История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2

Николай Дубровин

История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2

Народы, населяющие Закавказье.

Абхазцы, сванеты, картвельское племя, грузины, имеретины, мингрельцы, гурийцы, тушины, пшавы, хевсуры, армяне, жители мусульманских провинций Закавказья

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

Абхазцы (азега)

Глава 1

Место, занимаемое абхазцами, и разделение их на отдельные поколения. Характер местности, занятой абхазским племенем. Экономический быт населения. Монетная система, существовавшая у жителей гор. Климатические особенности страны

Непосредственно за убыхами, подвигаясь на юго-восток по берегу Черного моря, путешественник переселяется в совершенно другой мир. Хребет Кавказских гор, постепенно удаляясь от моря, дает место прекраснейшим плодородным равнинам. Обнаженные горы и скалистый берег, пересекаемый множеством ущелий, не давят более путника. Напротив, он видит перед собою вечно неувядаемую зелень, которой не лишены даже и самые высокие отроги гор, спускающиеся к морю и покрытые большою растительностью.

Эта благодатная страна населена племенами абхазскими, или племенем азега. Абхазцы разделяются, подобно черкесам, на многие племена, имеющие каждое свое собственное наименование.

Так, по берегу моря, от реки Хамыш до Гагринской теснины, жили джтеты, которые сами себя называют садзен. Они дробились на множество вольных обществ, и число их не превышало 11 000 душ. Восточнее их, и на юг от убыхов, в горных долинах рек Мзымты, Бзыба, Ахчипсоу, Псху, Аибга, Багага и Цвиджа жили медзюи, или медовеевцы, число которых доходило до 10 000 душ. Они разделялись на три главные ветви: Псху, Ахчипсоу и Аибга (Аибу).

Начиная от Гагр, по берегу моря до реки Ингура, поселились жители Абхазии, которые сами себя называют абсуа, а страну, ими занимаемую, Абсие.

Абхазия разделялась на три главные части: собственно Абхазию, которая вся до последнего времени находилась во владении фамилии князей Шервашидзе и простиралась по берегу моря, от Гагринской теснины и рек Гагрыпша и Псху до реки Галидзги; число жителей Абхазии не превышало 80 000 душ; цебельдинцев или замбал, живших выше абхазцев, в горных долинах по верховьям реки Кодора и преимущественно в долине Дал. Черкесы называют цебельдинцев хирп-куадж. Третий отдел абхазского племени были самурзаканцы, занимавшие землю по берегу Черного моря, между реками Галидзгой и Ингуром[1]. Самурзакань заселена преимущественно переселенцами, разновременно переходившими сюда на жительство из Абхазии, Имеретии, Гурии и Мингрелии. От этого в западной части Самурзакани преобладает абхазский элемент, а в восточной – мингрельский; точно так же и язык в Западной Самурзакани абхазский, а в Восточной слышится особое наречие мингрельского языка. Все население Абхазии в тридцатых годах простиралось до 90 000 душ жителей[2].

К абхазскому племени принадлежат и так называемые абазинцы (или абадза).

Внутренние раздоры, кровомщение и недостаток в удобной земле, и в особенности пастбищных земель, заставили небольшую часть абхазцев переселиться сначала во внутренность гор к источникам Кодора, Бзыби и Мзымты, а потом, не находя и здесь достаточно средств для существования, некоторые семейства, с согласия кабардинцев, перевалили через Главный хребет, на северную сторону гор, и поселились там в недальнем друг от друга расстоянии.

Севернее всех расположились баракай (или бракий), жившие в горах в верховьях реки Гупс и между рек Белой (Схагуаше) и Хагур (Ходзь), впадающей с левой стороны в реку Лабу. Племя это было не многочисленно. Составляя не более 1250 человек жителей, оно было разделено между двумя дворянскими фамилиями. На юг от баракайцев, в верховьях реки Хагур (Ходзь), у подошвы горы Ашишбаг[3], жило племя баг, заключавшееся в одном Баговом ауле с 600 душ населения. Рядом с ними, в верховьях реки Малой Лабы, жило племя шегерай, а еще восточнее, в верховьях реки Большой Лабы, выше бывшего Ахметовского укрепления, род там.

