Антиглобалист

Давид только потом осознал, какую утрату понес, когда деда не стало, и очень сильно мучился, даже когда повзрослел, что перестал ценить встречи с дедом Анатолием в подростковом возрасте так, как это делал младший брат Гриша. Он сильнее попал под воспитание деда, что сделало его добрее и человечнее, и Давид был рад этому.

Так Георгий свое детство в большей степени провел не с детьми, а со стариками. У Гриши было очень важное, качество, он не просто умел, но и любил слушать людей, а старикам всегда было что рассказать. Тем более старики ушедшего поколения рассказывали исключительно назидательные и приличные истории, с нотками приключений и с перчинкой фантазий. «А чего теперь стоит ожидать от будущих стариков»? – размышлял Давид.

Георгий с дедом стали неразлучными друзьями. Не зря говорят, что старики с возрастом все больше походят на детей, поэтому находят больше общий язык с внуками. А еще говорят, что правильная идеальная семья, это когда есть родители, дети и дедушки с бабушками. Тогда воспитание происходит по следующей схеме: дед воспитывает внука, у него есть для этого жизненный опыт, а отец больше работает, он молод, он тоже воспитывает сына или дочь, но не так усердно или просто по-другому. А потом отец становиться дедом, и воспитывает внука, пока его сын созревает как мужчина. Не буду утверждать правильно это или нет, но у ребят получилось именно так, пока родители добывали в 90-е насущный хлеб, ребятами занимался дед. Для них после смерти отца, смерть деда была большой утратой.

Григорий был одновременно настолько безобиден и добр, что его практически никто никогда не обижал. Но в то же время, характер у него проявлялся бойкий, когда нужно было постоять за слабых в школе или во дворе, в этом деле его натаскал Давид, который к тому времени увлекся боксом, и уже показывал неплохие результаты. Тем более что отец умер у ребят рано, и они, не окрепшие, вынуждены были работать с детских лет, ну и стоять за себя тоже учились сами. Давиду было тогда девятнадцать, а Григорию одиннадцать. Давид учился в университете в городе, а младший был в шестом классе. Тогда Давиду пришлось перейти на заочное отделение, нужно было работать, на учебу денег не хватало, а семью тянуть было некому.

Благо тогда на помощь пришел дядя Николай Иосифович. Он начал поддерживать родню, тем более мать ребят уже тогда болела и помощь была кстати. Время от времени он заезжал из столицы, привозил немного денег, иногда одежду и обувь своего старшего сына. Давиду же приказал доучиться, перейти обратно на очное обучение, и по возможности подрабатывать, что бы хватало только ему на жизнь, а о матери и брате обещал позаботиться сам, а дальше мол, посмотрим. Здоровье дяди было тоже подкошенное, но о болезнях дяди ребята ничего не знали. Давид чувствовал, что взрослеть придется быстрее сверстников, потому что растягивать беззаботную студенческую жизнь не получиться. Поэтому за ум приходилось браться рано.

С годами дядя слово сдержал, все также помогал Грише и маме, но Давиду не помогал финансово, хотя и пристально следил за его учебой, интересовался успеваемостью, и вообще личной жизнью парня. Поэтому Давиду приходилось разрываться между учебой и подработками.

Когда Георгий учился уже в одиннадцатом классе, сильно заболела мама, поэтому он не стал никуда поступать, и остался на подработках в строительной бригаде при сахарном заводе, следил и ухаживал за слабой матерью. Давид навещал их по мере возможности, чем разгружал Георгия, и подкидывал по возможности какие-то деньги.

Домашнее время провождение, из-за больной матери, а также скорбь из-за её положения, и беспомощности, углубили Георгия в книги, и более всего в книги духовного и религиозного содержания. Времени на футбол и прогулки по ночным клубам и барам у него не было, да и желания, честно говоря, тоже. Он был белой вороной в обществе сверстников, но все относились к нему хорошо и уважительно, видя его нелегкое положение. Что-что, а к сиротам в нашем народе относятся по-доброму. Может быть, поэтому Грише прощали его религиозность, походы на службу в церковь, и на воскресную школу, и в какой-то мере считали странным, и немного сдвинувшимся. Его попытки поговорить на философские темы многие воспринимали как психологическую травму, нежели как достоинство, а обсуждать со сверстниками футбол, девочек фильмы и музыкальные группы ему было не интересно в том ключе, в котором это обычно происходило. Да оно и не странно, ведь парень к своему совершеннолетию размышлял во-многих вопросах, как взрослый. Именно поэтому он чувствовал себя одиноким долгое время, особенно после смерти отца, смерти любимого деда, отъезда брата из поселка и практически всех друзей знакомых и ровесников, которые после выпускного поступили в различные учебные заведения и разъехались по большим городам страны.

