Такси для Одиссея

Директор с видом человека, твердо знающего свою работу, сообщил, что у Киры будет другой телохранитель, согласно договоренности. Эдуард терпеливо выслушал его, думая о чем-то своем.

– Максим Максимович, – начал он и сделал паузу, подбирая слова, – он ведь не простой человек.

Директор посмотрел на него, стараясь понять, куда он клонит.

– Я вначале даже подумал, – продолжал Эдуард, – может, он из наших?

– То есть?

– Ну, из тех, кто обтесывает камень.

– По-моему, он свой камень уже обтесал.

– Вы так полагаете? – сверкнул очками Эдуард. – Вот и я подумал: не похож он на новичка, на неофита. Сдержан. А? Проницателен. Бескорыстен. Прибавьте знание и волю, да еще отсутствие эгоизма. Редкое в наши дни качество. Что получается?

– Что?

– Портрет посвященного высокого градуса.

– Не знаю, – сказал директор. – Я в этом плохо разбираюсь. Опыта маловато. Знаю, что он профессионал. И это меня устраивало, – директор взглянул на Эдуарда. – Зачем же вы от него оказались?

– Да в сердцах брякнул, не подумав. Целый день крутишься. Встречаешься со всякими… К вам это, конечно, не относится. Жизнь ведь такая штука! Есть способ никогда не ошибаться: это – рассчитывать на человеческое свинство! Мысль потом пришла. Я подумал: стоп, кажется, здесь другой случай. Пораскинул мозгами, что если не все так просто? Как он вообще-то? Не обиделся?

– На этот счет можете не беспокоиться. Короче, с сегодняшнего дня он просто военный пенсионер, и рад-радешенек, что уволился, потому, что давно хочет поехать к сыну: он ведь у него за границей живет, где-то на озере Эри.

– М-м-м. Шотландский обряд, значит?

– Эдуард Александрович, забудьте. Что вы, в самом деле? Прям идефикс какая-то! Я вам лучше предложу шотландского виски. Хотите? – директор подошел к столу и нажал кнопку. – Ирочка, принеси нам скотч и льда побольше.

Тем временем Максим, с легкой руки Эдуарда невольно ставший вольным каменщиком, полной грудью вдыхал сырой воздух. В воздухе висела водяная пыль, под ногами чернела вода, а наверху летели обрывки туч.

А Кофейников подходил к подъезду, где жила Кира, и недоумевал, почему по небу несутся тучи, а внизу нет ветра (он думал, что ветер поднимают летящие облака).

– Сы-ы-ы-р, – сказал он телекамере и достал бумажку.

У квартиры он еще раз повторил волшебное слово.

– Кто там? – спросили из-за двери.

Кофейников заглянул в бумажку.

– Это я, Кофейников. Я прибыл на смену Максиму Максимовичу, который получил расчет. Твое дело лишь с честью выполнить полученный приказ. Чи-и-и-з! В смысле сы-ы-ы-р.

Кира открыла дверь. Перед ней стоял Кофейников, демонстрируя, если не все тридцать два, то, по крайней мере, двадцать четыре крепких зуба.

– Мне послышалось, что вы сказали «сыр»? – с вопросительной интонацией приветствовала его Кира.

Кофейников выпятил грудь и подал вперед плечи, сделавшись шире самого себя. На его лице заиграла улыбка, достойная кисти Леонардо. Он сглотнул слюну.

– Выполнить полученный приказ, – повторил он. – С-с…

Кира посмотрела на него, и он запнулся.

– Давай, заходи, – сказала она. – А где Максим?

Кофейников украдкой заглянул в бумажку.

– Получил расчет…

– Получил расчет, получил расчет, – напевал про себя Максим, видя, как проясняется небо и в лужах отражается синева.

Внезапно вышло солнце и затопило улицу теплом и светом. Фу-у-у! Но солнце, играя, заскочило за облако, и вновь подул холодный ветер. Деловая Москва не замечала маневров солнца, и оно, обидевшись, вышло из игры, скрывшись окончательно за занавеской сплошной облачности. И не угадаешь, где его теперь искать.

