Второй шанс

Васька и жила, свято веря во весь этот бред. Делала заказы и получала желаемое. Однажды поделилась этим методом с няней Ниной. Женщина сидела, внимательно слушала, кивала химическими кудряшками, а позже тихо пробормотала русскую поговорку: «Дурак думкою богатеет!»

Василиса тогда даже обиделась, – оттого и служит Нина Константиновна в няньках, что в закон Вселенной не верит.

Слух о крахе мясного короля разнесся быстро. Слишком быстро! Вокруг них сразу образовался вакуум. Перестали забегать соседки, звонить телефон. Даже в фитнес клубе, куда по привычке ездила Васька (абонемент – то был годовой), к ней перестали обращаться, словно ее и не было.

Продавать собственные вещи было жалко, грустно и унизительно. Уходили они за полцены, а то и за треть. Шубы были никому не нужны, у всех и так шкафы ломились. Кое – как продала через Авито. Комиссионки остались в советском прошлом. Посуду, технику, дорогие покрывала из итальянского шелка, помогла сбыть няня Нина по своим знакомым. Туда же ушла и дорогая мебель. Многочисленные украшения Кирилл сам отвез знакомому ювелиру, у которого большинство из них и приобреталось. Магазинный ширпотреб Васька не носила в принципе.

Ювелир сначала пытался отказываться, говорил, что уцененкой не торгует. А когда Кирилл собрался идти к другим, отчего – то испугался, но цену предложил смешную, как за бижутерию.

Одно кольцо, самое любимое с розовым большим бриллиантом, Васька не отдала. Оставила у себя. Тогда даже сама не поняла зачем. В память о счастливых днях или на черный день, или чтобы иногда любоваться им, мечтая о лучшем.

Посмотрев Нинину квартиру, Васька расплакалась. Она никогда не жила в таких домах – с тонкими стенами, где слышен каждый звук соседей. Где у подъезда на грязных лавках сидят злобные старушки, без стеснения обсуждая все, что видят их, пораженные осколками зеркала Снежной королевы, глаза. А в подъезде на мусоропроводе сидят ершистые подростки, сплевывая себе под ноги. И никогда не знаешь, что от них ожидать: бранную ругань, плевок или нож в спину.

Но самое страшное для Васьки в этой квартире были фото обои на кухонной стене. Пальма с выгоревшими листьями, готовилась упасть в голубые воды океана, а на горизонте проплывал крошечный белый лайнер.

Василиса уставилась на эту стенку и долго не могла прийти в себя. Все это она видела в своей жизни – и пальму эту, и белоснежный песок, и немыслимые по своей красоте бирюзовые волны океана. В своей настоящей, полной солнца и счастья жизни. А в этой квартире жизнь чужая, нарисованная, из Зазеркалья. Она не ее, не Васькина, не должна быть ее.

Но так уж сложилось, что семейство Юрьевых переехало в эту квартиру. Некуда больше было переезжать…

* * *

Телефон в сумке Светланы звонил долго и терпеливо, ожидая, когда она найдет его в необъятных недрах.

– Ну, где же ты? Давай, вылезай, – причитала Светка, лихорадочно роясь в своем бауле. – Алле! – выдохнула она с облегчением, но в один миг лицо ее стало встревоженным и даже постаревшим.

Она перевела на подругу полные слез глаза и прошептала:

«Дениска заболел. Температура!»

Светлана еще несколько минут только слушала, кивая и жалобно ойкая, наконец, она убрала телефон и повернулась к Тане:

– Мне надо к ним, срочно. Бабушки в панике, вмиг забыли, как лечить детей. А он еще не болел у меня ни разу. Видимо, сказалось, что мальчик вырос в стерильных условиях, иммунитет не приспособлен к вашим вирусам.

– Не отчаивайся так, Светик! Ты же сама знаешь, дети иногда болеют. Сейчас заедем к нам, возьмем твои вещи и я отвезу тебя на вокзал.

– Танюш, к вам долго. Сумка с документами у меня с собой, а больше мне ничего не надо. Там барахло всякое, пусть у тебя полежит, заберу когда – нибудь. Прости!

– Ну, как скажешь! – вздохнула Татьяна. – Опять я одна остаюсь. Ни тебя, ни Василиски. Может, мне действительно на работу пойти?

– Иди, конечно! Хоть не будешь о всякой ерунде думать. А, может, поедем сейчас со мной в Великие Луки? Детей моих посмотришь, Павла. Он таким красавцем стал. Дикая жизнь ему только на пользу пошла. Уже не похож на мальчика – ромашку, хотя, волосы стали еще белее, выгорели.

