Служил Советскому Союзу!

– А к нам нельзя. У нас строгий пропускной режим.

Теперь помрачнел Мансур:

– Ничего себе подруги, а мы где будем ночевать? Вы что нас так здесь и бросите?

– А здесь недалеко до 12 причала. Там масса кораблей и вы можете вполне переночевать там.

– А никак нельзя к вам через окошко? Мы бы вместе попраздновали с вами всю ночь – спросил с надеждой Сергей.

– В окно нельзя мальчики. Нас могут за аморальное поведение выгнать из общежития и исключить из комсомола.

– Что же вы не сказали сразу, когда садились в катер. Вы же знали, что мы с «Бреста» и здесь негде будет ночевать – спросил Мансур.

– Да напугали нас этими «черными колготками», очень хотелось, что бы вы проводили до подъезда. Извините нас. Ведь мы еще встретимся – спросила с надеждой Зоя.

– Встретимся обязательно, как бы не так, – ответил Сергей и потянул за рукав за собой Мансура – Девушки, бросили кавалеров на холоде. Плохие девушки.

– А вы что хотели-то?

– Что хотели, то хотели, больше не хотим, пока – бросил Сергей, увлекая за рукав Мансура за угол.

Ребята скрылись за углом дома, а девушки стояли на крыльце.

– Вот и обидели, ни за что хороших ребят. Надо было на причале сказать, что к нам нельзя.

Теперь больше не придут никогда – посмотрела, им вслед Надежда, и с сожалением вздохнула – куда они теперь действительно?

– Не пропадут, небось. Да и у них с собой наше шампанское. Погреются, а может кто из «северяночек» пригреет у себя дома. Не бойся, такие не остаются на причале. Ты видела этого Сергея – настоящий бабник, ему только в руки попади – сразу на аборт придется бежать.

– Так Зоя мы никогда замуж с тобой не выйдем. Нельзя парней отталкивать от себя таким образом – высказалась Надежда – я пойду за ними. Проведу с ними время. Поговорим просто.

Она побежала за угол, но ребят уже не было видно.

– Наверно пошли на 12 причал – подумала она, и с сожалением пошла за Зоей в общежитие.

Сергей и Мансур вылезли из-за забора, строящегося дома, и пошли в сторону причала.

– Больше никогда не пойду провожать таких девушек – обиженно сказал Мансур.

– По статистике отказывает каждая вторая с первого раза, каждая четвертая со второго и каждая шестнадцатая с третьего.

– А мне не надо и второго раза – пробурчал Мансур.

На причале было пусто.

– Может действительно, пойдем на двенадцатый причал. Там стоит крейсер «Грозный» на нем одноклассник командиром БЧ-4 служит, у него и переночуем – предложил Мансур, после того, как стало сыро и прохладно.

– Не, не успеем на выход, здесь минут тридцать–сорок хода, плюс тридцать минут катер, и сорок минут до Угольной, с площади Нахимова. Времени в обрез, можем не успеть. Гиоев, знаешь, что уже за тридцать минут до отхода снимает трап. Надо придумать что-нибудь такое неординарное. Не ночевать же действительно на причале. Мансур открывай шампанское, под него лучше думается.

Мансур ловко открыл бутылку, пробка улетела в воду, и передал ее Сергею. Тот припал к горлышку.

– Эй, парень оставь немного, хоть пару глотков – внезапно раздался из-под причала чей-то голос.

Офицеры подошли к краю причала, и увидели под самым причалом маленькую рыбацкую лодочку с мотором. В ней сидел в канадке пожилой усатый мужчина с удочками.

– Закуска есть – спросил, никогда не унывавший, Сергей?

– Да полно – рыбак, открыв сумку, стоявшую под баночкой лодки, стал извлекать богатства. Баночка соленой капусты, соленые огурчики, помидоры, колбаска докторскую уже аккуратно нарезанную, несколько шматов сала, копченая рыба, буханка черного хлеба, термос с чаем – перечислял рыбак свои богатства – на рыбалке я, а Натаха, по тихому, шкалик вынула из мешка, вот жду кого-нибудь согреться.

