Пропавший

– Мэтт? Невероятно! Совершенно не в его духе.

– Знаю, он сам не принадлежит к подобным типам, но случайности возможны. Он не мог крупно задолжать, например?

– Сомневаюсь. Пару недель назад я брала его кредитную карточку, чтобы снять немного денег через банкомат, и у него был положительный баланс в несколько тысяч долларов. Кроме того, насколько мне известно, Мэтт отложил приличную сумму наличными, но его текущий счет оказался бы пуст, набери он долгов, не так ли?

– Да. А он не мог стать невольным свидетелем чего-то? Присутствовать при совершении убийства или иного преступления, столь же опасного?

Я в изумлении уставилась на Сэма:

– Ты предполагаешь, что его спрятали по программе защиты свидетелей? Думаешь, они защищают Мэтта, чтобы он смог дать показания в суде? И он ни словом не обмолвился мне об этом?

Сэм выглядел немного смущенным.

– Я ничего не берусь утверждать, не говорю, что произошло нечто подобное. Просто перебираю все возможности.

– Он бы непременно со мной поделился. Но… Ты считаешь, мне следует обратиться в полицию?

– Только в том случае, если, по твоему мнению, с ним могло случиться несчастье. – Сэм заметил, насколько я встревожена, и поспешил мягко добавить: – Но, судя по всему, Мэтт действительно ушел от тебя, Ханна. Полиция ничего не изменит. Он не прихватил твоих вещей, я надеюсь?

Покачав головой, я ответила:

– Он увез только свои, и больше ничего.

– В таком случае не следует привлекать полицию. Вероятно, Мэтт переехал к своей мамочке. Именно так все и делают. Отправляются туда, где им всегда рады.

– Он бы к ней не переехал.

К счастью, Сэм не спросил, откуда мне это известно, потому что уверенности ни в чем у меня не было. Но ведь Мэтт покинул родительский дом в восемнадцать лет, а сейчас он вдвое старше. Разве мог он вернуться жить с матерью?

– Но есть и хорошие новости, – сказала я с напускной оптимистической интонацией. – Меня скоро могут назначить директором!

Лицо Сэма расплылось в широченной улыбке:

– Великолепно! Я знал, что ты добьешься повышения раньше меня.

– Давай подождем, когда это случится. Пока никаких решений не принято.

– Не важно. Расскажи мне обо всем. Что они тебе пообещали?

Следующие десять минут мы провели, анализируя подробности моего разговора в Оксфорде, но факт оставался фактом: я бы легко отказалась от нового назначения, если бы смогла вернуть Мэтта, и сочувственный взгляд Сэма доказывал, что он это понимает.

Когда я сидела в кабинете и бессмысленно смотрела в окно, Сэм снова навестил меня.

– Скажи мне, Ханна, вы с Мэттом выплачивали совместно ипотеку?

– Почему у тебя вдруг возник подобный вопрос?

– Потому что ты не сможешь урегулировать выплаты, не зная, куда он делся.

Я покачала головой:

– Дом целиком принадлежит мне. А своими финансами каждый распоряжался самостоятельно.

До встречи с Мэттом я прожила в доме много лет, сохранив его в собственности, а он лишь давал мне деньги на оплату ежемесячных счетов за коммунальные услуги. Дом купил мне отец. Это была взятка с его стороны, чтобы я почувствовала себя обязанной сдать все экзамены с первого раза и получить диплом бухгалтера, то есть весьма достойную, с его точки зрения, профессию. Порой я понимала, насколько мне повезло, но в иные дни, когда работа действовала мне на нервы, фантазировала, как могла бы сложиться моя жизнь, сделай я выбор сама.

– У Мэтта тоже есть дом, но в Лондоне, и он сдает его, – добавила я. – Успел купить и обустроить жилье буквально накануне переезда на работу сюда. Ты должен помнить. Когда мы с ним встретились, он все еще продолжал жить там, а я каждые выходные ездила к нему.

Мой голос дрогнул при воспоминании о поездках в Лондон по пятницам. Я отправлялась на вокзал прямо из офиса, с дорожной сумкой, надев свое самое красивое нижнее белье, хотя знала, что Мэтт сорвет его с меня уже через пять минут после моего появления. Те уик-энды мы всегда проводили счастливо, как маленькие медовые месяцы. Через несколько месяцев Мэтт начал подыскивать себе работу в Ливерпуле.

