С. Ю. Витте

И. В. Лукоянов

Сергей Юльевич Витте

© Байков Н. А. (наследники), 2018

© Лопухин В. Б. (наследники), 2018

© Нарышкина-Витте В. С. (наследники), 2018

© Руманов А. В. (наследники), 2018

© Лукоянов И. В., составление, вступительная статья, примечания, 2018

© Обласов В. Ю., оформление серии, 2018

© ООО «ИЦ Пушкинского фонда», 2018

Издательство «Пушкинского фонда» ®

И. В. Лукоянов

С. Ю. Витте в воспоминаниях современников

Сергей Юльевич Витте (1849–1915), первый премьер-министр Российской империи (1905–1906), а до этого в течение более десяти лет министр финансов (1892–1903), является одним из крупнейших отечественных политических деятелей. По широте замыслов, настойчивости в достижении планов, общему пониманию проблем, с которыми столкнулась Россия, а также осознания ее своеобразия, рядом с ним в начале XX века трудно кого-либо поставить. Даже П. А. Столыпин, в наше время возведенный в ранг национального героя, в этом отношении проигрывает. Иное дело – личные качества. Здесь П. А. Столыпин, без сомнения, превосходит своего талантливейшего, но провалившего все «замеры» на благородство натуры современника. Увы, большая политика, да еще и в исполнении парвеню, никак не связанного со столичным светом, конечно же, не могла делаться в белых перчатках. Но здесь мы несколько забегаем вперед.

Биография С. Ю. Витте сегодня хорошо известна благодаря значительному числу исследований – десятки книг, не одна сотня статей, особое место среди которых занимают работы Б. В. Ананьича и Р. Ш. Ганелина – известных историков, изучавших деятельность Витте на протяжении полувека[1]. О С. Ю. Витте начали писать при его жизни, в советское время доминировала негативная оценка политической деятельности министра, особенно во главе правительства, хотя специалисты-историки не могли не признать его деловых качеств и осторожно отдавали ему должное. Юбилей – 150-летие со дня рождения, отмеченный в 1999 году, – подстегнул интерес к персоне С. Ю. Витте. Появились и первые его обстоятельные жизнеописания, склонные, однако, к апологетике героя[2]. Многократно издавались его воспоминания в разном составе[3]. Существует также собрание сочинений и документальных материалов – 10 книг записок и работ (по титулу – в 5 томах), под которыми стояло имя С. Ю. Витте (это не означает, что все они были написаны им), вышедшее в 2002–2007 годах под эгидой Института экономики РАН по инициативе Н. К. Фигуровской и так и не завершенное[4].

Исследователи, как и современники, весьма неравнодушно относились к своему герою. Надо признать, что С. Ю. Витте немало способствовал этому сам. Он подготовил в 1911–1913 годах обширные мемуары, содержавшие многочисленные язвительные и уничижительные оценки его современников, среди которых лишь немногие удостаивались хотя бы снисходительной похвалы. Эти мемуары увидели свет в 1922–1923 годах. Вероятно, то была запоздалая месть С. Ю. Витте многочисленным противникам и врагам, от некоторых он, надо признать, действительно сильно претерпел при жизни. Так он обрек себя на долгую память в литературе, особенно мемуарной. Пущенные им стрелы в прошлое вызвали волну ответных воспоминаний и комментариев, «разоблачающих» рассказы графа и уличающих его если не в намеренной лжи, то, как минимум, в массе неточностей и искажений. Реакцию читателей нетрудно было предсказать: «Чем больше вчитываетесь вы в его воспоминания, тем сильнее растет у вас желание высказаться о произведенном ими на вас впечатлении, и притом высказаться не в виде дифирамба большому человеку, ушедшему с занимаемого им поста благодаря зависти той придворной камарильи, которая окружала Николая II, а в силу сердечной потребности вступиться за [многих] бездоказательно униженных [благодаря присущей его натуре злобе ко всем сколько-нибудь выдающимся людям] самим автором воспоминаний»[5]. Н. С. Таганцев, автор этих строк, занимал при этом вполне умеренную позицию. Волна последовавших опровержений виттевских воспоминаний была настолько широка, что охарактеризовать ее в нескольких словах довольно трудно. В качестве примера приведем один из наиболее обстоятельных откликов – А. А. Лопухина, бывшего директора Департамента полиции, человека, весьма осведомленного по своей должности, уже поэтому его реакция представляет собой большой интерес (см. настоящее издание). Многие авторы не только вступались за обиженных, но и в ответ обличали С. Ю. Витте в различных злодеяниях (в чем читатель сборника сможет без труда убедиться). Однако большая часть подобных инвектив носит малодоказательный характер: нередко обвинения формулировались с чьих-то слов, отражали лишь слухи. Тем большую ценность представляют свидетельства, принадлежавшие современникам, вплотную работавшим с С. Ю. Витте и имевшим возможность вживую наблюдать разные стороны его личности. Их представления о нем куда более разнообразны и не столь однобоки. Именно такие воспоминания и легли в основу этой книги. Разумеется, они рисуют иного С. Ю. Витте, не такого, каким он сам пытался представить себя для потомков.

