Вскоре после провозглашения отмены крепостного права Н.Х. Бунге выступил за корректировку и дополнение «Положений» 19 февраля 1861 г. Особое внимание он обращал на организацию переселений малоземельных крестьян на свободные казенные земли, облегчение перехода из одного «общества» в другое и пересмотр паспортного устава, затруднявшего мобильность сельского населения. Но эти предложения не получили поддержки в «верхах». Правительственные мероприятия первых пореформенных десятилетий имели частный характер и не означали каких-либо изменений в общем направлении аграрной политики. Только к концу 1870-х гг. в ходе статистических исследований, общественных дискуссий и деятельности министерских комиссий был накоплен достаточный материал, который позволил выявить основные тенденции в развитии сельского хозяйства и определить новые задачи в решении крестьянского вопроса.

До середины 50-х гг. XIX в. Н.Х. Бунге воспринимал крестьянскую общину в России как пережиток средневековья и сочувствовал популярному на тот момент лозунгу европейской экономической науки о немедленном разделе общинных владений между крестьянами. Но в предреформенные годы его позиция изменилась. Он понимал, что без ручательства «мира» за выкупные платежи правительство не решится на отмену крепостного права. Наблюдая опыт аграрных реформ в западных странах, Н.Х. Бунге опасался, что слишком быстрая ломка общины может привести к обезземеливанию и пролетаризации крестьянства, что, в свою очередь, вызовет обострение социальных противоречий в России. «Сожалея всегда о чужом горе, – писал он, – о пролетариате и пауперизме Англии и Франции, не зная этих бед в настоящем, мы хотим застраховать себя от них в будущем». Поэтому, по его мнению, превращение крестьян в собственников должно было охватить длительный период времени, чтобы «простолюдин научился ценить собственность как средство для упрочения своего экономического положения и для приобретения образования». Одним из наиболее эффективных средств для борьбы с малоземельем и для становления частного крестьянского землевладения Н.Х. Бунге считал переселение на окраины страны. Также он предлагал продавать крестьянам государственные земли24.

В 1863–1864 гг. Н.Х. Бунге преподавал финансовое право наследнику престола великому князю Николаю Александровичу. Интеллигентный и эрудированный профессор из Киева понравился царской семье. Вскоре к изучению финансов на некоторое время присоединился и великий князь Александр Александрович. Будущий самодержец также пленился ясным умом и обаянием личности наставника. Это сыграло решающую роль при назначении киевского профессора в 1880 г. товарищем министра финансов, а в 1881 г. – министром финансов, несмотря на поражение либеральной группировки М.Т. Лорис-Меликова, к которой он был близок. Александр III уважал бывшего наставника, считая его «превосходным, благородным, без задних мыслей человеком»25.

С осени 1886 г. Н.Х. Бунге, выполняя просьбу Александра III, начал занятия по экономическим дисциплинам с цесаревичем Николаем Александровичем. Он основательно переработал и дополнил свой лекционный курс. Каждая из его трех частей предназначалась для одного семестра: 1) история политической экономии (1886–1887); 2) экономическая политика (1887–1888); 3) чтения о финансах (1888–1889). По поручению Н.Х. Бунге вице-директор Департамента окладных сборов В.И. Ковалевский составил для занятий краткие очерки, карты, графики и таблицы, отражающие состояние сельского хозяйства и положение крестьянства. За годы занятий наставник завоевал симпатию и уважение своего ученика. Между ними установились теплые и доверительные отношения. Н.Х. Бунге стремился убедить наследника в необходимости политики реформ и заботы о «низших» сословиях. Он ставил ему в пример германского канцлера Отто фон Бисмарка, который сумел понять, что «успешная борьба с социализмом возможна лишь на поприще практическом»26. Влияние Н.Х. Бунге на цесаревича проявилось и в других вопросах государственной политики. Когда в 1893 г. он выступил против проекта Министерства внутренних дел о фактическом запрещении выхода крестьян из общины и неотчуждаемости их надельных земель, то наследник сочувственно отнесся к его позиции.

