Куропаткин. Судьба оболганного генерала

Поручик Куропаткин оказался на своем, уготованным для него самой судьбой, месте. Отцовское и кадетское воспитание, специальные знания и поведенческие навыки, полученные в кадетском корпусе и военном училище, положительный и отрицательный опыт службы свой личный и сослуживцев-офицеров, выдающаяся воля, целеустремленность и постоянный самоконтроль не сразу, но запрограммированно кумулятивно дали конечный результат. Вверенной ему ротой управляет настолько уверенно и твердо, что видавшие виды командиры и начальники только диву даются, откуда у молодого офицера столько энергии, терпения и страстного желания работать без сна и отдыха, лишь бы его подразделение первенствовало везде и во всем: в боевой выучке, огневой подготовке, освоении поступивших в 1868 году на вооружение в батальон заряжающихся с казенной части ружей системы Бердана, строевой выправке, бытовом и санитарном отношении, знании воинских уставов, содержании вооружения и амуниции. От военных занятий отвлекала масса хозяйственных работ, связанных с ремонтом казарменных помещений батальона, пришедших к 1869 году в совершенный упадок.

Винтовка Бердана

Бытовые условия молодых офицеров соответствовали их скромным потребностям: в нанятом в Ташкенте доме имелась столовая, комнаты, используемые в качестве спален, помещение для денщиков. С учетом дешевизны местных продуктов денежного содержания хватало вполне. Свободное время отличалось своеобразием и разносторонностью: практически ежедневная самостоятельная верховая езда, стрельба из револьверов и ружей, игра в городки, плавание в реках Чирчик и Сыр-Дарье, охота, чтение. В мемуарах Алексей Николаевич вспоминал: «Вечерами оставалось время и почитать… Нас занимали, кроме литературных произведений наших лучших авторов и периодической печати… книги по естествознанию… Были выписаны труды Льюиса, Молешотта, Бокка, Дарвина по естествознанию. Был выписан Бокль, а также «История России» Сергея Соловьева. Попали в библиотеку Добролюбов, Писарев и конечно, наши классики: Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой, Гончаров, Достоевский, Писемский, Некрасов, Щедрин. Пользовался большим успехом и Михайловский. Из газет выписывался «Русский инвалид», «Голос». Из журналов: «Русское слово», «Современник», «Русский вестник».

Вместе с тем, далеко не все офицеры занимались самообразованием, расширением эрудиции и компетенции; кто-то отдавал предпочтение картам и пьянству, ставя тем самым в конечном итоге жирный крест на перспективах своей карьеры, материальном и семейном благополучии, зачастую и здоровье.

Туркестанское генерал-губернаторство включало в себя две области – Сырдарьинскую с центром в Ташкенте, где находилась резиденция губернатора, и Семиреченскую с центром в Верном. Весной 1870 года, согласно распоряжению Туркестанского губернатора А. П. Кауфмана, Куропаткин, не освобождаясь от обязанностей командира роты, назначен в распоряжение генерала Карташева для производства инспекторских смотров в войсках, дислоцированных в Семиреченской области, что явилось проявлением высокого доверия к молодому двадцатидвухлетнему офицеру и свидетельством его авторитета у высшего руководства военного округа.

К. П. Кауфман

Инспекция всех войск Семиречья с проведением смотров и ревизий в Токмаке, Верном, Копале, Сергиополе, Бахтах и Нарынском крае, Каракольском уезде заняла более четырех месяцев, с марта по июль 1870 года. Куропаткин увидел истинное, в целом по факту печальное и удручающее положение дел в русской императорской армии на азиатской периферии империи так, как оно есть на самом деле: «…Общее впечатление получится очень неблагоприятное относительно состояния в 1870 году населения, войск и их начальников. Недочеты были серьезные, слабых сторон – много. Но надо принять в расчет и сильные стороны войск, которые при смотрах трудно обнаруживаются; требуется исключительная обстановка, чтобы эти сильные стороны проявились. Высокий нравственный дух, воинственность, стремление к опасности, чувство превосходства над противником, огромная выносливость – все это такие сильные стороны, которые, по моему мнению, должны смягчить впечатление от неустройства войск в Семиреченской области».

Так оно и получилось – когда в 1871 году обстановка в сопредельном с Туркестаном Илийском султанате стала серьезно угрожать безопасности края, военный губернатор Семиреченской области генерал-лейтенант Г. А. Колпаковский из находившихся в области, ранее проинспектированных Карташевым и Куропаткиным войск, по указанию губернатора Туркестана Кауфмана собрал боевой отряд и в короткие сроки овладел Кульджей.