– Меня зовут Сергей, это Мансур.

– Меня зовут дядя Ваня, Иван Перфильевич для вас – представился, пожав руку Сергею, рыбак.

– Все хорошо Иван Перфильевич, но твоя закуска под шампанское никак не идет. Сюда нужны конфеты, шоколад, на худой конец что-нибудь сладкое. Фрукты например. А это, под «шило» хорошо пойдет.

– Я вам на рыбалку шоколад буду брать что ли или фрукты? Да и где взять-то «шило»? – спросил мрачно рыбак.

– Где, где отвези нас на «Брест», а там и нальем и с собой еще дадим на рыбалку – придумал внезапно Сергей.

– Так чего стоим? Залезайте. Пошли на «Брест» – радостно согласился рыбак – А вы не обманите?

– Ты, что? Я начхим «Бреста», а Мансур командир БЧ-4. Любимым противогазом клянусь, чтобы у меня УСВЗ в нужный момент не сработало, не обманем! – засмеялся радостно Сергей.

Мотор маленькой лодки завелся, и офицеры радостно прыгнули в нее.

– Осторожнее, перевернете – пробурчал рыбак и лодка, сделав резкий разворот, и взяла курс на Угольную.

– Я тебе говорил, что не пропадем – сказал Сергей, и пожал в темноте руку Мансуру.

– Я сало не ем, у нас не принято – начал оправдываться Мансур.

– И не надо, тебе сало есть – оно нам с Кузьмой и Иваном Перфильевичем больше достанется. Хотя мусульмане говорят, что если иллюминатор задраить, то и сало можно мусульманам. Аллах-то не видит.

– Мой Аллах все видит – пробормотал еле слышно Мансур.

– Ты же коммунист Мансур. Какой Аллах?

Через несколько минут мелькнули огни «Бреста» и катер лихо причалил к приставке. Вахтенный матрос сноровисто принял конец, и закрепил на кнехте.

– Эй, Никифоров, Володя принимай гостей – закричал Сергей вахтенному офицеру, который испуганно выскочил из рубки дежурного по кораблю.

Сергей протянул ему остатки шампанского, и вся троица поднялась по трапу с проставки на корабль.

Попив чай, и дождавшись, когда все работники ресторана соберутся в холле, Ирина Николаевна сдала ресторан на охрану и все дружно направились на выход. Некоторые побежали по домам. Зина зашла за здание ресторана и выкатила большой мотоцикл с коляской:

– Батин мотоцикл, теперь я езжу. Надевайте каски и поехали.

– Ее все в Севастополе знают, зовут Зинкой-мотоциклисткой. Знаешь, как она носиться? – с гордостью сообщил дядя Вася.

– Не ношусь, а езжу исключительно в рамках правил. У меня не одного прокола в правах нет – доложила Зина.

– Вот здорово – сказал Кузьма, рассматривая реликвию – первый раз вижу девушку, ездящую на мотоцикле.

Дядя Вася деловито залез в коляску, и нацепил шлем, который на его голове напоминал игрушечную шапочку. Зина села спереди, а Кузьма сел сзади, и тоже надев шлем, и отдав свою фуражку дяди Васе.

Мотоцикл затарахтел и рванулся с места. Кузьма чуть не свалился с него от рывка. Зина притормозила, повернулась к нему, и сверкнув улыбкой сказала:

– Свалишься ведь. Держись за мою талию.

И Кузьма краснея, от первого в жизни прикосновения к женщине, нежно взял ее за талию своими большими ручищами. Зина напряглась немного, и мотоцикл рванул с места.

Пролетев по большому городу, они выскочили, наконец к Херсонесу, и повернули в сторону Стрелецкой бухты. С ревом мотоцикл затормозил у домика дяди Васи. У калитки дядю Васю уже ожидала Анастасия Петровна.