В 1887–1895 гг. Н.Х. Бунге занимал должность председателя Комитета министров. После смерти Александра III «Н.Х. Бунге возлагал, по-видимому, особые надежды на новое царствование в смысле изменения в направлении внутренней политики, – вспоминал Н.Н. Покровский. – Выражая нам свою печаль по поводу кончины императора Александра III, он прибавил тут же, что падать духом не следует, что надо, напротив, надеяться на новое царствование, открывающее и новую эру государственной жизни. Он, несомненно, имел в виду возможность и своего более непосредственного влияния на дела управления»27. 3 июня 1895 г. Н.Х. Бунге скончался. Николай II с горечью воспринял эту утрату. «Узнал чрезвычайно грустную весть о скоропостижной смерти бедного Н.Х. Бунге, – записал он в дневник вечером того же дня. – Еще одним верным и опытным советником стало у меня меньше. Кончина его ставит меня в очень трудное положение!» При разборе архива Н.Х. Бунге были обнаружены его «Загробные заметки». Николай II внимательно ознакомился с завещанием своего наставника. По высочайшему распоряжению записка была размножена типографским способом в нескольких десятках экземпляров и роздана для ознакомления великим князьям, министрам и членам Государственного совета. Идеи Н.Х. Бунге оказали определенное влияние на правительственную политику конца XIX – начала XX в. и в особой степени – на реформаторскую деятельность С.Ю. Витте и П.А. Столыпина.

В 1876 г. вышла двухтомная монография князя А.И. Васильчикова (отца главноуправляющего землеустройством и земледелием в 1906– 1908 гг. Б.А. Васильчикова) «Землевладение и земледелие в России и других европейских государствах», в которой были изложены теория и основные принципы переселения и колонизации в пореформенной России. Путем сравнительного изучения А.И. Васильчиков установил различия между миграционными процессами в России и на Западе. По его мнению, непременным условием успешного заселения и освоения окраин должна была стать частная собственность переселенцев на землю. Он считал, что ни в коем случае нельзя допускать бесплатной передачи казенной земли переселенцам, так как «бесплатный земельный надел как крупных, так и мелких собственников имеет на них самих и на народное хозяйство такое же зловредное действие, как и всякое даровое подаяние, поощряя тунеядство и низкопоклонение»28.

Лучшей системой колонизации А.И. Васильчиков считал американскую, с продажей земли в частную собственность колонистам. При этом земли должны были продаваться не целыми имениями, а подворными участками по 15 десятин на один переселенческий двор. Можно было допускать продажу в одни руки двух-трех участков, но не больше, с прогрессивным повышением цен на добавочные наделы. В сравнительно населенных местах землю можно было продать с торгов, в малонаселенных – по «твердой цене» (3–4 руб. за дес.). При такой системе продажи, по мнению А.И. Васильчикова, в Сибири установился бы порядок, как в США: по прошествии нескольких лет на оставшиеся участки (худшие земли, которые оставались за казной) с продажной цены делалась скидка. После чего их могли приобрести и «бедные земледельцы». Он считал, что только на основе этого будет достигнута главная цель колонизации – «водворение переселенцев на собственных хозяйствах, как в Америке… развитие мелкой культуры, хлебопашества и скотоводства»29.

Также А.И. Васильчиков предлагал реорганизовать саму систему переселения. Например, он считал необходимым устроить местные переселенческие конторы или правления для оказания помощи крестьянам в переселении и водворении, обмежевать и снять на планы колонизационный земельный фонд, создать кредитное учреждение, которое должно было выполнять две главные операции: закупать земли у крупных собственников для продажи их «мелким владельцам – хлебопашцам» и помогать переселенцам «посредством ссуд и авансов»30. Многое из предложений князя А.И. Васильчикова было претворено в жизнь П.А. Столыпиным. В частности, в сибирских губерниях и областях функционировали местные переселенческие управления; в широких масштабах производилась заготовка переселенческого фонда; разрабатывалась гибкая система переселенческих ссуд; предпринималась попытка распространить на Сибирь действия Крестьянского поземельного банка, который должен был заняться продажей земельных участков крестьянам, и, кроме того, возник (так и не реализовавшись) проект создания специализированного Государственного сельскохозяйственного банка. Сам же П.А. Столыпин был сторонником продажи переселенцам только лучших земель, которые располагались в наиболее заселенных районах Сибири, совершенно справедливо полагая, что привлечь в малодоступные и малозаселенные местности Азиатской России путем продажи там участков (пусть и за небольшую плату) совершенно невозможно из-за бедности крестьянского населения и больших издержек переселения и водворения на новом месте.