11 августа 1870 году Куропаткину «за отличие в службе» присвоен чин штабс-капитана.

В 1871 году стаж офицерской службы Куропаткина составил пять лет, три из которых он командует ротой, достигнув на своей должности совершенства. Если командиру роты доверяют участие в инспекторской проверке, это говорит о том, что генералитет военного округа видит в нем руководителя гораздо более высокого, чем ротный командир уровня.

Мотивация кадета, самодостаточного, обладающего чувством собственного достоинства, с безупречной репутацией, карьерного, потомственного офицера, диктовала – пора задуматься о будущем.

Глава 3. Академия генерального штаба

Летом 1871 года, успешно пройдя многоступенчатое сито сложных вступительных экзаменов, штабс-капитан Куропаткин становится слушателем Николаевской Академии генерального штаба, располагавшейся в двухэтажном дворце на Английской набережной Санкт-Петербурга, некогда принадлежавшим князю Куракину. Во времена Екатерины Великой часть имущества знатного аристократического рода, ввиду финансовых неурядиц, возникших у собственников недвижимости, обратили в пользование казны, с 1782 года в здании размещалась Коллегия иностранных дел, а с 1832-го – Военная академия.

Снаружи дворец смотрелся скромно и незатейливо, но внутреннее сдержанное великолепие, свойственное всему, что связано с дипломатическими особняками, где творилось и вершилось таинство внешней политики империи, в полной мере отвечало общеэстетическому духу и традициям как МИДа, так и военного ведомства: роскошь не в золоченых купидонах на потолке и шелке на стенах, а в камерном, сдержанном сочетании полутемных тонов мрамора и красного дерева, в некоторых помещениях допускались массивные дубовые панели, только подчеркивающие изысканность классического интерьера.

Форма определяет содержание – во дворце на берегу главной реки столицы империи готовили выдающиеся умы для великих и славных дел на армейском поприще и поле брани, мастеров аналитической оценки театров военной действий, знатоков войск противника и компетентных, высокоорганизованных генштабистов и командиров частей и соединений.

Военным министерством основным назначением академии ставилась подготовка придирчиво отобранных из войск наиболее авторитетных и грамотных офицеров к штабной службе, прежде всего в Главном штабе, штабах военных округов и корпусов, а также полноценное распространение передовых достижений военной науки в армейской среде.

В одном из отчетов конференции академии по вопросу пропаганды военных знаний говорилось следующее: «Эта последняя цель непременно будет достигнута, коль скоро из академии будут выходить офицеры вполне достойные, соответствующие своему назначению, ибо на обязанности генерального штаба в русской армии лежит не только вся распорядительная часть по передвижениям войск, их расположению и действию, но на него же возлагается и содействие занятиям по обучению войск. Так, офицерам генерального штаба поручается редакция строевых уставов; на них лежит наблюдение за обучением и распространением в войсках грамотности; они же, преимущественно перед другими офицерами, занимаются преподаванием военных наук в юнкерских школах, кадетских корпусах и, наконец, в самой академии».

В период пребывания Куропаткина в качестве слушателя Николаевской Академии генерального штаба ее начальником был генерал-лейтенант Александр Николаевич Леонтьев. Выпускник Пажеского корпуса, он после нескольких лет службы в гвардии поступил в Академию генерального штаба, окончив ее с серебряной медалью, то есть лучшим из лучших. Академией руководил в общей сложности пятнадцать лет, придав ей иную динамику и совершенно новый вектор военно-научного и педагогического развития, заключавшийся в преимущественно практическом характере обучения офицерского состава, максимально приблизив специальные теоретические военные образовательные программы к повседневным потребностям сухопутной армии с учетом печальных и поучительных отголосков проигранной Крымской войны и современного опыта войн в Европе, прежде всего Франко-прусской 1870–1871 годов.

Начальник академии с первых дней вступления в должность установил и закрепил в приказах по военно-учебному заведению незыблемые правила и установления, направленные на устранение расхлябанности, неорганизованности учебного процесса и повышение дисциплины на всех уровнях: обязательное посещение лекций слушателями, в отношении офицеров, пропускающих занятия, установлена строгая отчетность; сроки, в которые офицеры должны представлять каждую учебную работу, должны соблюдаться неукоснительно, пропуск срока сдачи работ без крайне уважительных причин считался неисполнением данной работы со всеми вытекающими последствиями, вплоть до отчисления из академии; офицеры приучались к точной исполнительности в повседневной службе и занятиях, четкости и емкости изложения своих мыслей и производства докладов; особое внимание обращалось на нравственную оценку офицеров, обучающихся в академии, с тем чтобы по возможности оградить генеральный штаб от личностей, не соответствующих его высочайшим во всех отношениях требованиям.