Она подошла к слезшему с мотоцикла Кузьме и расцеловала его в щеки:

– Кузя, любимый сынок. Вернулся к нам.

– Ты вота, шо хозяйка не мешай сейчас. Кузя сейчас проводит Зину домой и вернется. А то не дай Бог, кто-нибудь обидит ее. А она сирота и он, как офицер, должен ее защищать от всяких неприятностей.

Зина, Кузьма и Анастасия Петровна попытались ему возражать, но дядя Вася был непреклонным:

– Цить, бабы я сказал, что проводит, значит проводит. Не по мужски, ночью женщину одну бросать.

Он заговорщически подмигнул Зине и Кузьме.

Анастасия Петровна, привыкшая к командному тону мужа, согласилась, и поцеловала Кузьму в щеку:

– Кузя не забывай нас стариков. Мы тебя любим. Вернешься сегодня к нам?

– Нет наверно тетя Настя. Мне на корабль надо завтра с утра в море. Но я обязательно зайду через недельку – и Кузьма расцеловал Анастасию Петровну и дядю Васю Зина, сидя на мотоцикле, ждала Кузьму, краснея и чему-то улыбаясь.

Он еще обнял дядю Васю, опять сев за Зиной на мотоцикл, уже без всяких уговоров, нежно взял ее за талию.

Мотоцикл резко рванул с места.

– Кузьма не обижай Зину, она сирота. Помни об этом – донесся им вслед голос дяди Васи.

– Меня никто не обидит, если я сама этого не захочу – прокричала Зина уже на ходу, в темноту.

Через десять минут мотоцикл, пролетев микрорайон, затормозил у небольшого домика с черными окнами.

– Вот здесь я и живу – сказала Зина, снимая шлем, из под которого вылезали ее темные волосы.

Кузьма тоже слез и положил свой шлем в коляску мотоцикла и надел белую фуражку:

– Ну я побежал на корабль – сказал Кузьма, решив миссия выполнена, и что пора прощаться с Зиной.

Но она видимо придерживалась другого мнения.

– А пойдем Кузьма, сходим, на море посмотрим. Прогуляемся. Посмотри ночь, какая хорошая. Звезды. Здесь море рядом. Знаешь, как красиво смотреть с Херсонеса ночью на волны и огоньки в море.

– Пойдем – не в силах отказать ответил Кузьма, внезапно для самого себя.

И вообще ему казалось, что он не в силах сопротивляться ее голосу и готов выполнить ее любое желание.

Зина провела Кузьму на Херсонес по какой-то тропинке. В темноте чернел подвешенный колокол, где-то бросали тени древние греческие постройки, колонны.

Они вышли на берег моря. Внизу о скалы бились черные волны. Кузьма подошел к краю обрыва и оттуда выбросил подальше в сверкающие при свете луны волны, лежавшие у него в карманах кастеты и нож «черных колготок».

– Ты чего выбросил? – тихо спросила Зина.

– Прошлую никчемную жизнь – ответил так же тихо Кузьма.

– Пойдем, посидим на скамейке, там есть рядом с колоколом – предложила Зина.

И они пошли в сторону, где темной громадой чернел старинный колокол.

Было тихо, и вокруг не было никого.

– Садись – предложил Кузьма, расстелив свою тужурку на скамейку.

– Не снимай, холодно – засмеялась, как колокольчик Зина, и одела снова тужурку, на него.

– Мы сядем так – сказала она, и усадив Кузьму на скамейку, а сама села ему на колени, распахнула тужурку, и прижалась всем телом к его груди. Ее глаза сверкали, как звездочки в ночи, отражавшиеся в море.

Она что-то ему говорила, но ее не слышал. Кузьма боялся пошевелиться, спугнуть ее. Она что-то ему говорила, и рассказывала. Голос ее звенел как колокольчик. И Кузьма был готов так сидеть до утра.