Сергей Юльевич Витте родился в 1849 году в Тифлисе. Он был сыном чиновника средней руки Юлия Федоровича Витте, служившего в управлении государственными имуществами на Кавказе, и Екатерины Андреевны Фадеевой, чьи родственные связи восходили к княжескому роду Долгоруких (С. Ю. Витте этим очень гордился, но это не ввело его в круг родовитой знати). Дедом С. Ю. Витте по материнской линии был Андрей Михайлович Фадеев (1789–1867), саратовский губернатор, затем управляющий казенными имуществами на Кавказе. Свои детские годы в Тифлисе будущий сановник провел в доме А. М. Фадеева. Воспитанием внука активно занималась бабушка, Елена Павловна Фадеева, одна из самых замечательных женщин своей эпохи, интересовавшаяся естествознанием, историей, археологией, состоявшая в переписке с рядом европейских ученых того времени. Среди родственников С. Ю. Витте оказалось несколько писательниц – Е. А. Ган (1814–1842) и ее дочь, известная публицистка и основательница теософии Е. П. Блаватская (1831–1891); В. П. Желиховская (1835–1896), приходившаяся ему двоюродной сестрой, и ее дочь Н. В. Желиховская (1864–1938), супруга известного военачальника А. А. Брусилова; наконец, его родная сестра – Софья Витте (1849–1917), из-за совпадения инициалов ее сочинения иногда приписывали перу брата.

Детство будущего премьер-министра прошло на Кавказе, гимназическое образование он завершил в Кишиневе, где оказался на короткое время в 1865–1866 годах, а юношеские годы провел в основном в Одессе. Затем был Новороссийский университет (1866–1870) и работа на железной дороге (1870). В 1871 году будущий сановник поступил на государственную службу (Одесская железная дорога управлялась Русским обществом пароходства и торговли – акционерной компанией) в канцелярию новороссийского генерал-губернатора, а в 1874 году перешел в Министерство путей сообщения. В 1877 году он покинул ведомство, чтобы чуть позже возглавить службу движения в Обществе Юго-Западных железных дорог (одном из крупнейших в России), а затем стать и его управляющим (1886–1889). Этот период его жизни, до окончательного переезда в Петербург в 1889 году (до этого, в 1878–1879 годах, С. Ю. Витте недолго прожил в столице), т. е. свыше 20 лет, известен недостаточно хорошо. Мемуарных свидетельств тех лет осталось мало. Небольшой апологетический очерк одесского журналиста А. Е. Кауфмана, воспоминания приемной дочери Веры, отчасти написанные по рассказам отца, и не так давно впервые опубликованная большая рукопись Н. Н. Изнара, железнодорожного инженера, близко сталкивавшегося с С. Ю. Витте по службе в 1880-х годах, – вот, по сути, и все. Прочие свидетельства, которые вошли в настоящее издание, – достаточно кратки, их авторы повествуют об эпизодических контактах с будущим сановником (Н. Е. Врангель, Н. А. Байков, А. Р. Дезен). Тем не менее, не опровергая основную канву мемуаров самого С. Ю. Витте, они добавляют к ним некоторые интересные штрихи.

