Русский исторический анекдот: от Петра I до Александра III

Граф Вратислав, цесарский посол при русском дворе, любил кичиться своими предками. Заметив это, Педрилло сказал ему однажды в присутствии большого общества:

– Тот, кто хвалится только одними предками, уподобляет себя картофелю, которого все лучшее погребено в земле. [92, с. 151.]

Отобедав однажды в соседнем трактире, Педрилло хватился, что С ним нет кошелька, и просил трактирщика обождать уплату до следующего раза. Но трактирщик был неумолим и снял с Педрилло верхнее платье, которое оставил у себя в залог.

Педрилло решился отомстить. В этих видах он, квартируя рядом С трактиром, начал прикармливать трактирную птицу: кур, цыплят, гусей и индеек. И когда птица эта, привыкнув захаживать к Педрилло, была вся в сборе у шута, он ощипал с нее все перья и в таком виде отпустил кур, цыплят, гусей и индеек домой. Трактирщик взбесился.

– Я поступил с ними точно так, как ты со мною, – говорил в свое оправдание шут. – Я потребовал с них денег за месячный корм. Они не могли заплатить – и я снял с них верхнее платье. [92, с. 152.]

В Петербурге ожидали солнечного затмения. Педрилло, хорошо знакомый с профессором Крафтом, главным петербургским астрономом, пригласил к себе компанию простаков, которых уверил, что даст им возможность видеть затмение вблизи; между тем велел подать пива и угощал им компанию. Наконец, не сообразив, что время затмения уже прошло, Педрилло сказал:

– Ну, господа, нам ведь пора.

Компания поднялась и отправилась на другой конец Петербурга. Приехали, лезут на башню, с которой следовало наблюдать затмение.

– Куда вы? – заметил им сторож. – Затмение уж давно кончилось.

– Ничего, любезный, – возразил Педрилло, – астроном мне знаком – и все покажет сначала. [92, с. 155–156.]

М. А. Голицын

(Квасник, Кульковский)

В одном обществе очень пригоженькая девица сказала Кульковскому:

– Кажется, я вас где-то видела.

– Как же, сударыня! – тотчас отвечал Кульковский. – Я там весьма часто бываю. [92, с. 174,]

До поступления к герцогу <Бирону> Кульковский был очень беден. Однажды ночью забрались к нему воры и начали заниматься приличным званию их мастерством.

Проснувшись от шума и позевывая, Кульковский сказал им, нимало не сердясь:

– Не знаю, братцы, что вы можете найти здесь в потемках, когда я и днем почти ничего не нахожу. [92, с. 174–175.]

– Вы всегда любезны! – сказал Кульковский одной благородной девушке.

– Мне бы приятно было и вам сказать то же, – отвечала она с некоторым сожалением.

– Помилуйте, это вам ничего не стоит! Возьмите только пример с меня – и солгите! – отвечал Кульковский. [92, с. 175.]

Известная герцогиня Бенигна Бирон была весьма обижена оспой и вообще на взгляд не могла назваться красивою, почему, сообразно женскому кокетству, старалась прикрывать свое безобразие белилами и румянами. Однажды, показывая свой портрет Кульковскому, спросила его:

– Есть ли сходство?

– И очень большое, – отвечал Кульковский, – ибо портрет походит на вас более, нежели вы сами.

Такой ответ не понравился герцогине, и по приказанию ее дано было ему 50 палок. [92, с. 176.]

Вскоре после того на куртаге, бывшем у Густава Бирона, находилось много дам, чрезмерно разрумяненных. Придворные, зная случившееся с Кульковским и желая ему посмеяться, спрашивали, которая ему кажется пригожее других. Он отвечал:

– Этого сказать не могу, потому что в живописи я не искусен. [92, с. 176.]

Но когда об одном живописце говорили с сожалением, что он пишет прекрасные портреты, а дети у него очень непригожи, то Кульковский сказал:

– Что же тут удивительного: портреты он делает днем… [92, с. 177.]

Одна престарелая вдова, любя Кульковского, оставила ему после смерти свою богатую деревню. Но молодая племянница этой госпожи начала с ним спор за такой подарок, не по праву ему доставшийся.

– Государь мой! – сказала она ему в суде, – вам досталась эта деревня за очень дешевую цену!

Кульковский отвечал ей:

– Сударыня! Если угодно, я вам ее с удовольствием уступлю за ту же самую цену. [92, с. 177.]

Один подьячий сказал Куликовскому, что соперница его перенесла свое дело в другой приказ.