– Я думала, что мы поженимся, а потом продадим оба наших дома и купим новый, большой. Мы часто обсуждали с ним подобную перспективу.

Но тут я осеклась, потому что до меня дошло – я не помнила, когда мы разговаривали на эту тему в последний раз. Мэтт изучал цены на недвижимость в нашем районе несколько месяцев назад, в канун Рождества, но стоило мне предложить ему продать свой дом, он ответил, что делать это сейчас неразумно. Цены поползли вверх, а если бы он продолжил сдавать свое жилье еще какое-то время, то смог бы полностью выплатить ипотеку. Я не стала с ним спорить. Мне и в голову не приходило, что у Мэтта могли быть особые причины не расставаться со своей собственностью. Но какой смысл думать об этом сейчас? Он приводил убедительные аргументы спокойным тоном, и не возникало ни намека на то, будто он строит какие-то свои планы, собирается сбежать от меня.

– А ты не считаешь, что Мэтт мог перебраться обратно в Лондон, если у него там по-прежнему жилье?

– Едва ли, – ответила я. – У него договор со съемщиками еще на год. Они продлили его месяц назад.

И все же, как только Сэм вернулся к себе, я позвонила по номеру городского телефона Мэтта в Лондоне. Я ни разу не вспоминала этот номер со дня переезда Мэтта ко мне, но он с легкостью всплыл в моей памяти. Мне запомнился сам по себе ритм, который я выстукивала по кнопкам аппарата, и радостное возбуждение, возникавшее при каждом звонке. Когда ответила девушка, снимавшая дом и говорившая с бруклинским акцентом (где-то на заднем плане раздавался плач ее ребенка), я просто повесила трубку.

Я не ошиблась. Мэтта там быть не могло.

Глава 7

Домой я возвращалась в подавленном настроении. Задержалась на работе как можно дольше, пока не остались в помещении одни лишь уборщицы. Я заметила, как одна из них бросила на меня взгляд, исполненный жалости. Но не могла же она знать, какой стресс я переживаю? А меня раздражала необходимость работать и одновременно соображать, где еще попытаться найти Мэтта. Женщина отвела взгляд и чуть покраснела, но мне этого оказалось достаточно. Не хватало еще, чтобы посторонние люди жалели меня! Я отодвинула кресло и взяла плащ. Продолжу строить догадки дома.

Я открыла дверь, чувствуя себя взломщиком, незаконно проникнувшим в чужое жилище. Отопление было отключено, и, хотя уже заканчивался апрель, воздух внутри был прохладный. Пока Мэтт жил здесь и возвращался с работы раньше меня, я входила в ярко освещенный и шумный дом. В одной из комнат звучала музыка, в другой работал телевизор, а радио в ванной наверху оставалось включенным, даже если там никого не было.

Услышав, что я пришла, Мэтт выходил в холл, чтобы поцеловать меня. Мы садились в кухне и обсуждали события дня, потом смотрели какой-нибудь фильм, слушали музыку или вместе с Кэти и Джеймсом отправлялись в паб пропустить по стаканчику. Сегодня дом казался темным и мрачным, потому что я осталась в нем одна. Я переходила из комнаты в комнату, включая везде свет, настроив телевизор на какую-то программу, но, как ни старалась, ощущение пустоты не исчезало. Полной пустоты. Словно я тоже была всего лишь пустым местом.

Я включила отопление в гостиной и села на диван, закутавшись в плед, чтобы согреться. По телевизору показывали очередную серию «Коронейшн-стрит», и я неожиданно кое-что вспомнила. До знакомства с Мэттом я пару лет ни с кем не встречалась и вечерами часто сидела в такой же позе, смотрела телевизор, не вникая в суть происходящего, и мечтала начать иную жизнь. Лучшую жизнь.

Когда же мы с Мэттом впервые встретились, все вокруг утратило сумрачный цвет, внезапно заиграв полной палитрой красок. Я больше не чувствовала себя одинокой, и, наверное, одного этого стало бы для меня достаточно, чтобы полюбить Мэтта. Если раньше в доме что-нибудь ломалось, я не знала, что делать. Могла провести целый вечер в раздумьях, стоит ли попытаться заняться ремонтом самой (безнадежное дело) или все же заплатить кому-то за починку. Но кого вызывать? И сколько денег с меня возьмут? Где искать номер телефона? Откуда мне знать, что им можно доверять? Так я могла сидеть часами, обкусывая ногти, надеясь, молясь, чтобы кто-то вдруг появился, помог мне, полюбил меня, наладил бы мое существование.