Ежегодно в академию зачислялось до пятидесяти офицеров, а всего их в сухопутной армии имелось порядка пятидесяти тысяч. Можно только представить себе, каким высочайшим был уровень селекции кандидатов на учебу. На академическую вершину, почти гарантировавшую дальнейшее блистательное продвижение по службе, стремились многие, среди них действительно находились толковые, добротные и одаренные ротные и сотенные командиры, отбор на уровне военных округов был строжайшим и пристрастным, поэтому до завершающего этапа вступительных испытаний допускались далеко не все желающие. Непременным условием поступления являлся опыт – стаж службы в войсках до поступления в академию определялся не менее четырех лет.

Поступление отнюдь не означало автоматического окончания академии и вожделенного зачисления в генеральный штаб: до выпускных экзаменов после двух- или трехлетнего обучения доходило порядка восьмидесяти-девяноста процентов слушателей, остальные, не выдержав изнурительной учебной нагрузки, отсеивались и направлялись по месту предыдущей службы, что, безусловно, становилось ударом по карьере, моральной травмой и жизненной трагедией для каждого не справившегося с академической программой офицера.

Жесткость в подходе к оценке подготовленности и перспективе каждого слушателя была абсолютно оправданна, ведь от компетентности и волевых качеств будущего командира или начальника штаба напрямую зависела судьба вверенного им в полное подчинение конкретного батальона, полка, дивизии или корпуса в условиях военных действий, судьбы тысяч людей, успех войсковой операции, в конечном итоге – ВЫЖИВАЕМОСТЬ армии. Погубить полк или дивизию – много ума не надо, обеспечить выполнение боевой задачи с минимальными потерями своих войск и нанесением максимального урона противнику – военное искусство, то есть именно то, чему учили и натаскивали в академии.

Выписка из Положения об академии Генерального штаба

Таким образом, согласно установленным Военным министерством нормам, при поступлении и в процессе обучения в академии будущая военная элита, кандидаты в генералитет русской армии проходили как естественный, так и искусственно созданный отбор, в большей мере отбор ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ и морально-нравственный, чем по иным сопутствующим, но не менее важным параметрам. В приказах по военному ведомству объявлено, чтобы в академию не направлялись офицеры, замеченные в чем-то предосудительном, а также обремененные долгами, особое внимание обращалось на то, чтобы к поступлению в академию представлялись только такие офицеры, кто отличался «строгой исполнительностью и исправностью по службе». При выборе кандидатов для поступления обращалось внимание на физические данные и состояние здоровья, дабы «вовсе не допускать к приему заикающихся и одержимых недостатками, затрудняющими службу в строю».

Досконально отработанные и постоянно совершенствующиеся программы академических курсов предусматривали изучение следующих основных и вспомогательных дисциплин: тактики, стратегии, военной истории, военной администрации, военной статистики, геодезии и картографии, черчения, русского и двух иностранных языков, политической истории, международного права, сведений по инженерной и артиллерийской частям.

Кроме того, слушателям давались необходимые сведения по военной гигиене, об устройстве и употреблении военно-походных телеграфов.

Окончательная аттестация выпускников проводилась по окончании дополнительного курса, где от слушателей требовалось подготовить два устных доклада на тему военной истории и военного искусства, а также письменный доклад по предмету стратегии, военной статистики и военной администрации.

По окончании занятий на дополнительном курсе для каждого офицера определялся средний балл за все занятия на курсе, по каждому из устных и письменных докладов и за полевые тактические занятия. Таким образом складывался рейтинг, определяющий общий итоговый уровень оценки каждого выпускника. Офицерам, окончившим дополнительный курс, выдавались свидетельства на право преподавания в военных училищах тактики и военной администрации без предварительного испытания подготовкой и чтением пробной лекции. Окончившие курс офицеры, предназначенные для службы в генеральном штабе, непременно проводили первое лето после выпуска при больших маневрах, сборах войск или в тех военных округах, куда они назначались на службу, если там назначались подобного рода сборы.

В академию Куропаткин поступил легко и уверенно, с учебой проблем не было никогда, ни в кадетском корпусе, ни в военном училище: сын военного преподавателя, он, отличаясь ненасытной жаждой приобретения знаний и стремлением к самосовершенствованию, брал завидной врожденной памятью, устоявшейся и привитой отцом отточенной методикой самостоятельной работы, отработанной в ходе службы в Средней Азии исполнительностью даже в мелочах, уважением и почтением к профессуре, феноменальной усидчивостью. Несомненную роль при решении вопроса о зачислении в академию сыграли такие значимые и почитаемые в военной среде факторы, как пятилетний опыт боевой службы в неспокойном Туркестане и два боевых ордена.