Первые составляли население в 600 душ и находились под властию узденей Шиокум, а вторые, числом в 550 душ, повиновались узденям Заурум-ипа. На юг от этих двух родов, между реками Большою и Малою Лабою, жило до 500 душ казильбеков (или казбек-кадж), среди которых господствовала фамилия Маршаниев.

На юго-восток, у верховьев рек Урупа и Большого Зеленчука, жили башилбайцы. Они находились под властию Маршаниев, и число их не превышало 1800 душ.

Наконец, к абазинцам принадлежал род басхог, разбросанный отдельными аулами и известный у татар под именем алты-кесек (шестиродные). Род этот состоит действительно из шести племен, носящих имена своих владетелей: биберд, лоу или лов, дударук, кияш, джаптемир и клишь. Бибердов аул существовал на Урупе до 1829 года, когда он был совершенно разорен русскими войсками и жители его переселены в наши пределы. Лоов аул был расположен по правую сторону Кубани, подле реки Кумы; Дударуков – на левом берегу Кубани, против Баталпашинской станицы; Клишь – на реке Малый Зеленчук, Джантемировых аулы и Кияш – по Куме и Подкумку, небольшими усадьбами, до самой Кисловодской крепости.

Башилбай, там, казильбек, шегерай, баг, баракай и басхог находились в зависимости от различных черкесских князей (племени адиге) и платили им дань. Обратив их в своих данников, черкесские князья, не признавая владетелей этих родов князьями, отказывали им в этом титуле.

Поколение басхог, до тридцатых годов настоящего столетия, принадлежало еще к кочующим племенам. Зиму они проводили в аулах, а летом кочевали с места на место, перевозя свои пожитки на двухколесных арбах, подобно татарам. Главное их богатство составляли большие отары овец, из шерсти которых они приготовляли сукно, довольно грубого качества.

Всего абхазского племени, в середине тридцатых годов, насчитывали на Кавказе около 128 800 душ.

Башилбайцы, казильбеки и баракайцы, до подчинения их русской власти, отличались от своих соседей особою бедностью и суровостью нравов и имели одинаковый образ жизни и обычаи с закубанскими черкесами. Будучи загнаны в непроходимые и бесплодные ущелья, они, по необходимости, одичали и принуждены были, в обеспечение себя от голода, обратиться к разбоям и хищничеству. Воровство, коварство и измена стали неизбежным последствием такой жизни.

Разместившись по обоим склонам Кавказского хребта, абхазское племя пользовалось не одинаковыми дарами природы. Население, расселившееся в горах и на северном склоне Кавказского хребта, не пользовалось таким богатством растительности, каким наделены были жители прибрежья Черного моря. Оттого жители горного пространства, принадлежащие преимущественно к абазинскому роду, по характеру самой местности, отличались наибольшею суровостью, но вместе с тем и чистотою нравов, чем жители низменных мест, обитавшие по предгорьям и берегу Черного моря. Сходство местности горного пространства и северных склонов Кавказского хребта с тою, которую населяли черкесы, причиною тому, что абазинцы, в своих нравах, обычае и образе жизни, сходны во многом с черкесами, тогда как собственно абхазцы, в этом отношении, имеют свою отличительную особенность.

Занимая пространство верст на тридцать в ширину и около 120 верст в длину, Абзахия составляет один из редких и прекраснейших уголков Закавказья, по богатству и разнообразию природы. Здесь есть горы, с покрытыми вечно снежными вершинами, и вечно зеленеющие долины, бездонные пропасти с шумными водопадами, непроходимые девственные леса, с множеством ручьев и речек, и, наконец, Черное море – с довольно удобною и всегда безопасною Сухум-Кальской бухтой, где на берегу, под открытым небом, вы встретите в апреле цветущие деревья чая и других тропических растений. Целая улица роз еще так недавно украшала город Сухум, но была уничтожена совершенно во время последнего возмущения в Абхазии.