И вот возник Мэтт и осветил меня своим сиянием. А теперь с его уходом все выглядело даже более тусклым, чем прежде.

Тем вечером я рано легла спать, отодвинувшись как можно дальше от того края, где обычно спал Мэтт, и только свет моего планшета для чтения мерцал между одеялом и простыней. Если бы мне удалось сосредоточиться и лежать очень тихо, я, вероятно, смогла бы вообразить, будто ничего не изменилось.

Я так привыкла к присутствию Мэтта в доме. Он переехал ко мне через несколько месяцев после знакомства. А встретились мы с ним во время отпуска на Корфу. Оба купили групповые туры и заметили друг друга еще в зале ожидания аэропорта, сидя вместе со своими попутчиками и дожидаясь запаздывавшего, но обещавшего стать, как обычно, буйным и пьяным, перелета в Грецию. В группе с Мэттом летели товарищи по работе, и он стоял среди них, а его лицо казалось напряженным и усталым. Выглядел так, словно действительно нуждался в хорошем отдыхе. Зато его друзья уже начали веселиться от души, намереваясь взять все возможное от кратковременного пребывания вместе и вдали от жен с детьми. Бросалось в глаза, как Мэтт старается поддерживать их жизнерадостную беседу, но его мысли витают где-то далеко.

Вероятно, я слишком пристально смотрела на него, хотя потом отрицала это. Вскоре я заметила, как он сам изредка посматривает на меня, а это всегда забавно, если привлекший твое внимание мужчина притворяется, будто ты его совершенно не интересуешь. В самолете мы сидели в одном ряду через проход. Когда Мэтт отлучился в туалет, мой сосед перебрался в его кресло, чтобы поболтать с приятелем, а вернувшемуся Мэтту ничего не оставалось, как сесть рядом со мной. За несколько минут мы уже успели обменяться информацией, что ни с кем не поддерживаем интимных отношений, а затем выяснили – нас поселили в один отель. Изначально я должна была делить номер с другой девушкой и не могла поверить в свою удачу, когда он оказался в моем единоличном распоряжении. Разумеется, тогда я не догадывалась, как подобное могло произойти.

С того момента мы стали неразлучны.

В то время Мэтт работал в Лондоне, а я – в той же фирме, где и сейчас. Каждый вечер мы часами разговаривали по телефону, а потом наступала пятница, и поезд уносил меня к нему в столицу. Я сходила по нему с ума и надеялась, что он испытывает ко мне те же чувства. Мэтт не сразу признался мне в любви, но я заведомо знала, когда дойдет и до этого. Сама же буквально прокричала о своей любви к нему однажды вечером, лежа с ним в постели, и хотя мы оба зашлись от смеха, я не сомневалась, что он тоже любит меня. Мэтт прижал меня к себе, а я лукаво прошептала ему на ухо: «Это была шутка», но он снова рассмеялся и поцеловал меня. Затем какое-то время ни один из нас больше не заводил речи о любви, но с того вечера наши отношения стали по-настоящему трепетными. Мне даже нравилась сдержанность Мэтта. Он словно специально тянул с этим, и потому я лишь серьезнее воспринимала происходившее между нами. По пути домой из Лондона прислонялась щекой к оконному стеклу, закрывала глаза и воображала, как он скажет, что любит меня.

Но, конечно же, его признание прозвучало неожиданно. Это случилось поздно вечером в пятницу, в тот редкий уик-энд, который мы решили провести порознь. Мне стало тяжело постоянно уезжать на все выходные. Приходилось ходить по магазинам и делать уборку вечером в будние дни, и в моем доме стали отчетливо заметны признаки беспорядка. Мэтту предстояло подготовиться к какой-то важной встрече в понедельник, и мы согласились, что для обоих будет лучше назначить следующее свидание в Лондоне через пятницу.

В тот вечер я действительно очень устала и была рада возможности никуда не уезжать. После того как мы поболтали по телефону, я легла на кровать, вытянувшись на ней по диагонали, посылая Мэтту короткие текстовые сообщения и смеясь над его ответами. Так и заснула с мобильником в руке.

А вскоре очнулась, потому что в дверь позвонили. Я вздрогнула и посмотрела на часы. Было около четырех часов ночи, и за окнами царила кромешная тьма. Выглянула в окно, но ничего не разглядела. Накинув халат, спустилась вниз. Думала, что это Шейла из соседнего дома. Может, у них кто-то серьезно заболел?