Максиму вспомнилось, как однажды они вышли в море на опытовом судне испытывать новый чувствительный прибор для поиска подводных лодок. Сначала их сопровождала наша подлодка, положение которой они наблюдали по плавающему на поверхности шару, принай-тованному к корпусу лодки. Потом шар исчез из виду, лодка ушла. По радио сообщили, что больше в районе ни надводных, ни подводных судов нет. Можно возвращаться. И только им это сообщили, прибор поймал гидроакустический сигнал неизвестной подлодки. Это был очень слабый сигнал малошумной американской субмарины типа «Огайо». Видимо, лодка была достаточно близко. Вот всплывет эта «Огайо», высотой с пятиэтажный дом, длинная, как автобусная остановка, да заденет невзначай их корыто, и поминай, как звали! И тут, как назло, вышел из строя электрогенератор и вырубились все приборы, и радиосвязь, и навигация, и гидроакустика – все. Жутковато стало. Надо возвращаться, командовать полный вперед, а куда? Техника ослепла. Магнитный компас здесь бесполезен. Где берег, вообще неизвестно. Облачность, солнца не видно, куда править-то? Горючего – в обрез. Три направления из четырех ведут к точке невозврата. Старлей, штурман вышел на ют – сплошные облака. Наука тоже на палубу высыпала – ребята из «Морфизприбора»: все равно делать нечего без электричества в розетке. Надо бы спасжилеты надевать, да их всего три штуки, трофейные, времен войны. И что толку: вода ледяная.

Максим тогда имел задание экспериментально проверить, можно ли с моря определить тепловой след подводной лодки. И был у него в наличии шведский тепловизор, которым он пытался оценить температуру морской поверхности. Предусмотрительные шведы снабдили тепловизор аккумуляторами, так что он мог работать автономно. И направил тогда Максим его око не на море, а на облака. И тепловизор точно угадал, где находится солнце, пронзив взором густые тучи. Опытовое судно взяло курс на юг, зная, что рано или поздно капитан упрется биноклем в берег, а там можно будет по старинке сориентироваться визуально.

Двигатель тарахтел исправно, судно, окрашенное в серую краску, как боевой корабль, с номером на борту, поспешило убраться из опасного района, где на глубине притаилось чужое чудовище. Максим водил тепловизором по студеному морю, и мнилось ему, будто почти неразличимые изменения температуры фиксируют галсы невидимой многоцелевой атомной машины, которая уверенно двигается в холодной мгле, акустически зацепившись за их тарахтелку. Максим понимал, конечно, что шестое чувство к делу не подошьешь, что нужны количественные характеристики для констатации факта обнаружения цели, и потому никому ничего не говорил.

Прошло немало времени, прежде чем нашли на борту полудохлый аккумулятор, к которому наука подключила свой экспериментальный прибор и опять запеленговала не отстающую «Огайо». Штатная аппаратура малошумную лодку не зафиксировала, поэтому обнаружение официально не подтверждалось: мало ли какие «глюки» могут возникнуть в ходе экспериментальных исследований. Прибор тоже постоянно терял акустический контакт с лодкой, однако алгоритм выделения сверхнизких частот указывал на присутствие огромной крадущейся за ними массы.

Наука, потная от гордости и страха, обсуждала возможности своего прибора обнаружить новейшую американскую субмарину «Морской волк». Все сходились на том, что «раз плюнуть», только немного доработать, но практически с «Морским волком» никто не сталкивался, и под него разрабатывался специальный комплекс обнаружения, на иных принципах, который носил название «Посейдон».

Наконец аккумулятор благополучно сдох, что породило чувство тревоги даже у тех, кто не верил науке. К счастью, до темноты успели восстановить подшипник генератора, и судно получило электричество. «Огайо» больше не появлялась: видно пошла своим курсом.

Когда стемнело, облака поредели, и на небе показалась луна. Она тускло светила сквозь дымку облаков, странным театральным фонарем вписываясь в морской пейзаж.

Лунная ночь на море у тех, кто привык к суше, вызывает странное ощущение. Будто зависаешь в безграничном пространстве. Границы неба и воды стерты. Кажется, что находишься в центре подсвеченной изнутри черной дыры. Днем ты видишь и радуешься морскому простору. Наличие далекого горизонта вдохновляет. Душа наполняется энергией пространства. Замкнутое пространство угнетает человека, давит на психику, клаустрофобия, как ржавчина, разъедает сознание. Море, как песня, дает силы, как наркотик, зовет вновь и вновь испытать чувство окрыленное™. Люди, испытывающие привязанность к морю, зовутся моряками…

Когда показались огни на берегу, окружающий пейзаж вернулся к привычной норме. Огни мирно, по-домашнему мерцали на взгорках. Суша – это проза. Море – поэзия…

Солнце все еще дулось на людей, и Максим спустился в подземный переход.