Прежде всего, это стремление сделать большую карьеру. Мемуаристам запомнилось, как С. Ю. Витте тогда, в 1870–1880-е годы, предпринимал энергичные усилия, чтобы двигаться «наверх». Современники отдавали должное деловым качествам будущего сановника: умение схватывать вопросы налету, вникать в самые разные дела, подыскивать нужных людей. Они также свидетельствовали о том, что С. Ю. Витте уже в Киеве овладел искусством карьерной борьбы, в основе которого лежала интрига и беспринципность – качества, сопровождавшие его всю жизнь (Н. Н. Изнар). Н. А. Вельяминов заметил: «Во всем его облике чувствовался тип американца, человека самобытного, самородка, self-made man, человека, выбившегося своим трудом и своими талантами»[6]. Это не совсем так. Некоторые связи и протекции у С. Ю. Витте все-таки имелись, и он ими пользовался, как мог (Р. А. Фадеев, Н. М. Чихачёв). Другое дело, что определяющей роли они в его карьере не сыграли. Однако поддержка дяди – Р. А. Фадеева, известного публициста, близкого графу И. И. Воронцову-Дашкову, министру двора в 1881–1897 годах, – способствовала кратковременному появлению С. Ю. Витте в большой петербургской политике. Об этом подробнее чуть позже, а пока – несколько слов о личности Ростислава Андреевича Фадеева (1824–1883).

Свою карьеру военного он сделал на Кавказе, где сблизился с главнокомандующим, а затем наместником князем А. И. Барятинским. Р. А. Фадеев стал офицером для особых поручений при главнокомандующем, а позже его литературным сотрудником (кем-то вроде «пресс-секретаря»). Он был единомышленником Барятинского в том, что касалось критики военных реформ, проводимых Д. А. Милютиным. В частности, они возмущались засильем штабов, требовали восстановить приниженную, как им казалось, роль командиров. Однако полемика, которую оппоненты военного министра развернули в печати, успеха не возымела[7]. С. Ю. Витте в воспоминаниях привел примечательный диалог, пересказанный ему дядей. Как-то раз Р. А. Фадеев случайно встретился в царскосельском парке с Александром II. Царь не узнал его, Р. А. Фадеев представился, в ответ он услышал: „Ну, а что ты все пишешь? Скоро ли перестанешь писать?!“ Это было сказано недовольным тоном»[8].

Мы почти ничего не знаем о политических взглядах Витте до 1880-х годов, в бытность его провинциальным чиновником[9]. Сам С. Ю. Витте утверждал, что еще в годы студенчества он был «правым». Надо понимать, что для рубежа 1860–1870-х годов придерживаться «правых» взглядов означало, прежде всего, не принимать участия в революционном и демократическом движении. Первый раз в воспоминаниях современников С. Ю. Витте появляется на политическом поприще в связи со «Святой дружиной» (в литературе ее часто ошибочно называют «Священной»). М. Э. Клейнмихель передала рассказ самого С. Ю. Витте, близкий к тому, что он поместил в мемуарах[10]. Инициатива создания этого негласного общества для борьбы с революционерами, которую С. Ю. Витте приписал себе, скандальная деятельность «Дружины» и ее бесславный конец были непростой темой для рассказа. Тем не менее делать из этого тайну не представлялось возможным: сведения о «Дружине» постепенно проникли в печать и стали предметом оживленной дискуссии в 1912–1914 годах. С. Ю. Витте одним из первых публично признал факт существования организации и свое членство в ней, что уже делает ему честь[11]. К сожалению, свидетельств других мемуаристов об участии Витте в «Дружине» нет, но немногочисленные сохранившиеся документы позволяют предположить, что его роль была более значительной, чем ему хотелось бы признать[12].

1 марта 1881 года С. Ю. Витте, потрясенный убийством Александра II, написал письмо своему дяде Р. А. Фадееву, высказав идею бороться с революционерами их же оружием, то есть создать такую же, как у них, тайную организацию, которая в ответ производила бы покушения на лидеров террористов[13]. Идея была сомнительна и не профессиональна – что ее автору мог легко объяснить любой офицер полиции (невозможно искоренять антиправительственную деятельность, игнорируя законы). И все же в атмосфере испуга и растерянности, установившейся в верхах после 1 марта, за нее ухватились, как за соломинку для утопающего. Письмо С. Ю. Витте через И. И. Воронцова-Дашкова, ставшего министром двора, тут же попало в руки Александру III, и идея получила высочайшее одобрение. Однако в организации общества, получившего название «Святой дружины», С. Ю. Витте прямо не участвовал: его просто приняли в ее ряды. Реальными руководителями «Дружины» стали великий князь Владимир Александрович (чья роль скрывалась), И. И. Воронцов-Дашков (формальный глава) и Боби (П. П.) Шувалов, считавшийся душой общества[14]. Разбитая на пятерки, ограничивавшие знакомство каждого члена общества лишь несколькими коллегами, то есть построенная по образцам тайных обществ Европы и России начала XIX века, «Святая дружина» в итоге вовлекла в свои ряды свыше 700 человек как столичной, так и провинциальной верхушки. С. Ю. Витте получил полномочия главного в киевском районе. О своей организационной деятельности в Киеве в воспоминаниях он даже не обмолвился. Зато неоднократно излагал историю своей поездки в Париж с поручением от «Дружины» убить ее агента Полянского, если тот в свою очередь не избавится от нигилиста Л. Н. Гартмана. История эта – не более чем сюжет для второсортного детективного романа, но у читателя не может не сложиться впечатления, что С. Ю. Витте было что скрывать. Иронический тон рассказа о его участии в «Святой дружине» наверняка объяснялся соответствующей репутацией этого предприятия. Конечно, никакой тайной ни для современников, ни тем более для революционеров «Святая дружина» не была, а приемы «дружинников» – «партизан политического сыска» – вызывали лишь иронию и негодование со стороны полиции. М. Е. Салтыков-Щедрин в «Современной идиллии» заклеймил для будущего эту инициативу С. Ю. Витте как «клуб взволнованных лоботрясов».