Они не знали, сколько прошло времени, боялись спугнуть жар-птицу их зарождавшейся любви.

Казалось, что прошел целый век, как они знают друг друга. Сквозь ее легкую курточку Кузьма чувствовал, как сильно бьется ее сердце, чувствовал ее небольшие и очень теплые грудки.

Наконец Зина сказала тихо:

– Кузя пойдем домой спать, а то тебе завтра надо на корабль.

– Да, часов в пять выходить надо. У нас в восемь выход завтра в море.

– Знаю, вы идете на две недели в Феодосию с «Беззаветным» и «Красным Кавказом».

Кузьма всегда удивлялся, откуда женщины в городе знают о задачах и действиях флота больше, чем флотские офицеры.

Они пошли медленным шагом домой, оставляя позади шум прибоя, бьющегося о тысячелетние скалы Херсонеса.

Дома Зина, поставила чай, и пока он закипал, постелила Кузьме в комнате на полу, а себе на небольшом диванчике. Комната была в домике всего одна.

Попив чай, Кузьма быстро помылся во дворе, и раздевшись нырнул, под приятно пахнувшую простыню, накрытую зеленым верблюжьим одеялом.

Зина погасила свет в комнате, и пошла умываться. Сердце Кузьмы, казалось выскочит сейчас из груди, так ему было хорошо. Его бросало то в пот, то в холод.

Через минут пятнадцать пришла Зина и в темноте залезла под свое одеяло на диване.

Они лежали и молчали. Кузьма не мог заснуть, он лежал и думал о Зине, дяде Васе и Анастасии Петровне. Он не мог понять, почему он раньше не знал Зины.

Внезапно в ночи раздался тихий, как колокольчик, и призывный голос Зины:

– Кузьма так и будешь продолжать половую жизнь на полу. Иди ко мне, здесь нам будет вместе гораздо теплее. А то у меня зуб на зуб не попадает.

Второй раз приглашать Кузьму было уже не надо, и через секунду их тела сплелись в тесных объятиях. И пропало все и небо, и звезды, и Севастополь, и «Брест», и этот теплый маленький домик.

Майор милиции Мастрюков, ел свой хлеб, не даром. Он уже к двум часам ночи имел полный список морских офицеров, бывших курсантов «Голландии» и «Стрелки» 1972-1974 годов выпуска, прибывших за последнюю неделю в Севастополь в отпуск или в командировку или к новому месту службы.

Таких набралось шестнадцать человек. Десять прибыли в отпуск с других флотов, один прибыл в командировку, двое прибыли в Севастополь с кораблями, прибывшими в ремонт, двое прибыли на кораблях, уходящих на другие флота из Николаевского завода и один прибыл уволенным в запас по болезни к месту постоянного жительства в Балаклаву.

Проверить, всех было, не сложно. Уже ночью ушли во все гарнизоны, откуда прибыли эти офицеры телеграммы с запросами о подобных случаях.

Конечно, была и погрешность во всем этом, и этого Мастрюков боялся больше всего. А вдруг искомый офицер не встал на учет в комендатуре в Севастополе, а приехал к примеру из Ялты, Евпатории или Сухуми, где отдыхает на один день. Такое тоже можно предположить. Но нужно ждать ответов из гарнизонов. И намаявшись с раздумьями, и накаченный своим командованием Мастрюков прилег спать на диванчике у себя в кабинете.

Кузьма прибыл на корабль к семи часам утра. Уже полным ходом шло приготовление. Заскочив на минутку в каюту к Мансуру, чтобы извиниться за вчерашнее он застал там полное веселье.

Столы были накрыты различными разносолами. Серега Огнинский с Мансуром и летчиком Красуком обнимались с каким-то мужиком в тельняшке и клялись в вечной дружбе. Бывший, с ними начмед Игорь Муратов, отвалился спать на диване.

Увидев Кузьму, Серега закричал:

– Штрафную, этому Кузьме. Как он просек, что эти девицы – пустой фантик, и не пошел их провожать.