Утром следующего дня его физзарядку прервал телефонный звонок. Звонил директор охранного агентства.

– Слышь, Максим, ты как? Хорошо? Молодец! Знаешь, я вот тут мучаюсь вопросом, а не поспешили мы с тобой? С увольнением. Чего ты, в самом деле? Молодой мужик. Чего тебе увольняться? Может, вернешься? А, Макс? Хоть на месяц.

Максим молчал.

– Э, Макс, ты где?

– Что-нибудь случилось? – после паузы спросил Максим.

– Нет, типун тебе на язык. Ничего не случилось.

– Тогда будем действовать согласно прежним договоренностям. Не вижу причины менять решение.

– Ты что, обиделся?

– Отнюдь… Я так понимаю, что ты делаешь мне новое предложение, так?

– Так, – сказал директор, чувствуя ловушку.

– А я отказываюсь. Это ведь не то предложение, от которого нельзя отказаться?

– Погоди, я не пойму. Все будет, как раньше. Что изменилось? А, Макс?

– Как раньше не будет. И вообще, я готовлюсь к отъезду. Я уже сыну сказал.

– Повремени, Макс. Что тебе, деньги не нужны?

– Деньги нужны. Но, как сказал Гамлет, замыслы погибают от долгих отлагательств.

– Ну, извини… Раз Гамлет сказал! Куда уж нам с ним тягаться? Значит, не согласен?

– Нет.

– Точно?

– Точно!

– Ладно, так и передадим. Что с тобой делать?! Давай, лети! Счастливой дороги!

– Счастливо оставаться.

– Будь здоров!

– Буду!

Максим повесил трубку и застыл, закусив нижнюю губу. Одна за одной лопались удерживающие его бечевки. Внутри заработал мотор: вперед, вперед! Впереди еще масса дел, которые надо успеть переделать к отъезду.

На предпоследний день он наметил встречу с ней. Они не виделись пять лет. Бывает ли так, чтобы близкие люди, ближе некуда, расстались однажды, как обычно, чмокнув друг друга в дверях вагона метро (двери сошлись, она помахала ему, а он, убедившись, что она села, успокоился и пошел к переходу), так вот, бывает ли так, чтобы люди расстались и больше ни разу не встретились? Ничего не произошло. Просто она ушла и стала уклоняться от встреч. Ни разу не позвонила. Он звонил, она уклонялась. Вот ведь как: жить в одном городе и ни разу не встретиться!

Однако судьба подарила ему полувстречу, после чего он перестал метаться, боль разлуки стала постепенно стихать, остался шрам на сердце, он привык к одиночеству. Что значит полу-встреча? Очень просто. Они проехали мимо него на эскалаторе. Он их видел, они – нет. Она была с мужчиной. Максим хорошо знал его, фактически сам же их и познакомил: замдиректора по науке гидрофизического института, профессор. До девяностых годов профессор жил, как в раю, на Черном море, пока однажды на райских пляжах не стали рваться грузинские снаряды, напоенный магнолиями воздух не посинел от выхлопов бронированной техники, и пальмы не почернели от жирного дыма горящей резины.

Замдиректора по науке видел, как прошивают шальные пулеметные пули его румынскую мебель, как падает с полок фарфоровая посуда, как разлетаются по комнате хрусталинки дефицитной, по советским временам, люстры, как вздрагивают живым телом под пулями книги. Он лежал у подоконника, молясь, чтобы в окно не влетела граната или снаряд. Хорошо, что не успел обзавестись семьей.

Ему повезло добраться до Москвы. Его устроили на работу. Но в глазах, вобравших тропическую синеву неба, поселилась тоска, как у брошенной собаки.

Максим смотрел на себя в зеркало: прищуренный взгляд, нос, сломанный еще на первенстве спортивного общества «Буревестник», высокий лоб, крепкие скулы и пудовые кулаки.

Нет, такой жалости не вызывает. «Возможно, – думал он, – у женщин есть инстинкт укротительницы тигров, они стремятся взять верх над силой, но вот тигр улегся у ног, и они инстинктивно теряют к нему интерес. Ведь тигр остается только тигром. Не то – материнский инстинкт! Когда отдаешь свои силы тому, кто в них нуждается, нет, здесь интерес не пропадает. А ведь любовь питается интересом».