Нынче такая тенденция. Села вымирают, молодежь выезжает в города. Гриша видел, как меняется в городах молодежь, он часто говорил на эту тему с братом, и ему казалось, что в большинстве своем молодежь не меняется к лучшему. Он часто ностальгировал по тем вечерам, которые проводили у деда. Скучал по людям, которые приходили к деду в гости, и к которым они ходили в гости. Все эти исчезнувшие люди были целой эпохой, связующим звеном двух и более поколений, которые по своим нравам и традициям уходит вглубь дореволюционной эпохи. Гриша иногда горевал о том, чего по мнению Давида и сам не понимал, и не мог понять, но видать то общение с людьми, которых так быстро не стало, тот весь колорит человеческой доброты, обычаев и культуры, которую не смогли вытравить атеистической пропагандой в советское время, поселилась в нем и горела теплым огоньком благодарности ко всему хорошему, что смогла взрастить и передать ему родина. Они, люди прошлого, сумевшие передать доброе, тоже были для парня частью его огромной Родины.

Давид ждал брата на перроне вокзала, а поезд тем времени медленно подъезжал к месту остановки. Потом из вагонов начали выходить люди. Появился и Георгий, как всегда скромно одет, улыбчивый, с дорожной спортивной сумкой через плечо. Браться обнялись, поприветствовали друг друга, обговорили дорогу, свежие новости, и уже через какое-то время, беседуя, вышли с вокзала и пошли вдоль трассы. Давид подошел к таксисту, желая договориться о поездке, но Григорий его остановил:

– Зачем такие траты? Можно на метро или на общественном транспорте доехать.

Парень он был с детства экономный.

– Ты не часто ко мне приезжаешь.

– Я совсем не устал, давай лучше по городу прогуляемся. Надеюсь, в тебе еще не умер спортсмен?

– Нет, конечно. Но ты уверен в пешей прогулке, ведь ты только с дороги?

– Ничего страшного, я же ехал сидя, дома еще насидимся, пошли, хочу тебя видеть и слышать, город хочу посмотреть.

И Давид хлопнул брата по плечу. В знак согласия отправился с ним вдоль дороги, уже прикинув план их маршрута, что бы брату было интересно. Вместе с тем спланировал, где его можно будет вкусно накормить. Братья шли бодро, и расспрашивали друг у друга о свежих новостях, Давид лишний раз убеждался в том, что телефонный разговор это не то, нужно видится.

– Лучше расскажи, какие планы у тебя, и надолго ли ты ко мне?

– Ой, я совсем ненадолго. На пару деньков от силы.

– Чего так мало? Останься подольше. Оставайся вообще жить здесь со мной. Помогу тебе устроиться на работу. У меня сейчас работы много. Тем более нужна твоя помощь. Как раз хотел с тобой это обсудить.

– Нет, спасибо Давид. Мне нужно ехать. Я уже решил. На несколько деньков останусь, а потом все-таки поеду. Ты же знаешь. Мы говорили с тобой на эту тему.

– Надеялся, что ты передумаешь.

– Нет, не передумал. – ответил Георгий брату, а потом немного помолчав добавил. – Я это точно решил.

– А как твоя работа, Гриш?

– Я рассчитался. Доделал все, что должен был доделать, естественно заранее предупредил начальство, что буду уходить, попрощался с ребятами и ушел.

– Расчет дали полностью?

– Ну, почти.

– Что, кинули?! – гневался Давид.

– Ну, я не хочу сейчас об этом.

– Хочешь, я разберусь, когда домой приеду, и тебе все вернут. Дай мне телефон бригадира.

– Нет, не надо. Такие смешные деньги, чтобы за них ещё разбираться. Пускай останется им на совести. Давай не будем об этом. Такой прекрасный день. Давай позже об этом.