Провинциал не удержался на скользких паркетах особняков столичной знати, да и влияние его дяди, сильное на рубеже 1870–1880-х годов, когда у власти находился М. Т. Лорис-Меликов, вскоре ослабело. С. Ю. Витте пришлось остаться в Киеве.

Несмотря на неудачу, будущий граф не опустил рук. Он искал разные пути, чтобы напоминать о себе в Петербурге, хотя и не очень успешно. Удобным поводом стала его первая книга – «Принципы железнодорожных тарифов» (1883). Автор предлагал брать деньги за транспортировку грузов исходя не только из действительных затрат, но прежде всего из востребованности железных дорог. Манипулируя тарифами, можно было искусственно поднимать и занижать доходность отдельных магистралей. Идея не являлась оригинальной, это давно поняли в Европе, но для России такой подход был внове. Молва упорно утверждала, что действительным автором сочинения являлся Б. Малешевский, сотрудник С. Ю. Витте. Доказательств этому не обнаружено до сих пор, но в пользу С. Ю. Витте можно указать на то, что и сам он был неплохим математиком, чье выпускное сочинение, посвященное бесконечно малым величинам, позднее было даже издано во Франции.

Наверное, не следует преувеличивать значение катастрофы царского поезда для дальнейшей карьеры С. Ю. Витте. 17 октября 1888 года недалеко от станции Борки, под Харьковом, состав, перевозивший царскую семью по пути из Крыма в Петербург, потерпел крушение. Скорость тяжелого состава была недопустимо высокой для тех технических условий – порядка 70 верст в час, и пути не выдержали. Было разрушено 10 вагонов, в том числе и царский. К счастью, из августейшего семейства никто серьезно не пострадал, среди жертв (21 погибший) оказалась лишь прислуга, ехавшая отдельно. В поисках ответственных за трагедию все причастные к ней, как это бывает, стремились обелить себя. Так, С. Ю. Витте утверждал, что трагедия случилась не из-за состояния трассы, а из-за неправильной сцепки вагонов царского поезда и превышения допустимой скорости. Другие (в том числе и прокурор уголовного кассационного департамента Сената А. Ф. Кони, которому было поручено расследование) искали причину также в состоянии железнодорожных путей, в частности – в гнилых шпалах. Основная вина, таким образом, падала на строителей магистрали. А. Ф. Кони стал свидетелем того, как С. Ю. Витте терзался сомнениями: он думал не о своей роли оракула, предупреждавшего царя о возможном происшествии, а о том, чтобы на него не пал гнев начальства (министра путей сообщения) за его показания на следствии. Он был бы рад вообще не иметь отношения к этой трагедии, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться ей в своих интересах. К счастью для С. Ю. Витте, следствие не смогло прямо указать на виновных, Александр III же предпочел тихо закрыть дело. Имела ли эта история отношение к переезду С. Ю. Витте в Петербург? Сам С. Ю. Витте утверждал, что да[15]. Но, похоже, не она определила карьеру будущего министра.