Прав был Максим или нет, трудно сказать, ведь сформулировать что-либо окончательно никогда не удается. Но мыслил он, как говорится, в правильном направлении. Хотя… Хотя, согласимся, даже страдая, для себя он выбрал не самый плохой образ.

Итак, перед отъездом он уговорил ее на встречу, и любопытство у нее взяло верх над принципиальностью.

– Ты похудел, – сказала она.

– Просто мы давно не виделись.

– Говори, а то у меня мало времени.

– Вот. Уезжаю. К сыну.

– И к жене?

– К бывшей жене. Она замужем. И это хорошо.

– А муж?

– Там она командует. Собственно, она первая и предложила мне переехать.

– Насовсем?

– Как получится. Все дело в том, чтобы найти там работу.

– Получится?

– Не знаю. По их сетке я имею докторскую степень в области электротехники.

– Значит, есть шанс?

– Жена думает: есть. С докторской степенью хорошо платят. Не так же просто она меня приглашает. Треножник – самая устойчивая конструкция. Сын, муж, да еще бывший муж – тройная прочность!

– А ты?

– Если честно, не уверен. Я ведь уже делал запросы. Ты представляешь – никому не нужен. Всю жизнь нам втолковывали, что заокеанские магнаты только и мечтают заловить нас в свои сети, чтобы мы им выдали какую-нибудь тайну. А они и усом не ведут. Ноль внимания.

– А как же утечка мозгов? Русские там вроде ценятся.

– Это смотря какие русские. Как в анекдоте: «Вы с фамилией на “ко” принимаете? – Принимаем. – Коган, заходи!» – Максим махнул рукой. – Устроюсь грузчиком. Или тренером. Какая разница. Поздно карьеру делать. На своей вершине я уже побывал. Теперь путь вниз.

– Удачи тебе!

– Спасибо. А ты-то как?

– Много будешь знать – скоро состаришься.

– Понятно, – сказал Максим.

– Нет, правда! Все хорошо. Значит, завтра летишь?

– Завтра.

– Давай, лети.

– Ага.

Они стояли у ворот ее учреждения. Она повернулась, чтобы уйти.

– Постой, – сказал Максим.

– Да?

– Я хотел тебя спросить. Нет. Я хотел сказать. Знаешь, я тут подумал. Если ты скажешь: не уезжай, я не уеду. А?

Она потрепала его за плечо.

– Не говори глупостей. Поезжай.

Максим отвел глаза, в них замелькали черные мушки.

От ворот она крикнула:

– Ты скоро вернешься!

– Нет!

– Вот увидишь! – Она вошла в ворота.

– Нет!

– Увидишь, увидишь!

– Нет! Нет! Нет! – твердил Максим, сжав кулаки и не отводя взгляда от ее спины: оглянется, нет?

Не оглянулась.

* * *

Бобр деловито переходил поляну, он держал путь к воде. Это был не русский, канадский бобр рыжеватого окраса. Руслан притормозил и подождал, когда зверек скроется в приозерных зарослях. Машину Руслан поставил недалеко от тяжелого потемневшего деревянного стола для туристов. До берега было метров пятьдесят. Он приехал не один, с приятелем, а приятель с девушкой.

Дно озера Гурон было усеяно камнями, поэтому у берега солнечные лучи проникали через прозрачную воду до самого дна. Огромные валуны лежали на берегу, но не только: они были разбросаны и на глубине, так что можно было заплыть довольно далеко, найти подходящий валун, встать на него и подставить плечи солнцу.

Ветер с озера шевелил вершины деревьев.

– Вот так будет типично! – сказал Руслан, осматривая приглянувшееся ему место.

– Ой, мальчики, если я сейчас не искупаюсь, я растаю, как мороженое! Вы как?! Готовы?

– Я – да! – сказал Руслан.

– А ты, Стив?

Тот, кого девушка назвала Стивом, приятель Руслана, неторопливо захлопнул дверь машины.

– Отчего же не готов? Решительно готов!

Маня, так звали девушку, пошла вперед, не

сомневаясь, что Руслан и Стив следуют за ней.

– Лицо простенькое, а фигурка ничего! – отметил про себя Руслан.

Маня сразу же, не заботясь о волосах, нырнула и поплыла по-мужски, уверенно и прямо, грудью рассекая воду. Руслан последовал за ней. Когда Стив зашел по пояс, они были уже далеко. Каждый из них выбрал себе по валуну. Теперь Руслан и Маня, стоя на валунах, могли спокойно переговариваться. У Руслана над водой была видна одна голова, тогда как девушке вода доходила только до подмышек.