Я открыла дверь. Передо мной стоял Мэтт.

– Говори об этом! – потребовал он. – Говори же!

Я смотрела на него в недоумении.

– Как ты здесь оказался?

– Говори, – повторил он. – Просто скажи мне. Вот и все, что мне нужно.

– О чем ты? Что я должна тебе сказать?

– Что любишь меня.

Он выглядел изможденным, но глаза горели.

– Ты любишь меня, Ханна?

– Конечно, люблю!

– Слава Всевышнему! Я так благодарен ему за это! – Мэтт засмеялся. – А то мне показалось, что придется сесть за руль и отправляться назад.

Я обняла его и поцеловала.

– А ты? – спросила я. – Ты меня любишь?

– Я сто раз повторил тебе это.

– Ты не говорил мне о своих чувствах ни разу! – возразила я.

Но уже через тридцать секунд мы оказались в спальне, где я взяла свой телефон и прочитала пришедшее от него за ночь сообщение:

Я люблю тебя, Ханна.

Сейчас я вовсе не шучу. Я очень тебя люблю.

Я так долго ждал, чтобы признаться тебе в этом. Я люблю тебя. Люблю. Люблю.

Ханна, а ты меня любишь?

Боже! Я свалял такого дурака, верно?

Но теперь ничто не имеет значения, потому что я люблю тебя.

Ханна? Ты не хочешь мне отвечать? Ты меня игнорируешь? Пожалуйста, не надо!

Мэтт лежал со мной в постели, смотрел, как я читаю его признания, и смеялся до слез. Я и сама готова была разрыдаться от счастья.

А потом я притянула его к себе, прижалась к нему и продемонстрировала, как крепко люблю.

Я крутилась в постели с мокрым от слез лицом, с шумом в голове, как было в ту ночь. Поняла, насколько скучаю по нему, как мне не хватает его рядом, недостает возможности поговорить с ним. Мне нужно было, чтобы Мэтт протянул руку и погладил мои волосы, хотелось прижаться лицом к его ладони, почувствовать прикосновение пальца к моим губам перед поцелуем. Он действительно любил меня. Как же мог бросить, не сказав мне ни слова?

Я взяла телефон с прикроватного столика. Захотелось посмотреть на его фотографию, на что-то, напоминавшее о тех счастливых мгновениях. И еще. Мне стало важно увидеть его, понять, было ли в его лице нечто вроде странного выражения глаз, например, что послужило бы предупреждением: он со мной несчастлив. Предостережением: он может уйти.

Но я застонала, осознав невозможность исполнения своего желания.

Папки с фотографиями подверглись той же манипуляции, что и тексты. В моем телефоне не осталось ни единого снимка Мэтта. У меня все было тщательно рассортировано по альбомам, и тот, что носил название «Мы», где хранились наши снимки, оказался удален, как и тот, что я озаглавила «Мэтт». Я лихорадочно просмотрела остальные папки, выводя на дисплей одно фото за другим, но на них отсутствовала даже его тень.

Рядом с планшетом для чтения лежал мой айпод. То же самое проделали и на нем. Все снимки Мэтта удалили.

Внизу в холодной гостиной я достала из сумки-чехла свой портативный компьютер. У меня была полезная привычка непременно все дублировать, но и здесь тоже поработали на славу. Нужные мне папки оказались пусты. Хотя снимки Кэти, университетских друзей и мои собственные остались нетронутыми. Исчезли наши фото вдвоем, которые Мэтт просил сделать специально, сцены с различных вечеринок и все прочее. Ни единого изображения празднования Рождества или дня рождения. Лучшая часть моей жизни была безвозвратно утрачена. Стерта. Будто четыре последних года я либо провела одна, либо не жила вообще.

И это сделал он сам. Он все у меня забрал.

Я откинулась на диване. Злость болезненно обжигала мне лицо. Почему Мэтт так поступил? Еще можно было понять, зачем он забрал все свои вещи, но для чего понадобилось уничтожать воспоминания? Все его снимки, сообщения исчезли. Не осталось ни одного электронного письма. Не затерялась в шкафу хотя бы одна его футболка, в которых я любила спать, заменяя ими ночные сорочки. В кухне не нашлось бы кружки Мэтта, чтобы подержать ее в руке. Сколько понадобится времени, прежде чем я забуду его лицо, перестану помнить слова, обращенные ко мне?