Водораздельный хребет, подвигаясь вдоль берега Черного моря к северо-западу, спускается к морю крутыми террасами параллельных хребтов, которые образуют между собою, со стороны моря, узкое равнинное пространство предгорий. Это равнинное пространство Абхазии защищается с северо-запада Гагринским хребтом, наиболее возвышающимся на всем прибрежье и круто упирающимся в море. Часть этого хребта, от реки Бзыбь до Гагр, абхазцы называют Ахохшера, или горы голубей. Продолжаясь от реки Бзыбь до Сухума и далее, хребет этот имеет весьма мало удобных перевалов. Пространство между этим хребтом и берегом моря представляет равнину, пересеченную в некоторых местах небольшими ветвями гор. Горные реки, при устьях своих, образуют наносные равнины, «выдающийся в море в виде мысов», а небольшие ручьи и речки часто скрываются в непроходимой чаще лесов. Протекая в низменных берегах и часто разливаясь, они образуют почти сплошное пространство болот, скрытое под густым лесом.

Из рек, вливающих свои воды в Черное море, наиболее достойны внимания Бзыбь, Мзымта и Кодор. Первая из них отличается необыкновенной скоростью течения и частым быстрым изменением уровня. Скорость течения и сила падения воды подала повод туземцам назвать ее бешеной рекою, потому что, при существующем способе переправы только вброд, в Бзыбе гибнет ежегодно множество людей. В полноводье Бзыб с необыкновенною быстротою выносит в море огромные деревья, «иногда в два обхвата и более, и на несколько миль от берега заметна муть, от выносимого рекою в море песка и ила, а на поверхности воды, далеко в море, видны плавающие огромные карчи».

Реки Мзымта и Кодор не имеют такой быстроты, и, по выходе из гор, первая течет по болотистой равнине, оканчивающейся мысом Адлер, а вторая течет по большой равнине, оканчивающейся Кодорским мысом.

Вообще же переправы вброд через реки, орошающие Абхазию, хотя и возможны большую часть года, но все-таки сопряжены с большими затруднениями.

Равномерное распределение тепла и обилие влажности делают почву весьма плодородной, отличающейся разнообразием и грандиозностью растительности. Рядом с сосною в Абхазии растет маслина, шелковичное и чайное дерево.

Дуб, ясень, чинар, персики, абрикосы, ольха, гранаты, орех, айва, каштан, черешня, фиговые, яблочные и грушевые деревья составляют принадлежность лесов Абхазии и часто, в низменных местах, овощи и корнеплодные растения, в ущерб вкусу плодов, разрастаются до огромных размеров.

В некоторых ущельях и по склонам гор, в особенности около Сухума, растет буковое дерево и лавр, сохраняющие зелень круглый год. В казенном саду Сухума растут в грунте и дают цветы камелии и мирты. Около Гагр в диком состоянии растут масличные деревья. Местами деревья разрастаются до огромных размеров; дерево теснится около дерева, и абхазские леса, перевитые виноградными лозами, колючкой и другими вьющимися растениями, положительно непроходимы. Кто не знает твердо местности и проложенных по лесам узких тропинок, тот не должен пускаться через лес. Огромные пни и корни дерев засоряют леса и загораживают дорогу со всех сторон.

Засорение леса происходит главным образом оттого, что абхазцы не имеют обыкновения делать больших запасов на зиму для корма скота. Запасы их ограничиваются небольшим количеством кукурузной соломы (челы), которая идет вся на кормление крупного скота. Мелкий же скот сгоняется на зиму в низменные места, где питается молодыми отростками колючки, а за неимением ее пастухи, срубая нетолстые деревья, кормят скот молодыми ветками и почками ясеня, граба, дуба и прочим. Срубленные деревья и обрубленные большие ветви оставляются на месте. Колючие кусты и тысячи нитей вьющихся растений, снабженных острыми шипами и широкими листьями, составляют непроницаемую сеть, сквозь которую можно пробраться только при помощи топора и кинжала. Абхазцы имеют для этой цели цалды, небольшие топоры; «поэтому иногда, даже видя неприятеля, нельзя было до него добраться и его преследовать. Беспрестанно получались известия о солдатах и казаках, убитых из лесу неведомо кем; нередко и сами абхазцы подвергались той же участи, и только после долгого времени успевали узнавать, кто были убийцы».