После минутной паузы Давид начал задавать вопросы:

– Как там с родственниками все решилось?

– Ну, после смерти мамы, ты же знаешь, пошли разборки за землю покойной бабушки, за её участок. Вроде все шло без скандалов и сор, но каждый спешил урвать, свое. Завещание куда-то пропало. И дядя Коля с теть Машей начали вести переговоры насчет всего этого. Мне сосед дядя Степа рассказывал.

– А нас проигнорировали?

– Получается, что так.

– Гриш, ну и как ты все это прокомментируешь?

– «Имейте нрав не сребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: не оставлю Тебя и не покину тебя, так что мы смело говорим: Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?».

– Эх, Гриша, все у тебя так просто объясняется. И на все ты знаешь ответ. Порой смотрю на тебя и завидую. Вот бы и мне эта беспристрастность.

– Ну, Давид, дело здесь не в беспристрастности. Сам рассуди. Да, мама умерла, да, мы следили за этим участком бабушки, родственники нет. Нашли или не нашли дарственную от бабушки, это уже не так важно. Мы с тобой ведь не строили этот дом. Его строил наш прадед своим детям. Нашему деду и его жене, нашей бабушке, он остался в наследство. Они там жили и содержали его в порядке, там выросла наша мама, и её брат с сестрой. Время шло, дети разъехались, тетя Маша уехала в районный центр в дом мужа, дядя Коля уехал в столицу. Потом дед умер, хозяйкой осталась бабушка, а потом и она тоже умерла, и мы, живя по соседству, начали поддерживать этот дом, что бы он окончательно не развалился, также мы пользовались огородом. Но, по существу, дом то не наш. Понимаешь?

– Но ведь и не их, исходя из твоей логики. Вот почему стоило с ними, по крайней мере, поговорить, попытаться разобраться.

– Ты то, все говоришь правильно, но согласись, что прав у них на дом больше, чем у нас. Ведь они дети, а это их родительский дом. И…

Дальше Давид прервал брата:

– И что, а мы внуки. Мне, честно говоря, по барабану, что бы мы получили от продажи этого участка, честно, мне эти копейки не нужны, тут дело принципа, понимаешь? Ведь пока мама и бабушка жили, родственники молчали, и не ставили вопрос ребром, а когда мамы и бабушки не стало, они даже не спросили у нас совета, сами все решили. Понимаешь? В дарственной было четко сказано, что от продажи участка деньги поделить на троих. А они забрали дарственную, потом потеряли. А теперь все оформляют на себя, подкупив юристов. Вот это меня злит. Что они на этой смешной сумме продали наши семейные взаимоотношения. За маленькой материальной выгодой побежали, а на нас наплевали. И знаешь, Гриша, что самое забавное в этой истории. При встрече они будут все так же улыбаться и любезничать, будто ничего и не произошло.

– Давид, не горячись. Бог им судья.

– Это точно. Но, ничего, я ещё до них доберусь, вот только здесь разрешу все вопросы.

– Не надо. Тебе здесь дел хватает. Не стоят они того.

– Да дело не в деньгах. Понимаешь? Тут дело принципа.

– Я понимаю. Не сердись. Ведь написано «кто захочет судиться

с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду».

– Эх, Гришка, опять ты за свое. Но, может ты и прав. Не будем пока об этом, тем более ты ко мне в гости приехал, а я даже не накормил тебя ещё. Пойдем в кафешку, перекусим. Я с утра ничего не ел.

– Давид, у меня есть яблоки. Может, потерпим до дома, а там что-то приготовим?

– Яблоки – это хорошо. Но я хочу нормально поесть, да и ты с дороги явно голодный.

Георгий знал упрямство Давида, и поэтому уступал.

И вот через какое-то время они уже сидели, в кафе сделав заказ. Опять разговорились. На этот раз Давид начал расспрашивать Григория о духовном выборе брата, почему тот начал так мыслить, почему не стал жить как обычные люди:

– Брат, я знаю, что тебе было нелегко. Я здесь весь в работе, а ты там все эти годы, больная мать, работа на стройке, ночи без сна, потом безработица, и опять рутинная тяжелая работа. Ты же знаешь, я тут повязан с дядей пока.

– Но ведь и ты помогал нам деньгами, и трудился не меньше.

