и 24 т соответственно. Парадоксально, но при острой нужде государства в золоте золотодобывающая промышленность считалась третьестепенной. Среди отраслей горной промышленности, подлежавших национализации в 1918 году, золотодобыча стояла на седьмом месте, уступив даже добыче асбеста. В отличие от платиновой, где были национализированы все предприятия, в золотодобывающей промышленности государство вначале взяло себе только двадцать наиболее крупных предприятий. Большевики были более заняты конфискациями накопленного золота, чем его промышленной добычей (Сапоговская Л. В. Золото в политике России (1917–1921) // Вопросы истории. 2004. № 6. С. 31–47; Осокина Е. Указ. соч. С. 77–80 и табл. 7 и 8).

292

В конце лета 1927 года Сталин назначил Александра Павловича Серебровского, большевика «ленинской гвардии», председателем только что созданного Всесоюзного акционерного общества «Союззолото» и послал его в США изучать опыт золотодобывающей промышленности. Задача была поставлена непростая – догнать и перегнать лидеров мировой золотодобычи. Стараниями Серебровского «гражданская», то есть основанная на вольнонаемном труде, золотодобыча с 1930 по 1935 год выросла с 28,1 до 80,9 т чистого золота. Советская Россия вышла на четвертое место в мире после Южной Африки, Канады и США. Несмотря на заслуги перед страной, Серебровский был расстрелян в феврале 1938 года как «враг народа». С 1932 года к «гражданской» золотодобыче, находившейся в ведении Наркомата тяжелой промышленности, прибавился Дальстрой – золотодобыча заключенных Колымы. Золотодобыча гулаговского Дальстроя в первой половине 1930‐х годов росла медленно: с 0,5 т в 1932 до 14,5 т в 1935 году (см.: Осокина Е. Указ. соч. С. 77–83 и табл. 7–10).

293

Оставшихся к концу 1928 года драгоценных металлов и валюты на сумму 131,4 млн руб. не хватило бы, даже чтобы покрыть дефицит внешней торговли будущего хозяйственного года (Осокина Е. Указ. соч. С. 72–73 и табл. 3).

294

Даже советская официальная опубликованная таможенная статистика показывает резкий дефицит внешней торговли СССР, то есть преобладание расходов на импорт над доходами от экспорта. Однако есть основания полагать, что положение было более тяжелым. Данные Госплана СССР о динамике валютной выручки по экспорту за 1928/29–1935 годы и данные Госбанка о выполнении валютного плана экспортными организациями свидетельствуют, что реальная выручка от экспорта составляла лишь половину, а то и треть ожидаемых валютных доходов, то есть доходов, которые советское государство могло бы получить, если бы экспортные цены остались на уровне докризисного 1928/29 года. В 1929/30 хозяйственном году подобная «недовыручка» по экспорту составила порядка 125–160 млн руб., а в 1931–1933 годах – порядка 600–700 млн руб. золотом. Дефицит внешней торговли достиг апогея в 1931 году. Страна оказалась в долговой яме. В соответствии с валютным балансом, подготовленным Наркомфином СССР, внешняя задолженность страны Советов на 1 октября 1926 года составила 420,3 млн руб. Всего через пять лет, к концу 1931 года, по признанию Сталина, она выросла до 1,4 млрд руб. Главным кредитором СССР до 1933 года была Германия. В погашение долга Советский Союз вывозил на продажу все золото, что добывала «гражданская» промышленность и ГУЛАГ, что скупили у населения в голодные годы первых пятилеток в обмен на продовольствие и товары магазины Торгсина, а также золото, конфискованное сотрудниками ОГПУ. По сведениям главы Наркомвнешторга А. П. Розенгольца, в 1932 году СССР вывез в Германию золота и валюты на 110 млн руб., а в 1933 году – на 170 млн руб. (Осокина Е. Указ. соч. С. 74–77 и табл. 4–6).

295

Прямая и тесная связь между форсированием индустриализации и превращением антикварного экспорта, который начался сразу после прихода к власти большевиков, в массовый вывоз произведений искусства не вызывает сомнений. Развитие экспортного аппарата и рост объемов вывоза следовали за приступами индустриализации. Рубежным стал 1927 год. СНК СССР в декрете от 8 июня 1927 года постановил использовать все ресурсы для развития промышленности. Тогда же в июне СНК предложил Наркомторгу «организовать вывоз из СССР предметов старины и роскоши», не представляющих музейной ценности. В декабре 1927 года XV съезд ВКП(б) рассмотрел первые варианты пятилетки. Именно в это время Наркомторг обратился в СНК с проектом постановления об усилении «экспорта предметов искусства и старины». С начала 1928 года антикварный экспорт приобрел плановый характер, а в конце лета 1928 года в Госторге РСФСР была образована Главная контора по скупке и реализации антикварных вещей, сокращенно «Антиквариат». Появление «Антиквариата» не случайно совпало с принятием окончательного и амбициозного варианта первого пятилетнего плана. Создание правительственной комиссии под руководством М. П. Томского, которая тогда же, летом 1928 года, приняла решение о переходе к продаже музейных шедевров, также связано со стремительным ростом планов индустриализации. Осенью 1929 года «Антиквариат» стал всесоюзной конторой и перешел от Госторга РСФСР в ведение гораздо более властного Наркомвнешторга СССР. Более подробно см.: Жуков Ю. Сталин: Операция «Эрмитаж»; Осокина Е. Антиквариат (Об экспорте художественных ценностей в годы первой пятилетки) и др.