– Ребята приготовление, через полчаса уже докладывать вам командиру о готовности боевых частей.

– Как приготовление, а мы не слышали. Сколько времени? – Сергей посмотрел на часы, и аж подпрыгнул – ничего себе посидели. Мансур наливай бутылку «шила» Перфильевичу, а то потом своего «крейсера» не найдет и две недели будет с нами в Феодосии париться.

– Как две недели – вскричал Перфильевич, – да мне сегодня надо в баню идти с Егоровичем вечером.

Всей гурьбой офицеры пошли провожать Перфильевича к трапу. На трапе Сергей долго целовался с Перфильевичем. В результате чего отдали приставку, и Перфильевичу пришлось прыгать уже на нее на ходу корабля. При прыжке он умудрился разбить подаренную бутылку с корабельным шилом, и сев наконец, в свою лодку горько заплакал о потере «подарка».

Серега кричал ему с трапа:

– Не переживай Перфильевич, придем с морей, еще нальем вдвойне.

– А вы, не обманите? – раздался далекий голос Перфильевича, с уходящей от корабля приставки.

– Да клянусь своим самым любимым противогазом – кричал в ответ ему Серега, и раздался задорный смех, провожающих офицеров.

В кабинет командующего Черноморским флотом прошел начальник Севастопольского городского УВД генерал- майор Литвиненко.

– Что Тимофей Ильич привело тебя ко мне. Мои что ли расшалились, так мы их поправим.

– У меня дело «черных колготок» по всем нашим данным это два ваших офицера в званиях капитан-лейтенантов так промышляют. Мы проверяем, но сегодня зверски избиты шестнадцати – семнадцатилетние дети, один из них сын секретаря горкома партии товарища Бурунова, другой сын директора завода «Фрегат» Крапченко. Избиты зверски – шестнадцатилетнему школьнику Валентину Машкину сломали руку, выбили зубы, сломаны ребра. Ну, звери твои офицеры. Надо найти.

Командующий флотом заходил по кабинету:

– Так понятно. А как ты объяснишь, что вчера вечером эти «черные колготки» зверски избили моего капитан-лейтенанта с «Красного Кавказа» Махортина. Показывает, что их было пять человек и один несовершеннолетний по кличке «Малыш». Сегодня ночью его доставили в госпиталь – сломаны четыре ребра, перебит нос, сломан палец на руке, разорвано ухо. Это как понять? Я уже приказал прокурору флота провести дознание по этому делу. Самых толковых ребят назначили на это дело.

– Просто понять! Твои за что-то и настучали ему по тыкве.

– Не сходится Тимофей Ильич – количество не сходится, и этот несовершеннолетний никак не может быть офицером Черноморского флота.

– А может он, чей сын? – робко спросил генерал-майор.

– То, что он чей-то сын – это точно. Но не сын Махортина это тоже точно.

– Разбирайся сам Тимофей Ильич. Если нужна моя помощь – окажу, спецназ подтяну для захвата, бригаду морской пехоты подниму. Но не мешай ты нам работать со своими бредовыми идеями, и пожалуйста сделай так что бы на берегу мои офицеры могли нормально отдыхать.

Майор милиции Мастрюков рыл землю, чтобы найти хоть какие-нибудь следы.

Восемь отпускников отпали по предоставленным алиби – находились в указанное время в семьях, двое уехали по туристическим путевкам на турбазу в Пятигорск уже более недели назад.

В ремонт прибыл балтийский крейсер «Октябрьская революция», два капитан-лейтенанта – выпускники, так называемой «Стрелки» имели также полное алиби – один был две недели в отпуске на Западной Украине с семьей, а второй был отправлен командиром корабля в командировку в Ленинград на завод, неделю тому назад.