– Здорово, да?

– Да, – сказал Руслан.

– Молодец, что привез нас сюда.

– Хорошее место.

Стив нашел себе валун на берегу и растянулся на нем, подставив тело солнцу.

– А как насчет следующих выходных? – Маня осматривала почти безлюдный берег.

– Вряд ли получится, – сказал Руслан.

– Почему?

– Отец приезжает.

– Отец? – Маня сделала большие глаза. – У тебя есть отец?

– Да.

– Живой?

Руслан рассмеялся.

– А какой же? Конечно, живой.

– Настоящий?

– Самый настоящий, – Руслан весело посмотрел на Маню.

– А у меня только отчим, – тряхнула головой девушка, – Отец погиб. Он был летчик. Его даже хотели зачислить в отряд космонавтов.

Маня была моложе Руслана и не знала, что в его возрасте таким историям никто не верит. Маленькая ложь не изменила отношения Руслана к девушке, напротив, показалась ему чем-то трогательным, совсем в духе Советской России.

И вправду, Маня родилась в Ростове-на-Дону и никогда не знала толком, кто ее отец, откуда он взялся и куда делся. Мать, прикрывшись детской сказкой, ей этого не говорила. Позже мать вышла замуж за своего знакомого, который в «лихие девяностые» быстро поднялся, став миллионером, и переехал делать бизнес за океан. Здесь он купил дом, магазин и сделался предпринимателем средней руки. У него хватило ума ограничиться тем, что у него есть, и жить в свое удовольствие. Маня окончила университет Мак Мастер и стала дипломированной медсестрой.

То, что она с Дона, сыграло свою роль в ее знакомстве со Стивом. Стив был местным, из семьи русских эмигрантов. Семья эта до революции жила в Новочеркасске и покинула Родину одновременно с Деникиным. Стив тоже окончил Мак Мастер и остался работать в университете, чтобы получить степень магистра. Он работал с Русланом.

Руслан и Стив жили в семьях, Маня же, в силу независимости характера, окончив учебу, ушла из семьи и жила самостоятельно в небольшой квартире с лоджией.

Через полчаса проголодавшиеся молодые люди достали из машины походную газовую плиту, автомобильный холодильник и термосы с чаем. Стив в своей манере, без суеты, накрыл на стол.

Озеро Гурон (голубое с серебром) в обрамлении зелени уходило вдаль насколько хватало воображения. Где-то неподалеку были люди, их присутствие ощущалось, но не нарушало чувства свободы, привнося чувство не-по-заброшен-ности. Короче, человек, природа, машины – все чувствовали себя на своем месте, в своей тарелке. Гармония, в меру поверенная алгеброй.

– К нему отец приезжает, – кивая в сторону Руслана, сообщила Маня.

Стив посмотрел на приятеля.

– Из России?

– Из Москвы.

– Из Москвы? Ах, хорошо!

– А он кто? – Маня задавала вопросы по существу.

– Кто? Человек, – сказал Руслан и уточнил, – был ученым, в общем, какая-то физика океана, точно не знаю. Знаю, что был морским офицером, дослужился до капитана первого ранга. В детстве он мне кортиком давал поиграть. Сейчас военный пенсионер. В Москве маленькая квартира, старая машина еще с коммунистических времен. Здесь ему будет неплохо.

– Что ж он, с вами будет жить? – спросил Стив.

– Да, он уже приезжал и жил. Мы и на этом месте с ним были, заплывы устраивали.

– Извини, Руслан, – у Мани заблестели глаза, – но Стив говорил, что ты живешь не один, с матерью и отчимом.

– Да не отчим он мне! – возразил Руслан. – Просто ее муж.

– Ну, хорошо, с ее мужем.

– И что? У них всегда были нормальные отношения. Все нормально.

– Однако же он уехал.

– Надо было – и уехал.

– А ты не выяснял?

– Чего выяснять? По работе или еще по каким делам.

– Руслан, душа моя, – вступил в разговор Стив, – не серчай на Маню. Всему виной я. Взяла меня лихоманка рассказать ей о твоем статусе. Но ты ведь для своей семьи главная опора.

Руслан сдвинул брови, а затем неожиданно улыбнулся.

– Позволь еще одно слово, – продолжал Стив, ободренный этой улыбкой. – Право, не знаю, как сказать. Твой отец – настоящий русак?

– Не сомневайся.