– Пусть переносит хоть в ад, – отвечал он, – мой поверенный за деньги и туда за ним пойдет! [92, с. 177.]

Профессор элоквенции Василий Кириллович Тредиаковский также показывал свои стихи Кульковскому. Однажды он поймал его во дворце и от скуки предложил прочесть целую песнь из одной «Тилемахиды».

– Которые тебе, Куликовский, из стихов больше нравятся? – спросил он, окончив чтение.

– Те, которых ты еще не читал! – отвечал Кульковский. [92, с. 179.]

Кульковский ухаживал за пригожей и миловидной девицею. Однажды в разговорах сказала она ему, что хочет знать ту особу, которую он более всего любит. Кульковский долго отговаривался и наконец в удовлетворение ее любопытства обещал прислать ей портрет той особы. Утром получила она от Кульковского сверток с небольшим зеркалом и, поглядевшись, узнала его любовь к ней. [92, с. 180.]

Однажды Бирон спросил Кульковского:

– Что думают обо мне россияне?

– Вас, Ваша Светлость, – отвечал он, – одни считают Богом, другие сатаною и никто – человеком. [92, с. 183.]

Прежний сослуживец Кулькове ко то поручик Гладков, сидя на ассамблее с маркизом де ля Шетардием, хвастался ему о своих успехах в обращении с женщинами. Последний, наскучив его самохвальством, встал и, не говоря ни слова, ушел.

Обиженный поручик Гладков, обращаясь к Кульковскому, сказал:

– Я думал, что господин маркиз не глуп, а выходит, что он рта разинуть не умеет.

– Ну и врешь! – сказал Кульковский. – Я сам видел, как он во время твоих рассказав раз двадцать зевнул. [92, с. 183–184.]

Другой сослуживец Кулькове ко то был офицер по фамилии Гунд, что с немецкого языка по переводу на русский значит собака. Две очень старые старухи перессорились за него и чуть не подрались.

Кульковский сказал при атом:

– Часто мне случалось видеть, что собаки грызутся за кость, но в первый раз вижу, что кости грызутся за собаку. [92, с. 184.]

Пожилая госпожа, будучи в обществе, уверяла, что ей не более сорока лет от роду. Кульковский, хорошо зная, что ей уже за пятьдесят, сказал:

– Можно ей поверить, потому что она больше десяти лет в этом уверяет. [92, с. 184.]

Известный генерал Д. <А. А. фон Девиц> на восьмидесятом году от роду женился на молоденькой и прехорошенькой немке из города Риги. Будучи знаком с Кульковским, писал он к нему из этого города о своей женитьбе, прибавляя при этом:

– Конечно, я уже не могу надеяться иметь наследников.

Кульковский ему отвечал:

– Конечно, не можете надеяться, но всегда должны опасаться, что они будут. [92, с. 185.]

Сан Куль конский часто посещал одну вдову, к которой ходил и один из его приятелей, лишившийся ноги под Очаковом, а потому имевший вместо нее деревяшку.

Когда вдова показалась с плодом, то Кулькове кий сказал приятелю;

– Смотри, братец, ежели ребенок родится с деревяшкою, то я тебе и другую ногу перешибу. [92, с. 185,]

Двух кокеток, между собою поссорившихся, спросил Кульковский: – О чем вы бранитесь?

– О честности, – отвечали они.

– Жаль, что вы взбесились из-за того, чего у вас нет, – сказал он. [92, с. 186.]

Кульковский однажды был на загородной прогулке, в веселой компании молоденьких и красивых девиц. Гуляя полем, они увидали молодого козленка.

– Ах, какой миленький козленок! – закричала одна из девиц. – Посмотрите, Кульковский, у него еще и рогов нет.

– Потому что он еще не женат, – подхватил Кульковский. [92, с. 186.]

Красивая собою и очень веселая девица, разговаривая с Кульковским, между прочим смеялась над многоженством, позволенным магометанам.

– Они бы, сударыня, конечно, с радостью согласились иметь по одной жене, если бы все женщины были такие, как вы, – сказал ей Кульковский. [92, с. 187.]

При всей красоте своей и миловидности девица эта была очень худощава, поэтому и спрашивали Кульковского: что привязало его к такой сухопарой и разве не мог он найти пополнее?

– Это правда, она худощава, – отвечал он, – но ведь от этого я ближе к ее сердцу и тем короче туда дорога. [92, с. 188.]

Молодая и хорошенькая собою дама на бале у герцога Бирона сказала во время разговоров о дамских нарядах:

– Нынче все стало так дорого, что скоро нам придется ходить нагими.