296

Главнаука – Главное управление научными, научно-художественными и музейными учреждениями Наркомата просвещения РСФСР. Образовано в 1921 году. В 1930 году преобразовано в Сектор науки Наркомпроса РСФСР, который существовал до 1933 года.

297

Экземпляр, сохранившийся в ГТГ, см.: ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Оп. 1. Д. 60. Л. 4–6.

298

М. П. Кристи (1875–1956) родился в Керчи в семье выходцев из Македонии. Высшее образование получил в эмиграции на естественном и литературном факультетах Лозаннского университета. Член РСДРП(б). По возвращении в Россию в 1917 году был членом президиума Совета рабочих и крестьянских депутатов в Керчи. В 1918–1926 годах занимал руководящие посты, в Петроградском отделе научных учреждений и вузов, был заведующим ленинградским отделом Главнауки. В 1926 году стал зам. начальника Главнауки в Москве. Кристи возглавлял ГТГ с ноября 1928 по 1933 год и с 1934 по октябрь 1937 года, то есть фактически во время всего периода массовых продаж произведений искусства. В 1933–1934 годах директором ГТГ был А. А. Вольтер, Кристи был его заместителем. Сотрудники ГТГ с благодарностью вспоминают Кристи. Он много сделал для создания отдела древнерусского искусства. По иронии судьбы, одним из поводов к его увольнению из ГТГ в 1937 году стало слишком обширное по сравнению с советской живописью экспонирование икон. Кристи был арестован в 1937 году, но освобожден. В 1938–1948 годах служил художественным руководителем Московского товарищества художников (Гладышева Е. В. Основные направления деятельности отдела древнерусского искусства Третьяковской галереи в 1930‐е годы. С. 497, сн. 12; 535).

299

Начальником Кристи был Алексей Иванович Свидерский (1878–1933) – уполномоченный СНК РСФСР по наблюдению за выделением ценностей и начальник Главискусства Наркомпроса РСФСР. Он курировал художественный экспорт с сентября 1928 до сентября 1929 года. Сын земского служащего, недоучившийся студент Петербургского университета, член партии большевиков практически с момента ее создания. Показательны должности, которые Свидерский занимал до прихода в Главискусство: в годы военного коммунизма проводил продразверстку в деревне, затем – член Особой комиссии по борьбе с хищениями и спекуляцией при ВЧК, член коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, зам. наркома земледелия. Преданный партиец, далекий от мира искусства, отлично подходил для налаживания антикварного экспорта и преодоления сопротивления музейных работников. После Наркомпроса Свидерский был отправлен послом в Латвию (см.: Большая советская энциклопедия; Залесский К. А. Империя Сталина: Биографический энциклопедический словарь).

300

После назначения директором Третьяковской галереи Кристи, видимо, передал функции уполномоченного Главнауки по выделению предметов искусства и старины из московских музеев В. А. Эйферту (1884–1960) – художнику, историку искусства, зам. директора ГТГ.

301

Б. П. Позерн (1882–1939), родом из Нижнего Новгорода, из семьи врачей и до революции сам студент-медик Московского университета, больше походил на ученого, чем на военного, но в годы революции и Гражданской войны служил комиссаром Петроградского военного округа, членом реввоенсоветов Западного и Восточного фронтов. В конце 1920‐х годов – секретарь Ленинградского обкома, а в 1937 году (время массового террора) – прокурор Ленинградской области. Между этими грозными обязанностями, частью которых было посылать людей на расстрел, затерлась в 1928–1929 годах должность уполномоченного по продаже произведений искусства. В публикациях Позерна иногда называют уполномоченным Наркомпроса, однако в инструкции Главнауки он фигурирует как уполномоченный Наркомторга (см.: Протасов Л. Г. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. М.: РОССПЭН, 2008; Залесский К. А. Империя Сталина).

302

Н. С. Клестов (1873–1941) взял псевдоним Ангарский по месту отбытия ссылки при царе. Родом из Смоленска, из семьи купца-просветителя, владельца книжного магазина. Если бы не революция, он так бы и остался Клестовым и, наверное, посвятил бы свою жизнь издательской и литературной деятельности. Сначала молодой народник, затем член РСДРП практически с момента создания партии, Ангарский даже успел познакомиться в Женеве с легендарным Плехановым. Затем – организация вооруженного восстания в 1917 году в Москве и работа в Московском Совете. После этого судьба привела Ангарского в торговлю – Кустэкспорт, директор-распорядитель Мосторга, торгпред в Литве и Греции, глава Международной книги – преемницы упраздненного «Антиквариата». Последним его назначением стала должность старшего научного сотрудника в Институте Маркса, Энгельса и Ленина. Тот факт, что партия бросила боевых партийцев на экспорт художественных ценностей, свидетельствует о серьезности намерений и крайней решительности.

303

Об обвинениях, выдвинутых против Клестова-Ангарского, см. спецсообщение Л. П. Берии И. В. Сталину от 29 июня 1940 года, а также протокол допроса, опубликованные на сайте «Хронос»: http://www.hrono.ru/dokum/194_dok/19400629beri.php.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1...11 12 13

На страницу:

Перейти

13 из 13