Растительная способность почвы так велика, что в низменных местах Абхазии нет собственно лугов, а все пространство, не поросшее лесом, покрыто папоротником, ромашкой и колючкой. Склоны гор внизу покрыты густым кустарником и небольшими деревьями. По мере же поднятия в гору деревья увеличиваются в росте и объеме, так что вершины гор покрыты уже густым лесом, состоящим из дерев значительных размеров.

Большое количество влажности в почве и в атмосфере делает то, что, при обилии соков, дерево трудно высушивается и не отличается прочностью. Та же причина дает средство к зарождению и существованию в деревьях небольших червячков, протачивающих древесину и ствол. Часто в лесу слышен звук, похожий на сверление бурава: то работа червячков или маленьких насекомых, результатом которой бывают весьма мелкие древесные стружки. Морской берег по большей части возвышен и сух, но во всей южной части Абхазии вдоль берега тянется узкою полосою длинное, не просыхающее и поросшее густым лесом болото. Места эти весьма болезненны и, кроме нескольких пунктов, где живут люди, занимающиеся торговлей, по большей части вовсе не заселены. Богатая производительная сила природы дает средство расти винограду в большом изобилии и почти без всякого ухода. Абхазец пускает свои виноградные лозы на большие деревья, и в таком виде они сами собою достигают до гигантских размеров. В этом только и состоит весь труд абхазца по уходу за виноградом, который все-таки выходит хорошего качества. Приготовленное, самым первобытным способом, из такого винограда вино, в особенности известное прежде под именем бомборского, а теперь выделываемое в селении Лехне (Соук-Су), вывозится в значительном количестве и имеет хороший сбыт в Крыму.

Приготовление вина составляет одно из главных богатств абхазских поселян. Выкопав для этого в земле яму, абхазец обкладывает ее глиной и потом, разложив в ней огонь, обжигает, сколько возможно, сваливает кучей виноград, топчет его ногами и оставляет сок в яме до тех пор, пока он не перебродит. Затем, после брожения, вино вычерпывается, разливается по глиняным кувшинам, которые зарываются в землю.

Такая роскошь природы доставила абхазцу возможность, не прикладывая труда, пользоваться обильными ее плодами. Стада рогатого скота, табуны лошадей и отары овец круглый год питаются подножным кормом, подымаясь то на горные возвышенности, убегая от летнего зноя долин, то спускаясь в ущелья и равнины под защиту гор и леса от зимней стужи и непогоды. Непривычка абхазца и лень его заготовлять на зиму сухой фураж делает скот мелким, малоценным и не имеющим достаточного сбыта на рынках; только и есть хорошего в Абхазии – это буйволы, которые довольно хорошей породы и ценятся высоко.

Скотом абхазцы беднее прочих своих соседей. Лошади их не велики ростом и не отличаются силою. Туземцы предпочитают ослов, которые в большом употреблении. В горах и густых лесах так много дичи и зверей, что хлебопашцы не знают, как уберечь от них свои поля. Дикие козы, серны и кабаны производят довольно убыточные опустошения в засеянных полях, почему абхазцы истребляют их без пощады и продают их головы и окорока за бесценок – часто за несколько зарядов пороха. Из диких зверей в лесах водятся медведи, волки, дикие кошки, лисицы, куницы, шакалы в значительном числе, а иногда попадаются и барсы, преимущественно в окрестностях Пицунды и Гагр.

Та же лень препятствует абхазцу заняться как следует и земледелием. Он не спешит с наступлением весны взяться за плуг или соху, чтобы вспахать свое поле и засеять его; он даже не имеет и понятия, что такое плуг. Возделывание своего участка земли он производит или просто заступом, или сохой с особым деревянным лемехом, составляющим исключительное изобретение и принадлежность только одной Абхазии. Вырубив дерево с изогнутым пеньком, туземец заостривает пенек клином, «к длинному концу приделывает приспособление из веревок для тяги и таким орудием, с помощию буйволов, бороздит землю».