– Деньги не то. Ты дарил матери внимание, заботу и любовь. Ты хороший сын.

– Ты тоже. Она очень гордилась тобой. А то, что касается моей религиозности, я, наверное, пока не смогу тебе объяснить словами те открытия, и изменения, произошедшие за последние несколько лет. Но обязательно попытаюсь, чуть позже, после моей поездки в город N. Хотя, есть большая вероятность, что я останусь там.

Долго общались братья, успели попить дважды чай, обсудили несколько тем, и даже по пути домой, продолжили дискуссию. Давид прощал брату его религиозные наклонности, и старался не перечить в этом, потому что мало разбирался в религии. Он доверял брату, и верил исходя из того что видел, а видел он веру которая помогла брату в трудные минуты. И это было хорошо.

Единственное, что тревожило его сейчас, это то, как сложится жизнь Георгия дальше.

Исаия 41:10 «не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей».

Глава 3

Инна работала менеджером в крупной фирме оптовой перепродажи аграрной продукции, а также удобрений, и техники связанной с агробизнесом. Офис фирмы находился в центре города, поэтому добираться до рабочего места приходилось долго, так как Инна жила практически на окраине. Девушка любила поспать, но высыпаться предпочитала в выходные, это знание и предвкушение субботы помогало вскочить на ноги рано. Тем более что ранние подъемы были выгодны тем, что общественный транспорт не был перегружен. «Почему большинство людей выбирают давку в автобусах и метро? Она начинается, всегда в одно и то же время, не проще выйти на 20 минут раньше»? – думала девушка, сидя в полупустом автобусе слева у окна, на предпоследнем сдвоенном сиденье глядя на постсоветскую архитектуру. За окном виднелись советской постройки панельные дома и неработающие заводы, которые по неведомым Инне экономическим или другим причинам остановили свою работу. Девушке казалось, что это не правильно, и что кто-то допустил большую ошибку, либо кто-то другой допустил правильный циничный расчет, раз мы из страны производителя превратились в бедную страну менеджеров. Инна ловила себя на мысли, что не любит свою работу, не потому, что нужно трудиться, а потому что в ней не чувствовалось созидательности. Да, агробизнес по ее мнению, был неотъемлемой частью жизни человечества. Но если копнуть глубже, а Инна любила копать глубже, и посмотреть какими вредными для почвы удобрениями засыпают землю, что бы получить больший урожай, то сразу становилось понятно, что это больше вредит нынешнему и грядущему поколениям, природе, и планете в целом. «Весь этот бизнес – думала девушка – построен целенаправленно на заработок денег, и люди которые за ним стоят, судя по всему, думают о краткосрочной выгоде. Потому, что не верят ни во что большее, кроме доллара. Потому что бояться за короткую свою жизнь упустить шанс подразнить рецепторы желудка хорошей едой, зрения, хорошими путешествиями и видами, самолюбия и тщеславия своей властью могуществом и влиянием, да всем чем угодным, но только себе, и своим отпрыскам».

Инне же хотелось быть по-настоящему полезной, а не быть, пусть и маленьким, но звеном в целой структуре, которая ей казалась в корне неправой. Да, она была не против капитализма, и того, что кто-то на этом заработает. «Пусть – думала она – лишь бы делали все честно с мыслями и делами об окружающих людях, о природе в целом».

Но больше всего Инна сердилась на свою беспомощность. Ведь сама ничего не делала, что бы изменить ситуацию, потому что не знала, как её изменить.

      Так девушка была уверенна, например, что целлофановые пакеты и пластик засоряют окружающую среду, поэтому одно время старалась покупать продукты без лишних пакетов, завела авоську, но некоторые товары все равно приходилось брать в пакеты, такие как картошку, лук, помидоры, иначе в супермаркете не взвесишь и не купишь товар. А если она и просила продавцов на рынке не укладывать один банан, или один апельсин в пакетик, долго приходилось объяснять свою позицию, и это приводило лишь к ухмылке со стороны продавцов, которые рефлекторно улыбаясь, не понимая до конца, что от них хотя, завязывали мертвым узлом пакет с содержимым. После чего Инна подолгу ковыряла уже дома на кухне ногтями эти узлы, что бы сберечь пакеты для дальнейшего использования в быту, что бы опять-таки поменьше выкидывать. Вся эта ее суета касалась также моющих средств порошков и прочего, которые по ее мнению попадали в воду и загрязняли почву, да и саму воду девушка старалась экономить и не тратить по пустякам. Все это требовало усилий, контроля, и дисциплины. «Подумаешь, какая-то мелочь, целлофан и пластик – считала она – но как же это все тяжело выполнить, чего уж тут говорить о других проблемах которые нас окружают». Когда излишне горел свет, Инна задумывалась об электростанциях, и об их вреде на окружающую среду, когда пользовалась газовой печкой, задумывалась об атмосфере. Она сортировала мусор, отдельно выбрасывала пластик, в специальные приемные пункты относила накопившиеся испорченные батарейки, учувствовала в акциях протеста против вырубки лесов.