Большую роль в теоретической разработке столыпинского аграрного курса сыграл дядя П.А. Столыпина – Д.А. Столыпин (1818–1893), исследователь, публицист-аграрник, также один из поклонников Адама Смита31. На протяжении жизни он был увлечен проблемами реорганизации сельского хозяйства, устройства сельского быта, стал автором многих серьезных работ о путях совершенствования земледелия, опубликованных в России и зарубежье, которые, видимо, не оставили равнодушными и его племянников – Петра и Александра Столыпиных.

Д.А. Столыпин был по материнской линии внуком графа Н.С. Мордвинова и в детские годы воспитывался в его доме, получив солидное по тому времени домашнее образование. Поклонник английского быта, Н.С. Мордвинов ратовал за политическую свободу, но думал утвердить ее в России путем создания богатой аристократии, при помощи раздачи дворянам казенных имений и путем предоставления этой аристократии политических прав. Ученик Адама Смита в политической экономии, он видел возможность серьезного улучшения экономического положения России лишь в том случае, если правительство, отказавшись от чисто фискального отношения к платежным силам народа, придет на помощь промышленности путем устройства дешевого кредита и других подобных мер и вместе с тем обеспечит законность управления и личные права каждого гражданина. В то же время, однако, Н.С. Мордвинов горячо отстаивал неприкосновенность всякой, даже самой возмутительной мелочи крепостного права, доходя до защиты права продажи крепостных без земли и в одиночку. Единственно возможным путем уничтожения крепостного права ему представлялся выкуп крестьянами личной свободы, но не земли, по определенным в законе ценам, размер которых в его проекте был страшно высок, доходя до 2 000 руб. за взрослого работника. Об этом он писал в записке императору Александру I в 1818 г. Такое соединение в одном лице либерала на английский лад и русского крепостника доставило Н.С. Мордвинову широкую популярность в обществе. В то самое время, как он тормозил движение крестьянского вопроса в высших сферах и тем приобретал расположение широких кругов дворянства, общий оппозиционный тон его программы привлекал к нему симпатии и более передовой и сознательной части общества благодаря господствовавшему среди нее увлечению политическими вопросами. В 1806 г. Н.С. Мордвинов писал в Лондон Самуэлю Бентаму: «Я желаю поселиться в Англии и поселясь там – быть знакомым с вашим братом (Иеремией – знаменитым философом. – Прим. авт.). В моих глазах он есть один из четырех гениев, которые сделали и сделают всего больше для счастья человечества – Бакон, Ньютон, Смит и Бентам: каждый – основатель новой науки, каждый – творец»32.

Многие из позднейших декабристов были близки с Н.С. Мордвиновым и относились к его деятельности с уважением; К.Ф. Рылеев воспел его в своем стихотворении «Гражданское мужество»; даже наиболее последовательный и энергичный сторонник крестьян Н.И. Тургенев, расходясь с Н.С. Мордвиновым во взглядах на данный вопрос, находился в близких личных отношениях с ним и рассчитывал, что если правительство твердо решится уничтожить крепостное право, то Н.С. Мордвинов не будет мешать этому; в мечтаниях декабристов о составлении временного правительства после переворота наряду с именем М.М. Сперанского упоминалось и имя Н.С. Мордвинова. События, последовавшие за воцарением Николая I и обратившие Н.С. Мордвинова в одного из судей над декабристами, повлияли на изменение его воззрений, сделав из него сторонника status quo и в политических вопросах, что, однако, не доставило ему заметного влияния в новое царствование33.