«В урочище Багрыпш, – пишет Аверкиев, – и частию в других местах близ реки Мечищи употребляют следующий способ пахания земли. Занимают под пашню пространство земли, покрытое папоротником, и выжигают его; довольно тонкий слой наносной земли, удобренный золою папоротника, делается очень рыхлым; затем берут несколько сучьев с ветками, до одного дюйма толщиной, заостривают толстые концы сучьев и связывают их один с другим в ряд; заостренными концами бороздят землю и сеют хлеб, потом, оборотив сучья так, чтобы они ветками касались земли, заволакивают маленькие борозды вспаханной земли».

Поступая таким образом, абхазец не боится неурожая. Он знает, что жена его, на которой лежат все тяжелые работы, вскопает таким способом, и кое-как, около его дома полдесятины, а на этой полдесятине Бог дарует ему столько кукурузы и гоми (род проса), что его будет слишком достаточно на годовую порцию всей его семьи. Действительно, урожай посевов бывает необыкновенно большой и доходит для гоми до 1600, а для кукурузы до 1200 зерен, а иногда и более. Из всех сортов хлеба абхазец сеет преимущественно гоми и кукурузу, редко ячмень, пшеницу и фасоль.

Русские научили туземцев разводить капусту, картофель и другие овощи. В некоторых местах разводится табак небольшими плантациями и хлопчатник в очень небольшом количестве, более потому, что в народе существует поверье, что с разведением этого растения в стране будет постоянная засуха.

Запасов на зиму абхазец заготовляет немного и вообще мало заботится о своем хозяйстве.

Садовод не делает вокруг сада изгородей, не сажает деревьев, не укрывает их на зиму, а весной не очищает их от усохших ветвей. И без этих хлопот в вековых лесах Абхазии зреют вкусные яблоки и груши; густой виноградник, отяжеленный полновесными гроздями, сам собою просится в саклю; волошские орехи, каштаны, винные ягоды, гранаты и другие плодоносные деревья, составляющие богатство и заботу русских садоводов, в таком изобилии и оттого в таком небрежении, что ставятся на одну ступень с нашим дровяным лесом. «И вы думаете, что абхазцу нечем полакомиться? Ему стоит только взобраться на дерево с дуплом и взять из него сколько нужно сотового меда, приготовленного безо всякого даже со стороны его желания. А рыбный стол разве редкость для него? В любом ручье он закинет сеть и вытащит десяток вкусных форелей…»

Богатая природа Абхазии должна была бы служить источником богатства, довольства и даже роскоши для ее жителей, но в действительности она служит для туземца лишь причиной крайней бедности. Уверенный в ее производительности, абхазец предается крайней лени. Он или, вернее, его жена засевает поле в таком скудном количестве, что, при огромных урожаях, едва может прокормить свое семейство до нового хлеба. Абхазец в течение года работает много-много 20 или 30 дней, а остальное время проводит в беспечной бродяжнической жизни. Прибрежные жители занимаются рыбной ловлей, преимущественно у устья горных рек, изобилующих лососиною, которая жарится обыкновенно на вертеле и составляет весьма лакомую пищу. Из пород рыб замечательны: сельди, кефаль, камбала, форель, карп и проч. Летом около морских берегов появляется множество дельфинов, которые в хорошую погоду держатся на поверхности воды и играют, вертясь колесом. Жители Абхазии пользуются этим временем, выезжают в море на своих каюках, лодках, выдолбленных из одного куска дерева, охватывают довольно большое пространство длинною сетью, с поплавками наверху и тяжестью внизу, заставляющими ее сохранять в воде вертикальное положение. В средину охваченного пространства въезжают два-три каюка, и ловцы бьют баграми находящихся в нем дельфинов, жир которых продается потом туркам и грекам. «Этот способ ловли небезопасен, потому что каюки иногда тонут под тяжестью убитой рыбы и опрокидываются, когда дельфины ударяют в них, кружась в воде; но абхазцы не боятся этого, плавая не хуже дикарей островов Южного океана».