Даже езда в общественном транспорте была не совсем правильной, по мнению девушки, «Ведь я только что спонсировала загрязнение атмосферы выхлопными газами». Надо признать, что эти мысли небыли навязчивыми, скорее всего девушка задумывалась об этом один или несколько раз, и вспоминала потом косвенно, чувствуя причастность общества к всемирному бедствию, чувствуя то, что эта вина, лежа на всех, лежит частично и на ней.

Сейчас же, проезжая на маршрутке по утреннему городу наша героиня отвлеклась от гнетущих мыслей и погружалась в мечтания. Так часто происходило, когда город начинал давить серостью, и девушке не хватало ярких красок и впечатлений. В такие моменты лучшим проводником в иные миры и истории становилась хорошая книга. Последнее время Инна читала часто, и это помогало просыпаться пораньше, ведь читать было удобно только в полупустом транспорте, а также пораньше придя на работу.

В это утро Инна тоже пришла пораньше. Поздоровалась с любезным и приветливым усатым охранником дядь Федором, бывшим афганцем, всегда по-отцовски относившейся к ней. Девушка первой пришла в офис, который располагался на втором этаже пятиэтажного здания, поздоровалась еще в коридоре с уборщицей теть Валей, спросила как у нее дела и отправилась на свое рабочее место, что бы оставшееся время провести за любимой книжкой. Читать по пути на работу и с работы было очень выгодно, ведь в пути девушка находилась около часа туда и часа обратно. За два часа пути откинув моменты выхода из дома, посадки в автобус, оплаты водителю за проезд, высадки посадки в метро выхода до рабочего места читать удавалось минут двадцать, плюс в офисе минут пятнадцать двадцать, и на обратном пути минут десять пятнадцать, а если оставались силы, иногда перед сном. И того в неделю в пять рабочих дней получалось за чтением провести три четыре часа, а это не мало, при условии того что тебе все равно, приходится ездить.

Еще у Инны была техника чтения нескольких книг сразу. Она заметила, что благодаря ей, она прочитывает гораздо больше. Техника заключалась в том, что девушка брала читать сразу две или более понравившиеся ей книги, и читать начинала с менее интересной. Читала, пока не надоест, и переходила на следующую, более интересную.

Девушка верила что человек состоит из того что читает, а если он не читает, то из того что смотрит и слушает. «Как правило, люди, не читающие книги, смотрят много фильмов и слушают много музыки» – думала она.

Но в то утро ей совсем не читалось, она обдумывала произошедшее с Ричардом и то, как будет сегодня смотреть ему в глаза. Она многим была ему обязанной, а теперь после того конфликта и его ухода она не знала как поступать дальше. «Будь что будет» – отмахивалась она.

Первым на работу пришел Данила, один из топ менеджеров, «правая рука Ричарда». Он поздоровался, как всегда неуместно пошутил и сел за свой стол, закинув под него кожаный портфель. В коллективе он со всеми находил общий язык, был довольно коммуникабельным и веселым, много шутил и много улыбался, и часто, по мнению Инны неуместно и лицемерно, думая о собеседнике какую-то гадость. Острые углы и конфликтные ситуации он ловко обходил, но не по причине мудрости, а скорее трусости. С первого дня работы на фирме, Инне не понравился Данила.