Позднее Д.А. Столыпин перешел под покровительство своего дяди – А.А. Столыпина, героя Бородинской битвы, богатого саратовского помещика и друга известного социального прожектера эпохи Александра I – М.М. Сперанского. В соответствии с фамильной традицией, юноша решил посвятить себя военной службе и, закончив в 1839 г. юнкерскую школу, поступил офицером в престижный Конногвардейский полк. Однако удачно начатая карьера вскоре была прервана по двум обстоятельствам. Во-первых, его независимый характер часто вступал в противоречие с рутиной и строгостями, диктуемыми военной дисциплиной; во-вторых, в нем росло убеждение, что постоянная или длительная военная служба, совершенно необходимая для защиты Родины во время войны, в мирные годы нецелесообразна. Добровольно уйдя в отставку, он вместе со своим старшим братом Алексеем, другом М.Ю. Лермонтова, отправился на Кавказ. Там он близко сошелся с поэтом, с которым братьев связывали родственные отношения – бабушка Лермонтова – Е.А. Арсеньева была родной сестрой их отца.

Отслужив службу, Д.А. Столыпин с головой ушел в хозяйственные дела. Еще в 1840-е гг., посетив полученное в наследство имение в Пензенской губернии, он был изумлен бедностью крестьян. Отказавшись от некоторых своих доходов в их пользу, Д.А. Столыпин, кроме того, безвозмездно передал им часть своей земли. Через некоторое время он убедился, что это полумера, и стал внимательно присматриваться к попыткам соседей изменить ситуацию к лучшему: один помещик отдал всю свою землю крестьянам, но из-за избыточно и постоянно растущего населения деревни это не принесло им благосостояния; другой – купил пустующие земли и затеял переезд, тяжко сказавшийся на переселенцах.

Погрузившись в семейные хозяйственные расчеты, составленные предками, Д.А. Столыпин обнаружил устойчивую тенденцию падения урожаев за несколько десятилетий, ибо «наш знаменитый чернозем начал во многих местах сильно выпахиваться». Крымская война на время прервала его занятия. Он вступил в Александровский гусарский полк и за храбрость в боях был награжден золотым оружием. После окончания войны вышел в отставку и вскоре уехал за границу. Здесь (в основном в Женеве и в Париже) Д.А. Столыпин провел несколько лет, пытаясь заполнить пробелы в своем образовании. Вернувшись на родину, Д.А. Столыпин усиленно занялся научно-публицистической деятельностью, а также реорганизацией сельскохозяйственного производства и быта в своих обширных имениях, разбросанных по многим губерниям. Освобождение крестьян от крепостной зависимости приветствовал с энтузиазмом как новую «историческую эпоху в России». В 1863–1893 гг. написал множество статей и брошюр, которые часто объединялись в целые тома: «Сельскохозяйственные очерки» (М., 1889), «Научные очерки. Наш сельский вопрос» (М., 1890), «Учение О. Конта. Начало социологии по вопросу об организации земельной собственности и пользования землей» (М., 1891) и др.

В реальной аграрной жизни им были обнаружены две системы землепользования – относительно малочисленные хутора (Финляндия, Прибалтийский край, юг России и Сибири) и общинное землепользование, охватывавшее основную массу крестьянства. Д.А. Столыпин обратил внимание на то, что еще в 1830–1840-е гг. в южных губерниях (Таврической, Екатеринославской и др.) после упразднения нескольких тысяч хуторов на казенных землях крестьян принудительно сводили в одну деревню, построенную по определенному плану, родившемуся в канцелярии. Делалось это ради удобства сбора податей, которые обеспечивались круговой порукой общины. При этом вполне в духе императора Николая I составлялись огромные деревни до 6 тыс. душ, без учета цифровых показателей «нормальной» сельскохозяйственной единицы. Старожилы, испытавшие на себе этот бюрократический эксперимент, со слезами на глазах рассказывали Д.А. Столыпину о своей былой (дореформенной) жизни.