В командировку, в школу водолазов, размещавшуюся на Херсонесе, прибыл капитан-лейтенант Воронов из Североморска для сопровождения выпускников учебного отряда в Североморск. Как раз в этот вечер он сопровождал новоиспеченных «водолазов» на вокзал и вечером никак не мог быть на «Остряках». На авианосце «Брест» прибыли в Севастополь старший лейтенант Валиев – командир группы БЧ-3 и капитан-лейтенант Гусаченко. Валиев дежурил по кораблю, Гусаченко по данным командира корабля капитана 1 ранга Гиоева сходил на берег, вернулся вовремя – был у невесты.

И, наконец, уволенный в запас по состоянию здоровья капитан-лейтенант Мирончик никак не мог участвовать в вышеуказанных событиях.

Удалось переговорить с несколькими отпускниками, и несколькими командированными.

Не удалось переговорить только с Валиевым и Гусаченко, которые ушли на «Бресте» в Феодосию, на полеты авиации. Возвращение ожидалось через две недели.

Беседа с пострадавшим капитан-лейтенантом Махортиным тоже не дала никаких новых зацепок. Он молчал намертво.

– Не помню, не знаю. И не узнаю – не хотел он делиться с милиционером, ни какой информацией, о спасшем его офицере.

Видел он «черных колготок», узнал «Малыша», остальное не помнит. Как домой попал, не помнит. Помнит только, как били палками и ногами. Больше ничего не помнит. Видимо флотские дознаватели из прокуратуры провели с ним эту работу.

Работники ресторана помнят, что было в ресторане несколько офицеров с «Бреста», но конкретно сказать ничего не могут.

Через неделю из всех гарнизонов флота пришел ответ, что подобных севастопольскому, случаев нигде отмечено не было.

Особенно Мастрюкова интересовал ответ из Николаевского гарнизона, где строился «Брест». Случаев подобных севастопольскому, и в Николаевском гарнизоне не было.

Не знал майор милиции Мастрюков, что месяц назад с «Бреста», укомплектованного «северянами» были уволены в запас по дискредитации офицерского звания несколько офицеров отправивших свои партбилеты в ЦК КПСС лично Генеральному секретарю Брежневу.

Реакция партийных руководителей на это была мгновенной. Все были уволены из рядов Вооруженных Сил без пенсий и пособий, а на их места немедленно были назначены офицеры Тихоокеанского флота, в том числе и Кузьма Гусаченко, которые практически в Николаеве не были, как впрочем, и в Североморске, куда тоже был послан запрос.

Кадровики Черноморского флота личные дела офицеров не показывали, а лишь ограничились общими сведениями о запрошенных офицерах.

Командир «Бреста» капитан 1 ранга Гиоев вызвал во время полетов в ходовую рубку, капитан-лейтенанта Гусаченко.

После доклада о прибытии, командир взял Кузьму под руку и увел на сигнальный мостик для конфиденциального разговора.

– Слушай Кузьма, а где это ты вчера был вечером?

– На берегу, товарищ командир!

– Кто подтвердить может?

– Ну, Огнинский, Асланбеков – мы вместе были, а потом девушек провожали.

– Уже знаю – с досадой проговорил командир корабля – это, но они уехали, говорят, а ты остался у ресторана.

– Ждал окончания закрытия ресторана. Там работают мои знакомые дядя Вася Вербицкий швейцаром и моя девушка Зина официанткой, товарищ командир – с волнением произнес Кузьма.

– Поверим Кузьма – ответил, командир, немного помолчав, – а не скажешь мне, кто кроме тебя мог пятерых «черных колготок» разделать, как Бог черепаху в одиночку? Если это не ты, то кто? Недаром же ты с утра до позднего вечера руками и ногами махаешь на автоматной площадке. Скажи! Я не настаиваю на правде, только намекни, и я тебя прикрою, помогу. А вот вранье не люблю, у нас на Кавказе не принято от старших правду скрывать..

– Мой грех, товарищ командир – вздохнул, решившись ответить Кузьма – но, уж больно они сильно отделали, каплея с «Красного Кавказа». Да и против меня, было пятеро на одного с дубинками, кастетами и ножами. Бой, был честный.