После неудачи с «Дружиной» С. Ю. Витте в первой половине 1880-х попытался завязать контакты с видными представителями правой печати. И если в случае с И. С. Аксаковым это не получило продолжения (они ограничились вопросом о высшем образовании в России), то с М. Н. Катковым все оказалось по-иному. С. Ю. Витте вступил с ним в переписку, стал постоянным корреспондентом «Московских ведомостей». М. Н. Катков был далек от идей Р. А. Фадеева, но Витте без труда нашел с ним общий язык на почве национализма. Будущий министр писал ему о засилье поляков и евреев на Юго-Западных железных дорогах, предлагая сменить управляющий персонал на русский. Идея должна была прийтись по сердцу журналисту, так много писавшему по польской проблеме и боровшемуся за «русское дело» в Польше[16]. Вероятно, также важную роль сыграл И. А. Вышнеградский – тогда вице-председатель правления Общества Юго-Западных железных дорог. Вряд ли было простым совпадением то, что в 1886 году С. Ю. Витте стал управляющим обществом. После того как сам И. А. Вышнеградский в 1887 году возглавил Министерство финансов, С. Ю. Витте активно поддерживал его в печати. Не удивительно, что 10 марта 1889 года он возглавил созданный по его плану для контроля за тарифами Департамент железнодорожных дел в составе Министерства финансов. Так начался петербургский период карьеры будущего графа.

В столице появился провинциал. Высокого роста, грузный, неуклюжий, с сипловатым голосом, лишенный светского лоска, не стеснявший себя манерами, грубоватый и резкий в обращении, но умный, практичный, с сильной деловой хваткой. Так или почти так рисует большинство мемуаристов С. Ю. Витте в его начальные петербургские годы. Вероятно, это был довольно типичный портрет честолюбивого чиновника из глубинки, не отягощенного влиятельной поддержкой или блестящим образованием (С. Ю. Витте окончил Новороссийский университет, только что перед этим открытый в 1865 году и не имевший еще полного штата преподавателей). Он оказался слишком яркой личностью, столица разделилась на поклонников и противников С. Ю. Витте, причем вторых было значительно больше. Наиболее проницательные понимали, что звезда С. Ю. Витте на петербургском политическом небосклоне взошла не на краткий миг. Знавший его ранее Б. М. Юзефович писал из Киева: «Если он долго продержится во власти, то России придется пережить не одно потрясение. Честолюбие Витте в полном смысле слова необъятно; в этом отношении он может быть причислен к типу людей, подобных Годунову и Наполеону Бонапарте. …как верноподданный, я могу только желать, чтобы, по крайней мере, он был ограничиваем во влиянии своем предметами непосредственного своего ведения, но вспомните мои слова, что он не удовольствуется этим, ибо никакие рамки не будут для него достаточно широки»[17].

Так и случилось. К тому времени – августу 1892 года – С. Ю. Витте стремительно преодолел дистанцию от директора Департамента железнодорожных дел, специально для него созданного, до руководителя одного из важнейших ведомств – Министерства финансов, на полгода задержавшись в кресле министра путей сообщения. О его пребывании во главе путейского ведомства очень выразительно написали И. И. Колышко и С. М. Проппер. Что показательно: первые действия начинающего министра напоминали «утро стрелецкой казни», так как вся верхушка министерства была вынуждена оставить свои посты. Подобная решительность редко сопровождала дебют начинающего сановника.

Карьере С. Ю. Витте не помешала даже женитьба на разведенной еврейке Матильде Лисаневич (урожденной Нурок). Первая жена Витте – Надежда Спиридонова (в девичестве Иваненко), дочь черниговского губернского предводителя дворянства, – умерла осенью 1890 года. За разрешением на второй брак С. Ю. Витте (накануне назначения его министром финансов) через И. Н. Дурново обратился к самодержцу. Противники Витте позднее распространили легенду, что Александр III разрешил своему любимцу жениться «хотя бы на козе»[18], в действительности же царь ответил: «Мне он нужен как сведущий и способный человек, а что мне за дело до его жены»[19]. Тем не менее М. И. Витте долгое время (до осени 1905 года) не была принята при дворе, что постоянно уязвляло самолюбие обоих супругов.

Большую роль в начале петербургской карьеры С. Ю. Витте сыграл князь В. П. Мещерский, немало потрудившийся для примирения нового министра с верхами столичной бюрократии, презрительно смотревшей на него как на выскочку. Важно было и то, что С. Ю. Витте смог быстро завоевать расположение К. П. Победоносцева, обер-прокурора Синода, всесильного «серого кардинала» во время царствования Александра III, несколько утратившего свое влияние при Николае II. В атмосфере интриг С. Ю. Витте сразу зарекомендовал себя умным и беспощадным противником, крайним прагматиком в поступках, готовым использовать для достижения своей цели любые средства. Интересы карьеры для него целиком подчиняли себе политические взгляды, это граничило с полной беспринципностью.