Своеобразную идейную поддержку Д.А. Столыпин нашел в выводах известного социолога-органиста П. Лилиенфельда, бывшего одно время губернатором Курляндии, который отмечал большую производительность местных арендных хуторов в сравнении с крупными собственниками. Постепенно подводится итог многолетним наблюдениям: «В земледелии нормальное хозяйство – подворное, личное, это естественное явление». Далее было предпринято дотошное сравнение материальных, культурно-хозяйственных выгод и, как бы мы сейчас сказали, экологических последствий двух систем землепользования. Предпочтение явно отдавалось хуторскому хозяйству. Его владелец может внедрять всяческие хозяйственные улучшения и поднимать культуру почвы без опасения, что выгодами от них воспользуется тот, к кому при общинном переделе перешел бы этот участок земли. Чересполосица приводила к хищнической эксплуатации полученного на время надела без восстановления его плодородия, к тому же он располагался далеко от дома и скотного двора. Перевозка навоза, орудий труда и урожая отнимала неоправданно много времени. Самые элементарные подсчеты нерациональных трат, утверждал Д.А. Столыпин, просто пугали. С такими потерями процветания не достичь даже при хороших урожаях в течение нескольких лет подряд, что само по себе случалось редко. Кроме того, в общине совершается процесс опасной нивелировки, «уничтожение самостоятельности и инициативы личности», психология уравниловки гасит желание рисковать и искать новое. А круговая порука, которая обеспечивала фискальные повинности всех, тяжким бременем ложилась на более дисциплинированных и состоятельных членов общины, уменьшая тем самым ее богатство.

Д.А. Столыпин был также последователем немецкого экономиста, представителя немецкой географической школы в экономической науке, одного из предшественников маржинализма И. Тюнена (создателя «модели изолированного государства»). Его теория состояла в том, что государство представляет собой изолированную хозяйственную область в виде круга с почвой одинакового плодородия, в центре круга находится город, являющийся единственным рынком сбыта для продукции. Различные отрасли сельского хозяйства будут располагаться вокруг центра в виде колец. Расположение производств обусловлено стремлением каждого производителя максимизировать прибыль, технологиями производства и транспортировки, объемом и номенклатурой спроса на продукцию. Определенное влияние на Д.А. Столыпина оказал и немецкий ученый, врач, аграрий, почвовед, основоположник сельскохозяйственной науки в Германии Д.А. Тэер, который считал естественный путь развития сельского хозяйства обязательным условием для всей агрономической науки. Он был автором «теории перегноя», или «теории гумуса», считая его важнейшим питательным веществом для растений, что вызвало бурную полемику с химиком Ю. Либихом, считавшим, что Д.А. Тэер недооценивал роль минеральных веществ в питании растений. Д.А. Тэер одним из первых классифицировал почвы Западной Европы по механическому составу, содержанию гумуса и извести, он развивал теоретические и практические знания о плодосеменном хозяйстве. С позиций «теории гумуса» Д.А. Тэер обосновывал необходимость травосеяния, плодосеменных севооборотов и улучшенного ухода за пропашными культурами, содействовал внедрению в севооборот такой новой для Европы агрокультуры, как картофель. Он был автором научных методов определения степени истощения почв различными агрокультурами, так называемой «хозяйственной статистики», которая помогала грамотному составлению севооборотов, изучал вопросы механизации сельского хозяйства, зоотехники. Д.А. Тэер был автором классических трудов о тонкорунном овцеводстве и о шерстоведении, разработал сравнительную характеристику кормов для питания животных (ввел термины «шкала кормов» и «сенной эквивалент»). Работал над задачами экономики сельского хозяйства. Его идеи были изложены в 4-томном труде «Основы рационального сельского хозяйства», переведенном на многие европейские языки, в том числе и русский, и выдержавшем много изданий.