Алексею Николаевичу предстояли три года учебы в почти родном Петербурге, где прошли детство и юность в кадетских и юнкерских погонах, где он стал офицером. Он искренне любил этот неприветливый с виду и шероховатый город с его уютными садами и парками, ухоженными центральными проспектами и набережными, очарованием каналов и рек, мглистой дымкой над Невой и подавляющим величием монументальных зданий правительственных учреждений.

Город, облеченный тайной власти над великой империей.

Город, как и все столицы, не прощающий ошибок, не терпящий слабых, безвольных, хлюпиков и неудачников.

Три года учебы, но уже не в статусе кадета и юнкера, подневольным, на казарменном положении, с дефицитом свободного времени и почти полуголодным, бесправным существованием, а орденоносцем, офицером, штабс-капитаном, пусть и с относительно небольшим, но все же приемлемым для жизни в столице денежным содержанием, предоставленной возможностью распоряжаться и самостоятельно планировать свое время, за исключением обязательного посещения учебных занятий.

Академия – это формирование фундаментальных знаний военной теории. Имея теоретическую базу, в дальнейшем выпускники академии не только более легко и уверенно решали практические боевые задачи управления частями и соединениями, но и получали преимущество при продвижении по службе, при прочих равных шансах при оценке кандидатов на занятие вышестоящих должностей приоритет отдавался офицерам генерального штаба.

Стремиться было к чему: в разное время до Куропаткина академию окончили офицеры, ставшие впоследствии полными генералами, крупными военачальниками, выдающимися дипломатами, разведчиками, высшими военными чиновниками, признанными военными теоретиками: военный министр Д.А. Милютин, начальник Главного штаба Н.Н. Обручев, полководец Ф.Ф. Радецкий, начальники Академии генерального штаба А.Н. Леонтьев, Г.А. Леер и М.И. Драгомиров, военный агент в Лондоне, посол в Пекине, присоединивший к России Приамурье и Уссурийский край, министр внутренних дел Н.П. Игнатьев, ученый-первооткрыватель, разведчик Н. М. Пржевальский, полководец М. Д. Скобелев…

Над академией веял мифический ореол славы и блестящие лучи престижа и признания на высочайшем уровне, о ней не забывал монарх. В ноябре 1871 года Александр II назначил почетным членом Николаевской Академии генерального штаба прусского фельдмаршала графа Мольтке, а в 1872-м этого звания за военно-исторические и военно-статистические труды и одиннадцатилетнюю работу в качестве профессора академии удостоен военный министр России Милютин.

На одном курсе с Куропаткиным учились и составляли ему серьезную конкуренцию в достижении первенства в рейтинге способные и талантливые офицеры, ставшие через определенный промежуток времени генералами от инфантерии: В.А. Сухомлинов, достигший должности военного министра при Николае II; П.О. Щербов-Нефедович, занимавший пост начальника Главного управления казачьих войск; Н.П. Шатилов – помощник наместника на Кавказе по военной части, член Государственного совета; главнокомандующий войсками Западного фронта Первой мировой войны В.В. Смирнов; военный губернатор Акмолинской и Сыр-Дарьинской областей М.Я. Романов; начальник войскового штаба войска Донского В.И. Пневский; командир корпуса П.Ф. Клауз. Должности командующего войсками Варшавского военного округа достиг генерал от кавалерии К.К. Максимович, командующим Приамурского и Туркестанского военных округов стал генерал-лейтенант Д.И. Субботич, начальником кавалерийской дивизии – генерал-лейтенант К.Е. Пржевлоцкий, начальником пехотной дивизии – генерал-лейтенант А.К. Биргер.

Действительно сильный выпуск – девять – полных генералов, два военных министра империи.

Структура образовательного процесса предполагала, соответственно общему практическому направлению всего академического преподавания, соблюдение баланса между «элементами историческим, критическим и догматическим; в основу этой соразмерности надлежит признать: что слишком большое развитие исторических данных поглощает много времени, в ущерб практическим занятиям; критика, если она не основана на подробном анализе разбираемых фактов, может приучать обучающихся к поверхностным взглядам и безусловным приговорам; наконец, излишний догматизм в военных науках может вести к односторонним и отвлеченным теориям, совершенно отклоняющим от прямой практической цели специально военного образования».

В наставлениях по обучению прямо указано, что «практические упражнения во всем предметам преподавания, как в классах, так и в поле (летом), должны составлять не второстепенную, но существенную сторону академического курса. Все преподавание должно быть направлено к тому, чтобы обучающиеся не только здраво судили о военном деле, но умели хорошо исполнять свои обязанности».