– Нет, Светик, с тобой сейчас точно не поеду. Куда? Там Денис болеет, ему сейчас больше всего мама нужна. Не буду отвлекать внимание. Лечитесь.

Таня во время разговора постоянно смотрела в зеркало заднего вида. Наконец, она не выдержала, и круто обойдя, впереди идущую машину, нажала на педаль газа.

– Тань, ты это что? – подозрительно спросила Света.

– Да не нравится мне машина, которая за нами сегодня целый день катается.

– Это какая? Я что – то ничего не заметила.

– А вон тот серый «Опель». Мы в поселок и она, постояла в кустиках, и снова за нами развернулась. Не может быть таких совпадений. Вот сейчас и проверим.

Татьяна уверенно держала руль, время от времени перестраиваясь из ряда в ряд. Несколько раз она, показав поворотником, что собирается повернуть налево, проезжала прямо, чем вызывала недовольные гудки соседних машин.

«Опель» ехал за ними, как приклеенный.

– Прямо триллер, какой – то, – испуганно покачала головой Светлана. – И что теперь делать? Может, Мише позвонить?

– Зачем Мише? Сами оторвемся.

Таня свернула в последнюю секунду в тихий переулок и, проехав несколько метров, как заправский гонщик, встроилась между двумя автомобилями.

– Шпионский прием, – довольно проговорила она. – Я как – то в кино такое видела. Думала, уж мне – то не понадобится никогда, хотя понравилось. Лихо так было. Их полиция ищет, мимо пролетает, а они стоят припаркованные и все, словно невидимыми стали.

Они постояли какое – то время в переулке, заметили проезжающий серый «Опель» с затемненными стеклами, а потом спокойно двинулись дальше.

– И как тебя одну оставлять с такими шпионскими играми? Ты мне обязательно позвони, расскажи, как домой добралась, ладно?

Света хотела еще что – то добавить, но взглянув на подругу, передумала.

На Московском вокзале, расставались тяжело, со слезами. Понимая, что встреча может быть не скоро. Долго обнимались, обещали звонить или писать, просили беречь друг друга.

– Свет, ты, может, со своими рабочими будешь мне письма передавать? Они же прилетают на большую землю и пусть письма твои в почтовые ящики бросают. А то совсем без связи то как?

– Точно, Танюшка, я как то об этом не думала. Обязательно буду писать. Да мы скоро и сами к вам переедем. Жалко, что дом так и не присмотрели.

– А я сама могу тебе варианты подбирать. Вкус то у нас с тобой похожий, – обрадовалась Таня. – Да, и дай наши номера телефонов своей маме. Вдруг, у них что – то случится, помощь, может, понадобится, а вы далеко. Я и приехать смогу. Вот, держи, – и Таня смущенно вытащила из сумочки белый прямоугольник с номерами телефонов. – Тут мой и Мишин. Сделала визитки как – то, дурачась.

– Спасибо, Танечка. Я обязательно передам маме.

Но пришло время прощаться…

Света зашла в вагон и еще долго махала рукой, стоя у окна, а Таня шла рядом с медленно отходящим поездом. Слезы застилали ей глаза, и она почти ничего не видела, только расплывавшиеся силуэты таких же провожающих и тяжело проплывающие, серебристые вагоны поезда. Который вышел из пункта «А» и прибудет по расписанию в пункт «Б», если Коля Сорокин правильно решит свою задачу, вспомнился Татьяне любимый мультик из детства.

Слезы высохли, и она даже улыбнулась. Навстречу ей шел высокий статный красавец в светлом плаще. «На артиста похож, какого – то», – задумалась Таня, вспоминая, где же она могла видеть этого мужчину. Но долго раздумывать ей не дали, красавец, заметив ее, расплылся в широкой улыбке, раскинул объятья и тут, же заключил в них ошеломленную Татьяну.

– Душа моя, как я рад нашей встречи! – искренне засмеялся незнакомец, слегка оторвав Татьяну от земли.

– Мужчина, вы меня с кем – то спутали. В последнее время это уже входит у многих в привычку. Поставьте меня на место, – отбивалась Татьяна.

Но объятия оставались крепкими, взгляд карих глаз любящим, а Таня продолжала висеть в воздухе.

– Я не ваша знакомая, – шипела она, чувствуя, что на них обращают внимание. Ей даже показалось, что их кто – то сфотографировал.