Командир вздохнул, подумал немного, затем прошелся по мостику, заложив руки за спину.

На палубе раздавался рев взлетающих самолетов.

– Балуевский взлетает и Красук – отметил, поморщившись, командир, как бы отвлекая Кузьму от разговора и вглядываясь вслед взлетевшим самолетам – был по связи официальный запрос флотской прокуратуры и севастопольского следака из милиции по тебе и Валиеву. Спрашивали, где вы были вчера вечером. Я ответил, как было. Командиру же врать не с руки.

Самолеты пошли в разгон, оставляя темный керосиновый след, в голубом с белыми разводами небе. На палубу вырулила еще одна пара самолетов для взлета. Шум заложил уши.

– Надо чтобы твои знакомые тебя прикрыли, и обеспечили алиби – вздохнув, сказал командир – иначе ведь может быть плохо. Один из этих подлецов, оказался сыном секретаря горкома партии. Представляешь, что они там против тебя могут раздуть? Командующий звонил. Тоже переживает, интересуется. Алиби себе будешь обеспечивать сам. А знаешь, что? Поезжай в отпуск. Как ты? Эх, Кузьма. Хороший ты парень. Не хочу тебя сдавать! И если поедешь – среж наш авианосный знак с груди, пока мы в Севастополе – и махнув рукой, командир повернулся и пошел в ходовую рубку.

С палубы с ревом ушла в небо еще пара самолетов.

Кузьма первым же катером сошел на берег, и к вечеру сидел, со сверкающей от счастья Зиночкой, дядей Васей и Анастосией Петровной в домике стариков в Стрелецкой бухте. Он им рассказал все как есть.

– Так, ты это никуда не ходил. Ты у меня сидел в коморке и ждал Зину в ресторане. Верно, я говорю женщины?

Из глаз Анастасии Петровны полились слезы, и глотая их она выговаривала:

– Ну почему люди не могут жить по правде. Ведь ловили второй год этих «колготок», а теперь Кузенька наш виноват во всем.

– Цыть бабы! Еще раз повторяю, Кузьма, не в чем, не виноват. Сидел в моей каптерке. Отгадывал кроссворды в «Огоньке». Я его попросил. Потом Зина его покормила, напоила чаем, и мы все вместе домой поехали. Весь ресторан может подтвердить. Верно Зин?

– Верно Василий Адамович!

– И если кто из вас, куда и кому кудахнет, то палкой моей получит порцию по спине. Ну, а на худой конец, если деваться будет некуда, возьму все на себя. Я их своей палкой покалечил и все. Пусть кто мне, что скажете ветерану войны и орденоносцу.

Все засмеялись, представив, как дядя Вася воюет своей палкой. Даже Петровна с улыбкой вытерла слезы.

– Мы поедем ко мне – потянула Кузьму за руку за собой Зина – ему же завтра утром в отпуск.

– Так может он у нас останется – робко предложила Анастасия Петровна.

– Цить, дура баба, ты что с печки свалилось, не видишь, что у них дело молодое, сами разберутся, кто где и как будет спать.

И Кузьма и Зиной, распрощавшись со стариками, и с ревом умчались на мотоцикле к Зине.

Через две недели «Брест» возвратился в Севастополь, и первым кто прибыл на корабль, был майор милиции Мастрюков.

Его принял сам командир корабля, они долго пили чай, Командир предложил отобедать, пришлось согласиться. Долго разговаривали на отвлеченные темы, обсудили обстановку в стране и за рубежом.

В конце концов, утомленный горячим кавказским гостеприимством майор милиции Мастрюков предложил выделить помещение и дать возможность переговорить с старшим лейтенантам Валиевем и капитан-лейтенантом Гусаченко.

– Помещение мы тебе майор выдели. Каюта авиаполка подойдет? – спросил командир корабля.