– Ах, сударыня! – подхватил Кульковский, – это было бы самым лучшим нарядом. [92, с. 186.]

На параде, во время смотра войск, при бывшей тесноте, мошенник, поместившись за Кульковским, отрезал пуговицы с его кафтана. Кульковский, заметив это и улучив время, отрезал у вора ухо.

Вор закричал:

– Мое ухо!

А Кульковский:

– Мои пуговицы!

– На! На! Вот твои пуговицы!

– Вот и твое ухо! [92, с. 190.]

Герцог Бирон послал однажды Кульковского быть вместо себя восприемником от купели сына одного камер-лакея. Кульковский исполнил это в точности, но когда докладывал о том Бирону, то сей, будучи чем-то недоволен, назвал его ослом.

– Не знаю, похож ли я на осла, – сказал Кульковский, – но знаю, что в этом случае я совершенно представлял вашу особу. [92, с. 191.]

В то время когда Кульковский состоял при Бироне, почти все служебные должности, особенно же медицинские, вверялись только иностранцам, весьма часто вовсе не искусным.

Осмеивая этот обычай. Куликовский однажды сказал своему пуделю:

– Неудача нам с тобой, мой Аспид: родись ты только за морем, быть бы тебе у нас коли не архиатером <главным врачом>, то, верно, фельдмедикусом <главный врач при армии в походе>. [92, с. 144.]

Старик Куликовский, уже незадолго до кончины, пришел однажды рано утром к одной из молодых и очень пригожих оперных певиц.

Узнав о приходе Кулькове кого, она поспешила встать с постели, накинуть пеньюар и выйти к нему.

– Вы видите, – сказала она, – для вас встают с постели.

– Да, – отвечал Куликовский вздыхая, – но уже не для меня делают противное. [92, с. 144.]

А. П. Сумароков

На экземпляре старинной книжки: «Честный человек и плут. Переведено с французского. СПб., 1762» записано покойным А. М. Евреиновым следующее:

«Сумароков, сидя в книжной лавке, видит человека, пришедшего покупать эту книгу, и спрашивает: „От кого?“ Тот отвечает, что его господин Афанасий Григорьевич Шишкин послал его купить оную. Сумароков говорит слуге: „Разорви эту книгу и отнеси Честного человека к свату твоего брата Якову Матвеевичу Евреинову, а Плута – своему господину вручи“». [7, стб. 0197.]

Сумароков не только своими литературными нападениями нажил себе много врагов, но он был очень неприятен в обращении, не умея владеть собою. Хотелось ли ему над чем подсмеяться – он не скупился на насмешки, часто самые едкие и злые, даже если в душе не чувствовал ни малейшей злобы. Так, одному Чертову, хлопотавшему для него по какому-то тяжебному делу, с которым он был в очень хороших отношениях, но фамилия которого вдруг ему показалась очень странною, он так окончил письмо: «С истинным почтением имею честь быть не Вашим покорнейшим слугою, потому что Чертовым слугою быть не намерен, а просто слуга Божий Александр Сумароков». [120, с. 270.]

В 6<-м> нумере «Телеграфа» нынешнего года в статье «Биографическая справка» в возражение на слова Д. И. Хвостова, что А. П. Сумароков наследовал от отца орден Св. Анны, сказано: «Думаем, что это неверность, ибо закон о наследовании орденов едва ли у нас существовал когда-нибудь». Хотя в справедливости такого доказательства нет никакого сомнения, будь даже вместо слов «едва ли у нас существовал когда-нибудь» можно было бы решительно поставить: «никогда у нас не существовал», ибо это противно учреждению орденов, награждающих только личные заслуги, однако ж А. П. Сумароков все-таки наследовал после отца название: amantibus justitiam, piitatem, fidem[7]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кошанский К Ф. Частная риторика. СПб., 1832. С. 65–66.

2

Никитенко А. Анекдот // Энциклопедический лексикон. СПб., 1835. Т. 2. С. 303.

3

Там же.

4

Новонайденный автограф Пушкина. Заметки на рукописи книги П. А. Вяземского «Биографические и литературные записки о Денисе Ивановиче Фонвизине. Подгот. текста, статья и коммент. В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона. М.-Л., 1968. С. 72.

5

См.: Курганов Е. «Русский Мюнхгаузен». Реконструкция одной книги, которая была в свое время создана, но таки не была записана. М., 2017. С. 221.

6

См.: Курганов Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе // Довлатов С. Последняя книга. СПб., 2011.

7

Любящим справедливость, благочестие, веру (лат).