Жир, добываемый из дельфинов, продажа рыбы, вино и лес составляли, можно сказать, почти единственные и главные источники промышленности и торговли. Торговлею абхазцы не занимаются, считая это для себя делом постыдным. Вся торговля находится в руках турок и мингрельцев и состоит в обмене плодов земли и моря, преимущественно на соль и бумажные, грубые изделия заграничного производства. Несмотря на то что собственно в Абхазии нет значительных препятствий к сооружению колесной дороги, перевозка тяжестей на арбах не была в употреблении между абхазцами; все тяжести, не исключая леса, перевозятся на вьюках. Перевозка леса таким способом весьма затруднительна, и потому естественно, что главная лесная промышленность должна была сосредоточиться по течениям рек, представляющих большие или меньшие удобства для сплава. Оттого по ущельям, пролегающим вдоль по течению рек, лес вырублен далеко в горы на большое расстояние от берега. Вырубка его производилась преимущественно турецкими промышленниками, безо всяких хозяйственных соображений, а в особенности это было заметно на уничтожении драгоценного букового или самшитового дерева. Так как оно растет весьма медленно и достигает фута в диаметре только лет в двести, то ему грозило окончательное истребление. Теперь порубка его запрещена.

Мелкая торговля и промышленность состоит в продаже винограда на винные заводы греков и мингрельцев, в продаже огурцов, которые собираются только тогда, когда совершенно пожелтеют, в приносе на базар кур, свежих фруктов, звериных кож, меда и воска в незначительном количестве. Шелководством занимаются только поселяне в деревне Илор, и то в незначительном размере. При дурной размотке шелк выходит недоброкачественный. Туземцы ткут из него довольно порядочную материю – дараи, употребляемую преимущественно на рубахи.

В последнее время сделаны попытки к разведению шелка и в других местностях Абхазии. Так, в укрепление Пицунду были доставлены яички из Кутаиси, и вышедшие из них шелковичные черви дали большие коконы, тонкую и мягкую нить.

Скотоводством абхазец занимается только для собственного употребления и не подозревает, что продажею его может извлечь для себя пользу или что скот может служить ему подспорьем к сельскому хозяйству. Он этого не знает потому, что земля его не требует вовсе удобрения. Скота так мало, что на два или на три дома приходится по одной лошади и на каждый дом по одному буйволу и от 2 до 3 коров. Из домашних птиц абхазцы держали прежде одних кур, но теперь, мало-помалу, принимаются за разведение индеек, гусей и уток.

Несмотря на то что из одного улья пчел, по прошествии года, можно получить пять, что каждая колода дает до десяти фунтов меда и до тридцати фунтов воска, что требование на мед значительно, в особенности в наши лазареты, абхазцы мало заботятся о разведении пчел, и пчеловодство у них развито в самой слабой степени.

В горной Абхазии торговля и промышленность находятся еще в более худшем положении. Главный предмет привоза была соль, в которой ощущался значительный недостаток, потом сафьян разных цветов и оружие. Вывоз состоял из воска, меда, звериных шкур, бурок, толстого сукна туземной работы и иногда сарачинского пшена и ячменя.

Горцы не имели своей монеты, но очень уважали всякую иностранную. Более всего встречались монеты грузинские и турецкие; их было немного: пари — около 1½ копейки ассигнациями; пули — равная старинной русской денежке; чаури — около 5 русских копеек; узалтуни — около 10 копеек и абази — около 20 копеек.

Из минералогических богатств края следует упомянуть о свинцовой руде, находящейся в селении Анхва, и о каменном угле за селением Аацы, на расстоянии пятнадцати верст от берега моря, у подошвы горы, называемой Сефер-беевою шапкою.

Что касается климатических условий, то абхазское племя пользуется значительным его разнообразием. Население горных стран и северного склона Кавказского хребта испытывает разнообразие климата горных стран, где расположение ущелий и направление хребтов гор обусловливает свойство климата. Жители же собственно Абхазии переносят климат весьма нездоровый. Густые леса, скрывающие под собою болота, и луга, покрытые папоротником, способствуют развитию разных болезней, в особенности лихорадок. Папоротник представляет собою растение с длинным стволом, вершина которого одета большими и широкими листьями. Разрастаясь весьма густо и быстро, папоротники так переплетаются между собою листьями, что образуют сплошной навес, не пропускающий солнечных лучей.