Ведь людей ниже по должности он не упускал возможности подколоть или унизить. При этом избирал для этого людей слабых и беззащитных. Так Инне не понравилось, как он подшучивал над пожилой сотрудницей из соседнего отдела, или пренебрежительно отнесся к уборщице, заставив более тщательно убирать под его столом. Может уборщица и плохо убрала, но Инне показалось, что замечание он делал на очень высокомерной ноте. Тех, кто плохо справлялся с работой, он любил публично унижать, порой переходя на оскорбление тех их качеств, которые работы не касались. А вот с начальством все было наоборот, он умел лебезить и делать комплименты, расшаркиваться, и стремиться быть полезным, умел, и потрудиться и показать хорошие результаты, но не столько для дела, как для презентации себя и желания пропихнуться повыше по карьерной лестнице, где большие деньги связи и власть. «С другой стороны – думала девушка, – наш отдел показывает неплохие результаты, и может, такие методы необходимы, так как результат был на лицо». Но все же девушка придерживалась мудрости, что о человеке ничто так не говорит, как то, как он относиться к более слабым.

Инна также оценивала людей по тому критерию, как они тратят деньги. Это давало обширную картину о человеке. Данила откровенно любил себя, и его очень волновало то, что о нем подумают окружающие. Почему-то для того что бы произвести впечатление на окружающих, он избирал самый тупой способ: покупал брендовые вещи, брендовый телефон меняя его каждый год, иметь дорогие часы, не соответствующие его социальному статусу, носить современную прическу, покупать «мужские журналы» исследуя модные тенденции, и модные мнения. Во всем конечно он хватал по верхам, и старался что-то читать или изучать не столько из интереса к предмету, сколько желая щегольнуть и похвастаться. В общем, он старался быть современным, ничем не уступать духу времени, но, по мнению Инны, менялся лишь внешне, а внутри оставался с гнильцой.

Пару раз в неделю ходил в сауну, с друзьями на футбол в один из дорогих спортивных клубов города и в тренажерный зал, любил водить девочек на свидания в кафе, угощая дорогими винами. А после кратковременной связи, как правило, расставался, утверждая, что это не его судьба. Хотя в судьбу он не верил. Об этом Инне рассказывали девушки из соседнего отдела.

И все бы ничего, если бы Данила не жаловался одинокой матери вдове, живущей далеко в маленьком городке о том, как ему тяжело и как он едва концы с концами сводит. Его мать жила на пенсию, но вынуждена была ещё заниматься работой уборщицы в школе, и на дому у богатых людей. Тем самым помогала горемычному сыну выплачивать долги по очередному кредиту за новый автомобиль.

Данила не нравился девушке, но она соблюдала деловой этикет приличия, будучи с ним вежливой, все же старалась не иметь с ним дел, считая его лицемером, позером и нарциссом. Подобные типажи людей на фирме встречались не редко. Учитывая напряженную ситуацию вчера с Ричардом, с которым Данила тесно дружил, Инна решила держаться сегодня от обоих подальше.

Данила сильно навязывался в друзья Ричарду, будучи движим, скорее всего, мотивом «если хочешь стать успешным, дружи с более успешными». Инна меньше всего хотела говорить с Данилой, поэтому, поздоровавшись, уткнулась в чтение.

Следом за Данилой в офис вошел Коля, по негласной кличке Баптист. Он и вправду был прихожанином протестантской церкви, но не баптистов, а пятидесятников. Но для сотрудников, не желающих углубляться в догматическое отличие церквей, он был просто Коля Баптист.

Его стол находился справа от стола Инны, и это ее радовало, потому что в отличии от Данилы, этот парень был поприятнее, и попроще. Он жил на одном районе с Данилой, практически соседи, через два дома, поэтому ездили на работу вместе. Данила подвозил своего коллегу, но при этом, конечно не стеснялся брать с него денег, за полпути «на бензин». Для Коли это было дороже, чем ехать общественным транспортом, но более комфортно и быстро, поэтому он соглашался. Инна не грамма не удивилась, когда узнала об этом, ведь Данила был крайне мелочен и расчетлив. «Ведь Данила все-равно едет на роботу, с тобой или без тебя. Неужели он не может подвести бесплатно? – спрашивала Инна, когда Коля однажды рассказал ей об этих поездках. «Ну, что поделаешь, мне так всё равно удобнее» – комментировал он. При этом Инна знала, что Данила последнее время практически каждый день после работы старался подвезти домой Катю, и с нее, разумеется, денег не берет. «Возит, скорее всего, авансом» – шутила про себя девушка.