– Вы разве не Алена Шоколадная?

– Какая еще Шоколадная? Нет такой фамилии! – возмутилась Таня, опустившись, наконец, на землю.

– Фамилии нет, а сценический псевдоним может быть любым. Никто не запрещает, – немного обиженно проговорил красавец. – Простите, сейчас я и сам вижу, что ошибся.

«Может, у меня какое – то лицо особенное, что меня стали часто путать с другими? Наверное, надо сменить цвет волос или сделать короткую стрижку. А то хожу со школы с одной длинной. Завтра и пойду в парикмахерскую. И, вообще, надо собой заняться. А то что – то запустила себя – ем, все, что не приколочено, зарядку перестала делать, а абонемент в спортзал даже забыла когда видела в последний раз. А ведь собирались с Мишей вместе ходить с утра, перед его работой; планы строили, мечтали, как будем плавать в бассейне. Но каждый раз придумывали себе новые отговорки, находя оправдания собственной лени.

Света, вон, в тайге живет, без спортзалов, а выглядит, словно из салонов не вылезает. Может, действительно, экология так хорошо влияет на человека? А, может, счастье так подсвечивает людские лица. Светка светится от своего счастья, а вот мне явно его не хватает. Словно мешает что – то, заслоняет…. Но в парикмахерскую я все – равно пойду, сейчас приеду домой и запишусь на завтра. Буду менять свою жизнь с мелочей, а там дальше разберемся.

Права была моя учительница, когда говорила, что я всегда все усложняю, от этого и на жизнь смотрю мрачно. А иногда надо просто принять ситуацию такой, как она есть, и выкинуть из головы умные мысли».

От собственного сеанса психотерапии настроение явно улучшилось. Таня уже улыбалась, спокойно ведя машину по Мурманскому шоссе. До дома оставалось не больше пяти километров…

Василиса

По мере того, как пустел избавленный от вещей дом, Кирилл все больше уходил в себя, замыкался, мрачнел. Василиса усиленно делала вид, что все в ее жизни под контролем, и она не собирается складывать руки. А без вещей даже лучше, свободнее, легче. И надо время от времени избавляться от всего лишнего. Она тормошила Кирилла, уговаривая его не сдаваться, действовать, искать пути выхода. И он уезжал из дома и с кем – то встречался и вел долгие телефонные переговоры, плотно закрыв за собой дверь.

– Помнишь, как долго мы возводили замки из песка в детстве? – как то спросил он Василису.

Они сидели на любимой открытой веранде, светило солнце, порхали яркие бабочки, буйно цвели розы – Васькина гордость, – перед ними стояли чашки с ароматным кофе. И казалось, что они каким – то чудом вместе увидели один и тот же страшный сон о крахе своей счастливой жизни. И вот теперь сидят рядышком, и думают: как же надо ценить все, что окружает тебя в эту минуту. Как надо беречь дорогих тебе людей!

– Помню, конечно! Мы и сейчас с Ванечкой их строим на море. – Вышла из своих мыслей Василиса.

– А помнишь, как быстро и легко их разрушал тот, кто был сильнее? Вась, я всю жизнь строил свой замок. Всю жизнь! А разрушили его за один год. Представляешь?

– Кирюш, тебе еще и сорока нет. Можно сказать: жизнь только начинается! А ты уже списываешь себя в отставку. Создадим еще одну империю, построим новый дом, – сглотнула комок Василиса.

– Все ты правильно говоришь, Василиска! Все правильно! – обрадовался неизвестно чему Кирилл. – Я создам все заново. И новую империю мы назовем: «Феникс».

– Ой, много я таких названий встречала, – улыбнулась Василиса. Но настроение мужа ей понравилось.

Вечером Кирилл надел свой смокинг, который доставал только в исключительных случаях и который продать было решительно некому.

С ослепительной улыбкой он спустился по лестнице, Василиса не отрывала от мужа восхищенных глаз.

– Ты куда? – прошептала она.

– Василиска, родная, просто поверь мне! Все вернется. И все будет хорошо! Не волнуйся! Ты мне веришь?

– Абсолютно! – Васька счастливо улыбнулась. В эту минуту она особенно была уверена в муже и в своем светлом будущем.

– Ну и чудненько. Твоя улыбка всегда приносила мне удачу, – чмокнул Кирилл жену в носик.

Он сел в свой любимый БМВ, с которым все не мог расстаться и, подняв два пальца, как знак победы, резко взял с места.