Особенное внимание обращалось на устранение недостатка, замеченного в офицерах, выпускаемых из академии: «малое знакомство с внутренним управлением войск и штабным делопроизводством».

Тактика, стратегия и военная история изучались на кафедре военного искусства, состоявшей по штату из трех профессоров и двух адъюнкт-профессоров. В изучении тактики около трети учебного времени занимали практические занятия, например, по темам: инструментальная съемка, расположение войск на биваках и охранение их расположения, походные движения и позиции. На классных тактических занятиях помимо лекций рассматривались способы применения теоретических знаний на практике, приемы решения тактических позиционных задач. Происходило знакомство с организацией и проведением тактических учений войск. Кроме того, в академии практиковалось проведение военных игр с разделением слушателей на две стороны – за свои войска и за противника, преподаватели исполняли роль посредников.

Первое издание трактата К. Клаузевица «О войне»

В 1873 году издано «Руководство к военной игре» с необходимыми принадлежностями – топографическими картами, имитирующими построения войск и вооружения шашками и костями, объемными масштабами местности.

Полевые тактические занятия подчинялись «одной общей цели: приучить обучающихся офицеров к военной оценке местности, к быстрой съемке данных пространств, к распределению на местности войск, а также и к тем действиям, которые составляют существенную часть боевой деятельности офицеров генерального штаба, как то: рекогносцировки разного рода, выбор позиций и биваков, расположение на них войск, разбивка аванпостов и т. п.».

Генрих Антонович Леер (1829–1904) – российский военный теоретик, историк и педагог.

Тактику преподавали профессора Г.А. Леер и А.Н. Витмер, а также приглашенные сотрудники Главного штаба полковник Левицкий, подполковник Бунаков и капитан Нагловский. На полковника, впоследствии – генерала, Витмера было возложено исследование боевых свойств войск вероятного противника; для более углубленного изучения иностранных армий его командировали на пять месяцев за границу для наблюдения за летними сборами зарубежных армий, ознакомления с уставами и системой обучения, принятой на Западе.

Примечательно, что, ознакомившись в 1869 году с французской и прусской армиями, Витмер спрогнозировал полный разгром Франции в случае военного столкновения с Германией, что, собственно, и произошло в 1871 году.

Стратегию преподавали Г.А. Леер, полковник Беренс и подполковник Станкевич. Генрих Антонович Леер уже тогда являлся звездой теории военной стратегии. Достигнув абсолютного совершенства в разработке и преподавании не имевшего аналогов в России и за рубежом курса тактики, что нашло отражение в двух работах – «Записки тактики для военных училищ» и «Прикладная тактика», Леер параллельно, с 1865 года, читал в академии курс стратегии. В 1867 году в «Военном сборнике» он опубликовал статью «О современном состоянии стратегии», в 1869-м – работу «Опыт критически-исторического исследования законов искусства ведения войны (положительная стратегия)». После того как книгу перевели на иностранные языки, ее автор моментально признан выдающимся военным авторитетом и теоретиком европейского уровня, основанная в 1796 году Королевская шведская академия военных наук избрала РУССКОГО генерала Леера своим действительным членом. Посещая иностранные академии, пытливый Леер как губка впитывал все положительное в образовательном процессе зарубежных военно-учебных заведений, благодаря ему в обучение будущих офицеров генерального штаба введены полевые поездки.

Изучение предмета стратегии переплеталось и существенно дополнялось предметом военной истории. Курс военной истории был разделен на две отдельные части: историю военного искусства и изучение военных кампаний.

Первая часть «должна состоять в изложении последовательных изменений в образе ведения войны, начиная с древних времен и до новейших (т. е. включая и период Наполеоновских войн); причем главной целью должно быть указание того влияния, которое современные условия имели на состояние военного искусства в каждую эпоху. Изложение этого курса должно быть сколь возможно сжато и строго согласовано с курсом стратегии.

Изучение кампаний составляло существенное дополнение и вспомогательное пособие к овладению курсом стратегии; оно должно ограничиваться критическим разбором двух или трех кампаний вместо прежнего изложения целого ряда войн; но при разборе каждой кампании необходимо излагать подробно как самые действия – стратегические и тактические, так и распоряжения военно-административные и хозяйственные, в общей связи и совокупности. Только при подобном полном и всестороннем рассмотрении целой кампании можно ожидать основательного и полезного критического разбора… Изучать кампании офицеры должны не по классным запискам, а по лучшим военно-историческим сочинениям, из которых они должны сами делать выписки и заметки».