Внезапно меня словно током ударило. А если Мэтт так же обработал свой телефон, компьютер, стерев из них все мои фотографии? Если я тоже вскоре стану для него лишь смутным воспоминанием из прошлого? Я представила, как он уничтожает меня. С каким выражением лица он удалял образ за образом из четырех последних лет своей жизни? Стирал лицо женщины, которую на словах очень любил. Если бы вдруг Мэтт оказался в тот момент передо мной, я могла бы… Даже не знаю. Я была способна на все.

Вспомнила, что́ он мне говорил, охотно вроде бы общался со мной, зная – отлично зная! – как собирается поступить. Но мне все равно не хотелось бы запомнить его таким. Если бы Мэтт умер, я бы вспоминала только хорошее, те времена, когда мы вместе смеялись, проводили время, сидели рядом на диване, касаясь друг друга, и рассказывали, как каждый из нас провел прошедший день. Мысли о тех минутах стали для меня невыносимыми, окрашивались черной краской, приобретая приметы обмана, разрушавшего все хорошее. И сквозной нитью проходило: он уже тогда все планировал? Тогда все продумывал?

Например, за неделю до его исчезновения мы пошли ужинать в индийский ресторан. Неужели Мэтт знал, что больше никогда не вернется туда? И лежа рядом со мной в постели ночью, испытывал ли облегчение от скорого и желанного избавления от меня?

Это были моменты, когда я постепенно умирала для него, верно? Еще один поцелуй, и меня не станет. Только я об этом даже не догадывалась.

А потом я вспомнила, где все-таки могла найти его фотографию. Несколько лет назад, незадолго до знакомства со мной, Мэтта пригласили в старый лондонский университет, который он окончил, чтобы рассказать студентам о практической работе архитектора. Он провел там целый день, рассматривая и оценивая проекты будущих зодчих, давая рекомендации, как лучше всего подавать заявления о приеме на работу. Потом взахлеб делился со мной, что получил истинное наслаждение, встретившись со студентами и не без гордости повествуя им о том, как провел годы, разделявшие студенчество и сегодняшний день.

Я зашла на сайт университета и начала поиск. Прежде я видела тот снимок лишь однажды, и в тексте его фамилия не значилась, поскольку тогда университет посетила большая группа бывших выпускников, а потому найти кадр, введя «Мэтт Стоун», не удалось. Велика была вероятность, что фото вообще убрали. Ведь встреча состоялась более пяти лет назад. Я сканировала сайт, затаив дыхание, переходя со страницы на страницу, стараясь вспомнить, каким образом мне удавалось открыть изображение раньше.

А потом оно внезапно само возникло на дисплее. Группа студентов разглядывала какие-то архитектурные чертежи, и Мэтт стоял рядом с ними, указывая молодым людям на что-то. Он улыбался широко и радостно, заставив всех улыбаться вместе с собой. А двое парней даже смеялись.

Я скопировала снимок в фотошоп и обрезала так, чтобы на нем остался один Мэтт. Затем увеличила и распечатала на листе бумаги. Снова легла в постель, держа его перед собой. Мэтт выглядел таким же, как при нашей первой встрече. И теперь я поняла, что по-прежнему очень люблю этого человека и постараюсь найти его.

Глава 8

Неделя прошла без особых событий. Кэти уехала в Шотландию. Она занималась сбытом фармакологической продукции и последние несколько месяцев часто рассказывала мне о предстоявшей конференции. Перейдя в фармацевтику из другой сферы торговли, Кэти отчаянно пыталась добиться успеха на новом поприще. И я не сомневалась, что ей это удастся. Когда Кэти ставила перед собой цель, то неуклонно шла к ней и всегда осуществляла задуманное. Я скучала по ней. Для меня стало привычным, что она всегда доступна для разговора по душам, но на той неделе, пусть она и звонила мне несколько раз, мы не могли, как обычно, подолгу изливать друг другу душу.

– Меня ждут в ресторане отеля, – сказала Кэти, когда я позвонила ей в среду днем. – Через минуту мне пора бежать, извини.

– Но разве у тебя совсем не бывает свободного времени? – спросила я, с отвращением слыша в своем голосе откровенное нытье. – Я тут просто схожу с ума, Кэти. Не могу сосредоточиться на работе, а дома пусто и уныло. И больше нет никого, с кем можно хотя бы поболтать. Пожалуйста… – Пожалуйста, Кэти. Найди для меня немного времени.