Под утро Василисе позвонили и потребовали привезти сто тысяч евро в погашение долга перед казино.

– Подождите, какого долга? Где Кирилл? – на другом конце что – то заскрипело, зашелестело, а потом она услышала голос мужа:

– Василиса, привези деньги, пожалуйста! И забери меня отсюда. Я тебе все объясню.

– Да что, уж тут объяснять!

Женщина поднялась в большой светлый кабинет Кирилла. Где по прежнему, стояли вдоль стен стеллажи с книгами; большой камин, выложенный из мраморных плит, незыблемо и гордо занимал свое почетное место, – уж его точно никто продать не сможет. Не было только кожаной мебели и роскошного письменного стола – всегдашней гордости хозяина.

Привычно набрав код сейфовой панели, Василиса открыла тяжелую дверь и ахнула. Почти все деньги с таким трудом и унижением вырученные за продажу дорогих вещей, исчезли.

Василиса надеялась, что они купят на них небольшой домик в провинции Испании, где – нибудь на тихом побережье, где живут добродушные, простые жители и убегут туда зализывать свои раны. И начнется новая, спокойная жизнь, в которой не будет бесконечных телефонных переговоров о закупках, сорванных поставках, нарушениях технологий и прочего, – что всегда отнимало у них Кирилла. Эта мысль грела Ваську все хмурые дни, которые она проводила в уже ставшем чужим ей доме.

Василиса выстраивала в мечтах свою будущую жизнь. Строила планы, как пойдет работать: будет садовником, или устроится в турфирму, водить русские группы, или пойдет в гостиницу, будет заполнять музыкальные паузы за роялем в небольшом холле. Работы она не боялась, ей даже хотелось испытать себя.

Но и этого ее лишил Кирилл, поставив все на улетевшую от него удачу.

Она взяла одну оставшуюся пачку, переложила в сумку.

– Васька, ты не представляешь, какая была удача у меня сегодня ночью! Сколько мне пришло! Я бы мог дворец шейха купить, выкупить весь свой бизнес и даже приумножить. Я все ставил и ставил. Вокруг меня собрались все, кто играл ночью. Все говорили, что такого фарта не припомнят.

– Так почему ты не остановился?! – Закричала Василиса. – Почему?!!

– Я не знаю, Вась! Не знаю! Это было наваждение, точно кто – то другой сел вместо меня за стол. Помнишь, как у Достоевского?

– Тебя снова опьянило внимание публики, как и всегда? Получал свою порцию кайфа, стоя на вершине? Господи, да когда же ты спустишься со своей горы? Я ненавижу тебя, Кирилл! – прошептала Василиса.

Но он ее уже не слышал. Он спал, скрестив на груди руки и вытянув далеко вперед свои длинные ноги в мятых брюках. Спал спокойным, тихим сном, даже улыбка искривила его губы. Словно ему снова снилась вершина, которую он покорил много лет назад.

Тогда он вернулся с Кавказа, после восхождения на Эльбрус, другим, словно заколдованным, постоянно возвращаясь к той минуте, когда стоял на самом верху, вместе с другом Вадимом.

– Васька, ради этого стоит жить! Эти эмоции не сравнятся ни с чем. Ты стоишь на вершине, и весь мир лежит у твоих ног в буквальном смысле. Дышать трудно, адреналин зашкаливает, и ты пьянеешь и плачешь от своей победы. А рядом с тобой еще несколько сильных людей, которые испытывают те же чувства.

И он все последующие годы, пытался поймать те ощущения, сравнивая свою жизнь с той минутой восхождения…

Василиса, сжав зубы, вцепилась в руль, и все сильнее давила на педаль газа. Машина разгонялась все стремительней по ровной, еще свободной в ранний час дороге.

«Сейчас будет поворот, который я всегда не любила и боялась и я в него не впишусь», – решила Василиса, бросив взгляд на сонного мужа.

Но он, словно почувствовав что – то, открыл в ту минуту глаза, посмотрел на чужое, серое лицо жены и вмиг все понял. Сжав руль своей рукой, он не дал машине вылететь в кювет…

Татьяна

Таня, подъехала к дому, припарковала машину и с недовольством заметила приличную вмятину на бампере.

– Это когда я успела? – пробормотала она, разглядывая повреждение. – Миша расстроится.

Они оба любили порядок, так уж им повезло друг с другом. Все вещи в их доме лежали на своих местах, то, что ломалось, обязательно отдавалось в починку или просто выбрасывалось. С особым трепетом Миша относился к автомобилям.