– Ты находишь, что он имеет общий язык с твоим… э… с мужем твоей матушки? Ведь тот, насколько я осведомлен, принадлежит к жи… к еврейской нации.

– Absolutely! Абсолютно!

– Разве это возможно?

– Стив, по улицам Москвы давно не ездят ямщики, там не торгуют калачами и не пьют чай из самоваров. Спроси Маню, есть ли в Ростове или Новочеркасске хоть один шинок, где сидит и считает монеты старый Янкель? «Макдоналдс» есть, а шинка нет.

Стив покачал головой: мол, ну, право, не знаю.

Руслан с улыбкой смотрел на него. Маня тоже.

– Не бери в голову, – сказала она Стиву, – у нас на эти вещи никто не обращает внимания. Там вообще никто не интересуется кто ты: православный, еврей, татарин. Хоть йог. Хоть сайентолог. Там всем все поровну! Есть деньги – заходи! Нет денег – пошел в ж…

Руслан рассмеялся. Стив бросил на него вопросительный взгляд.

– Грубовато, – сказал Руслан, – но, в принципе, если не в десятку, то в мишень точно!

– Сам подумай, – продолжала Маня, – кого сейчас могут волновать эти вопросы? Все во что-то верят.

– В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Большого театра, – вставил Руслан.

– Все верят по привычке, этот в этого, тот в того. На каждый чих не наздравствуешься.

– Все так, – сказал Руслан, – но Бог один. Он всесилен, как Интернет. А доступ к нему предоставляют разные компании-провайдеры. Понимаете? Просто провайдеры разные.

– Это ты очень верно заметил, – согласился с ним Стив, – кратко и емко. М-да!

– Дело за малым, – упорствовала Маня, – кто в него поверит? Что можно предъявить интернет-поколению? Ничего конкретного. Забей и не парься!

– Ты не права, – мягко заметил Стив. – Наш мир столь многообразен, что мы уверены: если есть сама возможность чьего-то существования, то это, вероятнее всего, существует. И я, например, могу твоему интернет-поколению доказать существование Бога.

– Ты?

– Да. И это нисколько не сложно.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Руслан.

– Извольте, – сказал Стив. – Что нам говорит логика первого порядка? А вот что: нельзя сказать, Он не существует, если найдется хотя бы одно приемлемое рассуждение, которое представит нам Его образ.

– Квантор существования? – спросил Руслан.

– Квантор?! – возмутилась Маня, – А попроще нельзя?

– Квантор – это просто логическая операция, – сказал Стив, поощренный Русланом, – Дело в том, что математическая логика не позволяет нам ошибаться, как это часто получается у нас в быту. Спасибо Бертрану Расселу. Хочешь пример? Сейчас. М-м-м. Вот! Вспомнил один анекдот. Кое-кто сожалел, что есть пословица: «Незваный гость хуже татарина». Обратились с просьбой исправить пословицу. Им и исправили: «Незваный гость лучше татарина». Это – бытовая логика. Неправильная.

– А как правильно?

– Элементарно, – сказал Руслан. – Смотри: здесь сказано, что любой незваный гость хуже татарина, так? То есть впереди стоит квантор общности: всякий незваный гость. Согласно предикатной логике, отрицание этого утверждения будет выглядеть следующим образом: кванторы общности меняются на кванторы существования и наоборот, а заключительное утверждение – на противоположное.

– И что получается?

– Что получается? Существует или найдется такой незваный гость, который будет не хуже татарина.

– Оцени разницу, – сказал Стив. – Во-первых, не всякий незваный гость, а во-вторых, не лучше, а не хуже татарина, то есть может оказаться таким же. Понимаешь?

– С трудом.

– Если короче, нам важно, что если найдется хотя бы один пример, то он будет причиной отрицания всего утверждения, – заключил Стив.

– Вот это и есть квантор существования, – опять сказал Руслан.

– Да, – сказал Стив. – Вернулись к прежней позиции. Так вот! Дайте мне всего один пример, пускай не слишком удачный, пускай лишь отдаленно имеющий отношение к действительному положению дел, но условно убедительный, и этот пример разрушит монополию утверждения «Он не существует», откроет возможность для новых объяснений, новых, так сказать, моделей. И как только вы скажете: «Возможно!», то за этим последует: «Вероятнее всего!», и здесь можно не сомневаться, что у вероятности будут одни девятки в периоде.

– Но это только преамбула? – спросил Руслан.