– Прости. – Я уловила в ее ответе отголоски чувства вины и стресса. – Почему бы тебе не позвонить Фрэн? Она с удовольствием пойдет с тобой куда-нибудь выпить. Ей всегда нравится ужинать вне дома. Или Дженни…

– Не хочу даже рассказывать им, что Мэтт ушел от меня, – пробормотала я.

– Так не рассказывай! Просто выйди с ними проветриться, а о нем даже не упоминай.

Я молчала. Ее предложение не стало для меня выходом из положения.

Кэти вздохнула:

– Мы закончим сегодня очень поздно, как обычно. Уже после полуночи. Меня не поймут, если я уйду раньше. Ты же знаешь, как все происходит. На таких конференциях ты заводишь полезные знакомства, сходишься ближе с нужными людьми. А после разговора с тобой я так расстраиваюсь, что не могу уснуть. Сейчас мне нельзя себе этого позволить. Тебе ведь знакомы такие ощущения, верно?

Она была права. Мы обе знали, что стоит мне начать разговор с ней, и я буду плакать и часами жаловаться на жизнь, сама сознавая, насколько ужасно звучат мои слова. Понимала я и то, как напряженно сейчас складывается ситуация у нее. Она должна высыпаться, чтобы утром находиться в хорошей форме. Кэти заранее объяснила мне, как будет проходить конференция. Целый день работы и вечер неформального общения. Джеймс тоже сказал: «Надеюсь, ты найдешь минутку, чтобы позвонить мне», а она рассмеялась и ответила: «Разумеется, если тебе нравятся телефонные звонки в шесть часов утра!» Я старалась убедить ее не воспринимать все серьезно. Обычная конференция, но Кэти отреагировала неожиданно резко: «Легко тебе так говорить, Ханна! Ты зарабатываешь намного больше меня и сама постоянно участвуешь в таких «обычных конференциях». Но там мне выпадает шанс показать себя с самой лучшей стороны, и я не должна упускать его».

Я не стала напоминать ей о корпоративной ситуации, ее медицинской страховке или ежегодной премии, в два раза превышавшей ту, что получала я. Стоило ей однажды увидеть чек с суммой моей зарплаты, и она уже не могла воспринимать все иначе.

– Хорошо, – произнесла я. – Не беспокойся ни о чем.

– Ты поставила в известность родителей, что Мэтт бросил тебя?

– Нет, – ответила я. – Мне и так слишком плохо. А они начнут во всем винить меня же, и станет еще хуже.

– Не глупи. Твои старики – чудесные люди. – Непрошибаемый аргумент, против которого не возразишь. – И потом, в чем им тебя винить?

– В том, что не сумела удержать его. Папа никак не может смириться с нашей совместной жизнью вне брака.

Не знаю, на кого он возлагал больше ответственности – на меня или на Мэтта. Впрочем, будь мы женаты, сейчас нам пришлось бы разводиться, а это тоже едва ли понравилось бы папочке. Он ведь из того поколения отцов, для кого традиции семьи значат очень много. Поначалу, когда Мэтт переехал ко мне, папа вообще не желал с ним общаться, а меня предупредил, чтобы не передавала ему никаких прав на недвижимость, пока мы не вступим в законный брак, словно от Мэтта можно было ожидать любого подвоха. Задним числом мне оставалось лишь радоваться, что я последовала совету отца.

А потом я снова заплакала, прямо в своем кабинете со стеклянными стенами, отделявшими его от других офисов, и слезы капали на клавиатуру моего компьютера. Я сгорбилась над телефоном, положив локти на стол. Сообразила, что Люси заметила, в каком я состоянии, потому что уже через минуту после того, как я положила трубку, она принесла мне чай. Через пять минут все в отделе будут судачить обо мне, это неизбежно.

Кэти все же перезвонила.

– Ханна, – ее голос звучал мягко, – не плачь, не надо. Я понимаю, какой ты пережила тяжелый удар, но тебе лучше смириться с уходом Мэтта.

Я достала бумажные носовые платки, чтобы протереть глаза.

– Ведь еще недели не прошло!

– Конечно, но нельзя отрицать, что все складывается не слишком благополучно для тебя, правда? Если он почувствовал необходимость уйти именно таким образом, значит, был несчастлив. Прости, но мне кажется, ты должна была предчувствовать, как это назревает.