– Если в машине появляется лишний стук или скрип, это значит, машина просит о помощи. Вы же не будете спокойно ходить со сломанной ногой или больным горлом? Пойдете к врачу, правильно? Вот и машину надо везти в сервис, – любил он наставлять окружающих.

А, уж, водители, которые продолжали ездить на помятых, разбитых машинах, приводили его в крайнее возмущение:

– Нет, ну как можно так не уважать свой автомобиль? Он и себя этим не уважает. И в жизни у этого шофера такой же хаос, – всегда восклицал он.

– Миш, ну, успокойся! Может, у человека нет пока денег на ремонт его машинки. И он сам от этого страдает, а ездить надо, работа, дела… – успокаивала мужа Таня. – А, может, он записался на прием, и теперь ждет своей очереди. Ты же знаешь, как сейчас долго везут детали.

Михаил немного успокаивался, но свои автомобили сразу вез в автосервис на ремонт.

Вздохнув, Таня направилась к дому и тут заметила большой букет роз, лежащий на газоне.

– А это еще, откуда? – она даже покрутила головой в надежде увидеть этого шутника, бросившего розы.

Цветы были дивными: нежно – розовыми с тонкой зеленоватой каемкой по краю лепестков. Татьяна подняла букет, обнаружив внутри маленькую открытку с одним словом: «Любимой»! Подчерк был красивый каллиграфический, ровный. Миша так никогда не писал.

«Опять с кем – то перепутали!» – вздохнула Таня, но цветы с газона подняла и внесла в дом. Не оставлять же на земле такую красоту!

– Кто – то останется сегодня без своих роз, а кто – то, может, возлагал на этот букет большие надежды. Вон сколько здесь цветков, – принялась пересчитывать Татьяна розы, но в это время раздался входной звонок.

Возле калитки стоял почтальон и, заметив Татьяну, приветливо помахал рукой.

– Вот, распишитесь, пожалуйста, – мужчина протянул ей большой желтый конверт, адресованный Михаилу Пупсоеву. – Тут, правда, написано: «Лично в руки»! – немного замялся почтальон.

– Не беспокойтесь, передам лично в руки, и вскрывать не буду, – улыбнулась Таня.

Конверт был увесистый, плотный, но без обратного адреса. «Такие к нам еще не приносили», – пробормотала Таня, положив послание на небольшой столик в прихожей.

Сменив свой костюм на старые, удобные джинсы и клетчатую рубаху мужа, Таня занялась домашними делами, решив побаловать Пупса пирогами.

Но очередной посетитель отвлек ее от приятного занятия. Звонили долго и настойчиво, Таня даже испугалась и поспешила открыть калитку.

У ворот стояла Настя Сварова. В рыжих волосах запутались капли уходящего солнца, легкая замшевая курточка, отделанная мехом рыси, придавала образу дорогую изысканность, светлые брюки подчеркивали стройность длинных ног. У Татьяны даже дыхание остановилось от такой красоты.

Настя стояла и молча, улыбалась, наслаждаясь маленькой победой.

– Привет, – пропела она мелодичным голосом. – А в дом не пригласишь?

– А как ты узнала наш адрес? – растеряно пробормотала Татьяна.

– Ой, как невежливо, – рассмеялась Настасья и, не дождавшись приглашения, прошла на участок. – Я гостила тут у приятелей и случайно речь зашла о моих школьных друзьях. Оказалось, что вы живете с ними по – соседству. Вот я и решила зайти по старой дружбе. А Михаил дома?

– Миша скоро приедет. Проходи, – Тане стало совсем грустно, даже захотелось плакать.

Ей страшно было представить, что сейчас приедет Миша и увидит эту неземную красоту своей бывшей возлюбленной.

– Ой, а где это ты так машинку помяла? – Настасья остановилась рядом с «Мерседесом» и огорченно рассматривала вмятину на бампере.

– Не знаю, – пожала плечами Таня. – С утра еще ничего не было. Обидно, конечно.

– Михаил будет недоволен. Он с детства не любил поломанные вещи. Приходил к нам и сразу принимался все чинить. Думаю, с годами эта привычка стала только сильнее?

– Правильно думаешь. Проходи в дом, – смирилась с неизбежным Татьяна.

– Дом у вас красивый, – одобрила Сварова, – большой.

Она бесцеремонно обходила комнаты, заглянула на кухню, словно осматривала недвижимость, которую планирует купить.

– А на втором этаже что?