Исходя из этих теорий Д.А. Столыпин делил земледельцев на хозяев и рабочих (на таких основаниях были освобождены крестьяне прибалтийских губерний). При этом он признавал, что «такое деление неминуемо ведет к порождению пролетариата», что является прямым следствием введения хуторской системы. Вместе с тем Д.А. Столыпин пытался доказать, что община также не спасает от обезземеливания крестьян, кроме тех случаев, когда община еще при жизни родителей отдает часть их земли детям или последние выгоняют своих родителей со двора. По его мнению, при подворном владении это было невозможно. Основываясь на утверждениях Адама Смита, Д.А. Столыпин был сторонником так называемого «нормального развития», то есть перехода от малого к большому производству. Так, в частности, Адам Смит приводил в качестве примера Шотландию, где в определенный период было много мелких фермерских хозяйств, большая часть из которых, постепенно разорилась и их земли были скуплены более удачливыми соседями. Таким образом, вместо множества мелких хозяйств образовалось относительно небольшое количество крупных. То же самое, считал Д.А. Столыпин, можно было применить и к России. В качестве примера он приводит отрывок из отзыва управляющего Курляндской казенной палатой Горна: три крестьянина получают три равных участка земли. Постепенно «владение трех лиц будет сосредоточено в руках одного из них, более способного и опытного в ведении хозяйства», который сможет стать зажиточным хозяином и «платить хорошо за работу своим обоим товарищам»34. Этот закон Д.А. Столыпин считал непреложным, и его несоблюдение могло иметь «гибельные последствия». «Бояться безземельных батраков нечего, – цитировал Д.А. Столыпин одно из пришедших к нему писем, – они привыкнут к отхожим промыслам или кустарному производству, как в северных наших губерниях, где постоянный неурожай» и никто его не боится. Для этого необходимо было изменение паспортной системы, чтобы разорявшиеся фермеры-собственники могли переезжать в более благополучные регионы35. Согласно Д.А. Столыпину, община не только не спасала крестьянство от пролетаризации, но и порождала другое явление – «голодный общий пауперизм», который был намного страшнее первого. Пауперизм существовал в таких странах, как Ирландия, где земледелец был наполовину или на четверть хозяином своего участка («не то хозяин, не то рабочий). Поэтому в Ирландии того периода настоящим рабочим не было места, так как сами «хозяева» питались одним картофелем и умирали с голоду36.

Категорически отрицая, что крестьянская поземельная община является самобытной формой крестьянского землевладения, Д.А. Столыпин утверждал, что Древняя Русь держалась «на самостоятельных семьях». Поэтому община «есть прямой плод внешнего ошибочного действия». Не признавал Д.А. Столыпин и этическую составляющую общины, которая основывалась «на равенстве людей», так как, по его мнению, общинные порядки приводили к разорению населения37. Ошибкой считал Д.А. Столыпин признанием Редакционной комиссией при выработке проекта отмены крепостного права «за точку отправления своих трудов… не личную мелкую крестьянскую собственность», а собственность «крепостной общины». Все это в конечном итоге привело к установлению выкупных платежей, для выплаты которых крестьянам пришлось закладывать свои участки. Д.А. Столыпин полагал, что только когда «земля свободна, то есть доступна каждому по его состоянию и способностям», можно добиться «общего народного благосостояния»38.

Д.А. Столыпин также считал, что «самоуправление и община несовместны» и что только в тех обществах, где было создано подворное владение, «самоуправление оказалось благодетельным учреждением». Поддержание же общины, по его мнению, требовало «суровых мер», без которых она просто разваливалась. «Дарование неподходящего самоуправления общинам (в 1861 г. – Прим. авт.), – писал он, – принесло много вреда народу». В качестве примера Д.А. Столыпин привел случай из истории одной крестьянской общины в Новороссии, где после предоставления крестьянам свободы вдруг исчезло шоссе. Впоследствии оказалось, что это произошло после «снятия суровой опеки», когда власти перестали заставлять крестьян поддерживать его в рабочем состоянии. После шоссе стали исчезать огромные общественные плодовые сады, посадка которых по распоряжению окружных начальников стоила местному населению «много слез и даже крови». После упразднения института окружных начальников данные сады были заброшены. В результате из «больших производств» сохранились лишь казенные учреждения: почта, телеграф, железные дороги39.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5