Парадокс: едва ли не самый успешный министр финансов императорской России при вступлении в должность совершенно не обладал необходимыми знаниями. Он слабо ориентировался в финансовой сфере, не понимал природу денег, склонялся к сторонникам серебряного рубля и эмиссионных решений в кредитной политике. Так, он выступал за проведение ускоренного железнодорожного строительства путем эмиссии специальных бумажных «сибирских рублей», за значительное расширение кредитных операций Государственного банка. Лишь энергичные протесты Н. Х. Бунге и других сановников, опасавшихся падения курса российской валюты за границей, заставили министра призадуматься. В итоге от своих намерений он отказался.

Должность министра финансов С. Ю. Витте занимал 11 лет, с августа 1892 до августа 1903 года. На этот пост он вступил, будучи сторонником капиталистического развития России, ее ускоренного промышленного развития. Как никто из его предшественников, будущий граф опирался при этом на силу государственной власти в экономике, а не на частную инициативу. При С. Ю. Витте Министерство финансов значительно расширило свое влияние, став центром всего государственного управления в России.

Большинство российских министров финансов, исполняя эту должность в течение сколько-нибудь продолжительного срока, предлагали программу благоустройства российских финансов, находившихся, как правило, в плачевном состоянии. С. Ю. Витте в этом отношении не являлся исключением. Заняв пост, он постепенно сформулировал свое, отличное от предшественников, видение российской экономики и роли государственных структур в ее развитии, названной еще при жизни автора «системой Витте». Система эта исключительно важна для понимания роли С. Ю. Витте в истории России.

В основе «системы Витте» находились противоречивые представления о незыблемости самодержавной власти в России и неизбежности экономического развития по европейскому, капиталистическому типу. При этом С. Ю. Витте постулировал необходимость ускоренного развития отечественной индустрии, опираясь как на внутренние ресурсы (акцизы и косвенные налоги, перераспределяемые через бюджет в пользу развития промышленности), так и внешние – в виде масштабных государственных займов и политики таможенного протекционизма.

«Система Витте» требовала больших денег, а с ними в России, как всегда, было трудно. Условия, в которых С. Ю. Витте принял Министерство финансов, нельзя назвать слишком благополучными. Да, ординарный бюджет стал уже устойчиво профицитным, но был еще экстраординарный, куда включалась, к примеру, часть весьма немалых военных расходов. И. А. Вышнеградский оставил преемнику общий бюджетный дефицит в 74,3 миллиона рублей.

Для его ликвидации С. Ю. Витте пошел по традиционному пути значительного увеличения косвенных налогов, в результате их размер с 1892 по 1901 год вырос на 50 %. Одной из важнейших мер стало восстановление с 1895 года казенной монополии на продажу спиртных напитков, отмененной в 1827 году Е. Ф. Канкриным. К 1901 году эта статья давала уже более 1/5 всех поступлений государственного бюджета. Разумеется, в ответ оппоненты заявили о спаивании России, а в начале XX века, уже после С. Ю. Витте, даже в Государственной думе бюджет Российской империи открыто называли «пьяным». Но в хоре критиков винной монополии звучало не так много действительно справедливых упреков. Высокая цена на водку не содействовала пьянству, для его ограничения был предпринят ряд мер (ограниченное время работы казенных лавок, установлен предельно малый размер продаваемой посуды с водкой, активно велась антиалкогольная пропаганда и др.). Показательны рассуждения С. Ю. Витте, которые привел Н. А. Вельяминов: министр финансов понимал всю сложность проблемы, но не знал иного столь же важного источника для пополнения казны. «С<ергей> Ю<льевич> был прав, когда говорил, что монополия была менее безнравственным приемом, чем система акциза и откупа с их развращающими народ кабаками, ведь бесспорно, что С<ергею> Ю<льевичу> мы были обязаны уничтожением кабака и введением винных лавок, в которых не давали водки под залог вещей и нельзя было найти притона всем порокам, как это бывало в кабаках. По праздникам водка не продавалась, и, наконец, народу давали по крайней мере чистый спирт вместо той отравы, которой торговали кабаки»[20]. Вообще, С. Ю. Витте неправомерно обвинять в спаивании России – причины пьянства находились в другой плоскости (социальные проблемы в городе и деревне).