– На втором этаже наша спальня и Мишин кабинет, но туда мы гостей не водим.

– Да, брось, Серова, строить из себя богатую и знаменитую, – махнула рукой Настя, и уверенно стала подниматься наверх.

– Я не строю и я не Серова, – слабо возразила Таня.

– Ну, была Серова. Хотя я бы такую фамилию на Пупсоеву не поменяла.

– Дело же не в фамилии, а в человеке. Я уважаю своего мужа и мне все равно, какая у него фамилия. Я его жена.

– Ой, ой, как трогательно! – подняла глаза к небу Настасья. – А уборкой у тебя кто занимается?

– Я сама. Мне не трудно.

– С ума сошла? – Настя даже остановилась на лестнице, не поднявшись на несколько ступеней. – В таком доме, с таким мужем, в таком поселке сама драишь пол? Лучше бы в салон сходила. Хотя, может, и лучше что ты к красивой жизни не привыкла, – проговорила она тихо.

Но Таня не поняла ее фразы.

– Настя, я давно уже сама принимаю решения: куда мне ходить и с кем. И как мне лучше вести свой дом, я тоже решаю сама. Мне не нужны чужие советы. Если ты пришла для того, чтобы меня учить, то у тебя это не получится. – Таня даже сама удивилась своей смелости.

– Да, ладно, расслабься. Знаю, что давать советы дело неблагодарное. Мне и так все ясно.

– Давай, я напою тебя чаем, – устыдившись своего порыва, предложила Татьяна.

– Да пора мне уже бежать, ждут меня, – махнула красивой рукой с дивным перстнем Сваровски. – Заскочила на минутку, на Пупса посмотреть.

– Миша придет не скоро, – произнесла Таня и покраснела.

– Ты никогда не умела врать, Серова, – засмеялась Настасья. – Но тут я тебе верю.

Гостья быстрым шагом прошла к выходу, бросив на ходу:

– Красивые розы. От тайного поклонника?

– Нет. Не знаю от кого… – залепетала Таня, оправдываясь, и снова покраснела.

Дом опустел, только аромат волшебных духов подсказывал, что его посетила прекрасная женщина, которая знает, как вести дом, как быть ухоженной и как нравиться мужчинам.

«Она хочет отнять у меня Мишу! – всхлипнула Татьяна. – А я не смогу его удержать. Не сумею!»

Василиса

Василиса даже не помнила, как доехали до дома, как она, не раздеваясь, не снимая плаща, легла на кровать. Зубы стучали, словно она прошла по морозу в одном купальнике, как тогда в Крещенскую ночь, когда отважилась погрузиться в темный крест Иордани на их озере.

Но тогда это было больше от восторга, что принимаешь участие в таком таинстве вместе со многими людьми, а сейчас зубы просто стучали, и внутри у нее тоже все стучало и сотрясалось.

– Василисушка, скажи мне, что случилось, – мягкая рука легла на горячий лоб.

Няня Нина сидела на краешке кровати и с грустью смотрела на Василису.

– Ты, вроде успокоилась немного в последние дни. Я подумала: решила что – то для себя моя девочка. Порадовалась. А сегодня, как увидела тебя такую, в плаще… Машина стоит твоя, двери открытые, а Кирюшиной машины нет. Думала, с ним что. А он в кабинете своем на полу лег, тапок под голову положил. Что еще свалилось на вашу голову?

– Проиграл он все, Нина! – не разжимая зубов, произнесла Василиса и сама удивилась своему спокойствию, словно сюжет фильма пересказывала. – И деньги, которые оставались и машину свою, с которой все расстаться не мог. Я и правда, думала купить домик небольшой в Испании. Наш продать пришлось, ты же знаешь. Денег бы хватило, я в Интернете смотрела, еще немного на обустройство бы осталось, а там бы мы заработали. Я не боюсь работать и Кирилл… , но в него словно Бес вселился вечером. Смокинг надел, который мы с тобой продать не смогли, и укатил. А я его даже не остановила, думала на ужин, какой деловой идет, проблемы наши решать будет…

– И что теперь, то?

– Не знаю, Нина! Сегодня пришла в голову шальная мысль, когда везла его из Казино – покончить все одним поворотом руля… да Кирилл проснулся, удержал руль.

– С ума сошла, Василиса?! Это же грех страшный! Самоубийц даже в церкви не отпевают, – замахала руками няня. – А дети?!! О них совсем забыла?

– Я не знаю, что будет завтра, куда мы пойдем. У нас даже на гостиницу нет денег.